Нефрит, облачённый в Солнце

      Лань Сичэнь слегка поморщился, медленно разворачивая и читая приглашение на день братания в резиденцию клана Яо. Традиция главам и старейшинам кланов собираться вместе и подтверждать свои дружественные намерения уходила корнями во времена Аннигиляции Солнца, но на деле эти сборища давно превратились в парад пустословия. Лань Сичэнь всегда чувствовал себя на них не в своей тарелке, в то время как остальные сплетничали, кичились выставленным напоказ богатством и высмеивали пороки, которые видели у других, но не замечали у себя. Лань Сичэнь считал это недостойным поведением.       Не считая бессмысленно потраченного времени, Лань Сичэнь не хотел туда ехать ещё как минимум по двум причинам. Во-первых, в этот раз глава клана Яо был устроителем дня братания, а всем известно, что глава клана Яо — закоренелый сплетник, значит, ничего хорошего от этого собрания ждать не следует в любом случае. Во-вторых, Лань Сичэню не хотелось встречаться с Не Хуайсаном. Осадок после стычки на развалинах храма горчил во рту и на сердце, и были какие-то неясные предчувствия, что это ещё не конец, а Лань Сичэню не хотелось новых ссор.       Пропустить день братания Лань Сичэнь не мог по понятным причинам, но ему очень не хотелось ехать, а ещё больше — не хотелось ехать туда с дядей, но поскольку Лань Цижэнь был старейшиной, то приглашение распространялось и на него. Слишком много было подводных камней, Лань Сичэнь не мог предугадать их все и от этого если не нервничал, то пребывал в состоянии, близком к этому.       — Что за кислая мина? — недовольно спросил Лань Цижэнь.       — Ты же знаешь, дядя, я не люблю шумных сборищ, — ответил Лань Сичэнь, проводя пальцем по переносице. — Я предпочёл бы провести это время в медитации или за чтением книг.       — Ты глава клана, ты обязан присутствовать, — возмутился Лань Цижэнь.       — Я знаю, — возразил Лань Сичэнь. — Я не говорил, что не поеду. Но я предпочёл бы остаться в Облачных Глубинах, если бы это зависело от меня.       Лань Цижэнь досадливо махнул рукой. Лань Сичэнь помолчал и спросил:       — Дядя, быть может, тебе остаться в Облачных Глубинах?       — Что? С какой стати? — воскликнул Лань Цижэнь.       — Твоя язва желудка…       — Поездка пойдёт мне на пользу, — категорично сказал Лань Цижэнь. — Теперь, когда Гусу Лань превращается невесть во что, глаза бы мои на вас не смотрели…       Лань Сичэнь поморщился:       — Дядя, не драматизируй. К тому же на дне братания будет и глава клана Цзян. Твоё «мои глаза бы на вас не смотрели» распространяется и на него?       — Не дерзи мне, — возмущённо сказал Лань Цижэнь. — Разумеется, и на него. Впрочем, в том его вины нет, это Вэй Усянь виноват.       — Почему Вэй Усянь? — поразился Лань Сичэнь.       — Ну как же, ведь у главы клана Цзян Золотое Ядро Вэй Усяня, вот ему и передались такие наклонности! — убеждённо сказал Лань Цижэнь.       — Дядя, верить в подобное — проявление невежества. Золотое Ядро и наклонности никак не связаны.       — Приведи хотя бы одно убедительное доказательство, — потребовал Лань Цижэнь, — или не пытайся меня разубедить.       Лань Сичэнь закатил глаза:       — Дядя…       — Ты уверен, что никто не знает о… тьфу, язык не поворачивается!.. свадьбе Цзинъи и главы клана Цзян?       — Глава клана Цзян ещё не объявлял об этом, — покачал головой Лань Сичэнь. — В клане Лань об этом тоже не объявлялось пока.       — Хоть одна хорошая новость за последнее время, — проворчал Лань Цижэнь. — Не хочу становиться посмешищем в глазах остальных! Я, старейшина клана Лань, допустил подобный беспредел! Позор на мои седины! Как мне теперь смотреть в глаза предкам?       Лань Сичэнь прикрыл усталые веки. «Это надолго», — подумал он обречённо.       Глава клана Яо любил пустить пыль в глаза и роскошествовал на пустом месте. Украшения его резиденции были безвкусны: он выставлял напоказ всё разом, не заботясь о стиле и сочетаемости вещей. Угощение было обильно, но невкусно, а вино хоть и стояло в больших кувшинах, но было так разбавлено, что могло потягаться в отвратительности вкуса и с гусуланьским гостевым вином! А подарки, которые он дарил гостям, всегда были из разряда тех, что не знаешь куда деть, а выкинуть жалко.       — Для меня большая честь принимать все кланы в моей скромной резиденции, — сказал глава клана Яо, самодовольно приглаживая воротник расшитого золотом одеяния. — Многие лета нашему братству!       Лань Цижэнь огляделся с беспокойством. Пристального внимания на клан Лань никто не обращал, значит, слухи о свадьбе ещё не разошлись по Поднебесной. Это несколько успокоило его язву и пресловутые седины. Но оказалось, что напротив клана Лань расположился клан Цзян! Цзян Чэн отвесил ему довольно вежливый поклон. Лань Цижэнь со скрипом вернул поклон. Главы двух кланов приветствовали друг друга вполне дружелюбно.       С главой клана Оуян Лань Цижэнь раскланялся куда любезнее, тем более что кланы сидели по одну сторону, а старикам было о чём поговорить. В основном, говорили о внуках.       Лань Сичэнь пил из собственной чарки, чтобы избежать неловкостей, связанных с вином. Печать на дне чарки нейтрализовала алкоголь.       — Теперь, когда все кланы состоят в дружеских отношениях, — разглагольствовал глава клана Яо, — можно не тревожиться о будущем.       — Я бы поспорил, — сказал Не Хуайсан.       Все уставились на него. Лань Сичэнь почувствовал лёгкую тревогу и, как оказалось, не зря. Не Хуайсан вальяжно обмахнулся веером и заметил:       — Клан Лань в последнее время стремится упрочить своё влияние.       — Что это вы имеете в виду? — нахмурился Лань Цижэнь.       — Вы устраиваете выгодные браки, чтобы заручиться поддержкой причастных кланов. Ваш старший племянник женат на племяннице главы клана Оуян, ваш младший на Старейшине Илина, который считается родственником сразу двух кланов — Ланьлин Цзинь и Юньмэн Цзян. Не говоря уже о недавнем браке главы клана Цзян с одним из ваших адептов. Как его там? Лань Цзинъи, кажется.       Воцарилось молчание. Цзян Чэн смял чарку в кулаке, на его скулах проступили желваки. Лань Сичэнь нахмурился. Они переглянулись и поняли, что подумали об одном и том же: вероятно, в одном из кланов был шпион клана Не, а может, и в обоих, поскольку никаким другим способом об этой тайной свадьбе Не Хуайсан узнать не мог.       — А что, главе клана Не досадно, что только один его клан — или он сам? — остаётся в стороне? — отчеканил Цзян Чэн с мрачной улыбкой.       — Погодите, погодите, — всполошился глава клана Яо. — Какая-такая свадьба? Почему я ничего об этом не слышал?!       Самолюбие старого сплетника, который всегда всё узнавал первым, а если не узнавал, так придумывал сам, было явно задето. Он поочерёдно глядел то на Цзян Чэна, то на Лань Сичэня, открывая и закрывая рот. Другие гости зашумели, переговариваясь.       Цзян Чэн покатал смятую чарку по столу, размышляя, как поступить. Ему не хотелось выставлять свою личную жизнь на всеобщее обозрение, но его к тому вынудили. Он досадливо щёлкнул языком и сказал громко:       — Инициатива исходила вовсе не от клана Лань. На свадьбе настоял я. Вернее, на помолвке. Свадебная церемония не проводилась ещё. Глава клана Не поспешил с выводами.       — Но разве не были совершены три поклона? — притворился удивлённым Не Хуайсан. — Кажется, брак можно считать состоявшимся уже после одного этого, если я не ошибаюсь.       — Состоялись или нет, — сказал Лань Сичэнь, поднимая ладонь, — это личное дело главы клана Цзян и Лань Цзинъи. Лицам посторонним вмешиваться не пристало. Дядя?       Лань Цижэнь сидел и скрежетал зубами, но, как старейшина клана, должен был что-то сказать, чтобы не уронить лицо.       — Хм… — свирепо сказал Лань Цижэнь. — Мы всенепременно разошлём приглашения, когда определимся с датой… бракосочетания, — буквально прорычал он это слово.       Глава Яо был настолько ошеломлён, что долго ничего не мог сказать, потом спохватился и воскликнул:       — Кто бы мог подумать, что и глава клана Цзян!       — Кто бы мог подумать, что и я — что? — убийственно спокойным тоном уточнил Цзян Чэн, вертя в пальцах смятую чарку и расплющивая её ещё больше.       Глава клана Яо вильнул и ответил неплохой метафорой:       — Вдохнул южного ветра.       — Пф, — сказал Цзян Чэн.       Кто-то из гостей переглянулся и поспешно поднял чарки с вином, закричав:       — Примите поздравления, глава клана Цзян!       К ним присоединились и остальные. Глава клана Яо кричал громче всех. Лань Сичэнь мысленно вздохнул. Скандала удалось избежать главным образом потому, что все попросту боялись вызвать гнев Цзян Чэна, который, как они знали, скор на расправу. Ни подшучивать, ни иронизировать на эту тему никто не осмелился. Глава клана Яо всё-таки спросил:       — И как же так вышло, глава клана Цзян, что вы обратили внимание на… хм… этого достойного юношу?       Цзян Чэн мысленно послал тысячекратное поражение молнией на голову старого сплетника, но вслух ответил довольно спокойно, не позволяя раздражению проявиться на лице:       — Достойный юноша, как вы верно заметили. Вы, конечно, слышали об инциденте со змеей?       Цзян Чэн довольно удачно сменил тему. Все были не прочь послушать ещё раз, как глава клана Цзян самоотверженно прыгнул в пасть гигантской змее и поразил её сердце изнутри. Гости принялись поднимать чарки уже в честь Цзян Чэна. А поскольку Лань Цзинъи тоже был упомянут, то и в честь Лань Цзинъи. О том, что змея попросту слопала их обоих, разумеется, упомянуто не было.       — К слову о змеях, — сказал глава клана Яо, похихикивая (женщины на день братания не допускались, так что можно было и крепкое словечко пропустить, и сальную историю рассказать). — Вы слышали, что объявился змей-оборотень, у которого восемь голов и который превращается в мужчину, у которого восемь нефритовых жезлов?       — И шестнадцать ядер? — уточнил Цзян Чэн ядовито.       — Почему шестнадцать? — не понял глава клана Яо.       — Геометрическая прогрессия, — негромко произнёс Лань Сичэнь.       — Хм, — строго сказал Лань Цижэнь, глядя на главу клан Яо, — что за неподобающая история! Глава клана Яо, постыдитесь! В вашем-то возрасте!       Но другим гостям эта история показалась забавной, они принялись смеяться и фантазировать. Особенно популярным было предположение, что этот змей-оборотень охотится за хризантемами. А для чего иначе ему целых восемь нефритовых жезлов? Болтовня была настольно бесстыдна, что Лань Цижэнь демонстративно закрыл уши ладонями. Лань Сичэнь покраснел, но постарался запомнить как можно больше деталей, чтобы после развлечь Цзинь Гуанъяо рассказом о дне братания.       — В знак всеобщей дружбы, — сказал глава клана Яо, когда гости наболтались вволю, — предлагаю обменяться подарками. Хорошая традиция, хорошая традиция, — довольно добавил он, поглаживая бородку.       Каждый клан уезжал (а глава клана Яо — оставался) с подарками, количеством равным количеству кланов. Подарки заготовляли заранее, чтобы никто не остался обделённым. Скуповатый Лань Цижэнь считал эту традицию расточительной и всегда дарил книги: они ему ничего не стоили, не считая бумаги или бамбука и туши, потому что книги переписывали ученики и адепты. Но, разумеется, лучшие копии, написанные Лань Ванцзи, оставались в Гусу Лань!       Цзян Чэн, развернув подаренную книгу, развеселился: он узнал корявый почерк Вэй Усяня. Сам он презентовал каждому клану по образчику выкованного в Пристани Лотоса оружия. Оно было не боевое, а скорее сувенирное, с памятной надписью на клинке, что в такой-то год вручается такому-то клану по такому-то поводу.       Когда настало время подарков от Цинхэ Не, Лань Сичэнь несколько напрягся. И, как оказалось, не зря. Не Хуайсан похлопал в ладоши, и к каждому столу, за которыми восседали главы кланов и старейшины, поднесли подарки. То, что поставили у стола клана Лань, напоминало странной формы гроб на изогнутых ножках. Все уставились на столь неподобающий подарок. Лань Сичэнь едва заметно побледнел.       — Это ещё что такое? — недовольно спросил Лань Цижэнь.       Не Хуайсан поднялся, церемонно сложил руки:       — Это пожертвование в будущий храм главы клана Лань. Как продвигается строительство храма, глава клана Лань? У меня не было случая спросить об этом.       — Храм? Какой ещё храм? — воскликнул Лань Цижэнь. — Сичэнь строит храм? Где?       — Полагаю, где-нибудь в Гусу, — сохраняя на лице невинное выражение любопытства, ответил Не Хуайсан.       — Хм… и в чью честь будет этот храм? — заинтересовался глава клана Яо.       — В честь Цзинь Гуанъяо, я полагаю, — сказал Не Хуайсан и улыбнулся.       Воцарилось молчание. Лань Сичэнь на секунду прикрыл глаза. Такого варианта развития событий он не просчитывал.       — Что это значит? — сурово спросил Лань Цижэнь.       — Не так давно глава клана Лань забрал из Юньпина руку Цзинь Гуанъяо, — сказал Не Хуайсан. — И как знать, может быть, и всё остальное.       — Сичэнь? — обрушился Лань Цижэнь на Лань Сичэня.       Лань Сичэнь ответил ровным голосом:       — Я всего лишь забрал руку, чтобы устроить погребение.       — Тьфу! Этот нечестивец даже могилы не заслуживает! — сплюнул глава клана Яо. — Глава клана Лань, вы что, на самом деле решили выстроить в память Цзинь Гуанъяо храм?       — Слова главы клана Не про храм — неудачная шутка, — покривил рот Лань Сичэнь. — Но я считаю, что любой человек заслуживает достойного погребения, друг это или враг. Любые другие действия по отношению к человеческим останкам — кощунство.       — Почему я ничего об этом не знаю? — прошипел Лань Цижэнь, сверля глазами племянника. — Сичэнь! Ты на самом деле забрал останки Цзинь Гуанъяо и… принёс их в Облачные Глубины?!       — Я забрал лишь руку, — возразил Лань Сичэнь, — всё остальное — спекуляции главы клана Не.       — Но как можно быть уверенным, что вы не забрали и всё остальное? — пожал плечами Не Хуайсан. — Ведь труп Цзинь Гуанъяо пропал.       Цзян Чэн нахмурился:       — Что значит — пропал?       — При раскопках мы ничего, кроме руки, не нашли, — ответил Не Хуайсан, лениво обмахиваясь веером, — хотя просеяли буквально каждый камешек развалин храма Гуаньинь. Сложно представить, чтобы труп истлел настолько, что не осталось ни одной косточки, как попытался обставить это глава клана Лань.       — Глава клана Лань… — начал было Цзян Чэн, но тут же осёкся, заметив, с каким выражением лица Лань Сичэнь слушает поругания Цзинь Гуанъяо. «Да ведь он… его любил?» — осенило Цзян Чэна, и он невольно вздрогнул, представив, как должны были выглядеть события в храме, если глядеть на них глазами Лань Сичэня.       — Если глава клана Лань так говорит, — буркнул он, отводя взгляд, — значит, так оно и есть. Всем известно, что правилами Гусу Лань запрещено лгать. Глава клана Не, вы ведь тоже учились в Облачных Глубинах, вы должны помнить правила.       Не Хуайсан криво улыбнулся:       — И о том, что их частенько нарушают, я тоже помню. События последних лет упрямо твердят, что клан Лань вовсе не образец добродетели и…       — Быть может, — ужасающе спокойным голосом предложил Лань Сичэнь, — хотите применить Сопереживание, чтобы убедиться, так ли это?       — Я бы не осмелился, — побледнел Не Хуайсан.       — Ну конечно, — фыркнул Цзян Чэн, — в целом мире есть только один идиот, который додумался бы применить Сопереживание на живом человеке!       «Старейшина Илина», — явно подумали все.       Лань Сичэнь поднялся, чуть отступил от стола и поднял руку:       — Если вам угодно, я могу поклясться в этом. Клянусь Небом и Землёй, что я не забирал труп Цзинь Гуанъяо из храма Гуаньинь. Клянусь Небом и Землёй, что я не знаю, где находится его труп сейчас.       Это не могло считаться ни ложью, ни клятвопреступлением. Цзинь Гуанъяо выбрался из развалин храма сам. Цзинь Гуанъяо был жив, когда он забрал его в Гусу. Цзинь Гуанъяо, а не его труп, сейчас живёт в Облачных Глубинах в сокрытом от всех лабиринтном павильоне. Лань Сичэнь не солгал, но и не сказал правды.       Не Хуайсан скептически хмыкнул, хотя все остальные сочли это довольно убедительным. Клятвы так просто не произносились. Лань Сичэнь это хмыканье расслышал и, пристально взглянув на Не Хуайсана, сказал:       — Если вам и этого мало, может быть, вы хотите, чтобы я поклялся и Огнём?       Лицо его ничего не выражало и даже не изменилось, когда он протянул руку к кадильнице и опустил ладонь прямо на раскалённые угли.       — Сичэнь! — воскликнул Лань Цижэнь поражённо.       Лань Сичэнь сжал пальцы, беря полную горсть раскалённых углей, и простёр руку перед собой. Между его пальцами вились струйки дыма, сыпались красноватые искры. Он медленно разжал пальцы, и сажа посыпалась на пол. О том, в каком состоянии была его ладонь, и упоминать не стоило. На лице Лань Сичэня не дрогнул ни единый мускул. Его воля была несгибаема, решимость абсолютна.       Многие гости вскочили, зароптали на Не Хуайсана, что он вынудил главу клана Лань совершить такой немыслимый поступок.       — Глава клана Лань, — испуганно воскликнул глава клана Яо, — я позову лекаря!       — Нет нужды, — спокойно отозвался Лань Сичэнь, пряча руку под рукав. — Надеюсь, я был достаточно убедителен.       — Конечно, конечно, — закричали люди, — глава клана Лань говорит правду! Кто бы усомнился! И что такого в том, чтобы устроить для мощей Цзинь Гуанъяо погребение? Глава клана Лань славится своим человеколюбием. Верно, верно!       — Неужели никого не волнует, куда делся труп Цзинь Гуанъяо?! — перекрывая их ропот, крикнул Не Хуайсан, темнея лицом.       — Да кому какое дело! — отмахнулся от него глава клана Яо. — Может быть, Старейшина Илина утащил его на Луаньцзан?       — Я? — удивился Вэй Усянь, который уже порядочное время стоял в дверях, но оставался для всех незамеченным.       — Ай! — испуганно взвизгнул глава клана Яо, разворачиваясь к нему. — Старейшина Илина?! Ханьгуан-цзюнь?!       Лань Ванцзи стоял чуть в стороне и явно был недоволен тем, что Вэй Усяня только что обвинили в воровстве трупа Цзинь Гуанъяо. Старого сплетника он пригвоздил таким взглядом, что глава клана Яо порадовался, что попался Лань Ванцзи не где-нибудь в тёмном переулке, а на людях.       — Стоило ненадолго отлучиться, а столько всего интересного пропустил! — громко объявил Вэй Усянь, небрежно поклонившись на все четыре стороны. — Никаких трупов, к слову, на Луаньцзан я не утаскивал. Но если вы спросите моего авторитетного мнения, то трупы запросто могут истлевать без следа. Я тому наглядный пример. Не отыскали же вы моего трупа шестнадцать лет назад, а?       — Трупы могут запросто истлевать без следа, — с долей ехидства сказал Не Хуайсан, — и появляться ожившими спустя шестнадцать лет. Следует ли и нам ждать шестнадцать, чтобы лицезреть ожившего Цзинь Гуанъяо?       Лицо Лань Сичэня покрылось бледностью. Вэй Усянь подскочил к нему, взял под локоть и посадил за стол:       — Хуайсан, у тебя ни стыда, ни совести. Как можно было довести Цзэу-цзюня до такого состояния? Зачем ты потребовал от него клятву Огнём?       — Я не… — опешил Не Хуайсан.       Вэй Усянь неодобрительно покачал головой, незаметно переглянулся с Лань Ванцзи. Лань Ванцзи занял место рядом со старшим братом. Сам Вэй Усянь перескочил к столу напротив и уселся рядом с Цзян Чэном, панибратски его обнял за плечо и воскликнул:       — А ты, паршивец, почему я об этом узнаю последним?       — Ты, допустим, тоже с этим не торопился, — возразил Цзян Чэн, спихивая его руку. — И вообще… Вэй Усянь, ты столы не перепутал? Стол клана Лань напротив, это стол клана Цзян.       Вэй Усянь нисколько не смутился, наклонился к его уху, чтобы никто не смог расслышать то, что он собирался сказать.       — Вэй Усянь! — вскипел Цзян Чэн. — Отстань от меня! Твой Лань на меня и так зверем смотрит…       Лань Ванцзи действительно не спускал глаз с интимничающих братьев.       — Будет тебе! — сказал Вэй Усянь Цзян Чэну на ухо. — Сделай вид, что я тебя бешу, а сам слушай…       — Да мне и вид делать не надо! — процедил Цзян Чэн.       — От шпионов нужно избавиться, — зашептал Вэй Усянь. — Уверен, они есть в каждом клане, и кто знает, с каких пор! Есть отличный способ от них избавиться… — И Вэй Усянь нашептал Цзян Чэну на ухо придуманный им способ отыскать шпионов, а потом добавил: — А теперь обругай меня, и я вернусь на своё место. А то ещё и вправду решат, что у нас какие-то двусмысленные отношения.       — Ноги тебе переломать? — вполне искренне ругнулся Цзян Чэн.       Вэй Усянь хохотнул, отскочил от него и протанцевал к столу клана Лань. Он взял чарку и, не садясь, проговорил:       — Зачем ворошить прошлое? Враги мертвы, друзья и братья живы. Что же до желания Цзэу-цзюня сделать могильный камень для Ляньфан-цзуня… Кто может его в том упрекнуть? Ляньфан-цзунь всегда относился к Цзэу-цзюню с большим уважением, они были близкими друзьями, почему бы одному не почтить память другого? Не стоит уподобляться Цзинь Гуаньшаню, который развеял пепел тех, кто даже не являлся его настоящим врагом. — И лицо Вэй Усяня при этих словах исказилось на секунду. Лицо Цзян Чэна тоже омрачилось.       — Верно, верно, — с готовностью подхватил глава клана Яо, — это же всего лишь могила. Глава клана Лань, в самом деле, не может помянуть Цзинь Гуанъяо дурным словом, поскольку Цзинь Гуанъяо всегда благоволил клану Лань и всячески его поддерживал. Почтить память не предателя, каким Цзинь Гуанъяо стал, а друга, каким он был — почему бы и нет?       — Слишком много участия принимает глава клан Лань, чтобы обелить имя Цзинь Гуанъяо… — начал Не Хуайсан, но его никто уже не слушал.       Гости принялись произносить тосты в честь друг друга. Вэй Усянь тоже произнёс парочку, безбожно польстив распорядительским талантам принимающей стороны, глава клана Яо напыжился от незаслуженных комплиментов и произнёс тост в честь самого Вэй Усяня. Гости присоединились, хоть и с сомнением (в первом случае) и с опаской (во втором). Вэй Усянь наконец вернулся за стол клана Лань.       — Да ладно тебе, — пробормотал он в ответ на строгий взгляд Лань Ванцзи, — и вовсе не обжимался я с Цзян Чэном. Это был единственный способ пересказать ему то, о чём мы с тобой говорили до этого.       — Мгм, — отозвался Лань Ванцзи, но всё-таки не слишком довольно.       — С этого момента буду блюсти приличия, — пообещал Вэй Усянь, но когда садился за стол, то едва не сел Лань Ванцзи прямо на колени. Глаза его при этом озорно поблескивали.       — Вернулось великое гусуланьское бедствие, — едва ли не скорбно сказал Лань Цижэнь.       — Да-да, — кивнул Вэй Усянь, — я в курсе: позор на ваши седины и всё такое…       Лань Цижэнь негромко застонал и закатил глаза. Вэй Усянь переключил внимание на Лань Сичэня:       — Цзэу-цзюнь? Позвольте взглянуть на ваши ожоги.       — Если давно стоял и наблюдал, почему не вмешался? — тут же накинулся на него Лань Цижэнь.       — Ой, да вечно вы всем недовольны! — отмахнулся Вэй Усянь. — Мне нужно было взглянуть на происходящее со стороны, чтобы сделать выводы.       — И какие же выводы ты сделал? — насмешливо спросил Лань Цижэнь.       — В Гусу Лань шпион, — ответил вместо Вэй Усяня Лань Ванцзи.       — Или даже несколько, — добавил Вэй Усянь. — Иначе как бы Незнайка узнал о свадьбе Цзян Чэна и Цзинъи? Уверен, вы-то никому об этом не рассказывали, старейшина Лань. Цзэу-цзюнь, почему вы прячете руку?       — Я сам… когда вернусь в Гусу, — возразил Лань Сичэнь. Лицо его было бледно, на лбу проступил пот, но Вэй Усянь не был уверен, что всё это вызвано лишь ожогом. «Да, у него прибавилось поводов для беспокойства», — сказал сам себе Вэй Усянь.       — Шпион? — нахмурился Лань Цижэнь. — Хм… хм…       — Другого объяснения нет, — пожал плечами Вэй Усянь. — Даже я об этом не знал! Откуда же главе другого клана, который и в гостях у нас не бывает, располагать такими сведениями? Ответ напрашивается сам собой. В клане Лань или в клане Цзян есть шпион или шпионы из Цинхэ Не.       — Зачем Не Хуайсану засылать шпионов в другие кланы? — всё ещё хмурясь, спросил Лань Цижэнь.       — Ну… вариантов тут, пожалуй, много, — засмеялся Вэй Усянь. — Может, он подозревает нас в заговоре. А может, просто хочет выведать, какими артефактами я пользуюсь во время выполнения супружеского долга, ха-ха.       — Вэй Усянь! — рявкнул Лань Цижэнь.       — Вэй Ин, — укоризненно сказал Лань Ванцзи.       — Важнее отыскать шпиона, — проворковал Вэй Усянь и, совсем понизив голос, добавил: — Но он ничего не выведает, потому что я пользуюсь только природными артефактами.       — Вэй Ин! — вспыхнул Лань Ванцзи, который намёк понял безошибочно.       — Стоит предоставить поиск шпиона вам, молодой господин Вэй? — предположил Лань Сичэнь.       — Мгм, — кивнул Вэй Усянь. — Займёт буквально пять минут. Как вернёмся в Облачные Глубины, всего-то и нужно, что созвать всех адептов, учеников и приглашённых учеников вместе.       — И как ты вычислишь шпиона? — невольно заинтересовался Лань Цижэнь.       — Секрет, — ухмыльнулся Вэй Усянь.       — И по какому поводу всех собрать? — осведомился Лань Цижэнь по возвращении в Облачные Глубины.       — Хм… ну, скажем, чтобы поведать им какую-нибудь великую тайну клана Лань, — предложил Вэй Усянь, посмеиваясь. — Шпиона это уж точно заинтересует!       — Нет у клана Лань никаких тайн! — сердито возразил Лань Цижэнь.       — Ну вот и скажете им: «Я собрал вас всех для того, чтобы поведать вам великую тайну клана Лань об отсутствии великих тайн в клане Лань», — фыркнул Вэй Усянь. — Вы, главное, начните: «Я собрал вас здесь, чтобы…» — а уж там вступлю в дело я.       — Хм… хм… — недоверчиво сказал Лань Цижэнь, но всех собрал, ограничившись лишь кратким: «Нужно сделать важное объявление».       Адепты, ученики и слуги собрались у главного павильона. Лань Цижэнь вышел к ним, откашлялся, покосился на Вэй Усяня, который стоял поодаль и разглядывал толпу, и начал было:       — Я собрал вас всех здесь…       Вэй Усянь вдруг подскочил, вытаращил глаза и заорал во весь голос:       — Смотрите! У шпиона из клана Не волосы загорелись!       Он так натурально изобразил испуг, что Лань Цижэнь даже, грешным делом, подумал, что так и есть: Вэй Усянь поджёг кого-то! Все принялись оглядываться, а один из слуг схватился за голову.       — Взять его, — велел Вэй Усянь, прищёлкнув пальцами.       Уже предупреждённая стража схватила «погоревшего» шпиона.       — И что с ним делать? — поморщился Лань Цижэнь.       — Я бы повесил, — спокойно предложил Вэй Усянь, — но памятуя о принципах клана Лань… запереть его в темнице! У вас будет всё время на свете, чтобы его хорошенько допросить.       — У меня? — поразился Лань Цижэнь.       — Ну конечно. Вы же единственный целыми днями от скуки маетесь, — пожал плечами Вэй Усянь. — Вот и будет чем заняться на досуге!       — Ты, бездельник, меня в безделье обвинил?! — вспылил Лань Цижэнь.       — Вэй Ин не бездельник, — неожиданно вмешался Лань Ванцзи.       — Ну конечно! Зато твой дядя бездельник! Сичэнь… Сичэнь? Где он? — завертел головой Лань Цижэнь.       — Полагаю, решил заняться обожжённой рукой, — предположил Вэй Усянь.       Цзян Чэн, вернувшись в Пристань Лотоса, собрал всех на плацу, даже не удосуживаясь объяснить причину. Если ему что-то хотелось сделать, он это делал, и все давно к этому привыкли. Когда он объявил общий сбор, все решили, что глава клана Цзян решил устроить внеочередную тренировку, потому что у него после возвращения с дня братания плохое настроение. Разумеется, ослушаться никто не посмел, и все живущие в Пристани Лотоса собрались на плацу буквально через пару минут после созыва. Цзян Чэн оглядел всех, презрительно кривя губы, и сказал:       — Сегодня я собрал вас, чтобы преподать вам хороший урок. Кажется, кто-то думает, что Пристань Лотоса или её владелец пустое место, и позволяет себе распускать язык… Ха! Поделом! — вдруг закричал он, ткнув пальцем в толпу, и лицо его при этом исказилось поистине дьявольским торжеством. — У шпиона загорелись волосы!       Он тут же заметил у одного из учеников реакцию, отличную от остальных, и запустил в него через весь плац деревянной подставкой, на которой обычно сидел и наблюдал за тренировкой. Подставка была тяжёлая, из железного дерева, и, врезавшись в шпиона, сбила его с ног, протащила через весь плац и впечатала в стену с такой силой, что из неё вывалились камни. Цзян Чэн удовлетворённо хмыкнул и велел стражам:       — В темницу его. И хорошенько залечите ему кости. Я хочу лично переломать их ему снова.       Лань Сичэнь впервые взглянул на то, что стало с его рукой, у себя в павильоне. Он разжал пальцы, поглядел на ожоги, покрывшие ладонь и подушечки пальцев. Боль ощущалась как-то странно… словно со стороны, словно он глядел на чью-то чужую руку, не на свою, и думал о том, как это, должно быть, больно… Он полил ладонь снадобьем от ожогов и перебинтовал руку.       Пользоваться он теперь ею не мог, поскольку правая рука у него была ведущая, так что дела, касающиеся библиотеки, он препоручил одному из старших адептов, а на письма попросил пока отвечать Лань Цижэня.       Лань Цижэнь, разумеется, устроил старшему племяннику допрос с пристрастием.       — Ты действительно забрал руку Цзинь Гуанъяо? Где она? — принялся выспрашивать Лань Цижэнь.       — В тайнике сокровищницы, — ответил Лань Сичэнь.       — Что? Прятать эту… это в сокровищнице? — поразился Лань Цижэнь. — Разве ты не собирался её где-нибудь зарыть?       — Дядя…       — Что? Дай мне хоть какое-то разумное объяснение, зачем ты это сделал! — кипятился Лань Цижэнь.       — Дядя, мощи наполнены тёмной Ци. Я запечатал их и укрыл в тайнике, поскольку… если их просто «зарыть», то они могут привлечь злых духов, — стараясь звучать убедительным, объяснил Лань Сичэнь.       — Ещё и в проклятый артефакт превратилась! — закатил глаза Лань Цижэнь. — А куда делось всё остальное?       — Не знаю, — после паузы ответил Лань Сичэнь.       Лань Цижэнь прищурился и внимательно посмотрел на него:       — И что это за выходка с клятвой Тремя Стихиями? Мало тебе было поклясться Небом и Землёй?       — Я всего лишь хотел прекратить пересуды, — сказал Лань Сичэнь, пряча руку за спину.       — Да уж, теперь все только и будут, что болтать о твоей безрассудной выходке! Взять горящие угли голой рукой! Не защитив руку духовными силами! Сичэнь, что творится у тебя в голове? Чем дальше, тем больше убеждаюсь, что оба мои племянника совершенно ополоумели! — принялся брюзжать Лань Цижэнь.       — Дядя, Ванцзи-то что тебе сделал? — укоризненно спросил Лань Сичэнь. — Ругай меня.       — Что он сделал? — насмешливо переспросил Лань Цижэнь. — Спроси лучше, чего он не сделал! Позор на мои седины! Как я буду смотреть в глаза предкам, когда придёт время встретиться с ними!       Лань Сичэнь прикрыл глаза и абстрагировался от реальности. Он с трудом воспринимал слова Лань Цижэня, поскольку рука болела всё сильнее, и от этой кусающей, как осы, боли кружилась голова. Ему нужны были сейчас не нотации, а утешения и покой. Он расслышал, что Лань Цижэнь уже принялся браниться на Цзян Чэна и Лань Цзинъи, выбрал момент, когда Лань Цижэнь сделал паузу, вероятно чтобы набрать в грудь побольше воздуха, извинился и ушёл.       Какое-то время он лежал без движения на кровати у себя в павильоне, неловко откинув руку на вторую половину постели. Его слегка лихорадило, губы подрагивали ознобом, а Ци в теле циркулировала очень беспокойно, как море перед штормом.       После клятвы Тремя Стихиями вряд ли у кого-то могли остаться сомнения, что он говорил правду. Но Лань Сичэнь не был уверен, что это сработает и с Не Хуайсаном. Кроме того, он заметил, как на него взглянул Цзян Чэн. Лань Сичэню не хотелось бы портить с ним отношения, особенно теперь, когда они породнились. Но Цзян Чэн наверняка осудил его за то, что он забрал отрубленную руку, Цзинь Гуанъяо он ненавидит лютой ненавистью, и вряд ли она когда-нибудь покинет его сердце. Его можно понять.       — А кто поймёт меня? — прошептал Лань Сичэнь и закрыл глаза, но знал, что заснуть не сможет. Не здесь.       Когда смеркалось, Лань Сичэнь ушёл в лабиринтный павильон.       Цзинь Гуанъяо собирался ложиться спать. Он уже успел снять с себя верхнее одеяние и теперь, со свечой в руке, разглядывал своё отражение в бочке с водой, прежде чем умыться. Лань Сичэнь подошёл к нему неслышно, обнял его сзади, уткнулся лицом ему в волосы. Цзинь Гуанъяо вздрогнул от неожиданности:       — Эргэ?       — Прости, — смутился Лань Сичэнь, — я тебя испугал?       — Немного, — признался Цзинь Гуанъяо, разворачиваясь к нему лицом. — Я не слышал твоих шагов.       Лань Сичэнь неловко улыбнулся и повторил:       — Прости.       Крылья носа Цзинь Гуанъяо дёрнулись, он с тревогой спросил:       — Ты поранился?       Он быстро оглядел Лань Сичэня, заметил бинты на руке и взял мужчину за кисть:       — Ты обжёгся! Как?       — Случайно… — уклончиво ответил Лань Сичэнь. — Небольшая неприятность на дне братания в клане Яо.       Цзинь Гуанъяо нахмурился, потянул его за собой в павильон:       — Идём, нужно позаботиться об ожоге.       — Я уже это сделал, — возразил Лань Сичэнь.       — Не спорь.       Цзинь Гуанъяо зажёг все светильники, почти силой усадил Лань Сичэня за стол и снял бинты с его ладони. Глаза его широко раскрылись на долю секунды, но он тут же взял себя в руки и с нарочитым смехом спросил:       — Эргэ, ты попробовал жар из огня загребать голыми руками?       — Почти, — слабо улыбнулся в ответ Лань Сичэнь.       Цзинь Гуанъяо очень пристально на него посмотрел. Лань Сичэнь отвёл глаза и проговорил:       — Если я что-то недоговариваю, это не значит, что я тебе лгу, А-Яо.       — Я знаю, — кивнул Цзинь Гуанъяо.       Похлопотав на кухне, Цзинь Гуанъяо принёс небольшую миску, наполненную каким-то травяным отваром, и заставил Лань Сичэня опустить в неё руку. Кожу тронула приятная прохладца. Лань Сичэнь прикрыл глаза. От воды терпко пахло, и он невольно попытался разобрать, какие травы были использованы для отвара. Несколько запахов принадлежали очень редким травам. Лань Сичэнь точно знал, что таких в лабиринт не приносил. Он открыл глаза и внимательно посмотрел на Цзинь Гуанъяо:       — А-Яо, где ты взял травы для этого отвара?       Цзинь Гуанъяо уже размешивал какую-то густую массу в плошке.       — В лесу, что за бамбуковой рощей. Там буквально на каждом шагу растёт что-то редкое или ценное. Я был поражён, — с искренним удивлением рассказывал Цзинь Гуанъяо. — Быть может, там прежде был лекарский цветник?       — Насколько я знаю, нет, — подумав, сказал Лань Сичэнь. — Эта часть Облачных Глубин не использовалась, именно поэтому здесь выстроили павильон для медитации. Вероятно, это природная сокровищница. Говоришь, там растут редкие растения?       Цзинь Гуанъяо кивнул, вытащил руку Лань Сичэня из миски с травяным отваром и осторожно обсушил платком, потом развернул к себе ладонью и вылил на ожоги содержимое плошки, стараясь равномерно распределить мазь. Лань Сичэнь поморщился. Состав мази он не смог определить и подумал невольно, что Цзинь Гуанъяо преуспел в изучении медицинских трактатов. Цзинь Гуанъяо, словно догадавшись о его мыслях, сказал:       — Отыскал этот рецепт в старой книге. Не волнуйся, я проверил, лекарство действенное.       — А-Яо! — укорил его Лань Сичэнь. — Я ведь просил, чтобы ты прекратил. Не проверяй на себе все эти снадобья и яды!       — На ком же мне проверять? — отозвался Цзинь Гуанъяо, пожимая плечами. — На господине Крысе? Пожалей его, он завёл себе подружку и теперь старается произвести на неё впечатление, крадя у меня сладости и фрукты. — И Цзинь Гуанъяо засмеялся.       — Вот как? — поразился Лань Сичэнь и тоже засмеялся.       — А теперь… держи руку ровно, чтобы не дрогнула, — оборвав смех, велел Цзинь Гуанъяо. Повелительные нотки в его голосе звучали редко теперь, и на мгновение Лань Сичэню показалось, что он видит перед собой прежнего Цзинь Гуанъяо.       Цзинь Гуанъяо взял свечу и наклонил её над ладонью Лань Сичэня.       — Что ты делаешь, А-Яо? — несколько нервно спросил Лань Сичэнь.       — Это не больно, — уверил его Цзинь Гуанъяо и коснулся пламенем свечи до мази, покрывавшей ожоги.       Мазь вспыхнула, Лань Сичэнь невольно вскрикнул, но тут же понял, что никакого вреда его ладони огонь не причиняет. Мазь выгорела за несколько секунд, а изумлённый Лань Сичэнь увидел, что ожоги с его ладони пропали.       — Невероятно… — выдохнул он.       — В этих старых книгах можно отыскать потрясающие рецепты, — кивнул Цзинь Гуанъяо. — И почему о них все забыли? Жизнь с ними стала бы гораздо проще. Эргэ? — напряжённо позвал он, увидев, что Лань Сичэнь как-то странно улыбается.       — Ну вот, — проговорил Лань Сичэнь, — а я-то хотел немного побездельничать, оправдываясь ожогом, и даже сплавил другим работу, которую должен был выполнять сам…       — Хм… — озадачился Цзинь Гуанъяо. — Давай я забинтую тебе руку, эргэ. И без возражений! Ты ведь не можешь вернуться обратно без бинтов. Как ты объяснишь им таинственное исчезновение ожогов?       — Это было преждевременно, А-Яо, — возразил Лань Сичэнь с улыбкой. — Я вовсе не собираюсь возвращаться обратно. Я устал, мне нужно побыть с тобой, чтобы вернуть себе силы.       — Сплошные противоречия, — промурлыкал Цзинь Гуанъяо, придвигаясь к нему. — Будешь тратить со мной физические, чтобы восполнить духовные. Уверен, ни в одном трактате о культивации такой способ не упомянут! Не хочешь сам написать такой, эргэ?       — Прежде чем писать трактат, — рассудительно возразил Лань Сичэнь, беря Цзинь Гуанъяо на руки, — нужно обстоятельно и детально всё изучить… и собрать доказательную базу.       — Насколько детально? — осведомился Цзинь Гуанъяо, смеясь. — И сколько проверок нужно провести, чтобы удостовериться в достоверности результатов? По каким критериям эти результаты оценивать?       В постели Цзинь Гуанъяо позаботился, чтобы Лань Сичэнь не слишком утомился «сбором доказательной базы», и сделал всё сам, очень тонко чувствуя, как и где прикасаться к телу любимого эргэ, чтобы снять владеющее его телом напряжение. Он довёл его поцелуями и ласками до такого упоения, что потребовалось лишь несколько минут соития, чтобы Лань Сичэнь излился. Цзинь Гуанъяо испытывал необыкновенное удовлетворение от того, что доставил удовольствие любимому мужчине, но сам с этим не спешил, догадываясь, что Лань Сичэнь непременно захочет сделать это снова чуть позже, когда дыхание вернётся и нефритовый жезл вновь нальётся силой.       Лань Сичэнь выдохнул, прикрыл на мгновение глаза и вдруг резко сел, привлекая Цзинь Гуанъяо к себе и глубоко его целуя.       — Я люблю тебя, А-Яо, — прошептал Лань Сичэнь после.       Цзинь Гуанъяо смутился. Они не так уж часто говорили друг другу о любви прямым текстом, поскольку в том не было необходимости. Но если уж Лань Сичэнь был столь сентиментально настроен сегодня, почему бы и нет? Он с наслаждением повёл плечами, чувствуя, что по телу разбегаются приятные мурашки от этих крепких объятий, и ответил Лань Сичэню тем же.       Им не нужно было клясться Небом, Землёй и Огнём.