Нефрит, облачённый в Солнце

      Цзинь Гуанъяо казался сонным. Он сидел у стола, подперев подбородок ладонью, и сквозь полуопущенные веки глядел прямо перед собой, казалось, даже не замечая приближающегося Лань Сичэня, хотя тот был прямо в его поле зрения.       — А-Яо? — позвал Лань Сичэнь, слегка встревожившись. Цзинь Гуанъяо казался слабее обычного.       Цзинь Гуанъяо чуть вздрогнул, как задремавшая птица, раскрыл глаза шире, ямочки проступили на щеках.       — Эргэ…       Лань Сичэнь без лишних вопросов сел подле него, завладел его рукой и накрыл его запястье пальцами, чтобы пощупать пульс.       — Эргэ? — удивился Цзинь Гуанъяо.       Пульс был ровный, но слабый, и уровень духовных сил казался ниже обычного. Лань Сичэнь нахмурился и принялся сосредоточенно развязывать одеяние Цзинь Гуанъяо, чтобы проверить состояние печатей Иньского Железа. Цзинь Гуанъяо засмеялся:       — Эргэ, вот так сразу?       — А-Яо.       Улыбка сползла с губ Цзинь Гуанъяо, лицо стало серьёзным и напряжённым. Лань Сичэнь ощупал бок мужчины, выдохнул с облегчением: печати были в порядке. Откуда же тогда взялся этот упадок сил? Пожалуй, он мог предположить, откуда.       — А-Яо, ты… опять над чем-то экспериментируешь? — медленно спросил Лань Сичэнь, внимательно следя за реакцией Цзинь Гуанъяо.       Цзинь Гуанъяо чуть приподнял плечи:       — Эргэ, поговорим об этом после. Я как раз собирался пить чай. Составишь мне компанию?       Чайник, в самом деле, пыхтел на углях.       Разлитый по чашкам чай благоухал жасмином. Лань Сичэнь прикрыл глаза, наслаждаясь ароматом.       — Эргэ, что нового в мире?       — Хм… — отозвался Лань Сичэнь, всё ещё зачарованный благоуханным ароматом чая. — Ничего нового, за исключением того, что глава клана Цзян женился.       Цзинь Гуанъяо издал смешок:       — Кто эта сумасшедшая, что согласилась за него пойти?       — Это адепт нашего клана, Лань Цзинъи, — ответил Лань Сичэнь.       Цзинь Гуанъяо пригубил чай, не сразу осознав, в чём кроется подвох:       — Хм… Не припомню, как она выглядит.       — Это тот мальчик, друг Лань Сычжуя и Цзинь Лина, — объяснил Лань Сичэнь. — Не уверен, что ты знаешь его в лицо. Насколько я помню, лично вы не встречались, но я о нём рассказывал. Один из «зелени».       Капли чая разлетелись по столу, Цзинь Гуанъяо закашлялся.       — А-Яо, — тревожно воскликнул Лань Сичэнь, вынимая платок.       Цзинь Гуанъяо отдышался, накрыл губы пальцами:       — И ты позволил, эргэ?       — Меня особо не спрашивали, — чуть улыбнулся Лань Сичэнь. — Но глава клана Цзян подошёл к этому делу основательно и обстоятельно.       Он вынул из рукава книгу и положил её на стол перед Цзинь Гуанъяо.       — «Дао благопристойного брака»? — прочёл Цзинь Гуанъяо. — Что это? Это ведь почерк главы клана Цзян?       Книгу выронил Лань Цзинъи, и у Лань Сичэня пока не выпало случая её вернуть.       Цзинь Гуанъяо с заинтересованным видом раскрыл книгу, увидел, что это сборник Лунъяна, и залился смехом.       — Настольная книга? — фыркнул он. — О, тут везде помарки… Кто бы мог подумать, что глава клана Цзян такой скромник… Эргэ, ты видел, он вычеркнул всё, что касается губ и рта. Похоже, он считает, что рот нужен исключительно для того, чтобы оскорблять других.       — Чувство приличия для него краеугольный камень супружества, — сказал Лань Сичэнь. — Он очень ответственно ко всему отнёсся.       — Как они вообще сошлись? Что у них общего? — с любопытством спросил Цзинь Гуанъяо. — Прости, но никак не могу себе представить, что этот злыдень…       — А-Яо, — укоризненно прервал его Лань Сичэнь. — Я не уверен, как или когда это началось. Меня просто поставили перед фактом.       — И что на это сказал твой дядя? — оживился Цзинь Гуанъяо.       — Не напоминай…       Цзинь Гуанъяо издал смешок, проглотил его и снова подпер рукой подбородок:       — Значит, кланы вновь породнились?       — Они сделали три поклона в Храме предков Цзян, остальные ритуалы не проводились, но я считаю брак свершённым, — сказал Лань Сичэнь. — Немного напоминает нашу с тобой ситуацию, А-Яо, правда? Мы — из всех ритуалов — выпили свадебное вино.       — Эргэ… — смутился Цзинь Гуанъяо, — не стоит воспринимать это так…       — Мы супруги перед Небом и Землёй, — твёрдо сказал Лань Сичэнь. — Никак иначе я это воспринимать не стану.       Цзинь Гуанъяо поморщился и какое-то время молча пил чай, потом его губы дрогнули улыбкой, и он, лукаво взглянув на Лань Сичэня, заметил:       — Кое-какой ритуал мы всё-таки провели, кроме свадебного вина. Я ведь исправно исполняю супружеский долг, правда, эргэ?       Лань Сичэнь покраснел и утвердительно кивнул.       — Посчитать бы, сколько раз мы уже стали супругами… — промурлыкал Цзинь Гуанъяо себе под нос.       Лань Сичэнь расслышал, покраснел ещё сильнее, но ответил:       — Сколько бы ни было, сегодня к этому числу прибавится ещё одно.       — Только одно? — коварно поинтересовался Цзинь Гуанъяо.       — Как знать, — приподнял и опустил плечи Лань Сичэнь, — я планирую остаться до рассвета.       Он взял Цзинь Гуанъяо на руки и отнёс на постель.       В этот раз Лань Сичэнь был предупредителен и осторожен, по крайней мере, пытался быть таковым, чтобы не усугубить и без того слабое состояние духовных сил Цзинь Гуанъяо, уделив особое внимание ласкам и поцелуям. Цзинь Гуанъяо с томным выражением лица покусывал указательный палец, тело его подрагивало удовольствием, твёрдо-очерченные соски говорили о сексуальном напряжении. Лань Сичэню стоило немалых усилий не взять его сразу, и тем острее было наслаждение, когда он всё-таки вошёл, исчерпав запас возможных прелюдий. Цзинь Гуанъяо выгнулся ему навстречу, губы покривились капризной улыбкой, значение которой Лань Сичэнь хорошо знал. Лань Сичэнь отрицательно покачал головой и неспешно принялся выписывать над Цзинь Гуанъяо танец любви, очень внимательно прислушиваясь к сигналам, которые подавало ему тело Цзинь Гуанъяо. Ему удавалось относительно хорошо себя контролировать, и тени в павильоне становились всё длиннее и длиннее, пока не заполонили собой всю террасу. Цзинь Гуанъяо истомился настолько, что капля по капле истекал драгоценной влагой. Лань Сичэнь наклонился, проводя ладонью по его щеке, и прижался губами к его губам — крепко, но без языка. Пальцы Цзинь Гуанъяо, сжимающие предплечье Лань Сичэня, дрогнули…       — А-Яо? — позвал Лань Сичэнь.       Смеженные веки Цзинь Гуанъяо задрожали, он пошевелился и пробормотал:       — Мы обязательно должны об этом говорить?       — Я беспокоюсь о тебе, А-Яо. Состояние твоих духовных сил…       Цзинь Гуанъяо вздохнул и сел, небрежно накрывая колени одеялом:       — Ну хорошо. Что именно ты хочешь узнать?       — Ты над чем-то экспериментируешь? Это не опасно?       — Кое над чем. Пожалуй… — Цзинь Гуанъяо задумчиво обвёл взглядом павильон. — Пожалуй, я попробую показать тебе, эргэ, над чем именно.       Он прикрыл глаза, сложил пальцы, становясь похожим на Будду. По виску его покатилась капля пота, следом ещё одна, и ещё…       — А-Яо, не перетруждай себя, — беспокойно окликнул его Лань Сичэнь.       Цзинь Гуанъяо не ответил. На кисти его проступили жилы, он напряг руку ещё сильнее. Фигуру его окружил лёгкий муар духовных сил, как бывает при сосредоточенной медитации, но духовные силы Цзинь Гуанъяо были сейчас в упадке, так что чёткого контура у его ауры не было. Муар колыхнулся и сполз бесформенным комком к изуродованному плечу, обвиваясь вокруг него и вытягиваясь вниз, создавая некое подобие руки.       — А-Яо! — ещё беспокойнее сказал Лань Сичэнь.       Пот уже градом катился с лица Цзинь Гуанъяо, черты исказились напряжением и невралгией. Контуры этой «духовной руки» стали чётче, прорисовались один за другим пять пальцев и суставы… С губ Цзинь Гуанъяо сорвался вздох, муар затрепетал и развеялся. Цзинь Гуанъяо упёрся рукой в кровать, капли пота продолжали падать с его лица на кровать.       — На большее меня не хватает, — тяжело дыша, сказал Цзинь Гуанъяо.       — А-Яо, — напряжённо сказал Лань Сичэнь, — зачем ты… что ты пытаешься сделать?       Цзинь Гуанъяо отдышался, вытер лицо краем одеяла, попытался забрать волосы за ухо, но пальцы не слушались.       — Я хочу тебя обнять, — проговорил он, поглядев на свою руку. — Обеими руками. Я хочу испытать, каково это — крепко обнимать любимого человека. Обнять в полную силу, а не так жалко, как это выходит у меня.       Лань Сичэнь был потрясён его словами. Он сел, привлёк Цзинь Гуанъяо к себе, обхватывая его плечи руками, словно пытаясь закрыть его собой от всех возможных невзгод. Цзинь Гуанъяо не обнял его в ответ, но крепко вжался лбом в его грудь.       — Ну и, разумеется, двумя руками удобнее зачаровывать меч, — добавил он со смешком. — Об этом я тоже думал. Я бы разочаровал тебя, если бы не подумал об этом, правда, эргэ?       Лань Сичэнь вспыхнул. Видимо, Цзинь Гуанъяо что-то такое прочёл на его лице… Это не было подозрением, но первой мыслью было, что руку себе Цзинь Гуанъяо хочет вернуть, чтобы полноценно заниматься заклинательством. Он не должен был так думать или хотя бы не показывать, что подумал так.       — Прости, А-Яо, — сказал Лань Сичэнь с раскаяньем.       — Тебе не за что извиняться, — возразил Цзинь Гуанъяо, отстраняясь. — Любой бы так подумал.       Лань Сичэнь болезненно улыбнулся:       — Но я ведь не «любой».       — В общем, — сказал Цзинь Гуанъяо, — как видишь, над этим мне ещё работать и работать. Но однажды я непременно смогу обнять тебя обеими руками, эргэ.       — Не изнуряй себя, — попросил Лань Сичэнь, — ты очень слаб сейчас, А-Яо. Не трать силы ещё и на это.       Обещания с Цзинь Гуанъяо Лань Сичэнь брать не стал, поскольку знал, что тот будет пытаться, пока не получится.       Цзинь Гуанъяо накрыл плечо рукой и с кривой улыбкой пробормотал:       — Интересно, что стало с отрубленной рукой? Осталось от неё хоть что-нибудь?       Лань Сичэнь медленно и напряжённо проговорил:       — А-Яо, ничего не выйдет.       — О чём ты? — удивился Цзинь Гуанъяо.       — Нет техники, позволяющей прирастить руку обратно… да и столько времени уже прошло, что от неё вряд ли осталось хоть что-то…       Цзинь Гуанъяо засмеялся:       — Эргэ, я прекрасно это понимаю. К тому же отрубленная рука была пропитана трупным ядом. Её не удалось бы прирастить обратно, даже если бы такая техника существовала и была применена сразу после нанесения увечья. Это просто любопытство.       Лань Сичэнь медленно провёл ладонями по плечам Цзинь Гуанъяо:       — А-Яо, тебе не нужно всё это делать.       — Не нужно, — согласился Цзинь Гуанъяо, — но я всё равно хочу. Мне нужно, чтобы мозг оставался в напряжении… или я размякну настолько, что…       — Размякнешь? — переспросил Лань Сичэнь.       Цзинь Гуанъяо вместо ответа прижался губами к его губам и прошептал:       — Я слишком счастлив, чтобы думать о чём-то ещё. Нельзя привыкать.       — Почему нельзя? — свёл брови Лань Сичэнь.       — Потому что нельзя воспринимать счастье как должное. Слишком больно будет, когда… если останешься с пониманием, что чего-то не сделал, чтобы это изменить.       Цзинь Гуанъяо прозрачно улыбнулся и опустился навзничь, накрывая плечо рукой. О том, что его часто мучили фантомные боли, он говорить не стал. Это была цена, которую он должен был платить за дарованное счастье.       Из лабиринтного павильона Лань Сичэнь ушёл перед рассветом. Цзинь Гуанъяо крепко спал и даже улыбался во сне, уйти было необыкновенно сложно, хотелось остаться и смотреть на него, но ему нужно было уходить.       Почтовый голубь принёс тревожные известия: Цинхэ Не послал людей в Юньпин разбирать завалы, чтобы вернуть тело Не Минцзюе в фамильный склеп.       Все эти годы Цинхэ Не то и дело объявлял, что пошлёт людей разбирать завалы, но всё это так и оставалось на словах. Лань Сичэнь предполагал, что нынешний глава клана Не попросту боялся, что дух Дагэ может вырваться на свободу. Он надеялся, что этот страх заставит их медлить ещё лет сто. Тогда останки успеют рассыпаться в прах, и нечего будет извлекать из-под завалов. Прошлое останется прошлым. Лань Сичэнь иногда выбирался в Юньпин, чтобы удостовериться, что ничего не изменилось.       — Почему именно сейчас? — поморщился Лань Сичэнь. — Ко всему прочему ещё и это…       Он прошёлся по павильону, размышляя, и решил слетать в Юньпин. Быть может, ему удастся забрать руку Цзинь Гуанъяо, прежде чем до неё доберётся Цинхэ Не. Он сожалел, что не распорядился разобрать завалы ещё раньше. Тогда он мог бы сказать, что похоронил останки Цзинь Гуанъяо в одному ему известном месте… Они наверняка исполнятся подозрений, когда не обнаружат трупа Цзинь Гуанъяо под завалами. Всё равно что палку в осиное гнездо сунуть. Не Хуайсан непременно начнёт доискиваться, почему так вышло…       В Юньпине работа была в самом разгаре. Раскопками руководил сам глава клана Не. Появление Лань Сичэня он встретил пристальным взглядом и несколько презрительным:       — Глава клана Лань, я слышал, вы часто здесь бываете. Это для вас место паломничества?       Лань Сичэнь слабо улыбнулся:       — А вы, как я понимаю, здесь не бывали с тех самых пор, глава клана Не? Непочтительно по отношению к Дагэ, вам не кажется?       Не Хуайсан дёрнулся, развернул веер и спрятал за ним лицо. «Да, он боится этого места», — понял Лань Сичэнь.       — Хотите забрать отсюда какой-нибудь сувенир на память? — язвительно спросил Не Хуайсан.       — Хм… если это возможно, — согласно наклонил голову Лань Сичэнь, — я бы хотел забрать руку… Ляньфан-цзуня.       — Выстроите вокруг неё храм и начнёте ей поклоняться? — фыркнул Не Хуайсан.       Лань Сичэнь спокойно ответил:       — Если это мой личный храм, кого это потревожит?       — Тогда почему бы вам не забрать и всё остальное? — дёрнулся Не Хуайсан.       — Если осталось хоть что-то, — заметил Лань Сичэнь, скользя взглядом по развалинам. — Вероятно, следовало сделать это раньше. Почему вы медлили с этим, глава клана Не? Разве не стоило поспешить с погребением вашего старшего брата?       — Вам тоже было что отсюда забрать, — огрызнулся Не Хуайсан.       — Полагаю, этим должен был заниматься Ланьлин Цзинь, а не Гусу Лань, — возразил Лань Сичэнь рассудительно.       Из развалин выволокли тяжёлый саркофаг, отволокли в сторону и принялись разбирать завалы дальше.       — Полагаю, вскрывать вы его не будете, — предположил Лань Сичэнь, увидев, как побледнело и вспотело лицо Не Хуайсана. — Он запечатан и…       — На саркофаге широкие трещины, — доложил один из копателей. — Он был повреждён обрушившимися сводами.       Не Хуайсан кисло улыбнулся:       — Я его вскрою. Должен же я убедиться, что Дагэ на месте.       — А куда он мог деться? — приподнял бровь Лань Сичэнь.       — Как знать… В прошлый раз его тело совершило увлекательное путешествие едва ли не через всю Поднебесную, — зло сказал Не Хуайсан и велел своим людям: — Открывайте.       Лань Сичэнь ожидал этого с напряжением. Тело Не Минцзюе могло сохраниться, а могло и истлеть. Лань Сичэнь не слишком хорошо знал, что случается с телами лютых мертвецов, если их упокоить. Быть может, оно вообще превратилось в прах, и в саркофаге лежит одна только Бася — боевая сабля Не Минцзюе…       — Нет! — выдохнул Не Хуайсан. — Пропали!       Лань Сичэнь почувствовал, как по спине катится дрожь. Он собрал волю в кулак и подошёл к саркофагу, чтобы взглянуть. Труп Не Минцзюе был в саркофаге и довольно неплохо сохранился, хоть и источал зловоние. Бася лежала на его груди. Тёмной Ци Лань Сичэнь не ощутил, аура трупа и сабли была относительно спокойна.       — Всё на месте, — возразил Лань Сичэнь.       — Обломки Иньской печати пропали! — взвизгнул Не Хуайсан.       Лань Сичэнь нахмурился:       — Глава клана Не, я вас правильно понял? Вы затеяли эти раскопки, чтобы… получить обломки Иньского железа?       Копатели между тем доложили, что под завалами ничего больше не найдено. Не Хуайсан обрушил яростный взгляд на Лань Сичэня.       — Это вы сделали! — завопил он. — Вы забрали себе и труп, и обломки!       — Глава клана Не, — поморщился Лань Сичэнь, — послушайте себя. Вы обвиняете меня в том, что я разобрал завалы, забрал отсюда тело Ляньфан-цзуня и тёмный артефакт, а затем сложил все каменные глыбы обратно, причём проделал это так ловко, что ни единый человек в Юньпине этого не заметил?       — Тогда куда они делись?!       — Не знаю, — равнодушно ответил Лань Сичэнь, хотя сердце его билось. Он лгал, но не считал, что запятнает себя этой ложью. «Тело» Цзинь Гуанъяо выбралось из-под завалов само на зов Лебин, унося в себе обломки Иньского железа.       — Он жив! — прошипел Не Хуайсан, и его глаза стали похожи на два чёрных провала. — Цзинь Гуанъяо жив! Он смог выбраться и украл обломки печати!       Лань Сичэнь покачал головой:       — Это невозможно. Из-под таких завалов человеку не выбраться. Скорее всего, тело истлело настолько, что рассыпалось в прах. Развалины не монолитны, в них могла просочиться вода, пробраться грызуны… Что угодно могло случиться.       — Труп Дагэ остался нетронут, — процедил Не Хуайсан.       — Но ведь он лежал в саркофаге. К тому же… простите, но это был не свежий труп. Он уже довольно долго пребывал в… мумифицированном состоянии. Ему требуется больше времени, чтобы обратиться в прах.       — Что, и обломки печати тоже обратились в прах? — язвительно спросил Не Хуайсан, нервно обмахиваясь веером.       — Я не могу вам ответить. Иньское железо — малоизученный артефакт. Оно могло проржаветь и рассыпаться, лишившись тёмной энергии. И Бася, и тело Дагэ не источают тёмную Ци, вы ведь видите. — И Лань Сичэнь указал пальцем на саркофаг.       Копатели доложили, что отыскали отрубленную руку. Сердце Лань Сичэня забилось. Он с трудом удержал себя, чтобы не кинуться к указанному месту. Сделав над собой усилие, Лань Сичэнь медленно пошёл к развороченным обломкам колонн. Не Хуайсан последовал за ним.       — Ну, а это вы как объясните? — насмешливо спросил Не Хуайсан, глянув на предмет, извлечённый из-под камней. — Тело пропало, а рука осталась?       Лань Сичэню пришлось сделать над собой ещё одно усилие, чтобы взглянуть на отрубленную руку. От рукава остались лишь клочья, плоть иссохла и истлела, обнажая беловатые кости. Рука была теперь похожа на мумифицированную птичью лапу, а не на руку человека.       — Она была поражена трупным ядом, если вы помните, — выговорил Лань Сичэнь, — поэтому… законсервировалась, как и труп Дагэ.       — На всё у вас найдётся объяснение, — язвительно сказал Не Хуайсан. — Значит, хотите забрать эти мощи?       — Если у вас нет возражений.       По лицу Не Хуайсана пробежала тень. Он с силой впечатал каблук сапога в лежавшую на камнях руку, перебивая её надвое, и сказал с усмешкой:       — Вот теперь можете забирать.       Лань Сичэнь почувствовал себя дурно.       — Это кощунственный поступок, — выговорил он, с трудом удерживая себя, чтобы не схватиться за меч.       — Правда? — кривя губы, спросил Не Хуайсан. — Жаль, его труп истлел. Я велел бы раздёргать его по суставам, чтобы ни одной целой кости не осталось, и скормить свиньям. Это меньшее, что ублюдок рода Цзинь заслуживает!       Лань Сичэнь так сжал пальцы в кулак, что на ладони проступила кровь, но стерпел.       — Значит, руку я заберу? — уточнил Лань Сичэнь, упираясь в камни концом меча, чтобы встать на колено и подобрать раздробленные кости.       Не Хуайсан явно был разочарован.       — Пожалуйста-пожалуйста, — с презрением отозвался он. — Эй, кто-нибудь! Дайте главе клана Лань какую-нибудь тряпку завернуть кости.       — Нет нужды, — отозвался Лань Сичэнь. Он снял с себя накидку, которую надевал поверх верхнего одеяния, и, расстелив её на камнях, стал бережно перекладывать части руки Цзинь Гуанъяо на неё. Этот поступок явно ошеломил Не Хуайсана, он вытаращил глаза и не сказал более ни слова. Собрав все до последней косточки, Лань Сичэнь осторожно свернул накидку и спрятал её в цянькунь. После он поднялся, посмотрел сквозным взглядом на Не Хуайсана и проронил:       — На этом откланяюсь.       В Гусу Лань Сичэнь вернулся в странном состоянии, похожем на лёгкое опьянение. В своём павильоне он выложил завёрнутые в накидку мощи и долго смотрел на них, не разворачивая. Забирать оттуда руку Цзинь Гуанъяо смысла не было: ни одна техника не смогла бы прирастить её обратно, тем более, что от руки мало что осталось, не говоря уже о высушившем её трупном яде.       В мире были известны случаи, когда пальцы удавалось пришить обратно, но лечение всегда проводилось буквально через пару часов после увечья, пока ткани не успевали отмереть. Вероятно, руку или ногу тоже можно было прирастить, но для этого потребовалось бы чудовищное количество духовной энергии.       Нет, следовало признать, что шанс безвозвратно утрачен.       «Выстроить над ней храм и поклоняться ей». Лань Сичэнь усмехнулся. Пожалуй, если бы Цзинь Гуанъяо не вернулся к нему, он бы так и сделал: устроил символическую могилу и просиживал бы перед ней днями и ночами, горюя об утраченной дружбе и даже не подозревая, что это была вовсе не дружба…       Лань Сичэнь развернул накидку, осторожно дотронулся до перемешавшихся костей. Нужно скрепить их воском, чтобы вернуть руке первозданный вид, после — подыскать для неё футляр и надёжное место, где её никто не найдёт.       Он так увлёкся реставрацией, что не заметил, как в павильон вошла госпожа Юйцинь.       — Господин Сичэнь?       Лань Сичэнь вздрогнул, поспешно накинул на мощи край накидки. Её взгляд сказал ему, что она всё увидела.       — Это ведь… — сдавленно сказала она.       Лань Сичэнь вздохнул, сделал ей знак, чтобы она плотно притворила дверь. Госпожа Юйцинь подошла, и он позволил ей взглянуть на мощи.       — Мне удалось вернуть это из Юньпина, — сказал Лань Сичэнь. — Цинхэ Не разобрал завалы, чтобы устроить погребение для бывшего главы клана Не.       — И вы собираетесь… вернуть её господину Яо?       Лань Сичэнь отрицательно покачал головой:       — Ему лучше об этом не знать. Он болезненно воспримет… Я всего лишь хочу сохранить её. Госпожа Юйцинь, подыщите для неё подходящий футляр и принесите отрез шёлковой ткани. Посмотрите вон в том шкафу, на верхних полках. У меня руки в воске.       Пока госпожа Юйцинь доставала из шкафа требуемое, Лань Сичэнь закончил работу и механически сколупывал с пальцев застывшие кусочки воска. От помощи госпожи Юйцинь он отказался и собственноручно завернул мумифицированную руку в шёлковый отрез. Футляр, который госпожа Юйцинь отыскала, был из сандалового дерева. Если Лань Сичэнь верно помнил, в нём из Ланьлина прислали картину с гусуланьским пейзажем. Футляр был подходящей длины и плотно закрывался выдвижной крышкой, чтобы уберечь картину от повреждений при перевозке или хранении. Лань Сичэнь уложил мощи в неё и задвинул крышку. Поразмыслив пару минут, он запечатал футляр талисманами.       — Какое место вы хотите для неё подыскать? — спросила госпожа Юйцинь.       Лань Сичэнь задумчиво тронул подбородок:       — Нужно подумать.       — А пока вы думаете, я приготовлю чай, — предложила она.       Футляр с мощами Лань Сичэнь спрятал в сокровищнице Облачных Глубин. Поразмыслив, он решил, что это самое надёжное место. Входили сюда редко, и только глава клана и старейшины знали расположение всех артефактов и местоположение сокрытых ниш и тайников.       После, не совладав с искушением, Лань Сичэнь вернулся в лабиринтный павильон. Ему нужно было немного А-Яо, чтобы «подзарядиться»: нервное напряжение после сцены в Юньпине усугубилось видом отрубленной руки и нахлынувшими мыслями о прошлом, он даже почувствовал в теле лёгкое возмущение Ци, чего с ним давно уже не бывало.       Цзинь Гуанъяо уже зажёг светильники, хотя сумрак только-только начал подбираться к крыльцу павильона. Сам он сидел лицом к террасе, подперев голову рукой. На столе дымилась палочка благовоний. Лань Сичэнь поднялся на террасу, придвинул подушку к Цзинь Гуанъяо и сел рядом. Крылья носа Цзинь Гуанъяо дёрнулись.       — От тебя пахнет духами и благовониями, эргэ, — проговорил он, стрельнув глазами по Лань Сичэню. — Ты был с госпожой Юйцинь?       — Всего лишь пили чай, — возразил Лань Сичэнь. — А-Яо, не поддразнивай меня. Ты ведь знаешь, что мы перешли в духовное супружество.       — Всего лишь… — повторил Цзинь Гуанъяо. — Не понимаю я её, честное слово. Как можно было добровольно отказаться от секса? Им же так упоительно заниматься…       — Упоительно? — переспросил Лань Сичэнь.       Цзинь Гуанъяо кивнул, чуть накренился в сторону и устроился щекой Лань Сичэню на плечо. Крылья носа его опять дёрнулись.       — Эргэ, что-то произошло? — спросил он уже серьёзно.       — Почему ты спросил? — удивился Лань Сичэнь.       — От тебя пахнет склепом.       Лань Сичэнь мысленно ругнул себя, что забыл переодеться после возвращения из Юньпина. У Цзинь Гуанъяо было острое обоняние, он чувствовал даже самые слабые или давно выветрившиеся запахи, а запахи, связанные со смертью, узнавал моментально. Правду ему Лань Сичэнь решил не говорить.       — Всего лишь рутинная проверка фамильного склепа, — уклончиво ответил он.       — И что, все предки на месте? — со смехом спросил Цзинь Гуанъяо. — Не разбежались? Все ли в благопристойных позах?       — А-Яо… — с укором проговорил Лань Сичэнь.       — Никогда не понимал, что проверять в запечатанных склепах, — пожал плечами Цзинь Гуанъяо. — Всего лишь последний приют кучки трупов… или того, что от них осталось. Фамильный склеп в клане бессмертных мастеров — нонсенс! Зачем вообще тогда было вступать на путь бессмертия и выбирать в конце его смерть?       — Не все выбрали её добровольно, — возразил Лань Сичэнь. — Даже бессмертные мастера смертны.       — Какая ирония, правда? — усмехнулся Цзинь Гуанъяо. — Достигать бессмертия и всё-таки оставаться смертным.       — Да, это парадоксально, — согласился Лань Сичэнь. — Путь бессмертия, прерываемый грубым насилием…       Цзинь Гуанъяо едва слышно хохотнул.       — А-Яо?       — Не волнуйся, эргэ. Твой путь никто не прервёт, — тихо и серьёзно сказал Цзинь Гуанъяо. — Я этого не допущу.       — Опять ты об этом, А-Яо… — слабо улыбнулся Лань Сичэнь. — Я ведь говорил, что…       — Мне удалось вернуть утраченное, я не собираюсь терять это вновь, — возразил Цзинь Гуанъяо.       Лань Сичэнь о себе мог бы сказать точно так же.