***
В обеденное время Вячеслав успел сбегать к себе и собрать необходимые вещи. Светловолосую девушку с пляжа он отправил домой. После того, как она успокоилась, ей больше незачем было сидеть и мешать работе спасателей да работнику рубки. Впервые он так быстро нёсся домой: лишь бы успеть до прихода деда. Дед Василий, или, как его называли в народе, «Дедов», раньше работал на пристани. Его знали все жители посёлка как мастера по выточке вёсел. Несмотря на то, что теперь всю работу забрал себе внук, Дедов продолжал своё дело вдали от реки. А дом действительно находился неблизко: один из дальних, с голубой, как небо, черепицей и окошком-иллюминатором. Возможно, такой дом напоминал старику о днях, проведённых в море во время его службы, после которой он не захотел расставаться с водой и бурным течением, устроившись у пристани. Приблизившись к белой калитке, Вячеслав окрикнул деда, но ответом ему была только тишина. Очень часто Дедов уходил в гости к соседям: за рюмкой-другой они с бывшим сослуживцем вспоминали былое и только ближе к вечеру затягивали песни на весь берег, вываливаясь из дома и пошатываясь из стороны в сторону. Нет, дед не очень-то любил выпить и не являлся алкоголиком вовсе. Просто иногда в нём что-то стискивало, защемляло, и все воспоминания накатывали рекой, выливаясь в душевные разговоры или заунывную мелодию. Быстро открыв калитку с внутренней стороны, поддев при этом щеколду, внук прошёл на территорию небольшого частного дома. Старая ветхая яблоня, вскопанные грядки под морковь и картошку, немного поодаль от крыльца росли петунии. На фоне всего остального сада они выглядели буквально его «сердцем», что всегда хранила бабушка, а теперь пришла очередь деда. Взбежав на крыльцо, парень открыл ключом дверь и вошёл. Вновь приходилось прислушиваться к звукам дома: последнее, чего хотел бы сейчас Вячеслав — это расспросов. А если упомянуть помост, то старика и вовсе потянет в русло воспоминаний и этот разговор продлится до темноты. Оставив свои чёрные сланцы у порога, парень взметнулся на второй этаж по лестнице и оценивающе окинул взглядом свою комнату. Потолок был косым (недаром юноша жил под крышей), кровать — узкой, а окна — маленькими. Письменный стол, две прикроватные тумбочки да стеллаж с глобусом и статуэткой золотого якоря — ничего больше примечательного. — Что же можно взять такого с собой… — задумчиво протянул вслух парень, расхаживая по комнате и не зная, с чего начать. Вячеслав всё пытался вспомнить о том, какие вещи обычно берут с собой в походы, но ничего путного из этого не вышло: сам он в походах ни разу не был и туристом не считался. Парень достал из-под кровати тёмно-синий рюкзак, больше похожий на какой-то старый мешок. Именно с этим рюкзаком Вячеслав отказывался расставаться на протяжении вот уже около трёх лет. Как эта вещь протянула у него так долго — до сих пор остаётся загадкой. Ручки протёрты, боковой карман-сетка разорван, а замок еле закрывался и всё время норовил разойтись в неположенном месте и образовать дыру. Но тем не менее он любил его. С этим рюкзаком было связано много воспоминаний: Вячеслав ходил с ним в школу, однажды сорвался с дерева, выкидывал его в окно наряду с другими портфелями и даже первое лето в посёлке в своём уже осознанном возрасте он провел совместно с данным атрибутом. Нахлынувшие воспоминания заставили парня улыбнуться. Помотав головой, отгоняя былые времена, тот принялся разбираться с предстоящей подготовкой.***
Ближе к вечеру в будке стало совсем тихо. Смеркалось, и лишь косяк пролетавших мимо птиц нарушал идиллию звенящей тишины. Вячеслав вздохнул, потирая уставшие глаза — опять читал газеты при тусклом освещении, упрямо продолжая отрицать существование висящей под потолком лампы дневного света. В ногах лежал тот самый тёмно-синий рюкзак, который должен был стать сегодня по-настоящему походным. — Славка, ты чего тут приуныл совсем? — в рубку неторопливым шагом вошёл Денис и прислонился к дверному косяку. Невольно Вячеслав переключил своё внимание на вошедшего. У этого спасателя тело было действительно отменным — недаром приезжие девушки так на него заглядываются. Да Вячеслав и сам не прочь бы поразглядывать: сильные и длинные ноги, обтягивающая одежда, крепкие, но худые руки и светлые вихры, торчащие во все стороны, словно парня только что ударило током. Денис улыбнулся и огляделся, вытягивая шею, будто в поисках чего-то. Работник рубки сразу смекнул и вытащил из-под стола длинную продолговатую спортивную сумку. — Держи. Ты это искал? — Вот спасибо! — Денис ещё раз лучезарно улыбнулся, сфокусировав на секунду свой взгляд на Вячеславе. — Как твоя нога? Не носился бы ты так по пляжу-то, — Вячеслав кивнул на тугую перевязь под коленом, ведь тогда Денис был ближе всех к бутылке и первым стал подвержен её осколкам. Старший спасатель рукой ещё больше взбудоражил свои светлые пряди и ловко закинул на плечо спортивную сумку. — Да что мне будет-то, Слав? Всего лишь царапина. Тем более я спасатель. Тогда какой же пример я подам малышне, если буду из-за каждой мелочи отсиживаться в рубке? — Всё равно не стоит так усердствовать. Да и Катюха могла бы хоть разок чуть-чуть поднапрячься вместо того, чтобы глазки строить всяким там деревенским. Взгляд Дениса стал серьёзнее и как будто строже, осуждающе. Тот покачал головой и вздохнул: — Ты это, Славка, не думай так о ней. Катька ведь не просто так сюда пошла работать. Как-никак она не всё время балду гоняет: на малышню вовремя прикрикнуть может, да и человека спасти готова. На это Вячеславу было нечего ответить. Чуть помолчав, Денис сообщил о том, что уйдёт сегодня пораньше, и вышел из рубки, коротко попрощавшись. Остался неприятно зудящий осадок после такого разговора, и резко захотелось курить. Не сказать, чтобы Вячеслав относился предвзято к Катюхе… Нет, наоборот: он усердно старался терпеть её приставучее поведение и вечно заискивающий взгляд. Но старший спасатель говорил таким тоном, будто поучал смотрителя за катамаранами, и это злило — вновь к нему обращались как к самому младшему, а к Катерине уважение подавай. А ведь, если задуматься, девушка пришла сюда работать одновременно с Вячеславом, но дружбу Дениса заслужила намного быстрее. Сам работник рубки редко выходил прогуляться по пляжу и большую часть времени проводил за газетами. Денис первым шёл на контакт, с ним было легко найти общий язык. Катюха же задирала нос и предпочитала дружить с «более зрелыми людьми», даже в рубку редко заходила. Естественно, общались они не очень охотно и часто. — Только подумайте… У Дениса, что ли, пассия появилась? — себе под нос с ухмылкой на губах пробормотал парень и со вздохом откинулся на спинку стула. Тот в ответ протяжно заскрипел, будто возмущаясь, но нагрузку выдержал. Позже последние слова старшего спасателя надолго врезались в память Вячеслава.***
Под конец рабочего дня, немногим позже Дениса, вбежала Катюха и, как птичка, защебетала: — Ну всё, Славик, я полетела. Увидимся послезавтра! Вячеслав стоял около щита и подсчитывал ключи от катамаранов. После обеда люди сновали туда-сюда, арендуя лодки и катамараны, так что парню пришлось изрядно побегать. — Послезавтра? Ты берёшь выходной? — не отрываясь от крючков, спросил он. — Да, у меня завтра свидание с одним хорошим человеком, — девушка улыбнулась во все свои тридцать два, что Вячеслава, обернувшегося в этот момент на Катерину, даже пробрала дрожь. — Не боишься одного Дениса оставлять? — Нет-нет, я уже его предупредила, и я верю, что завтра вы вдвоём точно справитесь! Ну, я побежала, — Катерина тут же скрылась за углом, а Вячеслав остался один в рубке. «Значит, Катюха встречается не с Денисом…» — подумал парень, но тут же помотал головой. Его не должны волновать чужие отношения и с кем там эта заноза собралась на свиданки. Отсчитав минут десять, парень пришёл в движение. Подхватив рюкзак, он прямиком направился к причалу. Под ночь ветер совсем разбушевался, хотя утром его едва удавалось уловить. Катамараны и лодки стояли по две стороны от пирса, покачиваясь от набежавших волн. Самой крайней стояла спасательная шлюпка. Недолго думая, парень забрался в неё, и посудина отошла от маленькой пристани. Той уже давным-давно никто не пользовался, старая лодка стояла без дела уже как года два точно. Волосы нещадно трепало во все стороны, а уши закладывало. Напирая на вёсла, Вячеслав легко определил нужное направление. По сравнению с вчерашним днём воду и противоположный берег было хорошо видно, и ржавый помост при приближении казался ещё более удручающим. Три большие балки упирались в дно, на подобных «ногах» держался сам балкон-площадка. При сильных порывах ветра правая часть металлического пола слегка загибалась и тихо гудела. Вячеслав выгрузился на берег и поднялся по лестнице. Через прутья каждой ступеньки прорастала осока, из-за чего создавалось впечатление, будто бы парень шёл по травяным ступеням, неслышно шурша листвой. Раскидистый куст позволял скрыться от пронизывающего ветра, но смотритель лодок всё равно поёжился. Расстелив плед и достав из рюкзака походный фонарь, Вячеслав расположился рядом с поручнями на площадке, практически в самом углу под кустом. Ветер немного поутих, и вновь стали слышны ночные звуки: стрекот цикад, кваканье лягушек. Мысли Вячеслава текли медленно, не спеша: о старике, о работе, о городе, до возвращения в который официально оставался ещё месяц. Вдруг приближающиеся шаги заставили парня насторожиться. Он был уверен, что идут не к нему и о существовании помоста никто не знает. Но, видимо, ошибался. Топот ног становился громче: кто-то резко перешёл с быстрой ходьбы на бег и завернул прямо к помосту. Уже на ржавых ступенях Вячеслав увидел загорелого высокого парня: — Быстрее, туши свет! — громким шёпотом донеслось до смотрителя катамаранов, и тут же свет погас. На мгновение наступила кромешная темнота полная тишина, а следом раздались звуки тихого спуска по травяной лестнице. Этот незнакомец подполз так близко, что не нужно было даже стараться для того, чтобы услышать его учащённое дыхание. Скоро до обоих донеслась нецензурная ругань, а после всё вновь затихло. Свет от вновь зажжённого фонаря резал глаза, которые уже успели привыкнуть к темноте. Вячеслав постарался разглядеть нежданного гостя: загорелый, русые прямые волосы чуть спадали на серые глаза, а от самого подбородка до скул тянулась вереница родинок. «Маленькие уши, будто бы не по размеру», — подметил про себя лодочный смотритель, но вслух ничего так и не произнес. Не секретом стало и то, что гость рассматривал в ответ самого Вячеслава и первым решил нарушить тишину: — У тебя волосы как солома. Минутное молчание. Даже сверчки затихли на время. — Ч-что? — Белые и жёсткие, наверное. Вновь тишина. Разговор не клеился. — Тебя как звать? Меня Мишей, — тот, кто представился «Мишей», почесал в затылке и по-хозяйски расположился рядом на пледе. Где-то внутри Вячеслава росло недовольство. — Вячеслав. — Вя–я–я–чеслав, значит… — как будто пробуя на вкус, нравится ли ему это имя, протянул Михаил, оценивающе хмыкнув. Вячеслав готов был поклясться, что в этот момент он сидел весь красный от закипающего в нём негодования. Мало того, что тот появился из ниоткуда на его голову, так ещё и ведёт себя, словно он изначально тут сидел, а не гость вовсе! Устроился на чужих вещах, обзывает его волосы соломой, а теперь и имя, даже не своё, ему не по нраву. Вячеслав фыркнул, пытаясь остановиться мысленно сыпать в Мишу угрозами, и достал зажигалку — необходимо было передохнуть. Сверкнул огонёк, и парень медленно выдохнул облако дыма изо рта. Резко запахло табаком. Ветра как не бывало. На реке был штиль, слышалось лишь ленивое журчание её волн о песчаный берег. На свет фонаря слетелись мошки и начали кружиться в танце, пытаясь достигнуть лампочки за стеклом. Этот мирный момент нарушать не хотелось, но, видимо, загорелый малец был совершенно иного мнения: — А ты чего это здесь сидишь? Этот вопрос поставил Вячеслава в тупик. Не то чтобы он боялся признать, что сбежал ночью на чужой лодке из дома ради одного единственного помоста на противоположном берегу и мечтал сделать тут базу, но сама мысль показалась ему дурацкой. Вячеслав огляделся в поисках своей шлюпки и не заметил, как слова слетели с губ сами собой: — Я спасателем работаю на правом берегу. — А что ты забыл на этом? — Я увидел этот помост, когда проплывал мимо на лодке, — якобы в доказательство Вячеслав кивнул на лодку, пришвартованную к суше, — понял, что он в плохом состоянии и решил его починить, а то вдруг кто-нибудь из детей найдёт и, знаешь, оступится или провалится… Ржавое же всё, — парень осёкся. Миша настолько внимательно его слушал, что Вячеслав так и замер с сигаретой между пальцев. Сейчас он врал незнакомцу, и ведь в этом не было ничего зазорного: тот видел его в первый и последний раз в своей жизни, а Вячеслав уж и подавно не собирался его больше наблюдать. Нечего было даже корить себя за ложь непонятно кому. Ему хотелось добавить: «Вот, сижу, проверяю на прочность», но слова застряли комом в горле, и парень лишь молча затянулся. — А все спасатели курят? — с любопытством парировал Миша. Вячеслав повернулся к парню и посмотрел зрелым, насколько это можно было сделать, взглядом: — Курить могут все, кто захочет, Миша. Мир не настолько правильный, чтобы останавливать каждого нарушителя. Оба парня молчали. Вячеслав ожидал того момента, когда русоволосый встанет и уйдёт и тот наконец побудет в одиночестве. Курить под пристальным взглядом было неприятно, будто под камерами. Что, его ответ не устроил? Или чего ему надо?! — А зачем ты стал спасателем? — Миша выглядел настолько серьёзным, как будто от этого вопроса зависело его будущее. А вот Вячеслава начинало трясти. Мало того, что парень не уходил, так он ещё и заставлял его врать дальше. Продолжал задавать наводящие вопросы, будто бы знает Вячеслава сто лет и что врать тот совсем не умеет, но он даже лицо его впервые видит. Кто вообще этот парень? Почему он всё ещё продолжает сидеть здесь? Почему именно эти вопросы? Почему именно сегодня и именно тому, кто на деле являлся всего лишь смотрителем лодочной станции?! — Не знаю. — Как это? — опешил Миша. — Не знаю, и всё тут! Тебе принципиально? Спроси другого человека, — огрызнулся Слава и вскочил с пледа. «Если не он уйдет, то я уйду», — пронеслось в голове. В рюкзак обратно полетели все вещи, какие успел вытащить их хозяин. Грозно затушив сигарету, с фонарём в одной руке и рюкзаком в другой он быстрыми удаляющимися шагами спустился по лестнице, шелестя травой о штанины. Не закатывая джинсы, он зашёл в воду по колено, оттаскивая лодку подальше от берега, и чем быстрее — тем лучше, лишь бы не видеть того, как темнокожий мальчишка наблюдает за ним своими светлыми глазами с помоста, стоя у поручней. — С…а…ва, ты забыл… — его голос потонул во вновь поднявшемся ветре и стуке вёсел о борт шлюпки. Уже было не важно, что там забыл Вячеслав. — Пусть оставит себе на память, — стискивая зубы при новом гребке, выругался одинокий капитан, отдаляясь от левого берега.***
Только утром Вячеслав понял, что сглупил. Его беспричинная злоба вмиг улетучилась, уступая место стыду. Ему было неловко за то, что он просто так наврал незнакомцу с другого берега о своей судьбе, даже ни разу не запнувшись. Не говоря уже о том, что вспыхнул из-за каких-то дурацких вопросов. Ну и чёрт с ними, этими вопросами. Ответил бы на них да не разводил бы шуму. Воспоминания о каждом слове, сказанном «не так» прошлой ночью, вызывали лишь ещё больший стыд и ужас. — Какой же я идиот… — вслух пробормотал Вячеслав, хлопнув себя смачно ладонью по лбу: он вспомнил о том, как ляпнул что-то про щедрую и безвозмездную починку помоста ради детей левого берега. — Да перестань ты. Подумаешь, о Катюхе как о стерве рассудил, с кем не бывает, — материализовавшийся из ниоткуда Денис заставил Вячеслава вздрогнуть. Неудивительно, что спасатель оказался поблизости — сегодня работали только они вдвоём, так что с самого начала рабочего дня работник рубки перебрался на пляж, но глаз с рабочего места не спускал. А ведь Вячеслав и забыл о том, что буквально вечером прошлой смены он на нехорошей ноте закончил разговор с Денисом, и ему стало ещё более неловко. Необходимо примириться со Старшим спасателем — и это было делом первостепенным. Как ни искал смотритель рубки встречи со светловолосым атлетом, тот всё время был в делах: то инструктаж проведи, то жилетом снаряди, то малышню пристыди, то родителей позови. Сам Вячеслав загруженностью такой не обладал и мог себе позволить хоть денёк загореть его мертвенно-бледной коже. Однако спасатель сам ближе к обеду поднял разговор: — Почему у тебя перевязь сырая и вся размоталась? — карие глаза смотрели прямо, ставя перед фактом. А ведь и правда — даже дня не прошло с того пьяного дебоша и случая с бутылкой, однако Вячеслав пустил всё на самотёк. Он и вовсе забыл про перевязь, поскольку вчера отправился на левый берег к помосту, а уж когда возвращался обратно — не до того было. Беловолосый пожал плечами, а старший спасатель лишь покачал головой, присаживаясь в рубке на стул напротив. — Давай сюда, — потребовал он, что было скорее адресовано ноге, чем самому хозяину данной конечности. Вячеслав поставил ногу на стул и позволил умелым рукам заново перевязать щиколотку. Делал это Денис настолько быстро и ловко, что и мысли не возникало о том, что когда-то он вообще не являлся спасателем. А кем же он тогда являлся? — Денис, — начал смотритель, когда карие глаза, наконец, заметили источник звука, — а почему ты решил в спасатели пойти? — именно этот вопрос и задал последним тот прохвост Миша с левого берега, но про это стоит умолчать. Денис, до этого сосредоточённо и безотрывно заматывающий свежим бинтом порез, ослабил хватку и задумчиво протянул: — Ну, из города назначили как практику, я и пошел. — Да я не об этом. В общем спрашиваю, — улыбнулся Вячеслав. Денис смотрел уже без тени обиды, и смотритель это чувствовал. Он готов был даже ответить откровенно, но тут собеседника кольнула совесть, ведь спрашивал он ни сколько в заинтересованности жизнью друга, а ради ответа «настоящего спасателя». — Я, Славка, пошёл, чтобы людей спасать. Жизни сохранять, — тут его нравоучительный серьёзный тон сменился ноткой юмора, а в глазах заплясали чёртики, — ну и, конечно, на девушек полуголых посмотреть, чего уж греха таить.