***
В шесть утра стоять на площадке подстанции было непривычно пусто. В прошлый раз, когда Вячеслав находился здесь, толпилось много народу, снующий туда-сюда с большими баулами, авоськами и нагруженными прочими объёмными пакетами, сумками с поклажей. Хотя, тогда он приехал вечером и в совершенно другое время. Рядом с небольшим рюкзаком и в тёмной холщовой куртке с капюшоном стоял Миша, переминаясь с ноги на ногу от лёгкой прохлады утра и озноба. На русой макушке блестели чёрные солнцезащитные очки, которыми он собирался прикрыть свой позорный «фонарь», оставленный в назидание отцом. Сам парень в итоге рассказал, что боялся нос высунуть из дома, поскольку сначала досталось ему, а потом попало и матери. Из-за этого в тот день он и не явился на помост. А Вячеслав ждал всё это время и зря себя накручивал. Узнав об этом, Миша начал спешно извиняться, предлагая в отмывание своей души ворованные яблоки с соседского участка. Помня свой же завет «ворованное вкуснее», Вячеслав отказываться не стал. Та ночь на помосте вновь заполнилась душистым ароматом яблок, превратившись из полного разочарования в удовольствие. По сравнению с предыдущими знойными днями, погода, видимо, сжалилась и повеяла своей желанной прохладой и облаками, а поднявшийся ветер был только кстати. Подстанция выглядела бедно: небольшой домик близ широкой трассы с тремя окошками-кассами, где продавали билеты на экспресс. «Экспресс» на самом деле не был поездом, какое бы поэтическое название не носил. Этот транспорт больше походил на мелкую газель марки «Форд», которые носились и по городу, однако именно эти летали по области с крайне комфортабельными, как казалось Вячеславу, сиденьями. Миша впервые был на правом берегу. Утром перед отъездом ему предстояло пересечь большие доски и пройти вглубь посёлка к дому с синей крышей. Накануне Вячеслав постарался объяснить парню максимально доходчиво, как дойти до нужного участка и не заплутать. Именно поэтому беловолосый в это утро был крайне нервным: вдруг он всё-таки неправильно указал маршрут и Миша где-нибудь потеряется? Вячеслав уже выгружался из дома с достаточно объёмным рюкзаком, пока дед пытался всучить ему ещё одну банку солений. — Дед, ну хватит уже, в меня больше не влезет! — Покойная бабушка хотела бы передать это твоей матери, так что возьми! — ворчал пожилой мужчина, выбегая на ступенчатое белое крыльцо. — Эти соленья сделал ты сам, а не она, так что не препирайся! — воскликнул Вячеслав и тут же осёкся, увидев у белой калитки Мишу. Причёсанный, аккуратный и в чёрной куртке он смотрелся очень статно и одновременно непривычно. Вячеслав в очередной раз поймал себя на мысли, что по сравнению с ним он выглядит намного неряшливей. Даже ещё не успел волосы в хвост собрать, а ведь их во всю уже растрепал ветер. И, о Боги, он не заблудился! При виде Миши у забора с души парня будто бы камень упал. — Привет! Лови! — Вячеслав кинул через забор красную корочку фотоальбома Елизаветы Григорьевны. Миша едва поймал предмет, чуть не обронив его в траву. На лице читался немой вопрос. — Положи к себе, пожалуйста, а то у меня уже рюкзак полностью забит. Вдруг мы у меня дома найдём какие-нибудь вещи, чтобы можно было вклеить? Да и маме я бы хотел это показать, — пояснил Вячеслав, старательно утрамбовывая все вещи в сумку. Дедов с порога сразу же приметил Мишу, разговаривавшего с внуком, и вышел во двор поздороваться: — Ну, привет! Я Василий, приятно познакомиться, — он протянул ему широкую сморщенную ладонь, приветливо улыбнувшись гостю. — Не обижай нашего Славку, отвечаешь за него. — Дед, он младше меня! Не смотри на его рост, — Вячеслав закатил глаза и открыл калитку, пихая дверцей Мишу в бок и проворчав. — Пойдём уже, а то опоздаем. Миша кивнул деду, быстро пожав его ладонь, и спешно устремился вслед за уже умчавшимся вперёд Вячеславом. Русоволосый нагнал его, тихо посмеиваясь: — Что ж, значит, головой за тебя отвечаю, — гордо, но с ноткой ехидства произнёс он, смотря свысока на дорогу. — Сейчас по этой самой голове получишь. Топай. Изначально Вячеслава гложил страх. Когда он столкнулся с Мишей на помосте, в какую-то долю секунды его мозг начал выдавать варианты того, что русоволосый действительно пришёл попрощаться насовсем и разорвать с ним всякие связи. Прежде всего, первой предполагаемой причиной было нахождение ежа, ведь именно Вячеслав агитировал Мишу его оставить. Второй — то, что он влез не в своё дело, когда отказался уходить. А третьей — подслушивание под зелёной дверью «чёрного» входа. Прознать про третью причину Миша, теоретически, не мог, но опасения всё же были. Вдруг Вячеслав не заметил окно, выходящее на задний двор? Да и предложил он поехать в город вместе неожиданно даже для самого себя. В тот момент в голове и ушах смотрителя пристани стучало только одно: «Отвезти его куда подальше от отца, от его рук, чтобы на загорелом Мишином теле не появилось увечий больше никогда, пусть даже если я влезу в чужую семейную жизнь». А сейчас, когда они почти сели в газель и заняли свои места рядом, у Вячеслава будто отлегло. На душе стало легче, ведь до последнего он сомневался в здравости своей идеи поехать вместе с Мишей в город. Туда, где загорелый деревенский парень никогда доселе не бывал, но где Вячеслав знал все укромные уголки. Вскоре к площадке подъехал нужный им «Форд». Запылённые окна едва позволяли разглядеть салон изнутри, а сама машина выглядела скорее грязно-серой, чем белой. Водитель торчал из окна за рулём, довольно прикуривая сигаретку местного производства. Мужчина мельком глянул на двух приятелей, оказавшихся единственными, кто стоял на платформе в ожидании транспорта. Водитель лениво дёрнул ручку, поправив клетчатое кепи на голове, и неторопливо вышел из машины, громко хлопнув дверью. — Ну, здорова, пацанята. Билетики? — не вытаскивая зажжённый окурок изо рта, спросил мужчина, оглядывая Мишу и Славу с головы до ног, чему-то усмехаясь. Второй быстро протянул билеты мужчине в руки. — Так-с, значит, в город собрались? Ага… А вы театр любите? — рассматривая билеты, с серьёзным лицом спросил он. — Или нынче театры не в моде? — В моде конечно. Правда, мы в них не ходим, — пожал плечами Вячеслав, немного удивлённый неожиданным вопросом. — И какие там постановки? Ромео и Джульетты всякие? — скептически прищурился мужчина, всё ещё держа билеты в руках. — Ну, разумеется, Шекспир есть. Но помимо него ставят ещё другие пьесы. «Юнона и Авось», «Божественная комедия», «Кошка на раскаленной крыше», — пояснил Вячеслав, вспоминая Ивановский Драмтеатр и его афишу годовалой давности. Его немного насторожил вопрос незнакомого мужчины про театры ни с того ни с сего, разыграв в смотрителе пристани неподдельный интерес. — А вы для чего интересуетесь? — Да так. Я смотрю, вы такие хорошие, хотел бы пригласить вас, — улыбнулся водитель. Миша и Вячеслав заметно напряглись, переглянувшись друг с другом. — Сергей Анатольевич! Ну сколько раз я уже говорила, чтобы вы не приставали к людям! — сзади послышался быстрый топот каблучков. Женщина в обтягивающей юбке-карандаше и синей безрукавке неслась к ним на всех парах. Казалось, вот-вот из-под её ног взметнутся клубы пыли. Она вмиг оказалась рядом с мужчиной, выхватив билеты из цепких пальцев водителя. — Тем более к детям! Ни стыда ни совести! Если вы снова хотите таким способом узнать, куда меня отвести, то бросьте эту затею. Для начала спросите меня о том, куда я хочу. Но я больше никуда с вами не пойду! Ни-ку-да. И точка! — женщина цокнула языком и быстро пробежалась глазами по билетам, тут же отдав их Вячеславу в руки. — Держите и проходите в салон, мальчики. Дядя Серёжа просто пошутил, не обращайте на него внимания. — Нина Ивановна, ну за что вы так со мной? — А вы, Сергей Анатольевич, лучше бы постыдились! Тяжёлая дверь газели натужно проскрипела, но поддалась рукам Миши, которые с силой отодвинули её в сторону. Вячеслав тут же занял сиденье около окна, отодвинув штору в сторону, подняв целую тучу пыли… Вскоре, помимо Миши и Вячеслава, в маршрутку сели упитанная женщина с очень большим количеством поклажи; худой, высокий мужчина с усиками и одним портмоне да молодая девушка с двумя маленькими детьми. Первые двое привлекли Вячеслава своей противоположностью и, одновременно с этим, схожестью. Смотритель пристани не смог бы назвать точные черты, которые были похожи, но что-то конкретное и единое между ними точно проскальзывало. Пока они не зашли в салон, Вячеслав всё это время, как ни старался, держался в напряжении. Шутка водителя оказалась крайне специфичной и несмешной, пусть даже в дальнейшем выяснилось, что повод у мужчины был безобидный для обоих парней. Миша тоже был не весел, но спрашивать точную причину Вячеслав не стал, видя, как его сосед по сиденью нервно теребит ремешок на своём рукаве куртки, лишь бы занять руки. Узнав, что беловолосый беспокоится ещё и по поводу мутного Сергея Анатольевича, тот бы разнервничался окончательно и сбежал до начала поездки. А пока Вячеслав старался скрыть и свою крайнюю нервозность. Как только «Форд» тронулся, они оба заметно расслабились. За стеклом стремительно проносился лес, сменив ровные золотистые поля и низкие кустарники. Точно также пролетал август, середина которого настигала Вячеслава и всех, кто его окружал. Кажется, не так давно он только приехал в посёлок и уже ненавидел каждый уголок этого места. Однако сейчас, уезжая отсюда раньше времени по семейным обстоятельствам, парень чувствовал себя крайне некомфортно, будто бы что-то идёт против плана. Солнечный свет пробился в окно, пытаясь дотянуться до пассажиров своими цепкими руками. Миша рядом уже значительное время сидел тихо и не шуршал своими же вещами на весь салон. Вячеслав повернул голову и тут же вздрогнул от неожиданности, когда русая голова упала ему на плечо. Сердце пропустило удар. Загорелый парень мерно и ровно дышал. «Видимо, его сморила поездка» — слегка улыбнувшись, подумал Вячеслав, не убирая плечо, а наоборот — стараясь им меньше шевелить. Весь салон практически не издавал посторонних шумов, предположительно тоже провалившись в дрёму на задних креслах. Миша завозился на сиденье, хмурясь во сне от солнечных лучей, и между его густых бровей опять выступила складочка. Вячеслав одёрнул шторы, погружая их часть салона в синий полумрак, и только тогда его сосед успокоился. Мерное дыхание под боком, тепло куртки и лёгкое потрясывание газели вконец сморили беловолосого парня. Смотритель пристани сам не заметил того, как задремал на полчаса. Ехать оставалось всего ничего, и как раз в этот момент с заднего сиденья истошно завопил ребёнок молодой пассажирки, которая тут же начала усердно убаюкивать его. Вячеслав резко спохватился, понимая, что сейчас, если Миша проснётся, возникнут вопросы о том, почему он его не разбудил и позволил спать на его плече; не подвинул, а наоборот — сделал всё, чтобы русоволосый оставался в этом положении. Когда дыхание соседа по сиденью резко сбилось, и он заворочался сильнее прежнего, Вячеслав не придумал ничего лучше, чем притвориться спящим. Он нарочито плотно прикрыл глаза и оперся головой на стекло, делая вид, что ещё продолжает спать. Ощущение того, что чья-то голова лежит на плече, резко пропало, как и появилось. Было очень трудно сохранять напускное равномерное дыхание, когда на тебе ощущался чей-то пристальный взгляд. То и дело ни с того ни с сего резко появлялось желание засмеяться, и с ещё большим трудом была необходимость это желание подавить. Наконец, когда прошло каких-то десять минут, Вячеслав нарочито заворочался и, жмурясь, приоткрыл сначала один, потом второй глаз. После он для вида широко зевнул и, наконец, огляделся. — Миш, тебе удалось поспать? Меня что-то так укачало, что не заметил, как вырубился, — Миша даже не посмотрел в его сторону и, снова алея маленькими ушами, которые даже едва подрагивали, ответил: — Да, я немного поспал… «Значит, он ничего не заметил!» — довольно усмехнулся своим же мыслям Вячеслав и раздвинул шторы. Научившись врать так открыто о своей работе, прикинуться спящим не составило особых усилий. За окном уже простирался въезд в город, встречавший «Форд» своим потоком легковых машин и пробок. Серые однотипные дома устремились ввысь, а кусты и деревья заметно редели. Жёлтый автовокзал встретил их наплывом из людей, которые толпились каждый у своей платформы в ожидании автобуса. Все пассажиры салона с готовностью подобрали свои сумки, а когда тяжёлая дверь газели отодвинулась в сторону с громким лязгом, то тут же устремились на выход. Под ногами запружинила подножка-ступенька, и Вячеслав спрыгнул на землю. В нос ударил запах сырости, ощущение влажности мигом осело на одежду. Видимо, дождь только недавно затих, потому что асфальт был ещё мокрым, а кое-где разлились такие же серые лужи. Миша с удивлением разглядывал огромные красные буквы на песочном здании — «Автобусный вокзал». Позади расположился огромный синий дом. В нём было так много мельчайших окон, что даже Вячеслав засмотрелся. — Словно улей… — пробормотал Миша на выдохе, пытаясь сосчитать этажи, но в этом множестве тут же сбился. Позади снова грохнула дверь газели, и водитель тут же устремился к двум парням. Вячеслав с Мишей попятились назад, ожидая какой-нибудь выпад с его стороны. Загорелый парень встал чуть впереди, едва загораживая беловолосого, и громко спросил: — Что вам от нас нужно? Тут много людей, а значит, будут свидетели, на что бы вы там не рассчитывали. Сергей Анатольевич в ступоре резко остановился с таким видом, будто бы ослышался. — Чего-чего? — переспросил он. — Давайте только без ваших дурацких шуточек. Мы с вами никуда не пойдём, — встрял в разговор Вячеслав, скрестив руки на груди. Мужчина неловко посмеялся, хлопнув себя ладонью по лбу, точно его осенило. — Не будет никаких шуточек, и никуда я вас не поведу. Мне нужна помощь. Поможете, пожалуйста, доброму дяде-водителю, а? А я вас обратно довезу бесплатно до посёлка, — предложил Сергей Анатольевич извиняющимся тоном, переминаясь с ноги на ногу. Миша с Вячеславом переглянулись, но кивнули, готовые продолжать слушать. — В общем, как вы увидели, Нина Ивановна у нас женщина с принципами и такими вкусами, которые даже мне не понять. В прошлый раз после нашего свидания она даже не смотрела в мою сторону… Ну, подумаешь, прокатил её на тракторе местном. Так какой ведь трактор! «Белорус»! По полям только так ездить — одно раздолье для души, а Ниночка не оценила, — мужчина тяжело вздохнул и опустил плечи. — И я решил пригласить её в местный театр. Женщины же такое любят, да? Только вот не знаю, что у вас, молодёжи, там популярно. Какие спектакли хорошие-то? Может, купите нам два билетика на что-нибудь романтичное, а? Она, авось, оттает. Видя, что Миша и Вячеслав не спешат давать утвердительный ответ, неловко топчась на месте, водитель начал уговаривать: — Ну же, вам же лучше! Бесплатно обратно домчу с ветерком. Вы же не просто так, решается вопрос жизни и смерти практически! Личная жизнь моя! Беловолосый смотритель пристани вздохнул и через силу согласился. Покупка двух билетов на какое-нибудь представление доставить проблем не должна. Тем более, когда в больницу к матери им фактически по пути. — Хорошо, мы вам поможем. Постараемся купить билеты на что-нибудь действительно стоящее. — Спасибо вам большое, ребятки! От души благодарю! — Пойдём, — Вячеслав повёл Мишу дворами прочь от автовокзала. В первую очередь подальше от трассы: шумные машины проносились с таким грохотом, что, будучи впервые в городе, резало по ушам с невообразимой силой. По пути им попадались большие дворы и практически однообразные дома, отличавшиеся только цветом и количеством этажей. Чем дальше они уходили, тем чаще стали встречать гаражи и непроходимые кусты, а то и помойки. Миша глазел по сторонам, пытаясь что-то запомнить, но Слава оборвал его: — Эти окрестности не стоит запоминать. Скажем, это спальный район. Тут ничего примечательного, в отличие от центра. Больше Миша не рассматривал всё с таким энтузиазмом и молча брёл за Вячеславом, пока они не переместились в другой район. Небольшие одинаковые домики в коричневых тонах на четыре подъезда штабелями шли друг за другом. Изначально Миша отметил, что зелени здесь было немного больше, чем в районе до этого. В прошлых дворах существовала какая-то напускная радость: дома разноцветные, детская площадка блестела и пестрела. Но дворы были пустыми и безжизненными, будто там и не живёт никто вовсе: дети не катаются на качелях, не веселятся на каруселях. В данном же районе всё казалось намного проще, и от этого на душе становилось спокойнее. Между деревьями протянулись верёвки, где сушили бельё; подальше, на турнике, какая-то женщина в тапках выбивала мухобойкой большой ковёр, а старая и ржавая скрипучая карусель радовалась катающимся детям. Солнце, вышедшее из-за туч, окрасило листву в ярко-салатовый оттенок, и даже дома, несмотря на земляной цвет, стали выглядеть уютнее. Вячеславу было отрадно видеть свой двор таким, каким он помнил его с детства. Будто совершенно ничего не поменялось с тех пор, будто он и не уезжал вовсе. Все закоулки, все местечки — всё помнило о Вячеславе, и он помнил о них. На душе стало гораздо теплее, и парень ощутил себя дома. Они подошли к одному из подъездов, около которого стояли две длинные и немного кривые зелёные лавочки. Подъездный доводчик приветливо запиликал, и железная дверь отворилась. В подъезде было сыро и неприятно пахло кошками. Мишу непривычно окутал полумрак, к которому глазам ещё приходилось привыкать, как и ко всему другому в городе. Когда парни поднялись на первый этаж, крайняя дубовая дверь щёлкнула замочной скважиной. — Проходи, располагайся, — произнёс Вячеслав, тут же скидывая кроссовки на пол рядом с белым половиком. Прихожая встретила неуютным и непривычным холодом, и Миша почувствовал ощутимую разницу между ним и приятной утренней прохладой. Обои в прихожей — светлые и с многочисленными тёмными силуэтами кошек. Тут и там хвостатые создания сидели вдвоём и по одному, лежали, свернувшись клубочком. Большой шкаф с зеркалом от пола и почти до потолка скромно разместился в углу. Вход в гостиную был арочным, что сразу же бросилось в глаза Мише. Большой ковёр на полу, кремового цвета диван у окна, на противоположной стороне сервант. А на всех полках серванта — о Боги — статуэтки кошек. Казалось, их тысячи или даже миллионы, настолько их было много. Они пестрели разнообразными формами, цветами, материалами и позами. — У тебя мама очень любит кошек, да? — сдавленно улыбнулся Миша, обращаясь к Славе, который, в свою очередь, вышел из другой комнаты поменьше со стаканом воды в руках. — Да, это точно. Кошек она просто обожала. У нас даже как-то была своя, однако отдать пришлось. Именно в этой квартире за последние годы произошло столько всего, от чего Вячеслава неминуемо отталкивали, а сейчас он сам не хотел больше возвращаться сюда. Если присмотреться, то ни в одной комнате не было семейных фотографий. Даже отдельные фотокарточки членов семьи отсутствовали. Фотоальбомы если и существовали, то были убраны куда-то далеко-далеко на антресоли или выкинуты — это своеобразный ход терапии того «врача-кудесника», к которому была направлена мать. Из гостиной можно было пройти в маленькую комнатушку, в которой ютился диван, книжный стеллаж и письменный стол. Вячеслав будто бы совсем не уезжал на два с половиной месяца — всё осталось на своих местах, как в последний день перед отъездом в посёлок. Беловолосый провёл ладонями по запылённой столешнице, хранившей в себе воспоминания о вечерах, когда парень корпел над домашним заданием, пока мать истерила в соседней комнате. Он сдул пыль с разбросанных тетрадок и сложил их аккуратной стопочкой в дальнем углу стола. Миша тихо прошёлся вдоль полок, вычитывая названия книг классической литературы, стараясь не мешать парню с нахлынувшей ностальгией. Плотно задёрнутые белые жалюзи с резким звуком разошлись в стороны, впуская в комнату больше света, отчего Вячеслав дёрнулся и обернулся. — И…извини, что прервал, — начал Миша извиняющимся тоном, но беловолосый лишь с лёгкой грустью улыбнулся. — Ничего страшного, так даже лучше.***
Погода постепенно разгуливалась, но не могла убрать той серости, которая витала в воздухе. Жёлтое выцветшее здание с двумя корпусами и большим названием «Городская клиническая больница №4» возвышалось среди деревьев. Вячеславу и Мише пришлось добираться сюда с пересадкой. Дед говорил, что больница находится недалеко от дома. Но, как выяснилось, маму положили в совершенно иной корпус другого отделения, которое располагалось практически на противоположном конце города. Недолго думая, оба парня прошли к приёмной и узнали всю информацию о номере нужной им палаты и этажа, однако перед голубой дверью комнаты Вячеслав растерял весь свой запал. Он не видел мать почти три месяца, и кто знает, как изменился человек и каким он стал за этот срок. Конечно, это несравнимо с тем, если ты не видел человека пять, десять и больше лет, но страх всё равно присутствовал. Миша какое-то время стоял позади, а после подошёл и положил обе руки на плечи Вячеславу. — Ты справишься, вперёд. Беловолосый доверил Мише только часть рассказа, в которой упоминалось то, что мама парня долго лечилась и срывалась, но в итоге её перевели в палату под контроль и надзор. Загорелый парень толком не знал всей ситуации, связанной с семейными обстоятельствами Вячеслава. Но что Миша знал наверняка, так это то, что когда кто-то из семьи попадает в больницу, то невыносимо трудно пересилить себя перед тем, как увидеть этого человека вновь. Вячеслав сделал глубокий вдох и отворил дверь, оставив небольшую щель для друга. Среди белого покрывала и таких же стерильно-белых подушек сидела женщина. Тёмные короткие волосы обрамляли достаточно осунувшееся лицо, на их фоне общая бледность выделялась ещё больше. Пациентка неотрывно смотрела в окно палаты, через которое пробивался солнечный свет, и она не сразу заприметила сына, что переступил через порог. Вячеслав снял со спины рюкзак и стал быстро доставать гостинцы, которые просил передать дед, выкладывая их на прикроватную тумбочку. В палате стояла ещё одна кровать, но та пустовала. — Можете поправить мне подушку, пожалуйста? — не оборачиваясь, попросила тихо женщина. Вячеслав робко выполнил её просьбу, взбивая и поправляя для удобства подушку позади спины. — Спасибо, мне больше ничего не нужно, можете идти. — Мам, я тебе тут апельсинов принёс… Витамины, всё такое, — начал Вячеслав, держа в руках круглый фрукт и неспешно протягивая его ей. И тут пациентка резко обернулась. Вдруг дёрнувшись, она одним движением руки резко выбила апельсин из ладони. Оранжевый фрукт медленно откатился в угол палаты. По всей видимости, пациентка подумала, что в палату вошла медсестра, а в её взгляде читалось, что она явно ожидала увидеть рядом с кушеткой кого угодно, но не собственного сына. Глаза женщины казались огромными от удивления на этом худом морщинистом лице. Когда Вячеслав видел её в последний раз, то та выглядела намного моложе. Неужели болезнь настолько смогла сломить её? — Если ты не хочешь, то я могу предложить тебе бананы. Будешь? — Вячеслав чуть попятился к тумбочке, показывая продукты, что уже успел выложить. Женщина опустила руки и, продолжая молча смотреть на Вячеслава, коротко всхлипнула. В её глазах промелькнула тень узнавания. Беловолосый подскочил и присел на корточки, сжав её чуть сморщенную, побледневшую руку. Горячие слёзы всё сильнее лились по щекам женщины, капая на белую постель. Она старалась утереть свободной рукой лицо, но от этого начинала всхлипывать только чаще, вздрагивая всем телом. Вячеслав сжал её ладонь обеими руками, такую холодную, точно безжизненную. — Мам, я здесь, я рядом. Всё хорошо, мам, — полушёпотом приговаривал парень. Он подышал на руку, а затем стал массировать её, пытаясь хоть как-то разогнать застоявшуюся кровь по венам, пока не услышал надрывный вой, который постепенно становился всё громче и громче. Вячеслав поднял голову, оторвавшись от ладони: женщина плакала навзрыд, сотрясаясь каждой частичкой тела. Как рыба, она хватала ртом воздух, стараясь заглотнуть побольше, и продолжала выть в потолок. — Мам, всё в порядке. Мам… Мама! — Вячеслав тряс женщину в припадке за плечо и ладонь, пытаясь привести её в чувство. — Миша, врача! — беловолосый резко обернулся на щель в дверном проёме, где в это время застыл Миша. Прежде чем его кроссовки заскользили по полу больницы, последнее, что видел загорелый парень — огромные, полные ужаса и паники, карие глаза и разметавшиеся обесцвеченные волосы…***
— … У неё вторая форма невротического расстройства личности. Иными словами, истерический невроз. Её психика была подвержена, по всей видимости, тяжёлому стрессовому периоду. Такие припадки могут случаться довольно часто, именно поэтому женщина находится у нас. Сейчас она крайне эмоционально нестабильна, и мы назначили ей курс индивидуальной психотерапии. Лечение длительное, но оно должно помочь. Также мы пропиваем курс антидепрессантов и седативные средства, — убаюкивающе-медленно звучал голос лечащего врача где-то на подкорке сознания. Вячеслав сидел в приёмной на стуле рядом с Мишей и слепо глядел перед собой. Кажется, загорелый посёлочный парень даже держал смотрителя пристани за рукав толстовки, но сейчас одёрнуть руку беловолосый был не в состоянии. Инструкции врача звучали приглушённо где-то на фоне, а в ушах до сих пор слегка звенело от пережитого напряжения. –… Оставьте свой домашний номер телефона, чтобы мы смогли связаться с вами в случае чего. Сейчас пациентке нужен покой. Судя по рассказам, вы, её сын, также можете являться стрессовым фактором, но старайтесь не принимать это на свой счёт. Таким фактором может стать кто или что угодно, здесь не обязательно должна быть ваша вина… Продиктовав номер телефона дедушки Василия из посёлка, словно мантру, Вячеслав точно на автомате поднялся со стула и, пробежав по лестничным пролётам, с силой толкнул дверь выхода из больничного отделения. Больше не хотелось чувствовать запахи медикаментов и спирта, больше не хотелось видеть эти салатовые обои и стерильные простыни. Вдыхая как можно больше свежего воздуха, что принёс прохладный ветер, Вячеслав старался отодвинуть на второй план всё то, что произошло в палате на втором этаже. По крайней мере, на время. Миша выбежал из больницы немногим позже, вежливо пропуская женщину с ребёнком в дверях, а затем подошёл к стоящему Вячеславу, стараясь отдышаться. — Давай зайдём в магазин, — только и произнёс беловолосый, устремляясь прочь с территории лечебницы. Местная «Копейка» располагалась на противоположной стороне улицы во дворах. Вячеслав попросил постоять Мишу на улице, а сам нырнул внутрь. Спустя десять минут он появился с двумя металлическими банками. Одну парень кинул Мише, а другую оставил у себя в руках, вскрывая. При внимательном рассмотрении, напитком оказалось пиво. Миша скривился, в отличие от Вячеслава, который быстро выпил всё до последней капли. Ловким броском он кинул банку в ближайшую мусорку. После выпитого на душе заметно полегчало. Вячеслав смог, наконец-то, выдохнуть свободно и, сохраняя до этого хмурое выражение лица, улыбнуться. — Теперь жизнь снова бьёт ключом, — бодро отозвался беловолосый, оглядываясь по сторонам. — Слушай, как насчёт того, чтобы прямо сейчас выполнить просьбу Сергея Анатольевича? Мы недалеко от драмтеатра. Миша пожал плечами, незаметно для Славы выкидывая даже невскрытую банку в мусорный бак.***
Центр города выглядел серым и унылым, как показалось Мише. Начинал накрапывать дождь, потоки людей сновали в разные стороны, спеша с работы или учёбы. Вячеславу удавалось проходить сквозь толпу очень ловко и безболезненно, когда Миша чуть ли не сталкивался с каждым прохожим, задевая плечом или локтем. Кругом ютились высотные здания, площади и широкие трассы дорог, по которым с гудением проносились автомобили. Даже зелёная листва деревьев не спасала от безжизненной блёклости. Миша ожидал от города куда больше красок, чем оказалось на самом деле. Возможно, всему виной был дождь и эти серые тучи? Драмтеатр стоял большим фасадом со стеклянными панорамными окнами во весь второй этаж. Гордое название городского драматического театра красовалось золотыми буквами, как и у всех достопримечательностей, бросаясь в глаза при первом рассмотрении. Широкие лестницы на второй этаж и выше находились снаружи, с двух сторон поднимаясь полукругом вверх, а перед зданием красовался большой фонтан. Миша не видел до этого фонтанов, но тот, который предстал перед ним, показался необычайно красивым. В фойе на первом этаже было очень тихо, и только две кассы, обрамлённые необработанным деревом, расположились по центру. На полу мягко стелилась красная ковровая дорожка, а к стенам были подвешены светильники в круглых абажурах. Фойе драмтеатра было очень знакомо Вячеславу ещё с детства, так что, придя сюда, он вновь окунулся в ностальгию прошлого. — Чем я могу Вам помочь? — любезно спросила кассирша одного из окошек, когда Миша и Вячеслав только приблизились. Тут же вспомнился поход в библиотеку, когда грымза-библиотекарша произвела на парней крайне противоположное впечатление. — Здравствуйте. Подскажите, пожалуйста, какие романтические постановки сейчас есть? — спросил Миша, и девушка сразу выдала три афишных листовки: «Евгений Онегин», «Юнона и Авось» и «Сон в летнюю ночь». Все названия казались загорелому посёлочному парню незнакомыми, помимо первого — книгу по школьной программе он читал. Однако что — книга, совсем другое — театр! Вячеслав рассмотрел каждую листовку и, не долго думая, ткнул пальцем в последнюю. — Нам четыре билета на «Сон в летнюю ночь», пожалуйста. Миша недоумённо посмотрел на Вячеслава, ведь билетов должно быть два, а не четыре. — Ничего, Деревня, с тобой тоже в театр сходим. Заодно культурно просветимся, — ответил беловолосый, протягивая деньги в кассу девушке. О дате договорились быстро — представление должно было начаться через три дня, так что времени у них ещё навалом. Как только они вышли из театра, Миша заметил, как быстро проходит день. На улице становилось прохладней, вечерело. Вячеслав, ссутулив спину, старался закутаться в свою толстовку. На площадке перед драмтеатром зажглась подсветка фонтана. — Пойдём, Деревня, я тебе кое-что покажу, — нарушил тишину Вячеслав и устремился куда-то в сторону, вглубь дворов. Миша пошёл следом, едва поспевая. Главной задачей являлось, прежде всего, не отстать от парня и не потеряться. Однако сильно далеко они не ушли — беловолосый остановился перед подъездом какой-то высотки. Если быть точнее, то вверх поднималось шестнадцать этажей. Вячеслав что-то старательно набирал на доводчике, и вдруг он отозвался радостным пиликаньем, пропуская в подъезд. — Милости просим, — сделав приглашающий жест рукой, беловолосый позволил пройти Мише вперёд, а затем двинулся следом. Мрак подъезда вновь окутал двух парней. Где-то нечётко прорисовывалась лестница, по которой им предстояло подняться. На девятом этаже выносливость стала иссекать, и что один, что второй едва переставляли ноги, а пролёты всё не кончались. Наконец, они дошли до самого последнего этажа. Миша огляделся по сторонам. Что хотел показать ему Вячеслав, ведь дальше только крыша? А тот уже крутил замок на решётчатой двери. Она со скрипом отозвалась, когда двое приятелей прошмыгнули через неё и, отворив деревянную дверь-форточку, вылезли на крышу. С высоты шестнадцати этажей дул очень сильный промозглый ветер, а провода то и дело раскачивались из стороны в сторону. Стараясь не задевать их головой, Вячеслав проскользнул под ними и, уже выпрямившись во весь свой рост, гордо прошёлся по покрытию крыши. Что уж говорить о такой высоте, когда Миша впервые вообще побывал в городе. Он отшатнулся от бортика, который огораживал край крыши новостройки, боясь даже посмотреть вниз. Вячеслав усмехнулся и пошарил в карманах. Новая зелёненькая зажигалка из «Копейки», купленная вместе с двумя банками пива, пришлась как раз кстати. Отвернувшись от ветра, парень закурил и почувствовал, как по телу наконец-то прошлись нотки расслабленности. Именно сейчас, когда на крыше их никто не слышал и в округе блуждал только один ветер, Вячеславу захотелось поделиться с Мишей тем настоящим, которое у него было. Это там, в посёлке, он может продолжить врать о своей карьере спасателя. А в городе, где родился, такого он позволить себе не мог. Тем более кому рассказать о наболевшем, как не Мише, что шатался сегодня с ним целый день? — Знаешь, а ведь я не всё тебе рассказал о матери, — начал беловолосый, и загорелый парень заметно отвлёкся от созерцания мира с высоты птичьего полёта. Он отошёл подальше от края и присел на шифер, вслушиваясь в тихий голос сквозь свист ветра в ушах. Где-то далеко внизу шумел поток машин, начали загораться первые фонари, наступали сумерки. Миша узнал о том, как тяжело Вячеславу пришлось всё это время: как его то и дело выставляли за дверь, называя «причиной всех бед и несчастий»; о болезни, превратившей здоровую женщину в ту отчаявшуюся старуху, которой она была в больнице. Как только беловолосый закончил свой рассказ, кривя свои губы в пустой усмешке и докуривая третью сигарету, наступило гробовое молчание. Миша ничего не говорил, а Вячеслав и подавно всё сказал. Сам не заметил, как по щекам прокатились робкие капли слезинок, которые он гордо вытер рукавом и совсем затих. — Были у неё какие-то подруги, да где они сейчас, одни остались… Я ведь уехал, а если бы не уезжал… Спускались они с крыши, когда было уже совсем темно. Тихо, чтобы не помешать жильцам новостройки, ступенька за ступенькой, две тени миновали все лестничные пролёты и прошмыгнули через порог чужого подъезда. Пересекая площадь второй раз за день, Миша невольно заметил, что вечером и ночью город приобретает краски. Люди неспешно гуляли по улицам с фонарями, переговариваясь между собой и наслаждаясь прогулкой под луной. Когда они подошли к подъезду дома Вячеслава, на зелёных лавочках, днём пустовавших, расположился целый инструментальный ансамбль. Двое молодых гитаристов практически синхронно исполняли всем известную «Батарейку» под довольные возгласы окруживших их таких же восемнадцатилетних или двадцатилетних девушек и парней, раскачивающихся в такт и подпевающих. Затем «Батарейка» сменилась на «Вахтерам». В квартире Вячеслав открыл окно в комнате, чтобы слушать игру на гитаре и собирать сумку заново. Складывая чистую одежду, он резко остановился, услышав свой любимый «Аэроплан», начинавшийся медленно и неспешно. Кажется, где-то у него даже была запись этого трека. «Я нарисую облака и подарю их на прощанье». Миша привстал с дивана, тоже вслушиваясь в мелодию. »…И на клочки бумагу рвать». Вячеслав начал подпевать, чуть раскачиваясь в такт мелодии. «Погоди, не улетай, Солнце моё». Миша подался вперёд, аккуратно стискивая пальцы Вячеслава, и потянул на себя, медленно кружа в танце. «И на крыльях прочитай ты моё имя». Вячеслав прикрыл глаза, подпевая тексту во весь голос, не замечая, как Миша плавно переплёл их пальцы вместе. «Но летает где-то там мой аэроплан». Они мерно закружились по комнате. «Он прибудет за тобой со мной». Вдруг что-то лёгкое, нежное и невесомое мазнуло Вячеслава по щеке, и тот удивлённо раскрыл глаза, будто только сейчас улавливая суть. Танец резко прервался, а светло-серые глаза посмотрели прямо в упор, без тени страха и испуга, которое, наоборот, открыто читалось в глазах Вячеслава. В животе неприятно ухнуло, будто что-то упало. Во дворе проехал автомобиль, осветив ненадолго фарами Мишу, крепко сжимающего чужие ладони.«Только со мной…»