***
Стоя на площадке подстанции, Вячеслав ещё раз оглядел стоящего рядом Мишу с ног до головы. Что-то в его комплекте немного смущало. — Тьфу, Деревня, ну кто так носит? — беловолосый указал на торчащие уголки полов рубашки, изрядно кем-то потрёпанные. — Это ведь совершенно портит весь вид! — осуждающе цокнув языком, Вячеслав подошёл к Мише и принялся аккуратно убирать раздражающие детали. Русоволосый стоял как вкопанный, пока парень не подоткнул ему рубашку за пояс. — Теперь другое дело, — довольно кивнул Вячеслав, отходя в сторону. — Знаешь, ты меня сегодня очень порадовал. Я боялся, что в театр ты оденешь что-нибудь простое и обыденное, но ты пришёл как раз в том, в чём нужно, — с ноткой гордости произнёс эти слова беловолосый. — Спасибо… — Миша потупил взгляд и улыбнулся. К площадке подстанции постепенно начал подтягиваться народ. Не сказать, что в посёлке проживало много жителей, но в город ездить за какими-нибудь нуждами они любили. Да и родственники в городе, скорее всего, у всех имелись. Сергей Анатольевич должен был подъехать с минуты на минуту на своей Газели. Из билетной кассы вышла женщина на высоких чёрных каблуках и в слегка облегающем белоснежном платье. Было сразу понятно — это идёт та самая Нина Ивановна, любовный интерес местного водителя. Она остановилась неподалёку от Вячеслава с Мишей и деловито поправила сумочку через плечо. Женщина немного взволнованно огляделась, осматривая пустую площадку для автобусов, затем нетерпеливо проверила время. — Ну, обещал же не опаздывать… — раздражённо повела плечом Нина Ивановна. Вячеслав еле заметно кивнул Мише на женщину и усмехнулся: «А наш-то горе-джентльмен заставляет пассию ждать». Стоило только вспомнить Сергея Анатольевича, как белая газель замаячила на горизонте. Верхняя половина тела вышедшего из своей кабины водителя была вполне солидной: белая рубашка, чёрный пиджак. А вот на ногах красовались синие варенки… Вячеслав хохотнул и тут же прикрыл рот рукой, чтобы этого никто не заметил. Пока все пассажиры рассаживались в автобусе, Сергей Анатольевич с довольной улыбкой на лице прошествовал к пассажирской площадке. Он даже подмигнул Мише и Вячеславу, но, когда на мужчину налетела разъярённая женщина, стало не до радости. Нина Ивановна недовольно топнула ножкой и что-то начала втолковывать нерадивому джентльмену. Миша потянулся занять места в газели, и Вячеслав поспешил за ним. Не хотелось становиться свидетелями разборок данной парочки на случай, если в голову мужчине прилетит чёрный каблук. Не прошло и года, как Нина Ивановна с гордо поднятой головой заняла место рядом с водителем и притихла. Наконец, тяжёлая дверь захлопнулась, и они тронулись в путь. За окном снова мелькали чёрные силуэты ёлочек и фонарных столбов, а под боком сидел Миша. Разговор опять не клеился, они так и ехали в полной тишине. «Неужели я уже успел отвыкнуть от него за то время, что мы не виделись? А ведь так хотелось, чтобы наше общение вновь стало прежним», — думал Вячеслав и раздосадовано подпёр ладонью щеку.***
Вечером в драматическом театре был полный аншлаг. Со всех сторон к зданию начинали подтягиваться люди, а некоторые уже стояли у входа, не желая вступать в контакт с толпой. Яркие вспышки светомузыки сопровождали танцующие водопады фонтанов перед главным входом. В фойе посетителей было в разы больше, чем на улице, но бесцеремонной толкучки не наблюдалось. Вот что называется — культурное общество! Будучи ребёнком, приходя с матерью на некоторые детские спектакли, малышня всегда разбегалась и таранила скопление людей в гардеробной, распихивая уже стоящих, отчего, в следствии, как по цепочке, дети начинали падать один за другим. Все окружающие мужчины были как один статные, в выглаженных рубашках и с аккуратно уложенными волосами. Нина Ивановна подхватила под руку Сергея Анатольевича и горячо что-то прошептала ему на ухо, после чего мужчина окончательно сконфузился. «Видимо, опять что-то про внешний вид», — догадался Вячеслав, поправляя рукава своей рубашки. Удивительно, но пассия водителя посёлка не стала задавать вопросов о Мише и Славе. Вероятно, за них замолвил словечко Сергей Анатольевич. Она только оценивающе окинула их взглядом и вновь тяжело вздохнула, качая головой. — Даже эти два мальчика выглядят солиднее, чем мой сопровождающий, — под нос пробормотала Нина и устремилась по лестнице в главный зал Миша вертел головой по сторонам. А ведь и правда — дальше билетных касс и начала фойе они не заходили. Для него удивительным казалось всё: яркие оранжевые люстры под потолком, огромные лестницы, высокие каменные колонны и сводчатый потолок. Даже от такого большого количества людей, собранного вмиг в одном помещении, у него захватывало дух. Несложно представить, насколько сильно было Мишино удивление, когда они прошли в главный зал, где будет происходить всё действо. Три большие люстры с тысячью капельками висели под потолком, словно гигантские солнечные цветы. От самой сцены и до самого конца одного зала растянулись целые шеренги красных кресел, а где-то сверху навис балконный сектор. На Вячеслава тут же нахлынули воспоминания. Как давно он не был в этом роскошном зале, как давно не лицезрел этих расписных стен. Маленький Вячеслав из прошлого буквально терялся в этих креслах с того самого момента, когда мать, на тот момент ещё здоровая, привела темноволосого мальчика в театральный кружок. Как и все новички, изначально ему разрешалось лишь смотреть из зала, играя роль зрителя-поклонника. Кажется, он до сих пор помнит это мгновение, когда знакомые ему ребята выходили на великолепную сцену и показывали действительно невероятную, как он считал тогда, актёрскую игру. Сцена с тех времён ничуть не изменилась — те же красные огромные шторы, полукруглая деревянная сцена с двумя ступеньками от пола где-то в стороне, и не изменилось то же предвкушение наслаждения постановкой. Прямо сейчас Миша рядом испытывал те же самые эмоции, что захлёстывали в детстве Вячеслава, и от этого на душе почему-то становилось теплее. Ведь Миша проникается тем, что было важно в своё время для него самого. Он видит масштабы, понимает всю значимость происходящего и буквально испытывает то же самое. Они заняли свои места не так далеко от сцены, насколько представлял беловолосый. Миша заёрзал на сиденье, привыкая к непривычной жёсткости поверхности. Хоть кресла и были обёрнуты обивкой, твёрдость дерева хорошо ощущалась. Как обычно, началась суета: все зрители спешили занять свои места, сверяясь с билетами в руках и неудобно протискиваясь в чересчур узких проходах между рядами. Всегда кто-нибудь так и норовил наступить на ногу, да ещё с такой силой, будто казалось, что её отдавил слон. Затем погас свет. Нина Ивановна неожиданно громко ойкнула, тут же прикрывая смущённо рот ладонью, и захихикала. Сергей Анатольевич что-то пылко зашептал ей на ухо, а Вячеслав отвернулся к занавесу. Освещённый одним синим прожектором, он медленно поднимался, и затем грянул удар барабанов. Сидящие за инструментами тени звучно отбивали ритм, а впереди задвигались главное герои. Афинский герцог Тезей беседует со своей будущей невестой — царицей амазонок Ипполитой. Красивая актриса буквально на цыпочках летала по сцене, плавно взмахивая руками, пока мужчина с чувством рассказывал ей, как ожидает их свадьбы. К правителю приближается Эгей — невысокий мужчина в зелёном облачении, и Ипполита исчезает. Он с крайне жалостным видом сетует на свою непокорную дочь, противостоящую браку. Тут же на сцене появляется актриса, одетая в розовое платье — Гермия. Она мечется по сцене от своего отца Эгея, пытавшегося её поймать и навязать брак с неким Деметрием. Девушка всячески избегала столкновения и упорно настаивала на том, что любит другого, чем вывела своими пламенными речами отца из себя. Музыка меняется на манер соперничества, и на сцену ступает сам Деметрий с Лизандром. — Деметрий. Раз отец тебя так любит, то отдай мне дочь, а сам женись на нём, — говорит второй, искренне любящий упомянутую девушку, и это взаимно. Затевается потасовка между двумя соперниками. Тезей становится свидетелем данных событий. Качая головой, наедине мужчина напоминает Гермии о том, что та должна подчиняться отцу. — Простите, Ваша Светлость. Сама не знаю, где нашла я смелость и можно ли, не оскорбляя скромность, при всех мне так свободно говорить. Но заклинаю, мне узнать позвольте, что самое плохое предстоит мне? — девушка заглядывает с надеждой в лицо герцогу. — Смерть или отречение навеки от общества мужчин. Вот почему, о Гермия, проверь себя. Подумай, ты молода. Спроси свою ты душу, когда пойдёшь против отцовской воли, способна ль ты надеть наряд монашки? — Тезей непреклонен, а глаза Гермии сразу же опускаются. Позже вся сцена вновь погрузилась во мрак. Гермия и Лизандр тайно встречаются ото всех. Кажется, даже в зрительном зале все затихли и боялись пошевелиться — вдруг они как-то выдадут главных героев. Парень на сцене ведёт диалог с возлюбленной, вспоминая свою дальнюю тётушку, к которой они могут сбежать и там пожениться. Как ни странно, тайная встреча напомнила Вячеславу о том, как они с Мишей то и дело встречались на помосте левого берега. Гермия соглашается, и они, условившись встретиться ночью в лесу на поляне, сталкиваются с Еленой. Эта героиня безумно влюблена в Деметрия, который наоборот её вовсе не любит, а питает тёплые чувства к Гермии. Елена в отчаянии — как же ей обратить внимание своего любимого на себя, и спрашивает об этом подругу. — Я больше с ним не встречусь, не страдай. С Лизандром мы навсегда покинем этот край, — Гермия счастливо улыбается и украдкой поглядывает на мужчину рядом. — Елена, друг, открою всё тебе я. На завтра в ночь, едва узрит Фебея свой тонкий лик серебристый в зеркале речном, камыш усыпав жидким жемчугом, мы выйдем с ней из городских ворот, — выступает вперёд Лизандр. — Да, мы покинем город наш родной, ища иных друзей, иного круга. Прощай же, детских игр моих подруга… Актёры убегают, и остаётся одна Елена. Она не находит себе места. Актриса перемещается с одного конца сцены на другой и обратно. Звучит барабанная дробь и напряженная музыка, пока девушка в голубом платье рассказывает свой монолог чувств и эмоций. В конечном итоге Елена останавливается на том, чтобы рассказать о тайне Деметрию из зависти, и если он отправится за ними в лес, то непременно последовать за ним. По залу пронеслись вздохи удивления. Вячеслав едва сдерживал улыбку. «Кто бы ни приходил на эту постановку, всегда именно на этом моменте зал наполняется ахами зрителей», — подумал он, переводя взгляд вправо, где Нина Ивановна удобно устроилась практически в объятиях Сергея Анатольевича. «Кажется, спектакль уже выполнил свою роль по сближению». В отличие от них, Вячеслав с Мишей хоть и находились рядом всё время, но прежней дружеской атмосферы не возникало. Беловолосый, отвлёкшись на свои раздумья, совершенно не заметил, как дважды поменялось окружение на сцене — маленький эпизод с уличными актёрами на городской площади, а затем и лес знаменовали начало второго акта. Словно в тумане, Вячеслав помнил, как сидел за кулисами и поддерживал картонные вырезки-декорации. Именно в этот момент мимо него пробежало пять девочек в костюмах фей, а по залу разнеслось «Скерцо» Мендельсона. Воздушные скрипки заиграли свой мотив, рисуя скорый танец эльфов и прочих волшебных существ, резвящихся на полянах волшебного леса. Магические летающие феи, весёлые паны кружились друг с другом, меняясь партнёрами и вновь отправляясь в пляс. Музыка прыгала, вилась, точно жители лесной чащи, и радовалась празднику. Сейчас на сцене были совершенно другие актёры. Не те, которых знал лично Вячеслав в своей детской памяти. Не те, с которыми он рос и проводил своё время. Кажется, Миша впервые слушал такую музыку в подобном месте. Парень в белой рубашке с открытым восторгом в глазах смотрел на происходящее действо на сцене. Вячеслав невольно умилился этой картине, а довольное впечатление от постановки только возросло. Гермия и Лизандр, как и было обговорено, с наступлением ночи отправляются в лес. Однако, выйдя из городских ворот поодиночке, они совершенно сбиваются с дороги. Заплутав в лесу, каждый устаёт ходить по бесчисленным тропинкам, будто волшебным. Так и не отыскав друг друга, актёры засыпают на траве. Гермия просыпается первой — девушка увидела страшный сон и просит прийти Лизандра на помощь, но того рядом не оказывается. Актриса мечется по сцене и жалостливым тоном произносит свой монолог зрителям и высоким деревьям волшебного леса, точно они слушают её. Девушка замолкает и отчаянно бросается на поиски Лизандра, мелькая среди декораций толстых стволов. Героиня повсюду ищет своего возлюбленного, звучит хорошо знакомое Вячеславу «Интермеццо». Тревожные скрипки аккомпанируют зову актрисы в розовом платье. По сравнению с предыдущим произведением Мендельсона, музыка звучит о человеческом мире. Все в зале затихли, наблюдая за порывистыми речами девушки, бегущей словно в заколдованном лесу. Тут Нина Ивановна, на кресле рядом, неожиданно для Вячеслава вздрогнула. Да и в целом ситуация была неподходящей для удивления. Парень быстро переместил свой взгляд на женщину, брови Вячеслава так и полезли на лоб. Сергей Анатольевич по-хозяйски положил большую ладонь прямо на оголённое колено Нины и, совершенно не стесняясь, начал его поглаживать. Женщина хлопнула его ладонью по руке и захихикала, а внутри беловолосого начала разрастаться горечь. Волна чего-то противного, ненавистного ему захлестнула голову, и думать о происходящем на сцене стало невозможным. Его не отвлекло действо, как бы он не старался вернуться к нему взглядом. Осознание того, что справа от него происходило (а может всё ещё происходит) что-то совершенно противоположное целомудрию и сдержанности в стенах его любимого театра, некогда считавшегося поистине волшебным местом, для смотрителя пристани вызвало только отвращение. Вячеслав, насколько можно быть тихим, поднялся со своего кресла и, аккуратно подвинув ноги Миши, прошёл к ступенькам между рядами. — Ты куда, Слав? — донёсся тихий шёпот встревоженного Миши. И то верно — его друг, который сам же настоял на посещении постановки, уходит раньше положенного конца. — Мне нужно подышать, — только и проговорил Вячеслав, устремляясь на выход из зала. Внутри к возмущению добавилось ещё что-то. Сейчас, скорее всего, Миша последует за ним и просто так не отстанет. Но прогнать его будет лучшим решением? Ведь Вячеславу хотелось отвлечься и выговориться кому-нибудь. Так почему бы не в компании Миши? Вячеслава встретило пустынное фойе, когда он отворил большую деревянную дверь зала. Духота мигом отступила, осталась только прохлада. Кажется, по безлюдным коридорам сам по себе блуждал еле заметный ветерок. Парень подошёл к окну и опёрся на низкий подоконник, вглядываясь в вечернюю тьму города. Рамы выходили на площадь с фонтаном. Цветная подсветка ярко выделялась на фоне обычных фонарных столбов, завораживая. Сначала это был ярко-красный цвет, и тогда вода превращалась в кровь; затем синий, будто океан; и, наконец, зелёный, совсем как море сочной летней травы. Голова словно стала легче, избавившись от дурных мыслей. Вячеслав огляделся по сторонам. Длинный коридор с бордовым ковром уходил куда-то вдаль. Помнится, как по нему сновали маленькие театралы. Беловолосый ещё раз глянул на величественные дубовые двери зала. Они оставались закрытыми. Миша так и не вышел за ним вопреки ожиданиям смотрителя пристани. Вернуться одному обратно? В этот душный, огромный зал, привлекать лишнее внимание тысячи зрителей и опять лицезреть любовную картину соседей справа… Нет уж, увольте. Наконец, дверь отворилась. Совершенно тихо ступая на носочках, из зала просочился Миша. — Вот ты где, — полушёпотом пробормотал русоволосый, оглядывая длинный коридор фойе. — И что ты тут делаешь? — Любуюсь фонтаном на улице да ностальгирую, — усмехнулся беловолосый и подвинулся в сторону от окна, чтобы Миша тоже смог разглядеть внизу светомузыку воды. — Красиво… Они ещё долго могли рассматривать фонтаны и освещённые дальними фонарями улочки, вот так, в тишине, стоя рядом, в близости друг с другом. Буквально ощущая волосами чужое дыхание, Вячеслав одёрнул себя даже от мыслей, которые могли бы возникнуть сейчас, и прошёлся вдоль красного коридора. Чуть дальше, на стенах, располагалась целая галерея. Многочисленные ряды фоторамок выстроились в очередь друг за другом, отличаясь своими размерами и формами. В основном были представлены фотографии актёрского состава театра. Нередко проскакивали такие фотокарточки, которые были запечатлены в разгар действующей постановки. Разбавляя это разнообразие лиц и имён, в деревянных рамках также присутствовали цитаты. — «Действительность, от которой вы отрекаетесь, на мой взгляд, не так уж плоха. Вы живёте в свободной стране, на свободной земле. У вас есть всё». Мелодрама «Лето в Ноане», — прочёл вслух Миша, а Вячеслав вздрогнул от неожиданности, ведь он не успел услышать, как тот подошёл. «Проклятый ковёр», — сетовал беловолосый из-за того, что его застали врасплох, и снова принял нарочито сдержанный вид. — Я смотрел эту постановку. Она времён Совка и рассказывает о композиторе Фридерике Шопене, — важно произнёс Вячеслав, пытаясь вспомнить сюжет данной пьесы. — Очень хороша, мне понравилась. — И чем же она так хороша? — Миша посмотрел на беловолосого с любопытством. Так и думал, что спросит. Вячеслав вздохнул и принялся расхаживать по фойе, подбирая подходящие слова. — Ну, в первую очередь, она рассказывает о любви, как и многочисленные мелодрамы. Жорж Санд — девушка с характером: умна, горда, решительна и достоинством не обделена. Она являлась баронессой, и у неё на самом деле было другое имя, намного длиннее того, что я упомянул. Любила курить также сильно, как я, а ещё платьям предпочитала мужские костюмы, что в то время для женщин было удивительно, — беловолосый старательно вспоминал черты главной героини. — Она занималась писательством и являлась совершенной противоположностью хрупкого музыканта Шопена. Я помню, что их роман продлился очень долго, а в пьесе показано, какой драматичной сценой был их разрыв. Вячеслав ненадолго замолчал, прислушиваясь к постановке за стенами. По театру раздался «Ноктюрн» Мендельсона, а это значит, что практически закончился третий акт пьесы. Умиротворяюще прозвучали трубы, разнося спокойную мелодию. На то это и был ноктюрн — на сцене (Вячеслав помнил точно) всё погружается в сон, а события волшебного леса затихают. Миша протянул руку, явно приглашая на танец. Вячеслав усмехнулся, пряча довольную улыбку. — Только в этот раз без следования моменту и вытекающих последствий. — Идёт, — кивнул Миша и отвёл беловолосого на середину коридора. И вновь, как на квартире Вячеслава, Миша сжал чужие пальцы в своей ладони. Это было похоже больше на вальс, чем на совершенно неспешный и малоподвижный белый танец. Переставляя ноги под неясный, совершенно не подходящий счёт «раз-два-три-раз-два-три», они закружились по фойе. А Вячеслав не мог поднять глаза на Мишу, только и утыкаясь взором на ботинки. Свет в коридоре со всех сторон был очень яркий, а беловолосый не хотел, чтобы его партнёр заметил покрасневшие щёки. И он совершенно не знал, что уши русоволосого также розовеют. — Откуда ты так много знаешь о постановках? Даже этот спектакль Сергею Анатольевичу посоветовал без раздумий. Очень любишь театр? — разбавил неловкую паузу Миша, смотря куда-то в сторону, но продолжая вести в танце. — Я тут учился. Ходил в театральный кружок, а мама просто любила театр и таскала меня на все постановки, — произнёс Вячеслав намеренно спокойным тоном. — Но я толком не смог ни в какой поучаствовать. Всё реквизиты таскал да полы драил на сцене, когда никого не было. — Как же так вышло? — удивился русоволосый. — Видимо, нет у меня актёрского таланта, — пожал плечами Вячеслав. — Но это ничего. Зато я со всеми ребятами практически сдружился. Да и за кулисами очень интересно было находиться. Миша сделал ещё один круг по фойе, закружив беловолосого. Как назло, Вячеслав чуть не врезался в пробегавшую мимо, по всей видимости, актрису. Русоволосый тут же расцепил руки и отпрянул, будто бы они просто вышли подышать свежим воздухом. Девушка была не одна — за ней пробежали ещё две перешёптывающиеся особы. Все как на подбор: в вышитых цветами и бисером костюмах фей, за спиной болтались тонкие цветные крылышки. Первая актриса, которую едва сшиб Вячеслав, разозлённо оттолкнула парня в сторону и умчалась. «Ноктюрн» закончился так же мимолетно, как и начался — неспешными и усыпляющими скрипками. — Скорее всего, скоро уже будет последний акт пьесы, а мы всё пропускаем. Тем более, когда ты впервые в театре. Так не пойдёт, — неловко улыбнулся Вячеслав после того, как они с Мишей одновременно проводили взглядом исчезнувших особ. Они повернулись обратно к двери зала, однако беловолосый застыл около ручки. — Хотя знаешь, пойдём, найдём места получше. Вячеслав устремился дальше по коридору, игнорируя двери входа в зал, Миша едва поспевал за ним. Они поднялись по небольшой лестнице вверх, покрытой красной ковровой дорожкой, и остановились у двери поменьше. Вячеслав дождался, когда русоволосый подойдёт ближе, а затем прошмыгнул внутрь. Они оказались на балконе. Вячеслав аккуратно вдоль стены прошёл к перилам, стараясь не мешать никому из смотрящих, и подозвал друга. Сверху открывался неописуемый вид на громадные люстры, казавшиеся снизу далёкими звёздами, а сейчас, вблизи, целыми гроздями. Хоть сцену и действие отсюда разглядеть труднее, Миша с более заинтересованным видом разглядывал партер. Тысячи рядов и кресел предстали совершенно крохами с кишащими людьми на сиденьях. Где-то должно быть два пустых места — его и Вячеслава. «Скорее всего, эти двое даже не заметили нашего отсутствия», — скривился беловолосый, думая, естественно, о Нине Ивановне и Сергее Анатольевиче. Кажется, после этого он твёрдо решил больше не ходить с посторонними парами в театр, пусть даже из чисто добрых побуждений. Ведь театр по-прежнему считался «святым» местом для Вячеслава даже спустя столько добрых лет последнего пребывания здесь. Наконец-то зазвучал «Свадебный марш» Мендельсона — одна из самых известных мелодий даже для тех, кто ни разу не побывал на данной постановке. Разумеется, всё закончилось счастливым финалом. Все поднялись со своих кресел, аплодируя вышедшим на поклон после поднятия занавеса героям. Даже балконные ряды стоя рукоплескали. Вячеслав также вторил своим хлопаньем в ладоши. «Очень жаль, что из-за меня Миша так и не посмотрел всё действо до конца… Хотя, кажется, он и без этого абсолютно счастлив», — подумал Вячеслав, смотря на довольно улыбающегося рядом русоволосого парня.***
Вячеслав и Миша практически бегом поспешили обратно вниз, на первый этаж к выходу из партера. Люди неспешной цепочкой медленно выплывали из-за дверей, когда двое мальчиков в нарядных одеждах пронеслись мимо, затормозив при этом на резком повороте. Прежде всего, нужно было отыскать парочку возлюбленных, иначе у Нины Ивановны, женщины, падкой на панику, точно начнётся истерика. Так и оказалось. Сергей Анатольевич лебезил перед дамой в белом, пока та в нервном припадке оглядывалась по сторонам. — Ниночка, Нина, ну послушай же меня, — приговаривал водитель автобуса. — Мы приехали сюда с детьми, а они потерялись! На ком была вся ответственность, как не на нас? — женщина схватилась руками за голову и принялась ловить идущих ей навстречу людей (недаром они стояли посреди фойе) и спрашивать, не видели ли они мальчиков «такого» роста с «таким» цветом волос. Миша пулей вылетел из-за угла и кинулся к двум взрослым. Вячеслав же, позади, едва поспевал следом, слегка отстав. — Мы здесь! — воскликнул Миша, останавливаясь и тяжело переводя дыхание. Беловолосый чуть не впечатался в спину высокому парню, когда, наконец, согнулся в два раза и попытался отдышаться. — Вот и вы! Мы с Ниночкой Ивановной так за вас испугались! — тут же нашёлся посёлочный водитель, дёргая женщину в белом платье за руку. — Ну же, милая, всё хорошо, они тут… — Где вы были? — строгим тоном спросила Нина, переводя взгляд то на Вячеслава, то на Мишу. Когда виновники потери её нервных клеток стояли прямо перед ней, казалось, состояние женщины, будучи предобморочным до этого, намного улучшилось, словно ничего не было. — Мы были в туалетной комнате, — соврал Миша уже в спокойной манере, полностью придя в себя. — Вячеславу стало очень плохо в зале, поэтому пришлось уйти, чтобы не мешать остальным. «Чего он там городит? Это у меня-то живот прихватило?!» — Вячеслав побелел от такого «алиби», но спорить не стал. Выпрямившись, он устало кивнул: — Да, прошу прощения. Нина Ивановна тяжело вздохнула и развернулась, удовлетворившись ложным ответом. Сергей Анатольевич смерил двоих мальчиков суровым взглядом и поспешил за уходящей дальше по коридору пассией. — Это кто тут обосраться вздумал?! — Вячеслав пихнул локтем Мишу вбок. — Ну-ну, Слава, ты же театрал! — засмеялся русоволосый.***
— Фотография на память! — кричала девушка с улицы, зазывая всех посетителей, выходящих из драмтеатра. — Эй, — Миша указал пальцем на табличку. — «Мгновенная фотопечать». Давай сфотографируемся, а? — Давай, — Вячеслав пожал плечами, выгребая мелочь из карманов чистеньких брюк. «Нет, это оставлю на потом», — наткнулся беловолосый на какую-то бумажку в одном из карманов. Русоволосый тоже принялся соскребать те деньги, что были у него с собой в запасе. Каким-то чудом им всё-таки удалось собрать необходимую сумму. — Пройдёмте сюда, пожалуйста, — повела их девушка обратно внутрь драмтеатра. Двум парням показали «точку» посреди красного фойе, где необходимо было встать. Яркая вспышка ненадолго ослепила, а перед глазами замаячили цветные пятна. — Вот, ваша фотография готова, — всё та же девушка размахивала маленькой белой фотокарточкой из стороны в сторону для проявки, а затем протянула им в руки. На фотографии в белой рамочке красовались два мальчика — один, повыше, в белой рубашке, опустивший руку на плечо беловолосому в голубой рубашке — Ты меня так за мой рост принизить захотел, что аж руку мне на плечо возложил? — вспыхнул Вячеслав, а сам рассматривал довольное лицо Миши и улыбающееся своё. Русоволосый опять засмеялся, и, помахивая фотокарточкой, они устремились к ждавшим их неподалёку Сергею Анатольевичу и Нине Ивановне. Женщина ёжилась на холоде, а водитель всё хотел «зайти кое-куда в одно место». Наконец, джентльмен догадался накинуть на плечи возлюбленной пиджак, когда ей стало уже совсем худо. Сергей Анатольевич повёл всех куда-то за драмтеатр и остановился около местного ларька. Нина Ивановна напыщенно фыркнула: — Всё бы вам, мужчинам, да за выпивкой, — естественно, она бы хотела сказать «мужикам», но воздержалась при двух мальчиках. Миша отошёл и сел на лавочку, а Вячеслав последовал за ним. Гордая женщина осталась стоять на каблуках на месте, переминаясь с ноги на ногу ровно напротив выхода из магазина. «Помню, как она кокетливо хихикала в театре, совершенно другой человек…» — усмехнулся Вячеслав и снова порылся в карманах, нащупывая что-то. Беловолосый ещё раз глянул на сидящего Мишу и достал золотистую переливающуюся бумажку. — Держи, это тебе. Всё хотел отдать, да времени не было, — замялся Вячеслав, а у русоволосого глаза на лоб полезли. — Лотерейный?! Мне? Юбилейный ещё! Миша вскочил с лавочки и на радостях сгрёб Славу в объятья. — Спасибо, спасибо большое, — шептал парень так, что ушам смотрителя пристани стало очень горячо. Сам Вячеслав, неожиданно для себя, буквально млел в его руках, настолько ему было тепло и приятно. На этом вечер подарков не закончился. С триумфальным видом Сергей Анатольевич выплыл из ларька с бутылкой шампанского и букетом цветов в руках. Откуда в ларьке продавались ещё и цветы — никто не знал. Но то, как Нина Ивановна взвизгнула и бросилась на шею мужчине, говорило: сюрприз удался.