***
В ожидании мамы, я успел записать на бумаге свою речь, а также разложил в альбоме фотографии Оливера - все кроме шести творений Фабьяна, их я поместил в конверт и сунул в верхний ящик бюро. Когда пришла мама, я дал ей свой – полный, комплект фотографий. Она открыла коробку и долго разглядывала снимки. - Elles sont toutes trop intimes. Voire érotiques. (*) - Crois-tu qu’elles sont indécentes? – я заёрзал на стуле. - Нет, внешне всё пристойно, но Оливер как на ладони, он беззащитен. Ты обнажил его сердце, его мысли и желания. - А что скажешь о фотографиях Фабьяна? - Не знаю, как ему удалось, но он вам обоим заглянул в душу, - мама виновато улыбнулась. – Эти шесть лучше не показывать отцу. Он расстроится. - D’accord.(*) - Кто подал идею сфотографироваться вместе? - Конечно же, я, но мы с Фаби обыграли всё так, будто на него нашло вдохновение. Вряд ли Оливер понял. - Ты посвятил Фабьяна в свою тайну? - Других вариантов не было, учитывая, что он сам догадался. Я только подтвердил его подозрения. - Надеюсь, твоя откровенность не скажется на вашей дружбе. - Non. J’en suis sûr. (*) Мама вновь взяла фотографии в руки. - Et qu’est-ce qu’il pense à propos de vous deux? - Фаби негодует. Призывает меня к беспощадности. - То есть, теперь вы будете вдвоём мучить Оливера вплоть до самого отъезда, - с горечью в голосе, не то спросила, не то констатировала мама. - Не переживай, невеста утешит его. Под звон свадебных колоколов он точно обо всём забудет. - Mais si non? (*) - Давай без «если», - я невесело улыбнулся. – И раз уж мы заговорили о женитьбе Оливера, сегодня за обедом я собираюсь вручить ему свадебный подарок – альбом с фотографиями. - Mon pauvre… - Я ещё и речь подготовил. - Элио… - мама с тревогой посмотрела на меня. - Всё будет в рамках приличий. Ручаюсь! – я погладил маму по плечу. - Ты ведь не вложил фотографии Фабьяна в этот альбом? - Это было бы слишком просто, я бы даже сказал - гуманно. Мне хочется, чтобы он сам за ними пришёл, чтобы выпросил их, - я злорадно ухмыльнулся. Мама тяжело вздохнула. - После обеда Оливер собирался уехать на пару часов, так что не затягивай с вручением подарка, тем более, раз ты запланировал вступительное слово, - она встала и отдала мне коробку с фотографиями. - Хорошо, что ты предупредила, – я обнял маму. - Bonne chance, mon amour, (*) - она ласково потрепала меня по голове и покинула комнату. ________________________________________ (*) - Elles sont toutes trop intimes. Voire érotiques. (фр.) – Они все слишком интимные. Даже эротичные. - Crois-tu qu’elles sont indécentes? (фр.) – Ты считаешь, что они неприличные? – я заёрзал на стуле. - D’accord.(фр.) – Согласен. - Non. J’en suis sûr. (фр.) – Нет. Я в этом уверен. - Et qu’est-ce qu’il pense à propos de vous deux? (фр.) – И что он думает о вас двоих? - Mais si non? (фр.) – А если нет? - Mon pauvre… (фр.) – Бедный мой… - Bonne chance, mon amour, (фр.) – Удачи, любовь моя, - она ласково потрепала меня по голове… ____________________________________________________ Я положил альбом в пакет – фирменный, из фотомагазина Крема, ещё раз перечитал текст на бумажке и сунул её в карман шорт. Колебаний и сомнений не было. Я чувствовал себя, как отлаженный механизм – опция «жалость» отключилась, стрелка датчика «сентиментальность» слабо подрагивала возле нулевой отметки, а уровнемер «решительности» зашкаливал. За столом сидели только родители, так что мне не пришлось прятать пакет за спину – я просто поставил его на траву возле своего стула. Оливер опоздал к началу обеда, за что сразу учтиво извинился. Во взоре, который он кинул в мою сторону, сквозила робость. Этот факт умилил меня, но не смягчил. Я почти не разговаривал во время «застольной барщины» – прокручивал в голове заготовленную речь, а кроме того, внимательно следил за содержимым тарелки Оливера - выбирал удачный момент для своего выпада. Я ужасно нервничал, боялся, что собьюсь во время «выступления» или забуду какую-нибудь фразу, а то и вовсе пропущу. Щелчок зажигалки заставил меня посмотреть на маму – она едва заметно кивнула мне, и я понял, что медлить нельзя. - Ты можешь уделить мне пять минут внимания, Оливер? – уверенно спросил я. Оливер чуть не подавился от неожиданности. - Да, разумеется, - он отложил приборы и застыл, глядя в мои глаза. Отец отодвинул от себя тарелку. Мама затушила сигарету. Я встал. - Когда родители предложили тебя в качестве модели для фотосета, я сомневался в успешности затеи, но, приступив к работе, ощутил творческий подъём. Чем дольше длилась съёмка, тем увлекательнее становился сам процесс. Сейчас я твёрдо могу сказать: эта фотосессия - лучшая из того, что я сделал. Потому что я вложил в неё всё своё умение, всё своё воображение и всю свою… - я набрал воздух в лёгкие, - … душу. Вместо «души» просилось слово «любовь», но я бы даже под пыткой не произнёс его… - Я намеревался собственноручно напечатать фотографии, но потом решил сэкономить время и, в итоге, позавчера отдал плёнки в печать, - я, наконец, перевёл свой блуждающий по сторонам взгляд на Оливера. - Ты хочешь сказать, что фотографии уже готовы? – он неверяще уставился на меня. Вместо ответа я наклонился, взял пакет и достал из него альбом. - Какой сюрприз! – воскликнул отец. - Мне не терпится увидеть их! – Оливер сиял, как только что отчеканенный луидор. - Я ещё не закончил, - моя улыбка, наверняка, получилась натянутой. Воцарилась тишина. - Любовь прекрасна, но только тогда, когда взаимна, - я отвернулся от Оливера и снова стал высматривать что-то в деревьях сада. – Не каждому выпадает в жизни удача – полюбить и вызвать ответное чувство, найти того самого, одного единственного человека, который становится центром вселенной, и безграничным космосом, и персональным раем… - мой голос предательски дрогнул. – Но тебе Оливер крупно повезло! – у меня словно открылось второе дыхание. Я дерзко вскинул глаза на бывшего любовника. – Ты встретил свою вторую половину, ты узнал её из тысячи других людей, ты отринул всё ненужное, что было у тебя до этого, отсёк всё лишнее, не имеющее значения, и ясно осознал, что именно с ней ты готов пройти рука об руку сквозь года. Такая любовь достойна восхищения, а, возможно, и подражания. Я видел, как Оливер напрягся, загипнотизированный моим пристальным взглядом. Родители сидели, как статуи. - К чему я всё это веду? – я попытался придать голосу непринуждённость. – Так вот: твоя фотосессия и этот альбом с фотографиями мой тебе свадебный подарок, Оливер, - я физически ощутил, как мой взгляд стал тяжёлым, я словно вдавливался им в голову своего визави. – Я тебя поздравляю с предстоящей женитьбой и желаю безоблачной семейной жизни. Будь счастлив, Оливер! – после этих слов мои губы невольно искривились, а потом плотно сжались. Я протянул альбом жениху. На Оливера было жалко смотреть, настолько сильно он изменился в лице. Он поднялся со стула, взял альбом и сел. - Спасибо, Элио, - сказал он металлическим голосом робота. - Мы тоже тебя от всего сердца поздравляем, Оливер! – статуи мамы и отца ожили. – Но наши подарки ты получишь ко дню свадьбы! - Не стоит беспокоиться, - Оливер открыл альбом. – Тем более, с этим подарком ничто не сравнится, - он то ли сыронизировал, то ли польстил мне. - Это замечательная идея – преподнести альбом с фотографиями, - мама закурила. – Память на всю жизнь. - Учитывая, что на снимках есть все мы, и наш дом, и сад! - подхватил отец. И моя кровать… - Да… Да… - рассеянно согласился Оливер, не сводя глаз со страниц альбома. Мама и папа начали вспоминать свою свадьбу. Обстановка разрядилась. Оливер изредка вскидывал голову и улыбался родителям, давая тем самым понять, что внимательно слушает их рассказы. Я буравил его взглядом, пока он не закончил просмотр. - Фотографии бесподобны, Элио, - выжал из себя Оливер. – Я пересмотрю их, и не один раз, но сейчас мне нужно отъехать, - гримаса досады тронула его губы. - Ты не опаздываешь? – мама стряхнула пепел. – Обед немного затянулся. - Нет. Всё нормально, - Оливер встал и взял альбом. - А можно нам посмотреть в твоё отсутствие? – поинтересовался отец. - Если Элио не имеет ничего против… - Не имею! – откликнулся я. - Тогда с вашего позволения, я удалюсь. - Пока! – задорно произнёс отец, приняв из рук Оливера альбом. - Увидимся, - сказал Оливер и пошёл в сторону гаража за велосипедом. Отец предложил маме пересесть к нему, чтобы вместе смотреть фотографии. Она не призналась, что уже видела их, и переместилась к мужу. Родители молчали, пока разглядывали снимки. С мамой мы уже обсудили их ещё до обеда, а вот безмолвие отца не предвещало ничего хорошего. - Это ужасно, - Перлман-старший закрыл альбом. - В смысле? Тебе не нравятся фотографии? – взвился я. - Мне не нравится то, что сейчас происходит между вами. Не ломай Оливеру жизнь! - С чего ты взял, что я её ломаю?! Я вообще стараюсь не контактировать с ним! НИКАК! - А твоё приглашение съездить вдвоём в Крема? - Я задабривал его перед фотосессией! - А это твоё вступительное слово? Нельзя было просто подарить альбом без велеречий и пафоса? - Он должен знать, что я сжёг все мосты, что он мне не нужен! - Ты слишком молод, а твоя склонность к мазохизму лишь усугубляет ситуацию. Ты наиграешься в страдания юного Вертера, наиграешься Оливером и благополучно забудешь о его существовании. Неужели ты не осознаёшь, что у него всё гораздо серьёзней? - Что?! – я оторопел. - Эти фотографии – верх твоего мастерства, как художника. Ты вложил в них свою душу, но другую душу вынул – из Оливера. На них – раненый зверь. Разве ты этого не видишь?! Я промолчал. - Ты вот уехал на двое суток к Фабьяну, а Оливер изнывал, слонялся, как неприкаянный. Мне понятны твои обиды и жажда мести, но уймись, прошу тебя! Ваши пути разошлись! Прими это! - Я никогда не смирюсь, - я встал. – Странно, что ты поддерживаешь Оливера, а не своего единственного сына. Мама нагнала меня у дверей в дом и проводила до лестницы на второй этаж. Она порывалась успокоить, поговорить, но я заверил её, что всё в порядке, и поднялся в свою комнату. Достав коробку с фотографиями Оливера, я перебрал снимки. Отец подметил верно: на них - раненый зверь. Закрыв крышку коробки, я прижал к груди своё сокровище. Я не знаю, что будет делать Оливер со своим альбомом, насколько для него важны все эти фотографии, могу сказать только за себя: если случится пожар, чёрно-белые изображения в плоской картонной упаковке – первое, что я вынесу из огня… Воспользовавшись отъездом Оливера, я искупался в бассейне. Вода благотворно повлияла на моё состояние – я расслабился, немного успокоился. Кроме того, я опробовал свой новый соломенный коврик, купленный ещё в начале лета, о котором я благополучно забыл – я разлёгся на нём после купания, раскинув руки и ноги, и очень быстро высох. Мне хватило часа отдыха. До ужина ещё достаточно времени, пойду репетировать сонату.***
Наверное, я бы покривил душой, если бы написал, что не ждал действий со стороны Оливера – он должен был прийти за шестью фотографиями авторства Фабьяна, должен был предъявить на них права. Я бы очень расстроился, если бы он этого не сделал. Оливер вошёл в гостиную, едва я начал музицировать. У меня даже возникли подозрения, что он стоял или сидел под окнами в ожидании первых аккордов - так скоро он предстал моим глазам. Он приблизился к роялю. - Извини, что прерываю твоё занятие, но я не поблагодарил тебя должным образом за подарок… - слова давались Оливеру с трудом. – Альбом великолепный, а что касается фотографий… Они идеальны. Не думаю, что кто-то снял бы меня лучше. - Ты просто фотогеничный. - Дело не в этом… В общем, спасибо, - он направился к выходу, но на пороге обернулся, словно что-то вдруг вспомнил, и пошёл обратно к роялю. – А что с кадрами, которые снял Фабьян? Только не говори мне, что все шесть не удались. - Отчего же? Чудесные фотографии получились, - на моём лице не дрогнул ни один мускул. - Тогда почему ты не вложил их в мой альбом? – Оливер настороженно посмотрел на меня. - Ты серьёзно? – я снисходительно усмехнулся. – Зачем они тебе? - Это - часть моей фотосессии. - Стоп! Не побоюсь показаться занудой, и расставлю все точки над «и», - закрыв крышку рояля, я облокотился на неё. Оливер сел в кресло. - Возможно, тебя подводит память, но фотосессия изначально организовывалась для одной единственной модели – тебя. В начале, у бассейна, мы не отклонялись от верного курса, но потом ты захотел сфотографироваться с родителями и Мафальдой – я всё устроил. Неплохо бы общие снимки за столом? – пожалуйста! Потянуло позировать на моей кровати? – да ради Бога! Я исполнял твои желания, как Санта-Клаус, и, заметь, ни разу не спросил, хорошим ли ты был мальчиком, примерно ли вёл себя весь прошедший год, - я выдавил из себя улыбку и снова стал серьёзным. – Идею сфотографироваться вместе подбросил не ты, а Фаби. Это его каприз. Знаешь, я стараюсь ни в чём ему не отказывать, даже если мне не особо нравится то, что он просит. Эти шесть снимков не входят в твою фотосессию. Они – фантазии моего… - я выдержал паузу, будто искал подходящее слово, – …друга, лирическое отступление от темы. Оливер молчал, задумчиво глядя перед собой. Спустя пару минут он вскинул голову. - Могу я их хотя бы увидеть? - Ну, не изверг же я рода человеческого! – я засмеялся, но как-то нервно, неестественно. – Вспомнить бы ещё, куда я засунул конверт, - я встал, почёсывая затылок. Оливер тоже поднялся. Без сомнения, он расценил мою последнюю фразу, как приглашение поискать фотографии вместе со мной. - Если ты куда-то спешишь, то я могу показать снимки завтра. Оливер смутился - он понял, что я не собираюсь звать его с собой. - Нет, я никуда не тороплюсь. Подожду здесь, - он снова сел. - Я мигом! Одна нога здесь, другая – там! Мои дальнейшие действия противоречили моим же высказываниям – я вразвалочку направился к двери, а потом неторопливо одолел ступеньки на второй этаж. Там я начал тянуть время: зашёл в ванную комнату, отлил, тщательно вымыл руки и долго вытирал их полотенцем – до скрипа кожи на пальцах. Разумеется, я отлично помнил, куда положил фотографии, но хотелось помариновать Оливера. Я лёг на кровать и пролежал, уставившись в потолок, минут пять, а может, и все десять. По-хорошему, следовало бы вздремнуть полчасика, но это было бы уже откровенным издевательством над Оливером. Я встал, достал конверт из бюро и неспешно спустился. - Насилу отыскал! - я застыл на пороге гостиной, демонстрируя «находку» в вытянутой руке. – Не возражаешь, если я заскочу на кухню? Пить ужасно хочется! - Конечно, – Оливер растерянно посмотрел на меня. Я прошествовал на кухню, где Мафальда активно готовила ужин, и заострил внимание на кувшине с соком. Проверив содержимое холодильника, я подошёл к столу, мееееедленно налил сок в стакан и мееееедленно выпил. Наконец, нога за ногу, я вернулся в гостиную, облизывая на ходу верхнюю губу – она была вся в абрикосовом соке. - Вот, - я протянул конверт Оливеру и сел к роялю. Нет, у него не тряслись руки – они его не слушались. Движения пальцев отличались неловкостью. Когда Оливер вынул фотографии, мой взгляд сосредоточился на его лице. Ничто не выдавало эмоций, только глаза Оливера жадно пожирали изображения на бумаге. В какой-то момент мне даже показалось, что он не дышит. Окончив просмотр, он громко сглотнул и поднял на меня свои прекрасные «зеркала́ души», полные скорби. - Ты позволишь мне взять их? - Забирай, раз они тебе так понравились, - я мысленно рукоплескал себе. – У меня бы они всё равно потерялись. Я в мае фотографировался с родичами, так до сих пор не могу найти несколько снимков с кузиной. Оливер стойко проглотил горькую пилюлю. - Спасибо, - сдавленным голосом произнёс он, затем встал и пошёл к выходу. - Не за что! – крикнул я широкой спине бывшего любовника. Оставшееся время до ужина я репетировал сонату. Настроение у меня было отличное – я добился того, чего хотел - Оливер выпросил фотографии. Очередная маленькая победа утешила моё болезненное самолюбие. Я не питаю иллюзий, что несколько маленьких побед приведут к чему-то большему, но, по крайней мере, они согреют моё сердце… Я представлял, как Оливер засмотрит снимки до дыр – девять моих из Флоренции и Генуи плюс шесть, сделанных Фабьяном… Возможно, он будет ласкать себя, глядя на нас, сидящих или стоящих друг возле друга... На сегодняшний вечер родители пригласили гостей – Кьяру с женихом. Счастливая парочка приехала прямо из города, после окончания рабочего дня. Впереди - выходные. Пребывание в нашем загородном доме летом сбивает меня с привычного ритма ученических будней – я часто путаю дни недели, и кроме того, пятничные вечера, также как субботы и воскресенья, теряют свою прелесть. Кьяру очень обрадовала встреча с Оливером, она даже пыталась с ним флиртовать, благо что её жениху, в силу ограниченности воображения, чужда ревность. Восторженные взгляды, которые она бросала на своего бывшего ухажёра, свидетельствовали о том, что она всё ещё хранит приятные воспоминания о нём. Оливер вёл себя безупречно – он был любезен и обходителен, но не более. Впрочем, Кьяра никогда не отличалась проницательностью, и потому продолжала кокетничать. Я забавлялся, наблюдая за ними двумя. Потенциальная семейная чета уехала сразу после ужина, избавив меня от необходимости демонстрировать гостеприимство, которое, в моём случае, сводится к игре на рояле. Я позвонил Фаби, сообщил, что Оливер выпросил у меня шесть фотографий его авторства. Мой друг ничуть не удивился, но захотел услышать подробности. Мы договорились встретиться завтра в четыре в Пандино, а оттуда поехать на речку, искупаться. Положив трубку, я поднялся в комнату и засел за дневниковые записи. Хочу перед сном выйти на балкон. Надеюсь, Оливер не забыл о наших «совместных» перекурах на ночь?