***
Дрожит, когда мужчина наклоняется ещё ближе, но не отстраняется. Не открывает глаза, не хочет видеть его, хотя знает, что сейчас произойдёт. Его губы горячие и имеют особый вкус. Нежно касаются её, но максимально ласково, как будто боясь её спугнуть, стараясь сделать ей приятно. Больше всего она желает, чтобы это длилось вечно, но когда он, окончательно убедившись, что она не сопротивляется, решает углубить поцелуй, Тина нехотя, но все-таки отстраняется, разрывая этот больше, чем просто телесный контакт. — Что ты почувствовала? Его голос слишком реально для галлюцинации звенит в ушах. Она чувствует, как тело покрывается мурашками, там, где должны касаться невидимые, но слишком реальные руки. Они сжимают её талию, не давая шанса выбраться, дыхание обжигает шею, всего сантиметр, и она, кажется, может почувствовать его губы... Она открывает глаза, и все иллюзии падают. Рядом никого нет, если не считать тёплого мягкого комочка — Жемуки, которая свернулась и сладко спит в её ногах. От сна, опасно похожего на реальность, остаётся только все еще пылающая от несуществующих прикосновений и поцелуев кожа. Сон. Всего лишь сон. Не правда... Закрывает глаза и снова открывает, имея смутную надежду, что это поможет окончательно избавиться от призрачного силуэта, который не хочет покидать её голову, настойчиво стоя перед глазами. Силой сбрасывает наваждение, только медленно проводя руками вдоль тех участков тела, которые все ещё продолжают гореть, представив, что эти руки — его. Одергивает себя, когда пальцы чуть забираются под низ чёрной оверсайз футболки до бёдер. Упорно старается не замечать, что в последнее время в её гардеробе стало слишком много чёрного. Они не замечают холода и ледяных порывов ветра, безжалостно пронизывающего до кости. Плед и одна на двоих бутылка молдавского — вот и все, что у них есть. В эту ночь они греют друг друга. Не телом, а единением душ. Согревают ледяные сердца друг друга, и не совсем уверены, но, кажется, в этот день им удаётся их растопить. Пускай всего на несколько часов. Но удаётся. Они говорят обо всем и одновременно с этим — молчат, не произнося ни слова. Боятся спугнуть магию, будто сами в неё не могут до конца поверить. Поверить в своё счастье. Пусть лишь на одну ночь, но счастье, сомнений в этом нет. Звёзды смотрят свысока на них, и молчат, только улыбаясь, не смеют нарушить их уединение. И ей кажется, что они действительно все видят и все понимают. Знают о них гораздо больше, чем они сами. Ведь не зря же именно звёзды свели их, предрешили их встречу судьбой... Она уже верит даже в это, как и в то, что их будущее звёздам уже давно известно и предрешено. Но что их ждёт — они пока не имеют понятия... Да и не хотят об этом думать сейчас, честно говоря. В эту ночь они имеют гораздо более важные мысли и разговоры... Открывает глаза, избавляясь от воспоминаний о той ночи, которая почему-то приносит боль. Две недели. Четырнадцать дней. Но она все ещё не может забыть и жить дальше. Не может объяснить, почему. Садится на кровати, гладит серый пушистый комок у себя в ногах, который только недовольно стонет и потягивается, а-ля «не тревожь мой сон». Её улыбка становится немного грустной от мысли, что ей даже не с кем поговорить — в такие моменты она жалеет, что Веня в Лондоне, а дома только прислуга, с которой не поговоришь нормально. Встаёт и, оставив Жемуку в покое видеть свои сны, идёт босиком в ванную, смежную со спальней. Снимает футболку вместе с бельем и залезает в душевую кабину, подставив обнажённое тело под струи горячей воды. Может позволить себе расслабиться с утра — все равно она никуда не спешит. Интенсивно растирает мочалкой те места, которые до сих пор, кажется, горят от его прикосновений, не замечая, какой красной и раздраженной стала кожа. Словно пытается отмыться от воспоминаний. Не получается, как бы она этого не желала. А может быть, просто не хочет забывать? Недовольно шипит, когда пена от геля для душа попадает в микроскопические ранки, образовавшиеся от жёсткой мочалки на коже. Смывает водой, желая скорее избавиться от неприятного жжения. Не любит терпеть боль с самого детства. Но, к сожалению, в жизни делать это приходится постоянно. Переносить сильную боль молча, сцепя зубы, перетерпеть. Чтобы не показать свою слабость. Но сейчас рядом никого нет, и она может не сдерживать негромкого стона от боли. Побыть слабой. Непривычно быстро для неё моет голову — всего за пять минут, и выходит из душа. Заворачивается в полотенце, потому как дома, кроме рабочих, которые сейчас на первом этаже, никого нет — никто не может её увидеть. Вспоминает, что сегодня с утра забыла проверить почту. Тянется рукой к смартфону, лежащему на тумбе возле кровати. Отвечает на пожелание доброго утра от контакта «любимое бездушное животное», улыбаясь его педантичности — сообщение пришло ровно в половину седьмого утра, несмотря на то, что сегодня воскресенье. Ей иногда кажется, что он вообще не спит, чтобы не пропустить звонка, если ей срочно понадобится его помощь ночью. Проверяет ленту уведомлений в инстаграме — как всегда, больше сотни отметок от аккаунтов ДанТины. Почти все даже не смотрит, понимая, что это бред, но не может не признать, что некоторые действительно выглядят забавно. Знает, что потом пожалеет, но, не думая о последствиях, закидывает несколько к себе в сторис — все-таки это шоу-бизнес, и подогреть интерес зрителей никогда не будет лишним. Да и пусть подростки порадуются хоть чему-то. Собирается вернуть телефон на место, но в последний момент её угораздило кинуть взгляд на список чатов и заметить среди них больное имя. Сердце замирает, и она не знает, зачем это делает, но в последний момент нажимает на нужный контакт и заходит в чат, снова перечитывая те самые два сообщения, которые за прошедшую неделю пересматривала каждый день. Первое — недельной давности. Всего три слова. «Нам нужно встретиться.» Это первые его слова после того, как он отвёз её домой после той ночи на пляже. На рассвете, как и обещал. Они ехали всю дорогу молча. Не потому что не знали, о чем можно говорить. Просто каждый был занят своим. Она спала на заднем сидении в наушниках — все-таки бессонная ночь вымотала ещё не до конца выздоровевший организм. Он следил за дорогой, даже не глядя на неё. Он даже не поцеловал её на прощание. Не обнял. Просто грубо разбудил, сообщив, что они приехали. Сухое «до встречи» — вот и все, что её ждало. Даже не посмотрел в её сторону. Молча сел за руль и, нажав на газ, отъехал от её двора, оставив блондинку провожать стремительно удаляющуюся машину взглядом, пока она не скрылась за углом. Осталось неприятное впечатление, словно он пытался скорее отделаться от неё, как будто она была ему в тягость. «До встречи» — вот и все, как будто не было этой ночи и поцелуя. Только через несколько минут, зайдя в дом, Тина поняла, что на её плечи до сих пор накинут плед, завернувшись в который, она спала в холодной машине. Тот самый его плед. Возможно, она просто сошла с ума, но она была готова поклясться, что эта ткань впитала в себя его аромат. Тот самый, неповторимый — шоколад, ваниль, цитрус и... что-то особенное. Она не могла определить, что это было, но теперь знала секрет тайного, четвёртого индигриента его парфюма — это была магия. Она разрывалась между желанием разорвать несчастный плед в клочья, покромсать ножницами на куски... и положила его в самый дальний ящик своего гардероба, как что-то тайное, украденное, то, что никто не имел права видеть и касаться, кроме неё. Там, где точно никто не найдёт. Вот и всё, что осталось у неё — воспоминания. Неделя. Целую неделю он не подавал виду, что вообще знаком с ней. Не выходил на связь. Только одно сообщение спустя неделю — признак того, что он вообще помнил, кто она. «Нам нужно встретиться». Просто очередное не требование, а приказ. Ей это жутко не понравилось. Поэтому она не ответила. Силой воли проигнорировала. Но, видимо, осознание того, что она прочитала его сообщение, сформировало в голове Балана ответ за неё. Он понял все по-своему. Следующее сообщение пришло два дня назад и было таким же не многословным, но информативным. Воскресенье, 14:00. Я жду тебя. Далее шёл адрес ресторана — одно из самых элитных и закрытых заведений столицы, в котором точно не будет папарацци и никто посторонний не сможет увидеть их вместе, а уровень конфиденциальности высокий — официанты точно не расскажут никому, кто у них ужинал. Но, только увидев это сообщение, Кароль моментально решила, что ни за что туда не пойдёт. Он думает, что может приказывать ей, что делать... Уже разбежалась. Не дождется. Тина посмотрела на часы. То самое воскресенье. Стрелка неумолимо ползет к одиннадцати утра. Три часа... У неё три часа. Что за бред? В самом деле, не собралась же она идти... Кароль бросила вызывающий взгляд в зеркало возле туалетного столика, напротив которого стояла. В голову внезапно пришла почти безумная идея. А что, если плюнуть на все свои принципы и... пойти? На встречу с ним? А что, она имеет право делать то, что хочет, и встречаться с тем, с кем хочет. Главное, что это не он её заставил... Она сама хочет увидеть его, а значит, это полностью меняет дело. Идея, показавшаяся ей нереальной, стала набирать все более уверенности и решительности.***
— Кого я вижу, какие люди, — Орлов изобразил фальшивое удивление на лице с иронией. — И без охраны, — продолжила за него Кароль, неспешно пересекая двор и подходя к припаркованному у ворот авто. — Честно, удивлён, что снова вижу тебя в целости и здоровье, — вдруг заметил мужчина. — Почему это? — удивилась блондинка. — Если честно, я уж думал, что твой Дракула выкрал тебя и запер в своём логове, — улыбается Паша. — Просто король сарказма, — почему-то блондинку его слова совсем не повеселили. — И с каких это пор он «мой»? Совсем с ума сошёл? — готова убить его взглядом за эту нелепую шутку. — А разве нет? Почему-то у меня сложилось такое впечатление, когда ты сбежала вместе с ним на два дня, не в состоянии даже объяснить, куда и зачем, да ещё и в какую-то глушь, где нет связи, — скрестил руки на груди, стоя прямо перед ней и смотря ей в глаза строгим, непреклонным взглядом, показывающим, что его не провести. Тина вздрогнула: она ненавидела больше всего, когда он смотрел так, будто читает её мысли. — Скажи мне честно, что между вами происходит сейчас? — он всегда спрашивал все в лоб, не умея ждать. — Что? — его уникальная способность часто сбивает артистку с толку, и даже, казалось бы, за столько лет знакомства она не может до конца к этому привыкнуть и смириться, что удивительно. — А можно спросить, с каких это пор тебя касается моя личная жизнь? — Тин, ты чего? — его голос становится более мягким, наверное, он понимает, что повёл себя неправильно. — Я же твой лучший друг, и я волнуюсь за тебя. Это нормально, пойми. Просто я чувствую, что с тобой что-то происходит... Ты сильно поменялась в последнее время, и интуиция мне подсказывает, что в этом замешан он, — выделяет последнее слово, но она и так сразу понимает, о ком речь. — Понимаешь, я не хочу, чтобы ты... Чтобы тебе потом было больно. И всеми силами пытаюсь тебя защитить. Что в этом плохого? — Ничего... Действительно, Паш, я ценю твою заботу, но я могу справиться со своими личными делами и сама, — не замечает, как называет его по имени, а не Орлов или «животное». — Извини. Спасибо, но я правда справлюсь сама. У меня сейчас только одна просьба: не лезь. Хорошо? — опускает глаза, не веря в то, что просит извинения у... животного? — Справишься? — недоверчиво сверлит её взглядом, все ещё не опустив скрещенные руки с груди. — Справлюсь, — не раздумывая ни секунды, твердым голосом громко подтверждает она, не замечая, что закусила нижнюю губу. В ответ слышит только тяжёлый вздох Орлова, который все-таки закатывает глаза, всем своим видом показывая, что не верит ей, но не решается спорить, сделав вид, что его это устроило, и Кароль ему несказанно за это благодарна. — Но я хочу знать, не пожалеешь ли ты потом, — всё-таки не сдерживается мужчина, и теперь настала уже её очередь закатывать глаза. — Скажи только одно: ты уверена? — Да... К счастью, пока ещё нет, о чем можно было бы пожалеть, — его напрягает слово «пока», но он решает промолчать. — Вот и хорошо, — выдыхает с облегчением. — Значит, ты точно уверена, что делаешь правильно? Что согласилась встретиться с ним сегодня? — Я же сказала, что встречаюсь со своим дизайнером, нужно обсудить некоторые вопросы по поводу концертного платья, — ругается про себя, понимая, что закусанная губа и опущенные глаза с головой выдают её вранье. — Конечно, я сделаю вид, что поверил тебе. И что не знаю, какие там платья вы собираетесь с ним обсуждать, — Орлов не может удержаться от того, чтобы подколоть её. — И, кстати, что это на тебе? Тоже специально для «дизайнера», как я понял? — окидывает девушку понимающим взглядом с ног до головы, рассматривая чёрное блестящее платье выше колена, невольно задерживается на декольте явно глубже, чем требовали бы нормы приличия, и смотрит на завершающий картину яркий вызывающий макияж с фирменной ядовито-красной помадой и подведенными чёрным глазами. — Глаза не сломай, — не остаётся в ответе Тина. — И вообще, что за претензии, я не понимаю? Почему тебя должно волновать, как я одеваюсь? — Кароль, ну ты вроде как взрослая уже девочка, и не мне тебе это объяснять, — фыркает мужчина. — Зачем ты провоцируешь? Тебе это нравится — привлекать к себе внимание? Ты ведь прекрасно знаешь, что это может плохо закончиться, не маленькая уже. — Боже, Орлов, и когда это я для тебя стала десятикласницей, которую родитель не отпускает одну на вечеринку? Это уже смешно, — закатывает глаза, фыркая. — Давай, или ты сейчас же сядешь в машину и отвезешь меня, или я вызываю такси, клянусь. Хотя бы никто не будет мне тошнить всю дорогу! — Ну уж нет, в таком виде я тебя одну в такси точно не отпущу, даже не надейся, — поднимает руки в знак того, что сдаётся окончательно, разворачивается и открывает дверь машины. — Прошу, мэм, — говорит свою коронную фразу, от которой Тину разбирает смех. — Ну вот так бы и сразу, — довольная Кароль с его помощью устраивается на сидении, надевая наушники и зависая в телефоне, только чтобы не слышать промывания мозгов от Орлова.***
— Какие люди, — слышит насмешливый голос за своей спиной, как только входит в двери ресторана. Замирает на месте, чувствуя, как по коже проходятся мурашки от его тембра. И необъяснимая паника, которая охватывает её всю с ног до головы. Голова начинает странно кружиться. Первая мысль, возникшая в голове — бежать. Куда угодно, но только не разговаривать, не видеться с ним. Понимает — она не сможет. Не сможет увидеться с ним. Посмотреть ему в глаза. У неё нет сил на это. Нет, это не в её силах, не после всего, что было тогда, на пляже... Орлов был прав. Какой же дурой она была, когда наивно подумала, что все сможет... Это все неправильно. Неправильно то, что она согласилась встретиться. Чем она только думала? Но в последний момент, когда она уже была полна решительности развернуться и убежать, её как громом поразило. «— Чёрт, ты Кароль или кто?! — упорно заговорил голосок, сидящий где-то внутри головы. — Ты не имеешь права показать ему, что ты слабая. Если ты сейчас сбежишь, то он сразу же поймет, что ты его боишься. Поймет, что выиграл. Ты не можешь этого допустить». И она поняла. Нет, такой радости она ему никогда в жизни не доставит. Скорее позволит себе умереть, чем сдаться. Показать, что он сильнее. Нет, допустить такого она не могла точно. А значит, развернуться и сейчас уйти — тоже. Она не струсила перед ним. И она должна всеми силами это доказать. Не только ему, но, возможно, и самой себе тоже. Заставила себя резко обернуться, встречаясь взглядом прямо с ним, и растянуть губы в доброжелательной улыбке. Медленно прошла мимо соседних столиков, наслаждаясь тем, как ухмылка на его лице медленно сменяется удивлением. Было видно, что он явно не ожидал такой уверенности и напора от неё, после минутного замешательства, когда он уже подумал, что она испугалась и передумала. Но Кароль с самым невозмутимым видом прошла к столику, за которым сидел мужчина, и, не дожидаясь, пока певец оправится от шока, встанет и поможет ей сесть, сама села на стул напротив него, все так же смотря на мужчину. — Все-таки пришла, — наконец, когда удивление прошло, довольно сказал молдаванин, улыбнувшись. — Конечно, я даже не сомневался. Ты же не могла пойти против меня, — блондинка усилием воли переборола сильное желание либо дать ему пощечину, либо просто встать и уйти, стараясь, чтобы на её лице не было никаких эмоций и он не догадался, что её это хоть как-то задело. — Боюсь помешать твоему огромному самолюбию, Балан, но, к сожалению, смею сообщить, что я здесь по своей воле, а не потому, что ты мне приказал, — мужчина явно был сбит с толку её ледяным, таким же, как и улыбка, тоном, что ей было приятно, ведь её план удался. Но молдаванин тоже не оставался в стороне и решил ей подыграть. — Так значит, ты сама хотела встретиться со мной? Что ж, тогда это полностью меняет дело, — удивился Дан. — И что же такого важного тебе надо было мне сказать? Знаешь, я вообще думал, что ты больше не захочешь никогда меня увидеть, — его взгляд почему-то стал каким-то отдаленным и даже... грустным? — Интересно, почему ты так решил? — вопросительно посмотрела на него Кароль. — Действительно, почему... Особенно после того, как ты сказала, что ничего ко мне не чувствуешь, Тиночка, — его издевательский тон, особенно то, как он назвал её имя, ударили в самое сердце, заставив вздрогнуть. — Я не говорила такого, — попыталась сделать свой голос как можно более безразличным. — Ты сказала, что ничего ко мне не чувствуешь, — напомнил он. — А это почти одно и тоже. — Нет, — её голос дрогнул. — Не одно и тоже. То есть... Это не значило, что я ничего к тебе не чувствую, — опустила голову, больше всего боясь сейчас посмотреть на него. Сама не понимала, что говорит. Разум был словно затуманен... Вздрогнула, почувствовав прикосновения. Он взял её пальцами за подбородок и вынудил посмотреть на него. В его глазах было неприкрытое удивление и едва уловимая надежда. — Даже так? Значит, ты что-то чувствуешь ко мне, Кароль? — он наклонился слишком близко, прямо к её уху, насколько позволяла ширина стола — единственной преграды между ними. Горячее дыхание сводило с ума, но отдаленной частью сознания блондинка подумала о том, что было бы, если бы кто-то из любопытных уличных зевак, сидящих за соседними столиками, сфотографировал бы их в таком неприличном положении: завтра с утра весь интернет и СМИ подобно бомбе взорвались бы от новости о том, что «главная пара страны», которой приписывают роман уже год, чуть ли не поцеловались прямо в общественном месте, на глазах у людей. Интересно, сколько фанатов потеряли бы сознание от такой новости? Но, к счастью, столик, за которым они сидели, находился в приватном зале, и был отгорожен от любопытных посторонних глаз, то есть от остальной части ресторана, занавесом, чему она в этот момент была несказанно рада, что их никто не мог увидеть. Но все же, когда их губы были слишком близко, Тина резко отшатнулась, словно сбросив наваждение, и отодвинулась от мужчины в сторону, тяжело дыша, чувствуя жар, который заставил на лице появиться густой румянец. — Нет... Ты неправильно меня понял, Дан... Я чувствую к тебе... Но только дружеские чувства, — на одном дыхании выпалила блондинка, боясь его реакции. — Прости, — добавила, но сразу же пожалела об этом слове. — За что ты извиняешься? — удивился молдаванин, пытаясь скрыть в голосе нотки раздражения. — Кажется, ты просто сказала, что я для тебя только друг... Но тот поцелуй на пляже говорил абсолютно другое. Может быть, ты не знаешь, но вряд ли друзья так целуются, — знал, как нанести ей самый больной, почти убийственный удар. — Извини, — готова закрыть лицо руками от стыда, ведь сама не знает, за что извиняется перед ним. — Что ж, если ты так хочешь... Просто друзья, да? — улыбнулся мужчина, резко смягчив голос, чем вызвал у неё крайнюю степень удивления. Неужели он вот так просто сдался? Это казалось более чем подозрительным. Блондинка чувствовала, что это лишь новая игра, новый план... Но пока не могла понять, в чем именно он заключается, и её это сильно напрягало. — Друзья, — все-таки через силу ответила она, опустив голову. — Вот и замечательно. Раз так, то у меня к тебе исключительно дружеское предложение, ради которого я, собственно, и позвал тебя сюда, — от его улыбки девушке стало не по себе. — От которого я не смогу отказаться? — фыркнула Кароль, закатив глаза, в своей самой лучшей манере. — Именно, — с самым невозмутимым видом заявил Балан. — Причем в прямом смысле, потому что это не предложение, а желание, если ты ещё о них помнишь, — от осознания Тина почувствовала дрожь. Она мысленно выругалась. — Но будь уверена, это предложение приличное, — опередил он следующий вопрос, словно прочитав её мысли. — Я прямо сгораю от нетерпения. Очень интересно, что это за исключительно дружеское приличное предложение у тебя ко мне, — с настоящим, неподдельным интересом поинтересовалась Тина, ей правда было уже просто любопытно узнать. — Говори давай уже, а то я взорвусь. — Что ж... — с этими словами Дан потянулся рукой в карман, доставая оттуда синий бархатный конверт и положив его на стол перед блондинкой. — Открой сама, — подтокнул конверт удивленной девушке. Ничего не понимая, Кароль взяла в руки конверт, сгорая от интереса, распечатала его и... увидела два билета на самолёт, которые упали на стол. — Что это? — все, что она могла сказать от удивления, пока до неё медленно дошло понимание, но она не хотела верить. — Билеты. Два, — с абсолютно спокойным лицом сказал и так понятное, что только разозлило её. — В Париж. На нас с тобой. Я предлагаю тебе просто полететь отдохнуть. Всего на четыре дня. Иногда это очень полезно — вырваться из своей жизни хотя бы на несколько дней, просто улететь от всех своих повседневных забот, проблем, работы, забыть обо всем... По себе знаю, как это важно. И будь уверена, что это исключительно дружеский отдых — я уже забронировал нам с тобой номера в лучшем отеле. Два разных номера, — выложил все и сразу, так что у Тины закружилась голова от переизбытка информации. — Что? Ты совсем с ума сошел, Балан? Никуда я с тобой не полечу, можешь даже не мечтать! — скрестила руки на груди, яростно качая головой. — Мне с головой хватило и той поездки в лес неделю назад. Нет уж, я ухожу, — блондинка вскочила на ноги и решительно быстрым шагом направилась к выходу, чувствуя себя злой, как никогда ранее. Но на половине пути голос за спиной заставил её остановиться. — Ладно, как хочешь, можешь идти, не буду же я тебя силой заставлять, — абсолютно спокойно и размеренно проговорил мужчина, словно это было вполне ожидаемо и все шло так, как ему было нужно. — Но тогда, считай, что ты проиграла свой долг. Хотя, мне так только лучше. Поэтому это исключительно твой выбор. Тина замерла. Только сейчас до неё начало доходить. Это было его желание. И если она откажется его выполнять, то получится, что она добровольно сдалась. Струсила. Проиграла. А если и было что-то, что Кароль с детства ненавидела больше всего в мире, так это — проигрывать. И она не могла так просто уйти. Показать себя слабой. Выбор казался невозможным, она не могла добровольно на такое согласиться. Но больше ей ничего не оставалось. Она была в ловушке. И клетка захлопнулась, как только она переступила порог этого проклятого ресторана. — И ещё. Совсем забыла тебе сказать причину, из-за которой я согласилась приехать сюда, — она развернулась вполоборота к мужчине, открыла свою сумочку и вытащила тот самый плед, который специально взяла с собой. — Я случайно забрала это с собой, с той ночи на пляже. Хотела вернуть. Это единственная причина, из-за которой я добровольно решила встретиться с тобой. На, можешь забирать, — она протянула несчастную ткань мужчине, но он даже не протянул руку, чтобы её взять, продолжая неотрывно смотреть на неё. — Можешь забирать себе, мне этот плед не нужен, — после этого, быстрым шагом удалившись от него, уже почти у двери, она услышала слова, которые ей крикнули вслед. — Кстати, билеты на послезавтра, десять утра, Борисполь, — это все, что она услышала, прежде чем стремительно вылететь на улицу и побежать к припаркованной машине Орлова, думая о том, что он точно с первой секунды по её внешнему виду определит, что что-то не так, и он единственный человек во всем мире, даже хуже мамы, от расспросов которого она никогда не сможет отвертеться так просто, не ответив.***
Она сумасшедшая. Ненормальная. Просто невозможная. Как и вся её идея в целом. И Кароль была полностью согласна с этим, что ей заявил Орлов, как только она, как всегда прямо, в лоб, сказала ему, что собирается полететь на четыре дня в Париж вместе с Баланом. И она сразу же пожалела о том, что решила не медлить и сказать ему это, пока была возможность, прямо пока они ехали назад в Зазимье. Потому что на какую-то долю секунды ей показалось, что он сейчас схватит инфаркт от такой новости, но, к счастью, вместо этого мужчина только включил на машине аварийный сигнал, припарковался прямо у трассы, несмотря на все дорожные правила, и посмотрел на Тину такими огромными глазами, словно она только что объявила, что согласилась выйти за Балана замуж. — Совсем с катушек съехала? — он посмотрел на неё неверящим взглядом. — Я все больше начинаю думать, что этот проклятый Дракула подмешал тебе приворотное зелье! Иначе я это объяснить не могу. — Паш, не говори чушь. Всего лишь на четыре дня. Мы будем жить в разных номерах, и вообще это исключительно деловая, дружеская поездка, — поспешила его заверить Тина, хотя уже сама не особо верила в правдивость своих слов. — Ничего больше, поверь. В последнее время я так загружена работой, мне просто необходимы пускай и несколько дней, но такого нужного отдыха от всего. — Ну да, дружеская, — иронично хмыкнул Паша, думая о своём. — Ты хоть сама уверена в том, что говоришь? — Да, — не колеблясь ни секунды, сказала блондинка. — И ещё я уверена в том, что я взрослый человек и сама в состоянии решать, что мне делать, куда и с кем лететь. Это мой выбор, — поставила точку она. — Если ты действительно уверена в этом, в нём... Что ж, тогда действуй, как знаешь, — в конце концов сдался он. — Вот и прекрасно, — обрадовалась Кароль. Она даже не заметила, каким тяжелым, странным взглядом проводил её до самого дома Орлов, когда она вышла из машины, помахав ему, и пошла в дом. Очевидно, он сделал для себя какие-то выводы, и долго боролся с желанием сказать ей о чем-то, но так и не решился.***
Международный аэропорт Киева встретил своими холодными серыми стенами, множеством вывесок и толпами людей, которые были слишком заняты своими делами и слишком спешили на свой рейс, что было только на руку народной артистке, которая сильнее закуталась в безразмерный ярко-желтый кардиган ручной работы, но не от холода, а словно пытаясь спрятаться от любопытных взглядов людей вокруг, и поправила плотно сидящие на носу тёмные очки. Казалось удивительным и даже странным то, что за почти полчаса нахождения здесь её так никто и не узнал, но это было только к лучшему — лишние слухи ей сейчас абсолютно ни к чему. Она вздрогнула, услышав прямо за своей спиной тихий фальшивый кашель. Неизвестно, как, ведь это мог быть кто угодно из всех людей, которые были в аэропорту, но Тина какой-то неведомой силой почувствовала, что это был сигнал именно для неё. Развернувшись, она увидела в метре перед собой высокого брюнета, как и она, в тёмных очках, и со шляпой, насунутой слишком низко, чтобы точно нельзя было разглядеть лицо мужчины. — Балан! — недовольно шикнула на него Кароль и тут же взволнованно посмотрела по сторонам, переживая, что сказала это слишком громко, но никто даже не посмотрел в их сторону, и она успокоилась. — Я же ясно сказала, держать дистанцию на людях! Ты хочешь, чтобы завтра все СМИ знали, что мы с тобой полетели в романтическое путешествие на двоих? — продолжала шепотом ругать она мужчину. — Оу... Ты же сама сказала, что мы просто друзья, но твой вариант мне нравится больше, — рассмеялся мужчина. — Дурбецало! — разозлилась Тина. В это время из динамиков послышался приятный механический голос, который сообщил о начале посадки на их рейс. — Ты когда-нибудь скажешь мне, что означает это слово, или нет? Больно уж интересно, — поинтересовался Балан. — Нет, и не надейся! — совсем как ребенок, показала ему язык, не задумываясь о том, как глупо выглядит этот детский жест от народной артистки. — А сейчас, если ты внезапно оглох за два дня, нам нужно идти, если ты не хочешь опоздать. Блондинка уже удалилась в сторону контроля, очень быстро исчезая в толпе, и мужчине пришлось поспешить за ней, так и не успев бросить ей вслед ещё пару подколов в отместку, но это его не сильно расстроило, ведь он знал, что у него будет ещё бесконечное время, чтобы это сделать. Паспортный контроль они прошли без приключений, как и контроль билетов при посадке на самолёт (естественно, пока никто не видел, молдаванин протянул растерявшейся стюардессе внушительную стопку купюр, «для того, чтобы никто лишний не узнал о том, кто и куда летел этим рейсом»). Люди в самолёте вроде бы были все заняты своими делами и даже не узнали звездных пассажиров, с которыми им посчастливилось лететь одним рейсом, но они об этом даже не подозревали. — Напомни, что ты там говорила по поводу секса в самолёте, малыш? — прошептал ей на ухо мужчина, как только они заняли свои места. — Хочешь попробовать? — Ты совсем охренел, нет? — шокированно посмотрела на него, усилием воли сдерживаясь, чтобы не перейти на крик. — С ума съехал? — Ты сводишь меня с ума, — пошутил он. — А мне казалось, что тебя заводят людные места, как, например, позавчера в ресторане, — никак не унимался. — Эх, знала бы ты, от чего отказываешься... — И знать не хочу, спасибо, — огрызнулась Кароль, надевая наушники и отворачиваясь к иллюминатору, чтобы не слушать дальше его сумасшедший бред.***
Париж был прекрасным городом. Не зря его называют городом любви — любовь здесь была видна абсолютно во всем, даже, кажется, воздух был пропитан любовью. Любовь матерей к своим чадам, с которыми они гуляли по улицам, влюбленные парочки, держащиеся за руки и сидящие на лавочках в парках и на терасах открытых летних кафе, любовь солнца к всему живому на Земле, которому оно с таким удовольствием дарило своё тепло и свет... Сколько бы она раз не была в этом городе, но каждый раз казалось, что это был совершенно другой город. В этом была вся особенность, неповторимость его. Но, к сожалению, в этот раз самый романтичный город мира не располагал Кароль к такому же романтичному настроению — его абсолютно портил Балан, сидящий рядом в такси. Несмотря на то, что погода была прекрасная, и как никогда располагала к прогулке, а в таком городе этим было грех не воспользоваться, но пара очень сильно устала после перелёта, поэтому они решили первее всего заселиться в отель, разложить вещи и принять душ, а потом уже все остальное. Когда они подъехали к нужному отелю и вышли из машины, Тина поняла, что это действительно был самый элитный отель в городе, Дан её не обманул. Роскошный фасад, белые величественные колонны делали его похожим на легендарный Белый дом в Вашингтоне. Так же у этого отеля была роскошная тераса и огромный сад, естественно, с беседками и большим фонтаном в центре. В отеле было не меньше двадцати этажей, а на самых верхних было что-то вроде пентхауса, наверное, самые лучшие номера. Зайдя вместе с мужчиной в просторный холл с точно такими же колоннами, они сразу же пошли по красной дорожке прямо к мраморной стойке ресепшена. Дальше, за ней, Тина увидела такие же мраморные широкие ступеньки наверх. — Добрый день, мы бронировали у вас два лучших номера, — первым обратился к миловидной француженке в форме отеля. — Посмотрите, пожалуйста, номера на фамилии Балан и Кароль. Девушка кивнула, посмотрела что-то на компьютере, но Тина заметила, что при этом на её лице что-то поменялось. Она снова подняла уже удивленный взгляд на них. — Вы уверены, что точно бронировали два номера? — переспросила она. Кароль почувствовала в душе какую-то непонятную смутную тревогу, будто чувствовала, что что-то не так. — Да, уверен, — нахмурился мужчина, а тревога Тины только усилилась. — Я сам бронировал два лучших номера, что-то не так? — Извините, видимо, здесь какая-то нелепая ошибка, но... Боюсь, номер забронирован только один, на фамилию Балан. Второго на фамилию Кароль нет.