— Извините, здесь какая-то ошибка, но... номер забронирован только один, на фамилию Балан.
— Что? — Кароль не могла поверить в то, что услышала.
— Но этого не может быть, я сам лично бронировал два номера, — нахмурил брови Балан. — Вы точно уверены? Посмотрите внимательно, может быть, вы что-то перепутали?
— Нет, мне очень жаль, но так точно написано, я проверила... На имя Кароль номера нет, — немного растерянно пожимая плечами, сказала девушка, ещё раз все проверив на компьютере.
— Но у Вас же есть ещё свободные номера? — она понимала, что надежды уже почти нет, но старалась не верить до последнего.
— Извините, но нет. Все на ближайшую неделю забронировано. Ничем не могу помочь, при всем желании. У вас только один номер.
— Но... Что теперь делать? — с отчаянием в голосе спросила Тина, чувствуя, как голова кружится от понимания, что все происходит на самом деле.
— Как что? Сегодня спишь со мной, Кароль, а ты как думала? — плотоядно улыбнулся мужчина.
— Конечно, — фыркает, закатив глаза и демонстративно отворачиваясь, словно её от него сейчас стошнит. — Можешь помечтать.
— А что, не хочешь продолжить то, что я предлагал тебе в самолёте? — никак не мог уняться он. — Неужели я не достаточно сексуальный для тебя, я не пойму? И кстати, это было не предложение. Тебя никто спрашивать не собирался.
— Будь добр, заткнись, иначе я откинусь от твоих тупых шуток прямо здесь, — скривилась Тина, не глядя в его сторону. — Скажите пожалуйста, у нас же в номере не одна спальня? — доброжелательно улыбнулась она, обратившись к замученному администратору, которая молча наблюдала за их обменом любезностями, не понимая, как ей себя вести.
— Конечно, у вас лучшие апартаменты во всем отеле, самые дорогие. Десять комнат, среди которых три спальни, — закивала она, радуясь, что, похоже, ей больше не придётся краснеть, слушая их, несомненно, не для посторонних ушей спор.
— Отлично, тогда дайте, пожалуйста, нам ключи от нашего номера, — ослепительно улыбнулась девушке блондинка.
— Держите, свои вещи можете оставить пока здесь, вам принесут их в номер, — администратор дала паре ключи. — Извините ещё раз, если бронировка номеров причинила Вам неудобства... Я не хотела вас расстроить, честно, тем более, я думала, что вы... — тут девушка почему-то покраснела и отвела взгляд, словно не решаясь продолжить говорить дальше то, что думала. — Я думала, что вы не будете так переживать из-за совместного номера, потому что...
— Можете не продолжать. Спасибо за заботу, но увы, вы ошиблись, — сразу сказала Кароль, тоже почему-то покраснев, ведь поняла, что она подумала, будто они пара. — Всего хорошего.
Тина взяла со стойки свой ключ и быстрым шагом пошла по направлению к лифту, хотя вдруг поняла, что понятия не имела, на какой им этаж, но это её не остановило. Быстро поразмыслив, она поняла, что, к сожалению, искать новый отель сейчас глупо, да и она слишком устала после перелёта, уже очень хотела принять душ, переодеться и наконец-то отдохнуть. Да и десять комнат ей на руку — если захочет, она почти не будет видеть Балана вообще, так что с этим проблем не будет точно. Поэтому, взвесив все и адекватно оценив всю ситуацию, она сдалась и решила принять судьбу и смириться с тем, что есть. Тем более каких-то четыре дня — всего ничего, и в конце концов, Дан ей не был настолько уж неприятен... Если бы не его вечные пошлые шуточки и едкие комментарии в её адрес, конечно.
Она зашла в открытый лифт и остановилась перед пультом управления на стене, отчаянно думая, что делать, ведь не знала, на какой этаж ей надо.
— Нам на самый последний, малыш, — тихо сказал прямо у её уха мужчина.
Кароль затряслась и отскочила в сторону, словно увидела черта на месте Балана. Она не услышала, как он зашёл в лифт следом за ней и стал так близко за её спиной.
— Спасибо, но я и так знала, без твоей помощи, — ядовитым голосом сказала блондинка. — Просто не могла найти нужную кнопку, — она нажала на самый последний этаж, стеклянные двери бесшумно закрылись, и суперсовременный лифт быстро полетел в небо.
Тина вдруг поняла, что в лифте были только они вдвоём и никого больше. Почему-то ей сделалось беспокойно от этой мысли. Но что же может случиться? Глупости какие, лифт едет меньше, чем полминуты, что может произойти за это время? А если... нет, это невозможно, но если они здесь застрянут?
Отчаянно попыталась отогнать настойчивую картину, сразу же возникшую в воображении: как он зажимает её в тёмном углу лифта, нависает над ней всем телом, вдавливая спиной в холодную стену, не давая ей шанса пошевелиться... И никто не придёт на помощь. Да что же это с ней? Что за всякий бред лезет в голову постоянно? И всегда во всех сценах в её голове в главной роли оказывается именно он... Нет, не думать, забыть об этом.
— Ты боишься меня? — снова раздался шепот прямо возле уха, заставивший её задрожать всем телом, почувствовать жар по спине, как голова отчаянно кружится.
Она должна решительно, твёрдым, не дрожащим голосом ответить... Как, она и боится его? Пусть не смешит, подобную чушь никогда не слышала... Но... Как назло, проклятый ком в горле не дал ей выдавить из себя ни слова, а только жалобно застонать, как бы она себя не ругала за это.
Но ничего страшного не случилось. По крайней мере, не успело случиться. Потому что лифт остановился на верхнем этаже, и стеклянные двери так же бесшумно открылись. Кароль, чувствуя, как ноги стали ватными, с трудом повинуются ей, а голова идёт кругом, мешая мыслить, тут же выскочила из проклятого лифта, температура в котором, казалось, подскочила до сорока градусов. Было только одно желание: бежать подальше, сломя голову, не важно куда. Главное — бежать. И больше ничего не важно.
— Кароль, ты решила вломиться в соседский номер? — самым любезным голосом иронически спросил мужчина, стоя за её спиной. — Или от нахождения со мной в закрытом пространстве у тебя настолько срывает голову, что ты перестала различать цифры?
Только его слова отрезвили её, и блондинка, густо покраснев от стыда, лишь сейчас осознала, что подбежала к первой попавшейся на пути двери и попыталась вставить в неё ключ, настолько яростно и упорно желая попасть внутрь как можно скорее, словно она убила человека и её преследует полиция, что совершенно не замечала, что ключ не подходит к этой двери. Она не понимала, что делает, разум был затуманен. Кароль подняла голову и посмотрела наконец на дверь. Номер 665, тогда как на её ключах был... 666. Да, вы все правильно прочитали. Никакой ошибки нет. Им достался именно номер самого дьявола. Именно им, а не кому-то другому. Тина готова была уже выброситься в окно с этого проклятого двадцатого этажа. Неужели даже судьба уже даёт абсолютно прямые знаки?
— Ты превратилась в камень? Или у тебя есть желание провести стоя здесь, в коридоре, весь день? — поинтересовался Дан, подходя к двери их номера. — Потому что у меня, например, нет абсолютно никакого желания составить тебе в этом компанию.
Ещё сильнее покраснев, Тина наконец начала соображать и быстрым шагом подошла к нужной двери, открыла её и первой вошла в просторную прихожую.
Даже народная артистка, чего уж там правду таить, не смогла сдержать удивления, когда переступила порог. За всю свою жизнь в разных странах она увидела много люксовых апартаментов, самых дорогих в городе, за сутки в которых просили несколько десятков тысяч долларов, а то и евро, даже не считала, сколько их уже увидела. Но этот номер однозначно был удостоен её невероятного восторга.
Оказалось, что их апартаменты — это и был тот самый пентхаус, который ей так понравился снаружи. Комнаты были просто огромными, даже больше, чем у неё дома, огромные кресла и диван были обтянуты настоящей натуральной кожей, позолоченные ножки столов и стульев, суперсовременная кухня. Кроме этого, номер, оказывается, состоял сразу из двух этажей: пять комнат было на одном, и пять — на другом. Наверх вела шикарная лестница из чистого белого мрамора.
— Вот и прекрасно, здесь две ванные, значит одна моя, вторая твоя. Чур, мой второй этаж, — совсем как ребёнок, крикнула Кароль, показывая мужчине язык и всбегая по лестнице, громко стуча каблуками.
— Не очень-то и хотелось, спасибо, — только и крикнул мужчина ей вслед.
Толкнув первую дверь, она зашла в просторную ванную, больше, чем у неё дома. Здесь все тоже было сделано из розового мрамора, что словно говорило о том, что это женская комната, и интуиция её не подвела, она выбрала именно эту очень удачно. Здесь было даже большое джакузи, но сейчас ей было лень даже принимать ванну, настолько все её утомило, и блондинка решила просто по-быстрому принять душ.
Настолько устала и думала о своём, что даже не обратила внимание на огромное панорамное окно в стене, откуда открывался космический вид на весь город, и на Эйфелевую башню в том числе, так что можно было наслаждаться пейзажем, лёжа в ванной, только подумала, как здесь должно быть красиво ночью, когда столица любви зажигает свои волшебные огни.
Освежившись под душем, Тина вышла и поняла, что забыла распаковать свои вещи и взять свою одежду. Но тут её взгляд упал на вешалку, на которой висел белоснежный махровый халат. Но не может же она выйти только в нём на совсем голое тело, она же не одна, а такого удовольствия кому, а Балану точно не позволит... Или...
Внезапно в голове проскользнула абсолютно невозможная, сумасшедшая, но... показавшаяся очень даже привлекательной идея, которая никак не выходила из головы, как бы она не пыталась её выкинуть. А что, если сыграть в его игру... по своим правилам? Ведь никто не запрещал сделать что-то в ответ. Настал её черед ходить в этой игре, и она знает, как заставить его пожалеть обо всем.
Потратив несколько секунд на то, чтобы окончательно решиться и увериться в том, что этот риск действительно себя оправдывает, она протянулась руку, быстро стянула с вешалки халат и накинула его прямо на обнажённое, ещё немного влажное тело. Наслаждаясь приятной прохладой ткани, которая окутала разгоряченное после горячей воды тело, она подошла к большому зеркалу в пол и довольно оглядела себя. Халат был немного великоват ей на размер, но так было только лучше.
— Эта месть будет сладкой, — довольно улыбнулась своему отражению и, завязав как следует пояс халата, нажала на ручку двери и вышла в коридор.
Как она поняла по шуму, мужчина был на нижнем этаже. Не сомневаясь ни секунды, она быстро сбежала вниз, прямо в одном халате. Ещё на лестнице она почувствовала аромат, напоминающий кофе. Но он был каким-то... необычным. Сладким, одурманивающим, волшебным. Такого Тина ещё не чувствовала. Ей стало очень интересно, что это.
— Наконец-то, я уже думал, что ты не выдержала меня и решила утопиться, — проговорил Дан, стоя на кухне к ней спиной, и поэтому не мог видеть, в каком виде она вышла к нему. — Садись, я сварил нам ко... — говоря это, он медленно обернулся в её сторону, ничего не подозревая, и поперхнулся, резко замолчав, не в силах продолжить слово, когда увидел её, и уставился на блондинку широко раскрытыми от удивления тёмными глазами.
Кароль тем временем с самым невинным видом ангела расслабленно стояла, опершись спиной об угол двери, и с довольной улыбкой на губах, подняв голову, смотрела ему прямо в глаза. И едва сдерживалась, чтобы торжествующе не рассмеяться: в его глазах она прочитала, что он принял своё поражение. Этот ход она уже выиграла у него, и это не подвергалось сомнениям.
— Что-то не так? — довольным голосом промурлыкала Тина, смотря на него наиболее наивным и невинным взглядом, в котором читалась явная победа над ним, которую она только что получила. — Чего ты так смотришь?
— Кароль, ты в курсе, что сейчас играешь с огнём? — облизнув пересохшие губы, необычно хриплым голосом сказал мужчина, начиная медленно приближаться к ней.
В этот момент, кроме того, что внутри неё все ликовало от победы, блондинка вдруг почувствовала страх. Слишком тяжёлым и угрожающим показался его взгляд, от которого по её коже пошли мурашки. Она поняла, что не на шутку разозлила его своим поступком. И что злость в нём может взять верх над разумом. Но, несмотря на то, что она затряслась от страха, Кароль решила так быстро не сдаваться и доказать ему свою победу, чего бы это ни стоило.
— Да, — ответила она на его вопрос твёрдым голосом, найдя в себе силы не отводить глаз от его, не разрывать зрительный контакт синих омутов с чёрными безднами. — Полностью осознаю, и что? — вдруг поддалась порыву и соблазнительно провела остреньким розовым язычком по верхней губе, видя, как он задрожал от этого жеста. — Что ты мне сделаешь? — совсем осмелела и решилась на такой наглый выпад.
— Осознаешь, значит, что это баловство может для тебя плохо закончиться? — несколько шагов — и она пропускает момент, когда он вдруг оказывается слишком близко.
Закрывает глаза, первая не выдерживает. Панически выдыхает, пытаясь успокоиться. Их тела соприкасаются. Слишком горячо. Тело словно застывает. Не может пошевелиться. Уже честно готова признаться, что пожалела о своей смелости, своей наглости, забрать свои слова назад. Но ком в горле не даёт даже ничего сказать.
Его горячее дыхание опускается ниже, на её шею. Дрожь проходит по всему телу, подобно электрическому разряду, и она не может не признать, что это чертовски приятно. Она не хочет останавливаться. Хочет продолжения. Хочет, чтобы он сильнее вжимал её тело своим в стену, чтобы продолжал... Но как только такие желанные губы почти опускаются на шею, она силой воли резко скидывает с себя наваждение, и отшатывается в сторону, распахнув глаза и смотря на него, словно увидела самого дьявола.
— Да, осознаю, — вдруг находит в себе силы прошептать Тина, понимая, что только усугубляет ситуацию, но почему-то прилив смелости дал ей сил, и она почувствовала, что не имеет права сдаваться, должна добить его здесь и сейчас. — А вот осознаешь ли
ты, что проиграл? Если да, то прими поражение и сдайся добровольно, как мужчина.
Признайся наконец, что хочешь меня.
«— Да, блять, хочу, неужели я должен взять тебя прямо сейчас, чтобы ты в этом убедилась?» — кричал его налитый свинцом взгляд, которым он прожигал её насквозь.
— Да ни за что в мире, — грозно выплюнул он, резко отпуская её и отступая на несколько шагов назад, смерив её надменной улыбкой, скрестив руки на груди. — И, если бы это действительно было так, малыш, на тебе бы уже давно не было халата, поверь.
— Что ж, посмотрим, — почему-то она почувствовала странную пустоту и разочарование в груди, из-за того что он так быстро отпустил её. — Так что ты там говорил про кофе? — с самым невозмутимым видом, словно никакой сцены только что не было и в помине, Тина обошла его, подошла к барной стойке, за которой стояли две чашки, от которых шёл пар, и села на один из высоких стульев. — Что-то пахнет это не как обычный кофе.
— А чем, по-твоему, пахнет? — улыбнувшись, спросил мужчина, садясь на соседний стул. — Скажи мне.
— Пахнет... Чем-то очень нежным, сладким. Кажется, ваниль.
— Правильно, — улыбнулся. — А чем ещё?
— Дай подумать... Чем-то очень пряным, каким-то восточным...
— А точнее, корицей, — подсказал Дан, вполне довольный собой.
— Да, точно. Как я сама не догадалась... — удивилась блондинка.
— Кофе с корицей, ванилью и буквально одна капля сливок. Нашёл рецепт в интернете. Говорят, что очень хорошо тонизирует, помогает расслабиться и настроиться на нужные мысли, — пояснил он. — Ты знала, что корица кажется сладкой, и имеет очень одурманивающий запах, но на самом деле в ней есть нотка горечи? Если как следует её распробовать, на языке останется послевкусие, не такое сладкое. Так и в жизни. Нет ничего абсолютно сладкого, даже то, что кажется таким на вид, может иметь горькие последствия.
— Да ты что? — с искренним удивлением сказала Кароль, которая до сих пор правда об этом не знала. — А что с ванилью? Она ведь, кажется, абсолютно сладкая... В ней нет никакого подвоха.
— Ошибаешься, Тиночка, в этой жизни ничего не бывает без подвоха, пора бы было уже это усвоить. Но ты права, в ванили действительно нет подвохов — она просто сладкая, и все.
— Нет? — удивилась. — Но ты же сказал...
— Но в этом и есть единственный и главный подвох. В её сладости. Это лишь обман. Дурман, который завладевает нашими вкусовыми рецепторами, не даёт нам мыслить здраво. Иллюзия счастья, которая проходит слишком быстро. Но главная её опасность именно в том, что в отличие от корицы, она не оставляет даже горечи после себя. Это дурман, который не проходит со временем. И человек не знает, что счастье, которое он чувствует — лишь иллюзия, даже не подозревает об этом.
— И кофе... Горький. Реалии этой жизни, — грустно улыбнулась Тина.
Кароль, глубоко в своих раздумьях, после зачаровавшего её монолога мужчины, взяла горячую чашку в руки и, ещё раз вдохнув полной грудью волшебный аромат, отпила немножко очень горячего тёмно-шоколадного напитка.
Несмотря на то, что она силой воли подавила стон, от того что чуть не обожглась кипятком, вкус оказался поистине невероятным, космическим. Вкусовые рецепторы взорвались подобно бомбе и пустились в танец. Ничего подобного раньше она не пробовала. Горький кофе идеально соединился с приторно-сладкой ванилью, а пикантно-пряный оттенок корицы только стал изюминкой и завершал идеальную гармоничную композицию. И она не может не признать, что это самое лучшее, что она пробовала.
— Это... Невероятно, — только и смогла выдавить из себя она, чувствуя, как горло и губы немилосердно сжигал кипяток. — Гениально. Горький кофе и сладкая ваниль... Казалось бы, невозможное сочетание... Два компонента, абсолютно противоположных, антонимы. Несовместимые... Но вместе дополняют друг друга, создают гармонию вкуса.
Ваниль и кофе.
Несовместимые, но вместе идеальные.
— Да, как Инь и Янь. Чёрное и белое. Вместе они создают гармонию, — задумчиво сказал мужчина. — Все идеальное кажется невозможным. Невозможное — идеальным. Но на самом деле стоит только рискнуть, совместить невозможное, чтобы понять идеальность.
Слишком погрузилась в свои раздумья, слушая его философскую речь, как загипнотизированная, и совсем забыв про чашку, одним ловким порывистым движением руки ударила по ней и скинула со стойки прямо на пол, не успела словить, прежде чем поняла, что произошло, было уже поздно.
Громкий резкий звон ударил по ушам, молнией прорезав слух. Выругавшись, Тина быстро вскочила со своего стула и, наклонившись, стала руками собирать осколки с пола, благо, они были крупными и не острыми. Но при этом она не заметила, каким сжигающим взглядом мужчина невольно скользнул по её фигуре, скрытой одним только халатом, и остановился на нижней части спины, когда блондинка наклонилась вниз, чтобы поднять разбитую чашку с пола.
Тина разогнулась с осколками чашки в руках в полный рост, но не успела повернуться или что-то сказать, потому что в ту же секунду почувствовала, как сзади мужские руки легли на её талию и сильно, до боли, сжали её.
Она смогла только порывисто выдохнуть полной грудью, когда такие желанные губы опустились на тонкую шею, касаясь её сначала нежно, лаская. Когда поцелуи стали более грубыми и горячими, Кароль не смогла сдержать короткого, тихого стона. И это был рычаг движения для него, который она запустила, сама того не подозревая.
Расценив её реакцию как разрешение, Дан бесцеремонно одним движением развернул её лицом к себе, и она первая впилась своими губами в его, со всей отдачей и страстью, на которую только была способна. Их языки переплелись в сумасшедшем страстном танце, желание затуманило разум, мешая мыслить здраво, все отошло на второй план, стало неважным. Гонка горячих губ, тел сводила с ума, от скорости, которую они стремительно набирали, срывало крышу.
Он подхватил её на руки, и она пропустила момент, когда оказалась усаженная на гладкую стеклянную столешницу барной стойки. Где-то за спиной послышался звон: вторая чашка тоже отправилась на пол вслед за первой, когда он одним взмахом руки освободил место, чтобы усадить её, но сейчас это не имело значения.
Губы возвращаются на место, не отрываясь друг от друга, поцелуи становятся все требовательнее и жёстче, и то, что в поцелуе теперь смешивается солёный привкус от прокушенной до крови губы, только больше возбуждает. Кароль сдавленно шипит от боли, насколько ей позволяет положение, но ловит себя на том, что ей приятно.
Грубые, властные поцелуи переходят ниже, губы мужчины снова опускаются на нежную шею, оставив там несколько неосторожных отметин, Тина сдавленно стонет, и от этого у неё окончательно срывает крышу: она сама не понимает, что ей овладело, не может контролировать свои действия, когда вдруг обхватывает пояс мужчины ногами, желая быть как можно ближе к нему, тереться своим телом о его, и при этом начинает пытаться расстегнуть верхние пуговицы его рубашки.
Но в этот момент он, уже не соображая, попытался потянуть на себя пояс её халата, и это одно движение почему-то внезапно отрезвило её. Она отшатнулась, во все глаза смотря на непонимающего Балана. В одну секунду вырвалась из сильных мужских рук и сломя голову убежала в ближайшую спальню, чувствуя, как от жара пылают разгоряченные щёки, громко хлопнула дверью, закрыла её на замок и опустилась по стене вниз, садясь на пол, потому что ноги вдруг налились свинцом, прижимая к покрасневшим разгоряченным губам ладонь, почему-то смеясь.
— Сука. Кароль, это что ещё за шутки? — в себя её привёл грозный громкий рык Балана прямо за дверью, которую она, к счастью, успела закрыть, и теперь только радовалась этому, потому что судя по состоянию, в которое она его довела, он готов был сейчас разорвать её на части, и в какой-то момент даже показалось, что он сейчас выломает дверь. — Запомни, если ты ещё раз посмеешь объявиться передо мной в таком виде, я возьму тебя прямо на этом чёртовом кухонном столе, и ничего мне не помешает, ясно тебе? И мне сейчас уже не до шуток, — зло проскрипел сквозь зубы, и от его тона у Кароль пошли мурашки по коже, но она быстро взяла себя в руки.
— Ещё и как посмею, — выдохнула она как можно более ровным голосом. — Тем более, я выиграла. Ты ведь проиграл, — в её голосе было дьявольское торжество. — Я победила. Признай же это сам сейчас, как мужчина.
— А ты ещё не забыла, что должна мне желание? И ты не выкрутишься, если я захочу увидеть тебя без этого халата, — со злым злорадством в голосе сказал он.
— Нет, — одними губами выдохнула Тина, в ужасе мотая головой, хотя он не мог это видеть.
— Да, — довольно ответил он. — Так что запомни, это в твоих же интересах, Кароль, — после этих слов она услышала стремительно отдаляющиеся шаги, и только когда они стихли, смогла выдохнуть с облегчением.
Собравшись с силами, она встала на ноги, которыми до сих пор владела с огромным трудом, и нашла в себе силы зайти в ванную, которая находилась за смежной со спальней дверью. Дрожащими руками уперлась в белую мраморную раковину, боясь посмотреть на себя в зеркало. Не понимала, боялась своей реакции. Это должна была быть всего лишь игра, ничего больше... Она хотела победить его, и вроде бы достигла своей цели, он проиграл... Но так ли было на самом деле? Если подумать, то он ли проиграл?
Закрыла глаза, прислонившись к холодной стене спиной, и застонала, тяжело дыша. Осознала, что она только что проиграла себе же свою собственную игру, когда старалась победить его. Она не имела права чувствовать то, что почувствовала... Но вспоминая его горячие поцелуи, горящую под грубыми прикосновениями кожу, то, как он собственнически водил руками по её телу...
Эти воспоминания зажигали внутри неё пламя, которое медленно сжигало её живьем. Она не могла не признать, что хотела бы, чтобы он продолжил... Думала, что было бы, если бы она не убежала, и он сорвал с неё этот проклятый халат прямо там... Ей было страшно от этих невозможных, но таких желанных фантазий. И ещё страшнее от того, что она понимала, что победила его, а себе проиграла. Сама загнала себя в свою же ловушку, предназначенную для другого. И клетка захлопнулась. Пути назад не было.
Открыла глаза и нашла, наконец, силы посмотреть себе в глаза в зеркало. Она была необычно бледной, и вдруг, разглядев на шее бледный, но заметный розовый след, вдруг почувствовала накатывающее отвращение к самой себе.
«— Признайся, что хочешь меня»... Ей вспомнились свои же слова. Но вдруг она поняла, что именно эти слова сыграли с ней злую шутку и обратились против неё же.
Да, к чёрту, она его хотела. Хочет. И больше не может скрывать это от самой себя. Признаётся, что проиграла.
Криво улыбается самой себе, удивляясь тому, каким чужим ей кажется своё отражение, словно это не она на самом деле, а кто-то другой. Думает, что сказал бы Орлов, которого она уверяла всеми силами, что они только друзья и ничего больше, знай он про то, что между ними сегодня было. Скорее всего, осуждал бы и упрекал за ужасное безрассудство.
Но впервые в жизни ей было все равно на мнение, даже Орлова. Ничего не значило для неё. Кроме желания забыться, забить на все. Впервые в жизни. И забыть Балана тоже. И против воли разума, она поддалась спонтанному решению. Идея, которая должна была помочь ей отвлечься от всего.
Быстро нашла косметичку, на скорую руку замазала тоналкой следы на шее. Сделала «боевой» макияж: подвела чёрным глаза, нарисовала стрелки, ярко-красная помада в лучшем её стиле легла на губы.
Чемодан с её вещами стоял уже у стены в комнате. Потратив несколько минут, чтобы найти нужное, она достала своё самое откровенное платье — чёрное, в пайетках. Осмотрев себя в зеркале, Тина довольно улыбнулась.
Тихо, чтобы не наткнуться на Балана, незаметно выскользнула из своей комнаты, опасливо осмотревшись по сторонам коридора, совсем как подросток, который сбегает из дома, потому что родители не отпустили на вечеринку, и, убедившись, что горизонт чист и Дан не увидит её, выбежала из номера, тихо закрыв за собой дверь, чтобы он не заметил её исчезновения, и спустилась в лифте вниз.
Говорят, что Париж — не только столица возлюбленных, но ещё и мировая столица вечеринок и ночных клубов. Что ж, она готова проверить этот город на прочность и раскачать как следует. Сегодня у неё вечер без тормозов. И ей это катастрофически необходимо сейчас. Чтобы выжить, как спасательный круг.
***
Называет таксисту «лучший клуб в этом городе». И он ничего не спрашивает, видимо, понимая по её состоянию, что сейчас её лучше не трогать. Молча давит ногой на газ и везёт её по нужному адресу, врубая французский поп в динамике на полную, чтобы он бил по ушам, и она молча благодарна ему, хотя не понимает в этих песнях ни слова. С французским у неё едва ли лучше, чем с умением готовить или быть хорошей хозяйкой.
Оставляет на бардачке несколько внушительных купюр, явно больше, чем требовалось, в благодарность водителю, и выходит, не ожидая сдачи. Останавливается перед стеклянными дверями со светящейся вывеской на французском. Недолго думая, толкает её и оказывается внутри.
В помещении полутемно, несмотря на то, что на часах ещё нет шести вечера. Слишком громкая музыка бьёт по ушам, не оставив места в голове для мыслей, но ей это только нравится. Только на руку. Не хочет ни о чем думать сейчас.
Разноцветная лазерная светомузыка режет глаза. Кое-как, закрывая глаза от слепящего света, добирается до пустой барной стойки. Поскольку все посетители данного заведения, наверное, приходят сюда только ближе к ночи, внутри почти никого нет, кроме нескольких лиц, которые, очевидно по их состоянию, находятся здесь чуть ли не круглосуточно, и доверия точно не внушают, но сейчас ей было плевать на окружение.
Заказывает у бармена на английском виски с колой, никак не реагируя на его удивленный взгляд, ведь это точно не то, что полагается пить таким приличным беззащитным девушкам, как она, но по её взгляду понимает, что лучше у неё ничего не спрашивать, и молча выполняет заказ.
— Не очень идёт хорошим девочкам пить в такое время, — вдруг раздаётся голос на английском прямо за её спиной, когда она залпом, поморщившись, выпивает свою дозу.
Резко оборачивается, смотря убивающим взглядом на мужчину за своей спиной. Не может не заметить, что он довольно красив, если бы не покрасневшее лицо и адский запах алкоголя, которым от него несло за метр. Очевидно, он был уже под хорошим градусом, потому и не контролировал то, что говорил.
— Извините, с кем Вы разговариваете, со стеной? — вдруг спрашивает она самым ядовитым тоном, невозмутимо улыбаясь, сама удивляется, потому что чувствует, что сказала это не она, ведь она никогда в жизни не ответила бы на подобное хамство. — Ибо мне кажется, что я сама прекрасно могу решить, что мне пить или не пить, без Вашей помощи, спасибо.
— Ого, но я люблю таких, с характером, — улыбается он во все пожелтевшие зубы, довольно подмигивая ей. — Бармен, дайте этой даме самый дорогой коктейль за мой счёт, — обращается к парню, еле связывая слова из-за количества виски в крови.
Она сама не знает, что с ней происходит. Но это уже не она. Не Кароль, которая на её месте должна сейчас же дать наглому пощёчину, развернуться и убежать, но... алкоголь уже разливается по крови, затуманивая разум, овладевает её языком вместо неё, и она уже не может управлять своими словами и действиями. Уже поздно. И поэтому она только удобнее устраивается на своём стуле, улыбаясь ему самой приветливой улыбкой.
— Тина, — вдруг неожиданно для самой себя выдаёт, протягивая ему руку, и это делает за неё уже виски, но никак не она.
— Макс, — её новый знакомый явно удивляется такой смене настроения и повороту событий, но это только ему на руку. — Так что же такая прекрасная дама делает в подобном заведении?
— Личные проблемы, — только и отмахивается блондинка. — Извините, но это моё личное.
— Извини, если задел за больное, я же не знал, — у него действительно сочувствующий вид, и её это злит, потому что она ненавидит, когда кто-то смеет ей сочувствовать, это для неё равносильно оскорблению. — Кстати, как насчёт на «ты»?
— Конечно, давай, — и этим окончательно ставит точку, понимая, что это говорит уже не она, ведь она никогда в жизни не стала бы разговаривать с подобным человеком вообще, не то что переходить на фамильярность через несколько минут после знакомства.
Бармен подаёт ей обещанный коктейль, и с ним разговор идёт намного легче и непринужденно. Она пытается не замечать явно похотливых взглядов мужчины на вырез её платья и недвусмысленных намёков, которые он то и дело ей даёт, но она сама не замечает, как из-за новой дозы алкоголя специально садится в более раскрепощенную позу и сама отвечает на его намеки двузначной улыбкой, подмигнув.
Затуманенный мозг даже не может дать посылов остановиться и того, что эта игра может плохо закончиться и обернуться против неё же, полностью игнорирует инстинкт самосохранения.
Тем более, со вторым коктейлем приходит абсолютное спокойствие, все тело расслабляется, и это чувство становится приятным, все чувства притупляются, не остаётся страха, ничего. Все проблемы и мысли уходят вслед за алкоголем.
— Я на секунду отойду, припудрить носик, — подмигивает ему, вставая, берет сумочку и направляется в сторону уборной, словно не замечая, каким взглядом он проводит её, а точнее её покачивающиеся из стороны в сторону бёдра.
Заходит в туалет, закрывает за собой дверь и опирается двумя руками в белую раковину, закрывая глаза. На несколько секунд помутнение проходит, и отдаленным краем сознания её охватывает ужас, что она делает. Чувствует, что это не она. Она не такая. И её это пугает больше всего.
Ледяная вода, которая не размазывает по лицу дорогую водостойкую тушь, но стекает вниз по щекам, немного помогает прийти в себя. И отвращение к себе сквозь туман алкоголя становится все больше. И только одно желание — уйти, пока не поздно. Решительно направляется к двери туалета, чтобы уйти из этого места подальше, никогда не вспоминать, тянется рукой к ручке, чтобы открыть её и выйти, но... не успевает. Её опережают.
Она с ужасом понимает, что в самом начале забыла закрыть дверь на замок, когда внутрь бесцеремонно, без стука, заходит Макс со странной, даже зловещей улыбкой на лице. Она замирает, от удивления и негодования не в силе выдавить из себя ни слова. Как сквозь пелену, до неё доносится... щелчок замка. Он запер дверь. И единственный путь к её спасению. Она в ловушке.
— Макс, что ты... — от страха не может выдавить из себя ни слова.
А он все так же улыбаясь, медленно подходит к ней, и она понимает, что сзади неё только холодная стена, в которую он её вжимает. Она загнана в угол, отступать больше некуда.
Закрывает глаза, качая головой. Не верит. Просто не может поверить, что это все действительно происходит с ней в реальности. Не может быть. Только не с ней...
— В чем дело? — её тошнит от того, как от него несёт алкоголем и самыми дешевыми грубыми сигаретами. — Кажется, ты весь вечер намекала мне на это, не так ли? Я думаю, что это именно то, чего ты так хотела.
— Нет... — жалобный писк — вот и все, на что она способна.
Ничтожество.
Даже защититься не может.
Не нужно быть очень умной, чтобы сразу понять, насколько неравны силы. У неё нет шансов. Она не может ничего сделать. Все тело вдруг становится ватным, она не контролирует его. Наверное, её парализовало — от отчаяния и понимания безысходности она не может пошевелиться.
Из глаз брызгают горячие слёзы отчаяния, когда он впивается слишком жёстким, грубым поцелуем ей в шею, параллельно резким грубым движением проводит рукой по её бедру, и она чувствует, как он разрывает платье до пояса, и всхлипывает, но не может даже пошевелиться.
— Так тебе и надо, шлюха, — и это становится её спасением.
Ей нужно бороться, спасать себя самой.
Резким движением, на которое силы взялись непонятно откуда, скорее, действуя под адреналином, даёт ему сильным ударом колена прямо между ног, и пока он склоняется пополам, простонав от боли, она пользуется своим шансом, быстро вырываясь из его рук и кидаясь к двери. В голове только одна мысль: бежать, пока не поздно, а ещё торжество от того, что она спасена.
— Сука, — не обращает внимание на его хриплый стон у себя за спиной, дрожащими руками еле справляется с замком на двери, и едва успевает выбежать, бросаясь на улицу.
Прохожие на улице все смотрят на неё подозрительным и презрительным взглядом. Не задумывается, как, должно быть, выглядит: в порванном платье, вся в слезах, с размазанным по лицу макияжем и растрепанным кублом волос. Сейчас все мысли неважны, кроме одного: все наконец-то закончилось.
В себя её приводит громкий раскат грома и первые капли дождя, падающие на асфальт. Кажется, начинается гроза. Это самое лучшее, что могло произойти в завершение ко всему, конечно. Уже через минуту дождь льет стеной, в тёмном небе блестит молния. Слёзы на её лице смешиваются с водой. Она вся промокла до нитки, ледяные порывы ветра пронзают насквозь. Чувствует, как к горлу подступает ком, и не может сдержать слёз.
— Девушка, вам помочь? — слышит, как кто-то обращается к ней на французском, и её знаний хватает, чтобы разобрать эту фразу, но у неё даже нет сил кивнуть, её только сотрясают новые рыдания, и она сильнее кутается в жалкое подобие порванного платья.
В этот момент чувствует, как в кармане вибрирует телефон, про который она совершенно забыла. Дрожащими руками достаёт его и видит на экране имя, которое вызывает у неё новые слёзы.
— Кароль, чёрт тебя возьми, ты вообще нормальная? — кричит разъяренный голос, как только она берет трубку.
— Дан, — её жалкое подобие голоса срывается новыми рыданиями.
И он умирает в тот момент, когда слышит её отчаяние. Внутри него все обрывается. Не спрашивает, что случилось. Понимает, что это лишь трата драгоценного времени.
— Где ты? — получает в ответ дрожащими голосом название клуба. — Жди, — бросает трубку.
***
Он не хочет видеть её такой. Не может подумать, что это она. Настолько больно смотреть на то, как она выглядит. Не хочет даже думать о том, что с ней произошло.
— Спасибо, — тихо говорит она, сидя в салоне его машины.
Вот единственное слово, которое она сказала за всю дорогу.
Она пытается быть сильной все время. Но в этот раз то, что произошло, выше её сил. Как только переступает порог номера, её ноги подкашиваются, и она не может даже дойти до дивана. Он видит все и без раздумий берет её на руки, а она даже не сопротивляется. Аккуратно кладёт её на диван.
— Малышка, тише, не плачь. Нужно снять мокрую одежду, ты вся промокла, иначе простудишься, воспаление лёгких не шутки, — успокаивает он её рыдания. — Хочешь, я выйду, — но она только качает головой, понимая, что не выдержит одиночества сейчас.
Она даже не сопротивляется, когда он, отворачиваясь и пытаясь не смотреть на неё, срывает через голову с неё мокрое платье, оставив её в одном белье, и помогает ей закутаться в плед, лежащий рядом, чтобы не быть голой.
Но не выдерживает. Слёзы сами текут по щекам, и она даже не пытается их вытереть. Понимает, что бессмысленно. Вместо неё это делает он.
— Тише, тише, моя маленькая сильная девочка, успокойся, уже все позади, ты со мной, тебе ничего не грозит, — пытается успокоить он её, прижимая к себе.
И в его сильных объятиях ей впервые, кажется, за целую вечность становится тепло и спокойно.
— Я не могу больше так... — сквозь рыдания, позывами сотрясающие все тело, прошептала она, сама подаваясь в его руки. — Не могу быть сильной... — носом в его тёмных кудрях, таких тёплых и родных, вдыхая запах его шампуня.
Самый родной во всем мире запах.
— Тише, малыш... Я знаю, — шепчет он, сжимая её в своих руках, странно дрожащим голосом. — Я знаю все. И тебе совсем не нужно быть сильной, если ты захочешь.
И это — последняя капля.
В этот момент внутри неё словно что-то ломается окончательно. Даже не из-за сегодняшних событий. Из-за его слов.
Она не обязана быть сильной.
Она это знала. И что ей делать, знала прекрасно тоже. Решение созрело в один момент. И она была уже уверена.
Впервые не боится, идя с закрытыми глазами.
И знает, что не ошибется.
