One Angel, one Demon...

      Усталость растекается по венам, размягчает мышцы и прошивает их ядовитыми иглами. Рафаил устало откидывается на высокую и твёрдую подушку, принимая полулежащее положение, и шумно выдыхает, прикрывая глаза. Расслабляет напряжённую спину, а руки кладёт на круглый живот. Ещё не совсем большой, но уже заметный — там уже чувствуется движение жизни и мерное сердцебиение, отсчитывающее удары в такт сердцу родителя.       Удивительно.       Рафаил усмехается, и усмешка получается какой-то натянутой, нервной, вымученной. Он опускает взгляд на свой живот и плавно скользит по нему ладонями. Страхи и сомнения неуверенностью подступают к его сердцу, и он едва заметно хмурит брови. — Ты подозрительно тих и мрачен, — Марбас ступает как всегда бесшумно, смотрит с привычным напускным пренебрежением и скрещивает руки на груди, недовольно поджимая губы. — Рассказывай, что случилось.       Рафаил молчит. Смотрит на демона перед собой долгим нечитаемым взглядом. Горечь и тоска комом вины в очередной раз подкатывают к горлу… и дело не только в повысившейся чувствительности архангела. — Я так эгоистичен, — усталая усмешка отчаянием ломает губы Рафаила, и от его слов Марбас удивлённо вскидывает брови. — Когда-то давно я не смог помочь и защитить тебя. Я не смог разглядеть тьму, что закралась в твою душу, не смог развеять сомнения. Я не смог прогнать их и предотвратить… В итоге я потерял тебя, — он усмехается горше и в невыносимой печали отводит глаза. — Пернатый… — Марбас, откровенно растерянный внезапностью темы разговора, не сразу находится как отреагировать на оголённость чужой боли.       Рафаил молча качает головой, перебивая и не давая договорить. Поджимает подрагивающие губы, и руки на его животе замирают. — Я потерял тебя в Падении, — его шёпот срывается, и Марбас слышит в нём отчаянное, искреннее раскаяние. — Я был эгоистом — им и остался, — он будто берёт себя в руки и усмехается невесело. — Слишком фанатичный, слишком увлекающийся… Это слепит меня, ослепляет, и я не вижу ничего и никого, кроме самого себя и своего интереса. Какой из меня выйдет родитель, если даже в час нужды меня может не оказаться — и я говорю не о физическом присутствии — рядом? — боль и неуверенность мелькают во взгляде, которым Рафаил, будто боясь, украдкой одаривает Марбаса. — Какой из меня будет родитель, если я могу случайно оттолкнуть от себя своего ребёнка, когда он будет нуждаться во мне? Если я не смогу уберечь его так же, как не смог уберечь тебя? — он отворачивается, закусывая губу, и горечь топит его в бесконечной вине и неуверенности.       Марбас смотрит на супруга с искренним удивлением, которое медленно сменяется пониманием. Он никогда не думал, что Рафаил так остро отреагировал на решение, которое Марбас принял сам, взвешенно и не колеблясь. Он никогда не думал, что вечный соперник, друг и коллега принял его так близко к сердцу, читая в чужих действиях последствия собственной невнимательности к ближнему. И теперь…       Демон вздыхает бесшумно, прикрывая глаза. С Рафаилом было всегда не то чтобы не просто. Он бесил и раздражал своей энергичностью и постоянным вмешательством в жизнь Марбаса, но тем не менее нельзя сказать, что демона это действительно выводило из себя. Наоборот он реагировал на эфирного коллегу с несвойственной себе терпеливостью, кажется, прощая ему всё и даже больше. Теперь же, во время его беременности, когда чувствительность и ворох психологических проблем, в особенности — кто бы мог подумать — колоссальная неуверенность, вылезли наружу, Марбасу требовалось всё его терпение и силы.       Странным образом, его это абсолютно не напрягало.       Он ступает бесшумной уверенной ходой. Приближается к Рафаилу и опускается перед ним на корточки. Осторожно забирает безвольные руки с его живота в свои и обращается удивительно мягко: — Рафаил.       Архангел вздрагивает от звучания собственного имени — Марбас так редко зовёт его им — и поворачивается, со странной уязвимой вопросительностью глядя в спокойные багряно-алые глаза. — То, что случилось тогда, не твоя вина. Моё Падение — не твоя вина. Это был мой выбор и моё решение, и я отвечаю за них, — он говорит спокойно, но твёрдо, чуть крепче сжимая в своих руках чужие. — В ту пору ты ничего не смог бы с этим сделать — я бы никогда не служил Ей. Теперь же следует лишь смириться, — Марбас усмехается горько и на мгновение прикрывает глаза. Чтобы тут же их распахнуть и снова впиться взглядом во встревожено-удивлённые сапфиры чужих глаз. — Не вини себя и не считай себя плохим, — демон кривится, словно эмоции борются внутри него и не могут никак определиться, какой же из них остаться на лице. — Да, ты увлекающийся и иногда… забываешься, это правда, — он вдруг улыбается с таким несвойственным себе теплом. — Вот потому я всегда и соглашаюсь на твои авантюры, чтобы они не зашли слишком далеко и не обрели непоправимых последствий, — Марбас показательно ворчит, а Рафаил тихо то ли смеётся, то ли хмыкает.       Это — хороший знак, и Марбас улыбается. Он редко позволяет себе проявлять свои чувства, часто считая их проявлением слабости, но сейчас… Рафаил всё же знает его как облупленного, а потому скрываться от него бессмысленно. Кроме того, сейчас архангел-врачеватель сам как никто нуждается в целителе.       Демон подаётся вперёд, выпуская из плена своих рук чужие ладони. Свои же мягко опускает на оформившуюся округлость, чувствуя под ними плавное биение жизни. Он приподнимается с корточек, останавливая своё лицо напротив чужого, и серьёзно смотрит в него. — Ты будешь не один, — голос его твёрд и решителен, и Рафаил слушает внимательно, затаив дыхание. — Мы оба будем стараться стать для нашего ребёнка… приемлемыми родителями. И если у тебя будет что-то не получаться, я помогу тебе. Ведь в нашей практике никогда и никто из нас не был одинок. Мы всё делали вместе и сейчас ничего не изменилось. Я по-прежнему с тобой, — Марбас легко ткнулся лбом в лоб архангела, прикрывая глаза и чувствуя, а не видя, как чужое изумление сменяется благодарностью.       Рафаил улыбается, мягко накрывая ладони супруга на своём животе. Смотрит на него с искренней любовью, демонстраций которой Марбас так не любит и стесняется. Выдыхает расслабленно, размякая под чужим прикосновением, и легко подаётся вперёд, осторожно и неуверенно накрывая губы демона своими.       Марбас усмехается сквозь поцелуй, словно говоря «и что с тобой делать?», и поддаётся, углубляя его. Они так редко позволяют себе даже наедине демонстрировать свою любовь друг к другу, что иногда всё же можно поддаться соблазнительной и отнюдь не позорной слабости.       Снова вместе преодолевая очередные трудности.