Я тебя вижу

      Сид стоял перед зеркалом, с раздражением потирая пальцами свою трёхдневную щетину. Кожа зудела и покалывала под жёсткими волосками, и взгляд парня нервно дёрнулся в сторону бритвы, но рука потянулась к крану и ополоснула лицо прохладной водой, успокаивая неприятные ощущения на щеках. Не многие его сверстники могли похвастаться такой богатой растительностью на лице, а у Сида борода росла ровной и тёмной, без характерных юношеских проплешин и совсем не таким нелепым пухом, как, например, у Брейни. Он гордился бы такой притягательной мужской чертой, если бы эта щетина не причиняла такой дискомфорт уже на второй день, поэтому практически всегда вместо сексуальной небритости окружающие видели его смуглые заострённые скулы совершенно гладкими и свежо пахнущими терпкой парфюмерией.       Парень уложил волосы, стараясь сохранить некоторую небрежность, и набросил на белую футболку новую, пахнущую кожей, косуху. До свидания ему оставалось чуть больше получаса. Оно не было у Сида первым, но с этой девушкой всё было не так просто. Сегодня выглядеть нужно безупречно, и произвести самое сильное впечатление. Ранее он не задумывался о том, насколько он привлекателен. Его неоспоримая харизма всегда была главным аргументом в борьбе за внимание юных красоток, а прекрасное владение самоиронией не раз спасало от провала, легко давая возможность перевести любую неудачу в шутку. Но девушка, которая ждала его у роллерной площадки в парке сегодня в семь, — не давала ему права на ошибку. Гифальди должен быть лучшим в этот вечер и не иметь конкурентов. Бросив последний взгляд в зеркало, он вздохнул, кивнул своему отражению и надел чёрный блестящий шлем. Подхватив звонкую связку ключей и ещё один шлем поменьше, он вышел вон и гулко хлопнул дверью.       Сид волновался. Крупный тяжёлый мотоцикл, который низко урчал под ним, пока жёлтые уличные фонари разбегались своими отражениями в глянцевом забрале, доставлял одновременно удовольствие и жуткий дискомфорт. Январь — очевидно не самый удачный мотосезон, потому Сиду было жутко холодно, даже с учётом относительно мягкой для зимы погоды. «Ну и идиотская идея!» — мысленно ругался он сам на себя, — «Мало того, что приятель отца (который и был хозяином мотоцикла) всего лишь прикатил его в их гараж до весны ввиду отсутствия у него собственного, так ещё и не давал своего разрешения покататься. Не хватало вляпаться на нём в неприятности с этой девчонкой!» Мотоцикл был хорош. Сид был бы рад заиметь такой же, но с его возможностями это могло оставаться только лишь в списке заветных желаний. Очень хотелось втопить газ до предела так, чтобы адреналин выплёскивался через край, но парень с досадой осознавал, что этого не позволит ни жуткий январский холод, ни скользкая обледенелая дорога: все же собственная жизнь была ему дороже острых ощущений. Когда вдалеке показалась ярко освещённая площадка, где тусовалась стайка подростков, он намеренно громко рявкнул мотором и, эффектно выбросив из-под колёс грязные брызги талого снега, остановился у края дороги как раз там, где тропинка переходила в пешеходную. Медленно опустив подножку и погладив упругое сиденье стального коня, будто он и впрямь был живым, Сид шагнул навстречу маленькой темноволосой девушке, которая отделилась от толпы и чуть ли не вприпрыжку направилась к нему.       — О, Сидни! Ты приехал! — она бросилась ему на шею, едва только он успел снять шлем и подставить руки, чтобы поймать её.       Девчонка потянулась за поцелуем, но Сид дёрнулся и подставил щёку. Она надула губы, но тут же спохватилась и довольно громко сказала:       — Едем?       — Едем, — он хмуро посмотрел на неё и протянул второй шлем.       Она довольно взвизгнула, уцепилась за его руку и засеменила следом за парнем к мотоциклу. Он строго проверил, правильно ли она надела шлем, крепко ли обхватила его талию, сидя за ним на мотоцикле и осторожно, уже без выкрутасов, тронулся с места, оставив подростков в замешательстве пялиться на круглое облачко дыма, оставленного выхлопной трубой.       — Ты в своём уме вообще? — Сид гневно вращал глазами, отщёлкивая застёжки на её шлеме, когда они уехали достаточно далеко от парка и стояли уже на парковке возле маленькой сетевой кафешки.       — Что не так? — она тоже ощетинилась и упёрла руки в бока, выпятив грудь и стараясь показаться более крупной и угрожающей, чем есть на самом деле, — ты тоже хорош! Мачо называется!       Девушка отвернула от него лицо, корпусом стоя к нему. Казалось, она хотела в этот момент иметь глаза и на затылке, чтобы оценить его реакцию, не подав виду, что ей это интересно. Но Сиду было плевать.       — Что это на тебе надето? Ты хочешь простудиться и умереть? Я на такое не подписывался! И вообще, если Джеральд узнает…       — Тише! — она выпучила глаза, зажала его рот ладонью и панически заозиралась по сторонам, — Если Джеральд узнает, то головы не сносить ни тебе, ни мне! Ты знаешь, какой он бывает в гневе?       — Знаю! Поэтому напомни мне, детка, почему я все это делаю для тебя?       — Потому что я просто прелесть? — она картинно захлопала длинными чёрными ресницами, кокетливо проводя пальчиками по его колючей щеке.       — Твои штучки на меня не действуют! — сказал он строгим, почти отеческим тоном.       — А вот и действуют! — продолжила дразнить девушка, опуская холодные руки на его шею и ниже — на грудь под кожаным плотным воротником.       От ледяного прикосновения Сид вздрогнул и почувствовал, как морозные мурашки пробежались от шеи до кончиков пальцев ног — он и правда сильно замёрз.       — Так, малышка! Я не хочу с тобой на пару залечь с пневмонией! Марш в кафе! Будем греть тебя шоколадом!       Она подпрыгнула и снова сложила губы трубочкой, но её роста не хватило, чтобы достать до его лица, а он закатил глаза и обхватил своей рукой её маленькие плечи, увлекая в тёплый уютный зал молодёжной кафешки.