Я тебя вижу

      Тело затекло и не хотело слушаться. Спине было жарко, а шее — щекотно от ровного дыхания сзади. Хельга приподняла голову и увидела перекинутую через её талию руку. Она проследила взглядом по удивительно бархатной для юноши коже и увидела край клетчатого рукава. Они с Арнольдом так и заснули одетые поверх покрывала. Уже явно было утро: сквозь задёрнутые шторы пробивался голубоватый солнечный свет, отражённый от снега. Только теперь она осознала, что все это время кто-то стучит в дверь её спальни. Хельга свесила ноги с кровати, и когда матрас выпрямился от перераспределения нагрузки, Арнольд тоже открыл глаза, быстро переведя взгляд с Хельги на дверь и мгновенно испуганно сел, опершись на ладони позади себя. Он вопросительно посмотрел на Хельгу и судорожно подхватил с пола свои кроссовки.       — Сейчас открою! — сказала Хельга в сторону двери, глядя все ещё на Арнольда, и добавила уже тише сонным недовольным голосом:       — И что вам от меня надо, едва рассвело? Хельга расправила сбившуюся за время сна одежду, пальцами, как могла, причесала волосы и через несколько шагов распахнула дверь наполовину. Арнольд вздрогнул от столь широкого жеста подруги, так как не ожидал быть замеченным кем-то из Патаки старших рано утром в столь недвусмысленном положении.       — Вот это да! Большой Боб научился стучаться в двери? Доброе утро, папа! Ты чего в такую рань?       Роберт Патаки бросил быстрый взгляд через плечо дочери на ошарашенного Арнольда. На мгновение брови Боба поползли вверх, но он вернул самообладание и удивительно спокойным голосом сказал:       — Хельга, выйди на минутку. Его несвойственно тихий и даже надорванный тон отбил у Хельги желание произнести какую-то колкость. Она заранее приняла боевой настрой и приготовилась отвечать на атаки отца за слишком долгие посиделки с Арнольдом наедине.       — Я скоро. — бросила она через плечо и скрылась в проёме, закрыв дверь за собой. Боб был суров, но Хельга никак не могла уловить, что же именно с ним не так. Молчание длилось неудобное количество времени, и дочь не выдержала и заговорила:       — Я знаю, что ты хочешь сказать. Но я достаточно взрослая, чтобы самой принимать решения, кого и когда приглашать в свою комнату. И вообще, мы делали общий школьный проект, хотя это даже не твоё де…       Отец прервал её на полуслове, резко притянув к себе и сжав в медвежьей хватке. «Вот от кого Ольга научилась так душить» — мелькнула в голове Хельги глупая мысль, но вслух она сказала только сдавленное:       — Папа, мне больно. Боб чуть ослабил хватку, но продолжал её обнимать. Хельга мгновенно сбросила с себя остатки сна и язвительности, вместо них её полностью охватила жгучая тревога.       — Боооб? — протянула она с подозрением, — что-то случилось? Он вздохнул, наверное, подбирая слова, потом отстранился, посмотрев во внимательные глаза младшей дочери.       — Мириам… — Боб осёкся, перевёл дыхание и продолжил, — я только что отвёз маму в больницу. Она… она была вся жёлтая, и мне не позволили остаться с ней.       Глаза мгновенно заволокло плёнкой. Хельга перекрестила руки, обхватив свои локти, и с тихим стоном закусила губу. Её всю затрясло, а в висках застучало невыносимое скользкое чувство вины.       — Когда ты заметил её? Она… жива? Роберт выкатил глаза и впервые за утро показался разозлённым:       — С ума сошла? Конечно жива! Я же говорю тебе — она в больнице! Ком в горле Хельги разросся настолько, что почти лишил её голоса. Изо всех сил сдерживаясь и прерывая слова, она повторила свой вопрос:       — Ко… когда ты её нашёл?       — Пару часов назад. Она никогда не видела своего отца таким разбитым. Разве что в тот день, когда Хельга подделала оценки сестры, и та сутки напролёт рыдала в постели — и то тогда Боб был скорее хмур. Но сейчас глаза его были пустыми и блестели совсем не хорошо… «Я всё проспала… Когда моя мать снова упилась до полусмерти, уничтожив свою печень, я обнималась с парнем и спала…» Но мужчина совершенно не думал обвинять её. Как раз его мысли почти повторяли её собственные: «Чёртовы пейджеры! Горите вы вместе с империей! Продлись это дурацкое собрание ещё хоть час, не хочу даже знать, что могло бы случиться».       — Хельга… Я собирался позвонить Ольге, но… — Боб бросил взгляд на дверь спальни, — я передумал. Он нажал на ручку, вынудив Хельгу отступить, и открыл дверь, едва не ударив ею Арнольда. Парень растерянно сделал пару шагов назад, с трудом удержав равновесие. Роберту не нужно было объяснять, чем именно Арнольд здесь занимался, пока отец с дочерью разговаривали в коридоре. Поэтому говорить он начал без лишних вступлений:       — Слушай меня, Шотмен, — тут Хельга открыла рот и инстинктивно встала между ними, но Боб положил руку на её плечо, убеждая, что её волнения напрасны, — ближайшую неделю Хельга поживёт в пансионе. Вот, сними для неё комнату, — Патаки сунул в его руку несколько купюр, — я не хочу, чтобы она оставалась в этом доме одна. Ты меня понял? Выражение лица мужчины было очень строгим. И все-таки его слова больше походили на просьбу, нежели на приказ.       — Мистер Патаки, это излишне! Мне не нужны деньги, я…       — Ты поселишь мою дочь в пансионе и проследишь, чтобы она не наделала глупостей. Арнольд был так удивлён, что из всех мыслей, что бешено вертелись в его голове, смог сказать лишь:       — Здесь слишком много…       — Сходите в кино. Боб не дал больше ничего сказать, развернулся и вышел по направлению к родительской спальне. Уже стоя на входе в неё, он добавил:       — Сейчас я постараюсь поспать. После полудня, если доктор даст добро, я снова поеду в больницу. Вас же чтобы там не было, пока Мириам не станет лучше. Вы меня поняли?       — Как ты можешь оставлять меня с чужим человеком? Я ожидала, что ты наорёшь на меня! На словах «чужой человек» Арнольда передернуло, а Боб всё-таки развернулся к ним лицом.       — Патаки не позволяют чужим людям спать в своей постели, Хельга. Арнольд знал Боба Патаки как черствого карьериста, который с трудом может вспомнить имя и возраст своей младшей дочери. Но эта последняя фраза, сказанная грубым, ядовитым голосом, вызвало в нем прилив теплоты, который сгладил недавний укол обиды. Он говорил так же, как Хельга. Арнольд взял её за руку и сплёл их пальцы замком:       — Я обещаю, мистер Патаки, что Хельга не останется одна. Роберт кивнул и скрылся за дверью. Хальга не поднимала глаза, а Арнольд ещё раз разжал руку с купюрами: «Кино? Здесь хватило бы, чтобы снять кинотеатр полностью». Он так и не решился сказать, что в пансионе нет свободных комнат.