Я тебя вижу

      Джеральда забавляла ироничность ситуации: шла двадцатая минута урока истории, где учитель распинался о сражении за Новый Орлеан, а парень не усвоил ни слова. Вместо этого он изучал заметки в тетради, сделанные мелким аккуратным почерком Фиби, преображая их сухость и точность в захватывающий, полный жутковатых подробностей, сюжет об их родном городе. Замирая над сочинением очередной детали, Джоханссен поднимал глаза и смотрел как бы на учителя, но ни на чём не фокусировался. Этот урок был раздельным с его друзьями, и из старого класса здесь были только Гаммельторп и Гифальди. К слову, последний, все время ёрзал и бесконечно строчил смс-ки, раздражающе кликая кнопками. Именно этот звук заставил Джеральда вперить в него хмурый взгляд, мысленно заставляя того прекратить и не прогонять нахлынувшую творческую волну. «Сколько можно строчить? Готов поспорить, что у любой секретарши скорость набора текста ниже, чем у этого бородатого нахала» — думал парень. «Кстати, что за идиотская щетина? Неужели какая-то глупая девчонка сказала ему, что это чертовски сексуально? Точно! Иначе давно бы прибрал эту щётку. Вон он как чешется. Как дворняга, ей богу…».       Джеральд не отдавал себе отчёта, почему вдруг Сид начал его раздражать. В младшей школе они были приятелями и слыли лучшими рассказчиками. Гифальди был кем-то вроде конферансье, который делал вступление и объявлял выход несравненного и обаятельного Джеральда Джоханссена, который зловещим и таинственным голосом вещал очередную городскую легенду. О да, он точно был популярен! Джер и сейчас имеет успех: у него полно приятелей, к нему прислушиваются, приглашают на вечеринки, и девушки строят глазки и шепчутся иногда, заигрывающе хихикая. Несомненно, это ему льстило, хотя по-настоящему ему хотелось быть интересным только для своей девушки. Он улыбнулся, вспомнив последний проведённый с Фиби вечер, и мечтательно закусил кончик ручки, бесцельно блуждая взглядом по классу.       В этот самый момент его размышления прервали очередные раздражающие звуки телефонных кнопок, и на этот раз их взгляды встретились: пара его собственных глаз — цвета чёрного кофе — и вторая пара — как два блестящих уголька. Сид повёл себя немного странно: он стушевался, будто Джеральд застал его не за невинным написанием очередного пустого смс, а за воровством или вандализмом: он резко отвёл взгляд и спешно выпустил из рук телефон, да так неловко, что гаджет гулко плюхнулся об стол, тут же мягко буркнув очередным ответом. С некоторой брезгливостью Джеральд отвернулся и опять погрузился в свои рассуждения.       Не удивительно, что в детстве Сид оставался в его тени: невзрачный и не очень симпатичный мальчишка небольшого роста, с нелепым носищем, из семьи с достатком ниже среднего. Умом и благородством он тоже не блистал, поэтому и влипал зачастую в довольно глупые и неприглядные истории. Что-то стало меняться, когда в седьмом классе Сид наконец состриг свои нелепые патлы и избавился от пресловутой кепки. Первыми это заметили девчонки, а уже потом и парни, когда внимание первых вдруг стало неуклонно отвлекаться на Гифальди. Парень серьёзно занялся собой, и когда в девятом он впервые явился в школу в футболке с коротким рукавом, оказалось, что его руки обзавелись не только приятным рельефом, но и затейливыми татуировками. Он не любил отвечать на вопросы об их происхождении и значении, зато с удовольствием давал возможность девчонкам в подробностях их рассмотреть. Несмотря на кажущийся отвязный нрав, Сидни все же никогда не делал чего-то, что можно причислить к подлостям или очевидным хулиганствам. Пошловатые шуточки, пивко с друзьями за школой, игра в бутылочку на вечеринках… — в общем, не так и страшен список его «грешков».       Джеральду стало неприятно его необъяснимое чувство отторжения или зависти к однокласснику, хотя до сих пор у них так и не было ни одной ситуации, где они могли бы выступить соперниками. Уж слишком редко они оказывались в общей компании, разве что на ставших традиционными встречах старого состава их класса, да на уроках английского у Миссис Леттер, куда они ходили все вместе.       Джеральд вернулся к своей тетради, улыбнувшись самому себе и внезапно посетившей его идее, которую он тут же накарябал острыми вытянутыми буквами. «Надо будет обязательно показать Фиби, ей должно понравиться» — подумал Джеральд, когда прозвенел звонок. Воодушевлённый, он подхватил свои вещи и вприпрыжку отправился к другому кабинету, чтобы встретить там свою девушку.       К моменту, когда он приблизился к её классу, оттуда уже сыпал поток учеников, среди которых он не нашёл аккуратную фигурку Хейердал. Он застал её все ещё за партой с телефоном в руках и озабоченным выражением лица. В Джеральде дрогнула какая-то мерзкая жилка, но он постарался прогнать глупые мысли и натянуть приветственную улыбку.       — Привет. Что не торопишься? Разве мы не собирались после уроков пойти ко мне поработать над заданием? Я тут кое-что набросал, пока пропускал мимо ушей лекцию по истории. Пропускал, прямо как ты сейчас. Фиби, кто тебе там написывает?       Ему не понравился собственный голос, который прозвучал как-то слишком раздражённо, но слова уже сорвались с губ, и ему оставалось только мысленно себя одёрнуть. Фиби подняла на него серьёзное лицо и ответила:       — Это Хельга. Её мама в больнице, поэтому они с Арнольдом не пришли сегодня в школу. Кстати, она пока поживёт с ним в пансионе. Отец сказал, пока Мириам не выпишут.       Джеральд не сразу понял, что она сказала. Он наклонил голову набок, повторяя про себя её слова и сопоставляя их со своими глупыми подозрениями.       — Не понял. Большой Боб сам поселил Хельгу с Арнольдом? Что произошло за те сутки, что мы не виделись с Патаки?       — Джеральд, соберись! Мама Хельги серьёзно больна, а ты думаешь только об этом?       — Ох, а что с ней?       — Судя по описанию, которое мне дала Хельга, это похоже на АПН*, но я не могу быть уверена, пока не будут произведены все необходимые обследования.       — Океееей… Я понял. На самом деле нет, но… насколько это серьёзно?       — Я читала, что зачастую лечение подразумевает пересадку печени…       Голос Фиби сорвался, и она бессильно упала в объятия своего парня, мелко дрожа и всхлипывая.       — Полный отстой… — пробурчал Джеральд, прижимая девушку крепче и поглаживая по блестящим чёрным волосам. — Поедем в больницу. Хельга обрадуется, если мы её поддержим.       — В больницу нельзя. Туда никого не пускают, хотя Боб все время проводит там, если не на работе. Хельга говорит, он уже успел поругаться со всей администрацией, но его так и не пустили увидеть жену.       Джеральд чувствовал себя отвратительно. Выражение сочувствия никогда не было его сильной стороной. Он искренне переживал за Хельгу. Несмотря на их частые перепалки и взаимные подколы, он испытывал к ней тёплые дружеские чувства и совсем не желал ей таких испытаний. Тем более он понимал, что его лучший друг переживает сейчас не меньше, а уж его эмоциональное состояние однозначно волновало Джеральда. Но вот подходящие слова поддержки для Фиби он найти отчаянно не мог. Он просто прижимал её голову к своей груди, гладил по волосам, ласково перебирая пряди, и многозначительно молчал.       — Как Хельга? — наконец он смог найти логичный и правильный вопрос, почувствовав лёгкую эмоциональную разрядку.       — Весь день провела в комнате Арнольда. Он тоже мне писал, просил заставить её съесть хоть что-то, но она упрямится.       Фиби совсем поникла, и видеть её такой было выше его сил. Он стёр её слёзы и решительно потянул за руку.       — Идём. Будем спасать твою подругу от тоски и голода. Если с этой занозой что-то случится, я не хочу больше видеть твои слёзы. Фиби охотно засеменила за своим парнем, буквально на ходу набирая сообщение: «Будем у вас через 15 минут».       Когда они вместе вышли из класса, Джеральд успел краем глаза выхватить силуэт Сида с телефоном в руках, который мгновенно скрылся за углом.       Успев заскочить по дороге в магазин за лакомствами, через некоторое время они уже стучались в зелёную дверь пансиона.