Я тебя вижу

      M-Jazz был тем неизменным, что сопровождало их старый район, казалось бы, на протяжении всего его существования. Он будил по утрам и убаюкивал ночью, скрашивал ненастные и скучные дни и обволакивал уютом в полуденный зной. Миссис Фланк* любила включать радио во время уроков искусства, как она говорила «Чтобы поймать вдохновение». Ученики были не против, и пока трудились над своими «шедеврами», почти не разговаривали и полностью погружались в процесс.       Темой урока была античная скульптура, и Хельга скрупулёзно прорисовывала перья Пегаса из гипса, подстраивая ритм своих движений под мелодичную блюзовую композицию. Эти монотонные действия успокаивали её и позволяли отпустить на время тяжёлые мысли.       Отец не звонил с субботы, и она успокаивала себя словами Фиби: «Отсутствие плохих новостей — тоже хорошая новость». Хельга несколько раз заносила палец над контактом Боб, но так и не решилась набрать номер. Она боялась то ли услышать, что с матерью совсем плохо, то ли автоответчик, потому что отец слишком занят на работе… Но ещё она боялась, что Боб окажется пьян. Про себя она называла эти опасения глупыми, потому что так и не смогла припомнить ни одного раза, когда такое было. Он не был трезвенником, и нередко выпивал бутылку-другую пива, а то и несколько порций виски с партнёрами после особо удачной сделки, но для такого здоровяка понадобился бы, кажется, ящик, чтобы привести его в состояние опьянения. Эти противоречивые доводы нашёптывали ей в оба уха невидимые человечки, сидящие на её плечах, и никто из них никак не одерживал верх над оппонентом.       Хельгу разозлила эта двойственность. В порыве эмоций она неосторожно надавила на стеку, и вместо очередного воздушного пёрышка в крыле мифического коня образовалась безобразная клиновидная яма. Патаки бросила инструмент на стол с сердитым, но тихим рычанием. Тут же она словила несколько заинтересованных осуждающих взглядов, но ученики быстро вернулись к своим работам. Хельга прикрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов. Немного успокоившись, она взяла в руки гипсового коня и стала оценивать масштабы своей ошибки. «Если я осторожно примну вот здесь, добавлю чуть гипса…» — она размышляла, играя стекой между пальцами и неосознанно прибавила скорости своим движением, отчего лёгкий пластиковый инструмент просто выпрыгнул из рук прямо в приоткрытое окно, окончательно скрывшись в ветвях растущего рядом дерева. Выражение лица Хельги было неописуемо. Она проводила взглядом улетающий предмет и, не моргая, посмотрела на учительницу. Удивительно, но происшествия так никто и не заметил. Все продолжали сидеть на своих местах, слушая тихую музыку и увлечённо работая над своими маленькими скульптурами. Хельга почувствовала себя невероятно глупо. Никто не увидел её оплошности, но её накрыла такая жгучая обида, что глаза мгновенно наполнились слезами. Она сморгнула, выронив пару крупных капель, и как можно тише ровно вдохнула через нос: «Не раскисай, Патаки! Возьми себя в руки, чёрт тебя бери!» И её правда взяли в руки. Правда, не так, как она имела в виду в своих мыслях.       Её предплечья легко коснулась аккуратная ладонь и тихонько сжала запястье. Хельга с удивлением проследила взглядом по ухоженной коже, мимо тонкого золотого браслета, по алому рукаву шёлковой рубашки — и нашла её хозяйку. Она была знакома Хельге уже сто лет, но сегодня она будто видела её впервые.       Прятать покрасневшие глаза было уже поздно. Совершенно очевидно, что одноклассница их заметила, поэтому Хельга прямо и почти с вызовом посмотрела на неё. Патаки с интересом отметила, что в её взгляде была не жалость, не праздное любопытство и даже не сочувствие. Коньячного цвета глаза с идеальными тонкими стрелками и безупречными ресницами — были спокойны, и только губы изогнулись в лёгкой грустной улыбке.       — Чего тебе, Принцесса? — беззлобно, но резковато спросила Хельга.       — Твоя мама поправится.       У неё не было сил язвить. Почему-то тон Ронды показался ей очень уверенным, и что-то переспрашивать или остроумно шутить она не захотела. Первым порывом было сбросить её руку со своей, но противный ком снова подкатил к горлу, и она не стала. Ещё несколько секунд она приводила дыхание в норму и смогла спросить лишь:       — У тебя есть запасная стека?       Улыбка Ронды стала веселее. Она освободила руку Хельги и положила белый пластиковый инструмент прямо перед ней. Он был совсем новый. Хельга заглядывалась на такой в магазине, но цена кусалась.       — Спасибо. Я верну после урока.       — Оставь себе. У меня целый набор.       Набор и правда был хаотично разбросан на столе вокруг безрукой крылатой гипсовой женщины. Хельга невольно засмотрелась на фигурку и серьёзно отметила:       — У тебя здорово получилось лицо. Похожа на тебя, — а после все же хмыкнула, и в своей привычной саркастической манере продолжила, — ты же знаешь, что у Ники Самофракийской** вообще-то нет головы?       — Мы все иногда теряем голову. — задумчиво протянула Ронда и снова перевела взгляд на Патаки.       Странное чувство, будто она едва узнаёт одноклассницу, с которой виделась каждый день с самого детского сада, — снова посетило Хельгу. Прежде она не утруждала себя размышлениями над душевным состоянием самой популярной девушки Хиллвудской старшей школы. Да что с ней может быть не так? Безупречная во всём: смазливая мордашка, хорошая фигурка и всегда идеально подобранный наряд, неглупая, между прочим, и даже с чувством юмора в порядке. На словах Ллойд частенько была заносчивой, особенно в средней школе, и все же её поступки говорили об обратном: она умела признавать ошибки, просить прощения и выручать друзей. Принцесса обожала комплименты и купалась в них, но щедро делилась своими возможностями с одноклассниками: вечеринки, школьные танцы, недешёвые подарки ко дню рождения просто «потому что у меня хорошее настроение» — может ради славы, а может и по доброте душевной, — такова Ронда. Она всегда излучала уверенность и была в меру раздражающей (как мысленно заключала Хельга), — но не сегодня. Хельга видела уже похожие эмоции в этих коньячных глазах, и мучительно пыталась вспомнить, когда.       Лучшим решением Патаки посчитала вернуться к работе, поэтому зачерпнув немного разведённого гипса, она примяла пальцем бракованный участок конского крыла и, скептически оглядев свою новую стеку, начала плавными ритмичными движениями восстанавливать сложный рисунок перьев. Процесс очень скоро увлёк её, мысли снова растворились в успокаивающих звуках джаза, и она даже стала тихонько кивать головой в такт музыке. Перья получались лучше прежнего. Стека была в самом деле замечательная: штрихи выходили тонкие и чёткие, и теперь на их фоне первое крыло, которое она закончила до этого — смотрелось так себе, и Хельга колебалась: оторвать это крыло и начать все сначала, доведя скульптуру до совершенства, или оставить как есть и сэкономить время? Ведь оценка вряд ли от этого изменится, а у неё будет возможность сдать работу пораньше и ускользнуть на ланч с Арнольдом. Внезапно в её голове вихрем пронеслись воспоминания о недавней вечеринке. Она быстро перевела взгляд на Ронду, и её осенила одна догадка. Та будто почувствовала это и тоже подняла глаза. Вот оно! То, что давно вертелось в голове у Хельги, но никак не могло оформиться в осмысленную идею. Что-то до боли знакомое в её взгляде, в отстранённых движениях рук, которые битый час трудились над сложной причёской греческой богини, но прямо сейчас остановились под взглядом широко распахнутых синих глаз. Хельга поняла, что за эмоция плескалось в глубоких зрачках одноклассницы. Яркой вспышкой в памяти снова мелькнул недавний вечер: вино, спальники, тёмно-бирюзовый шарф, эта глупая игра и Арнольд, который прервал её. Ронда смотрела тем самым взглядом, который Хельга уже видела… у себя.       — О боже, Ронда!.. — Хельга почти прошептала это. Просто на эмоциях, и тут же пожалела, что позволила себе эту реплику.       — Что? — Ллойд дёрнулась и поморгала, как будто приходя в себя и возвращаясь в реальность из глубоких раздумий.       — Ничего. Спасибо за стеку. Отличная штука! Я давно хотела такую, но знаешь ли, не все рождаются с серебряной ложкой во рту.       Всё, что Хельга смогла придумать — это вернуться к привычному сарказму, но уже который раз за последнее время словила себя на том, что он звучит теперь не жёстко, а скорее по-доброму иронично. Это бесило.       — Знаешь, Хельга… Порою серебряная ложка радует не так, как хотелось бы.       Ронда немного помолчала, выводя самым тонким из набора инструментом брови и ресницы своей гипсовой богини. Потом она понизила голос так сильно, что Хельге пришлось прислушаться, чтобы уловить:       — Бывали дни, когда мне изо всех сил хотелось оказаться на твоём месте.       Ронда опустила взгляд, притворившись, что очень внимательно всматривается в свою работу.       — Ты завидовала мне? Хельга шокированно застыла и вперилась взглядом в собеседницу, которая удивляла её все больше и больше.       — Ну… Наверное в каком-то смысле…       — Не понимаю. У тебя же есть все. Ты Принцесса, тебя все любят.       — В том и дело. — Ронда прервала её. — Ты НЕ Принцесса. Более того, ты грубовата, одеваешься странно и вообще… Помнишь твою жуткую бровь? — Ронда поморщилась, но мгновенно опомнилась, — Не обижайся, я не в плохом смысле!       — Ой, ладно… Я привыкла.       — И несмотря на это… — она вздохнула, — тебя любят, Хельга.       — Что ты несёшь? Тебя все обожают! Возможно, кто-нибудь даже молится, — Хельга хмыкнула и улыбнулась.       — Все обожают Принцессу. Ронду Велингтон Ллойд, королеву вечеринок, законодательницу мод. Но никто не любит просто Ронду. А Хельгу любят. Задиру, грубиянку, мужланку. Никто не смотрел на меня так, как Арнольд на тебя.       — Арнольд? — Хельга вдруг смутилась, сама не зная чему.       Ронда как будто не заметила её восклицания и продолжила:       — Сначала я недоумевала, что он в тебе нашёл. Я думала, это просто игра какая-то: мол самый святой встречается с самой большой оторвой… А теперь я понимаю.       — У меня ощущение, будто ты бредишь.       Ронда опять проигнорировала её:       — Может быть, ты не понимаешь этого. Тебе может казаться, что все в твоей жизни летит к чертям, что родители уделяют тебе недостаточно внимания. Но есть что-то, что делает тебя особенной.       — Ты что, записалась на занятия мистера Симмонса?       На эту фразу Ллойд не смогла не среагировать и посмотрела на Патаки строго, как на неразумного ребёнка. Чёрт знает почему, но Хельге за это стало стыдно. Не так часто ей доводилось испытывать неловкость за свои неуместные шутки, но этот случай был из таких. Она стёрла с лица глупую улыбку и спросила:       — И что же?       Ронда снова расслабила сдвинутые брови и чуть приподняла уголки губ:       — Ты дорога своим близким такая, какая есть. Мне же приходится быть Принцессой, чтобы заслужить чьё-то внимание.       Хельга почувствовала, как что-то в ней переворачивается. Вдруг стало душно, несмотря на то, что стоял февраль, а окно класса было слегка приоткрыто. Она все равно не понимала всего, что говорила ей Ронда, но совершенно точно знала, что эти слова давались ей слишком тяжело. Эта Принцесса что-то рассмотрела в ней, может быть, нашла подругу по несчастью, и Хельга почувствовала себя очень пристыженно: всю свою жизнь она считала себя не особо красивой, совсем не доброй и недостаточно талантливой, но что признавала всегда — это ум и проницательность. Как она за столько лет ни разу не подумала, что кто-то ещё кроме неё самой может испытывать неуверенность, обиду, чувство ненужности и болезненное равнодушие того, кто так важен?       — Ты ведь не такая кукла, как кажешься?       Ронда лишь развела руками и вернулась к проработке своей скульптуры. На M-Jazz проигралось две или три песни, пока между ними продолжалось молчание.       — Арнольд иногда нереальный зануда. — Неожиданно заявила Хельга, — А ещё тормоз, каких поискать. Он настолько благовоспитан, что на его фоне я выгляжу просто неандертальцем. Бесит!       На последнем слове Хельга сделала размашистое движение и случайно снесла край уха своему гипсовому коню. Она замерла, с ужасом глядя на покалеченного Пегаса, потом прикрыла глаза и медленно выдохнула, сложив ладони перед собой в молитвенной позе, стараясь успокоиться.       Ллойд только с интересом наблюдала за ней. Наконец Хельга выровняла дыхание и уже без лишних эмоций принялась разглядывать своё творение. В целом конь был хорош. Левое крыло Хельга и вовсе про себя окрестила шедевральным, а вот срезанное ухо было безвозвратно утеряно. Она посмотрела на часы (звонок уже вот-вот должен прозвенеть), потом вдруг задорно хихикнула и, вместо того, чтобы взяться вылепливать новое ухо — отсекла ещё немного гипса так, что стало казаться, что это просто скол из-за древности скульптуры. Ронда изумлённо открыла рот, на её лице отобразилось непонимание, удивление и наконец — прозрение.       — Любят не за идеальность, Ронда. — на этот раз собственный мягкий голос уже не раздражал Хельгу, а именно прозвучал, как надо. Она взяла своего коня, встала, громко шаркнув стулом, и отправилась к учительскому столу.       — Я закончила, миссис Фланк! — громко сказала она, не слишком изящно брякнув свою поделку перед учительницей.       — Хм… — миссис Фланк встала и оглядела скульптуру со всех сторон, — оригинальный подход. Ты очень буквально поняла смысл «реконструкции». Что ж, задание ты выполнила, так что можешь быть свободна. В+ тебя устроит?       Патаки подняла большой палец вверх и пошагала к умывальнику, чтобы смыть с рук остатки гипса. Она уже вытиралась бумажным полотенцем, когда её телефон зажужжал, принимая СМС от контакта Боб: «Я заеду за тобой. Мама очнулась.» Хельга прикрыла шумный вздох ладонью и машинально посмотрела на Ронду. Возможно, суть новости отобразилась на её лице, потому что Ллойд улыбнулась ей и кивнула, будто желая удачи. Патаки быстро подошла к своему прежнему месту, схватила свою сумку и, ничего не говоря, выскочила из класса. Несколько секунд Ронда сидела неподвижно, глядя на прекрасно получившееся лицо греческой богини. «Любят не за идеальность, Ронда» — пробормотала она себе под нос, а потом оскалилась почти хищно, взяла большую стеку и грубо перерезала гипсовую шею.       — Я смотрю, у вас с Патаки тут своя атмосфера, мисс Ллойд? — учительница хмуро посмотрела на неё поверх очков.       — Лицо все никак не получалось, миссис Фланк.       Почему-то это нахальное враньё далось Ронде удивительно легко. Впервые за долгое время она получила С на уроке искусства, но чувствовала себя необыкновенно счастливой.