***
— Хельга, что произошло? Куда ты меня тянешь? — Арнольд вяло сопротивлялся, пока они добирались до рекреации в школьном коридоре возле автоматов с газировкой и батончиками. Когда Хельга поняла, что они остались одни, и в этой части здания вряд ли кто-то сегодня появится, она отпустила его руку и подняла на Арнольда извиняющийся взгляд. — Я хотела поговорить о нашем сочинении. Оно ведь при тебе, да? — её тон выражал такую отчаянную надежду, что даже будь это не так, Арнольд бы соврал. Но конверт и правда был при нём. — Да, вот оно, — он показал пухлый конверт, зажатый между страницами учебника в его рюкзаке, — я проверил на опечатки ещё раз, как ты и просила. Всё в порядке, можно сдавать. — Погоди! — она придержала его руку, которой он уже начал доставать сочинение. — Я правда хорошо проверил, честно! Ты же сама говорила, что я неплохо пишу, и что ты мне доверяешь! — Арнольд начал слегка раздражаться, обсуждая эту тему уже, кажется, в сотый раз. — Арнольд, я верю, что там все написано грамотно. Я не о том. Девушка нервничала и закусывала нижнюю губу, нарочно глядя не на своего парня, а в сторону. Арнольд глубоко и тихо вздохнул, устало бросил рюкзак на пол и уселся на банкетку, похлопывая по свободному месту рядом с собой. Секунду помешкав, Хельга присела и положила руки на колени. Вместо того, чтобы заговорить, она медленно сжимала и разжимала пальцы, вычерчивая ногтями на джинсовой ткани своих брюк едва заметные полосы. Шотмен терпеливо ждал. Это продолжалось уже слишком долго, и он поймал её беспокойные пальцы в свои ладони, заставив поднять на него голову и посмотреть в глаза. Она боялась. В глубокой синеве её радужек, в которых отражались безликие лампы дневного света, плескался страх, самый что ни на есть. Её сомнение и нервозность передавались ему, как радиоволны. Он догадался, что Хельга сдерживает эмоции, как может, но её руки предательски дрожали, и она спешно высвободила их, тут же привычно сложив на своей груди, и снова отвела взгляд на стремительно темнеющее небо за окном. В груди у Арнольда потяжелело. Он почувствовал укол вины за то, что он как будто совершает моральное насилие над любимой девушкой. И хоть он никак не мог до конца понять, в чём именно это насилие заключается, но продолжать делать это решительно не хотел. — Хельга… Она едва вздрогнула. Его голосом её имя звучало красивее всего. Ласковее всего. Не обязательно произносить возвышенные и пылкие признания. А просто собственное имя гнало мурашки по её коже и заставляло краснеть. Но Арнольд не знал, о чём она думает прямо сейчас. Хельга выглядела отрешённо. Наверное, таким же со стороны казался он сам в те мгновения, когда друзья подшучивали над его привычкой «витать в облаках», и Арнольд почувствовал себя неловко. Двое так и замерли, думая каждый о своём. Так прошло несколько минут, пока сквозь туман размышлений и воспоминаний как через пузырь, снова не донёсся голос Арнольда: — Я думал, что с тобой сложно, когда ты забрасывала меня бумажными шариками. Хельга скосила глаза в его сторону, оставаясь сидеть ощетинившись и нервно постукивая пятками. Очень тянуло устроить скандал. — А знаешь что? — Арнольд подтянул к себе свой рюкзак и извлек из него толстый конверт, протягивая его Хельге, — есть ещё почти сутки, чтобы принять решение. — Решение? — Хельга машинально приняла конверт из его рук и растерянно моргнула. Арнольд опустил глаза и на мгновение показался ей смущённым. — Хельга, я… На самом деле мне не важно, будем ли мы участвовать в конкурсе и тем более — одержим ли мы победу. Хельга слегка потрясла головой в попытках упорядочить мысли. — Я ничего не понимаю, Арнольд. Зачем же ты так настаивал? Зачем мы столько работали над этим сочинением? Арнольд слегка отодвинулся, его уши покраснели, а рука нервно потянулась к воротничку, будто пытаясь его ослабить. У Хельги в груди что-то ёкнуло. Она прочитала ответ на его лице (или была уверена, что прочитала правильно), и тоже начала наливаться краской. Только это было не смущение, а давно знакомый, старательно подавляемый гнев. — Арнольд! Ты снова это сделал! Ты… ты… Оооо!!! — она издала стон досады, разочарования и злости. — Хельга, нет! Арнольд метнулся в её сторону и стал на колено перед Хельгой, в то время как она все ещё сидела на банкетке, гневно сведя брови и раздувая ноздри. Он бережно обхватил руками её плечи и слегка потянул на себя, заставляя посмотреть на него. Она подняла налитые яростью глаза, но с некоторых пор Арнольд видел в них гораздо глубже этой ярости. — Отпусти меня! — сказала она низким, ледяным голосом. Он не мог отпустить. Сейчас, когда он приложил столько усилий, чтобы пройти её «минное поле»; после того, как узнал её настоящую, в которую верил с самого детства; после того, как она «капитулировала» перед его улыбкой и позволила смотреть из-за её плеча, как творятся стихи… — нет! Арнольд не прикладывал силу, чтобы заставить её усидеть на месте. Он стоял перед ней на колене, плавно спустил ладони вдоль её предплечий и сжал её руки в своих. Он снова применил запрещённый приём — прямо смотрел ей в глаза. Злость и обида в синих боролись с лаской и надеждой в зелёных. Её руки дрогнули в попытке освободиться, и на лице Арнольда мелькнуло разочарование, которое сменилось благодарностью, когда Хельга все же оставила их на месте. Зато она надменно подняла подбородок, сжала губы в тонкую ниточку и холодно посмотрела на него сверху вниз. — Хельга!.., — его новая попытка. Этот мягкий, глубокий голос. Лёгкий румянец на щеках. Серьёзные и тёмные, с расширенными зрачками, глаза. Хельга не могла это выдерживать, но и отступать решительно не собиралась. Она резко встала, разомкнув всё-таки их руки, и отвернулась спиной. Он не должен заметить, как задрожали её сжатые губы, как заклокотало за рёбрами и как вырвалась горячая и горькая капля, расплывшись на тёмно-серой ткани толстовки. Хельга выпрямила спину, сложила на груди руки и задрала подбородок так высоко, что даже глотать стало неудобно. Она вся ощетинилась, как дикобраз, и, ей богу, если бы могла — непременно бы выстрелила парой иголок. — Мне была необходима эта работа, Хельга. Арнольд произнёс это так, будто явился с повинной. Хельга молчала, но слегка наклонила голову набок, и он понял, что она слушает. — Я хотел понять, что ты чувствуешь, потому что я схожу с ума… Не ясно, говорил ли он это Хельге или уже самому себе. Он обхватил голову руками, взъерошив волосы и натянув кожу на своих висках так, что глаза вымученно закрылись. Он глубоко и часто дышал, словно после пробежки, а Хельга сама не заметила, как снова развернулась к нему лицом и с интересом наблюдала. Справившись с лавиной эмоций, Арнольд провёл ладонями по своим волосам ото лба к затылку, на мгновение задержал руки там и наконец обессиленно опустил их и расслабил вдоль тела. Он обнаружил, что боится посмотреть на Хельгу. Притворившись, что ему в глаз попала соринка, он начал интенсивно моргать и старательно прятать глаза от света. Зато Хельга повела себя смелее. Она подошла к нему и остановилась совсем близко, будто бы чтобы убрать надоедливую соринку. Она поймала и развела в стороны его руки, которыми он закрывал лицо, и Арнольду стало некуда деться. Космически-синие глаза влажно блестели в тусклом освещении опустевшего школьного коридора. Он присмотрелся к её светлым прядям, запутавшимся в капюшоне толстовки. Арнольд машинально осторожно взял их в руки и расправил на её плечах, скользнув при этом пальцами по её груди. Хельга сделала неопределённое выражение лица: то ли вопрос, то ли насмешку. Несмотря на полутьму, он заметил вдруг каждую крапинку в рисунке её радужек, и это показалось ему смутно знакомым. По телу прокатилась дрожь, на его оголённых предплечьях выступила гусиная кожа, и он взял в руки её лицо, когда она уже собралась снова отступить от него. Случайно он сжал её чуть сильнее, и её щёки смешно надулись под его пальцами. Хельга выглядела как ребёнок: с огромными глазами и пухлыми щёчками, такой чистой и милой, что ей захотелось рассказать всю правду. — Я не знаю, как смотреть тебе в глаза каждое утро после всего, что вижу по ночам. Я не знаю, как сказать тебе об этом, потому что ты решишь, что я сумасшедший. Я не знаю, как заставить всех молчать, и как не думать о том, как мне жаль, что это всё неправда, Хельга. Арнольд выпалил это на одном дыхании. Выпалил и пришёл в ужас. Он отпустил Хельгу и отпрянул от неё, как от раскалённого чайника. Они стояли на расстоянии пары шагов, ошарашенно таращась друг на друга. Сердце Арнольда сделало мощный удар и оборвалось в живот, кажется, вместе со всем галлоном крови. Стало очень холодно, и накрыла такая слабость, что он тут же опустился на банкетку, едва успев нащупать её, чтобы не упасть. Несколько первых секунда Хельга просто медленно моргала. Потом плавно, на ватных ногах тоже прошлась и села немного в отдалении, скованно сдвинув коленки и положив на них ладони, как первоклассница. Арнольду хотелось исчезнуть, провалиться, стереть ей память — сделать хоть что-то, чтобы можно было снова начать дышать и мыслить. Он просто зажмурился в надежде на то, что всё само собой растворится, и он снова откроет глаза под своим стеклянным потолком, и надо будет снова собираться в школу, есть свой завтрак… От прикосновения к своему плечу он дёрнулся, как от удара током. Хельга была вся красная, и даже шея побагровела, как вишня. Она робко перенесла свою руку с его плеча и сплела их пальцы, после чего встала и потянула его за собой. — Проводишь меня домой? Она очень старалась сделать голос нормальным, но он всё равно вышел слишком высоким, и Хельга прочистила горло, будто это могло как-то помочь. Её жест испугал и взволновал его так, что сердце будто вернулось на своё место и, спотыкаясь, продолжило всё-таки биться. — Я… — Идём. — сказала она тихо и низко, словно по секрету. Хельга отвернулась и спрятала от него лицо, чтобы он не заметил, как она улыбается в край своего мягкого капюшона. Позволив себе не задумываться, Арнольд последовал за ней, и оба вышли на промозглую, тёмную улицу. Весь путь они прошли в тишине. На крыльце её дома Арнольд почувствовал новую волну неловкости, но Хельга снова сделала нечто, чего прямо сейчас он не ожидал: легко потянув его за воротник, она поцеловала его в щёку. Да так невинно и нежно, что жар во всём теле и глупая улыбка умиления оставались с ним до тех пор, пока его грубо не бросила в реальность промчавшаяся мимо карета скорой помощи с мигалками. Подгоняемый липким холодком, который прошёлся вдруг вдоль его позвоночника, до пансиона он добрался почти бегом. Горькое предчувствие ещё увеличилось, когда та самая скорая резко отъехала от его дома, но больше не включила сирену. Тяжёлая зелёная дверь стояла открытой настежь. Жильцы молча столпились в пороге, а на ступенях скрючившись сидел Фил. Он обхватил свою лысую голову руками и мерно покачивался, то ли скуля, то ли бормоча что-то нескладное. — Деееедушка? — протянул Арнольд, будто его растянутый вопрос мог отдалить страшный момент неизбежной новости. Арнольд приблизился к крыльцу и оглядел толпу. Мужчины стояли, не двигаясь и опустив головы. Только Сюзи Кокошко качала головой и утирала красные глаза белым платочком. Ещё не услышав ответа, Арнольд начал мелко трястись и, как в замедленной съёмке, опустился на ступени рядом с дедом. — Коротышка! — Фил поднял на внука глаза, и в этот миг словно ссохся и постарел лет на двадцать. Уже чувствуя, как катятся ледяные слёзы, Арнольд с комом в горле ждал тех самых страшных слов, которые вертелись в его голове ещё с момента, как он увидел эту машину с маячками. — Моя девочка, Арнольд… — голос дедушки был таким обессиленным и бесцветным, каким не мог обладать знакомый с детства неунывающий Железный Фил. — Как я хотел уйти раньше, чтобы никогда не видеть, как заходит моя звёздочка… Удушливая пелена заслонила весь мир. Она размыла серую улицу, грязный снег и даже свет гостиной, который всегда был таким тёплым и уютным. В пансионе осталось восемь человек, но он стал как никогда пуст. Тихий стон старика Фила в такт его мерным покачиваниям отзывался эхом от вакуума всего, что безучастно находилось вокруг. Сквозь толстую стену горя до Арнольда донёсся звонкий и такой неуместный голос девушки: — Арнольд! Представляешь, мы же забыли сочинение в школе вместе с твоим рюкзаком! Голос резко смолк, а через секунду последовал громкий всхлип. Когда Арнольд поднял глаза, Хельга съехала боком по красной кирпичной кладке и упала на колени прямо в рыхлую холодную лужу. Она закрыла лицо руками и просто, по-девичьи расплакалась.6.4 Моя любимая девочка
2 сентября 2020 г. в 19:00
В школьном фойе разместили причудливого вида сундук с навесным замком и длинной прорезью в крышке. Очевидно, его взяли из реквизита драмкружка, а сейчас он отлично подошёл для сбора конкурсных работ. Участников оказалось немало, и к сундуку то и дело подходили ученики старшей школы, проталкивая тонкие и пухлые конверты. Некоторые даже совершали над ним некие колдовские движения, бормоча присказки на удачу.
Учебный день подходил к концу. У Хельги было на один урок меньше, поэтому большую его часть она провела в библиотеке, а за пять минут до звонка отправилась ждать здесь Арнольда, нервно перетаптываясь возле сундука, время от времени на него присаживаясь. Казалось, времени прошло уже немало, хотя звонка с урока даже ещё не было. «Надеюсь, он ещё не бросил сюда чёртов конверт, и я успею уговорить его сделать последние исправления» — бубнила она себе под нос, злобно зыркая в щёлку на крышке.
— Заговариваешь конкурентов на провал, а, Патаки?
Хельга вздрогнула от неожиданности и вытянулась по струнке, спрыгнув с сундука на пол и машинально отступив на шаг подальше.
Джоханссен был в прекрасном настроении. Он просто светился и улыбался во все свои белоснежные зубы, а в его руках красовался такой же безупречно-белый конверт.
— О, Джеральдо! Если бы я знала, что ты придёшь попозже, то не стала бы тратить все свои чары на этот дурацкий ящик, пока в нём нет твоей «Шикарной-городской-легенды!» Что же, не видать нам с Репоголовым первого приза!
Другой бы точно обиделся на этот ядовитый тон, но Джеральд засмеялся в голос и искренне принял сарказм Патаки за высокую оценку его таланта рассказчика. К тому же, за столько лет дружбы он понял, что плотно сжатые губы Хельги и нарочито сильно отведённый взгляд — это плохо скрываемая попытка не улыбнуться. В отличие от Патаки, ему ни к чему было скрывать свой дружелюбный настрой, и он приобнял подругу, перекинув свою руку через её плечи:
— Никто не способен сделать такой тонкий комплимент, как Хельга Патаки. Я поистине польщён!
Хельга состроила возмущённую мину, но не стала вести себя настолько грубо, чтобы вырываться из дружеских объятий.
— Не зарывайся, красавчик. Без Фибс ты бы не справился.
— Не верю своим глазам! Кто это тут обнимается средь бела дня? Надин! Это сенсация!
Друзья смущённо отодвинулись друг от друга, когда к ним прошествовали негласные королевы школьных сплетен.
— Арнольду и Фиби это не понравится! — покачала головой Ронда, не сдерживая насмешливую улыбку.
— Брось Ллойд. А вдруг мы вчетвером неплохо справляемся, а? — Джоханссен встал на ноги и игриво дёрнул бровью, глядя в сторону одноклассницы.
Ронда остолбенела и вытаращилась на него. Хельга сморщилась и пригнулась, будто уворачиваясь от потенциально летящего в её сторону яда. Надин спрятала улыбку за книгой, которую держала в руках, но глаза её выдавали.
— Ты бы видела своё лицо, Ронда! — Джоханссен продолжал смеяться и даже утёр пару выступивших слезинок, — тебе стоило бы меньше задумываться о чужой личной жизни, и тем более искать во всём подтекст. Правда, Хельга?
Джеральд глубоко вздохнул, успокаиваясь, и обернулся на Патаки. Она сидела на краю сундука, сложив руки на груди, и смотрела на него как на дурачка, очевидно, не слишком оценив шутку. Он перевёл взгляд на других девушек. Надин уже состроила нейтральное выражение лица, перестав прикрываться книгой и глядя поочерёдно то на парня, то на лучшую подругу. Ронда тоже больше не выглядела обескураженно и теперь обратила внимание на конверт, который он все ещё держал в руках.
— Что ж, посмотрим, кто будет смеяться через неделю, Джоханссен.
— Претендуешь? — спросил он уже серьезно, — где же твоё сочинение?
— Ронда Ллойд может позволить себе любое свидание, без никаких глупых конкурсов! — она гордо воздела указательный палец, но едва заметно стушевались, заметив лёгкую усмешку в глазах Патаки. К счастью, больше никто этого не заметил.
— Удачи, Принцесса! — Хельга сдержанно улыбнулась.
— С чем это? Она ведь выше этой суеты с конкурсом, — Джеральд передразнил тон Ронды.
Хельга лишь хмыкнула и посмотрела ему за спину, где из-за угла наконец появилась светлая вихрастая макушка.
— Аррррнольд! — в своей старой манере протянула Хельга, — я едва не состарилась, ожидая твою тощую задницу! А ну иди сюда!
Арнольд лишь успел набрать в лёгкие воздуха, чтобы что-то ответить, но только развел руками и смущённо кивнул одноклассникам приветствие, когда блондинка уже уволокла его в другое крыло здания.
— Эти двое — просто нечто, — задумчиво подала голос Надин то ли с удивлением, то ли с осуждением.
— Даже не начинай! — Джеральд предупредительно выставил руку.
Он понял, о чем сейчас зайдёт речь, и постарался пресечь эту тему. Зато девушек это только развеселило, и с хихиканьем они просто помахали ему ручками и пошли к выходу из школы. Парень нахмурился, но сразу же увидел Фиби, и его добродушный настрой вернулся. Когда она подошла вплотную, Джеральд торжественно поднял конверт над головой, а потом поместил его в прорезь сундука. Они сдали работу. Сегодня вечером можно полноценно отдохнуть.