Я тебя вижу

      На подходе к пирсу они постепенно замедлились. От длительного бега дышать было больно, лёгкие обжигало морозным воздухом, и вдохи получались судорожными и неглубокими. Сердце клокотало и выскакивало из груди, ноги были словно чужие, и только когда они полностью остановились, упершись локтями в ограждение, Хельга почувствовала, как сильно она утомилась. Она продолжала делать рваные вдохи, жадно облизывая запёкшиеся губы, и приложила ладонь к груди, стараясь утихомирить бешеное сердцебиение.       Когда ей дался-таки глубокий ровный вдох, и зрение прояснилось, она обернулась на Арнольда. Весь его вид создавал впечатление, что он уже давным-давно стоит тут, любуется пейзажем и размышляет о чём-то отвлечённом. Он почувствовал на себе её взгляд и повернул на неё серьёзные блестящие глаза:       — Ты в самом деле думаешь так?       Хельга вгляделась в его лицо: бледнее обычного кожа с немного болезненного вида румянцем после бега по холоду; под глазами пролегли синеватые тени из-за недосыпа и глубокой эмоциональной усталости; веки припухли, а ресницы слиплись пучками от замёрзших слёз, но что-то в облике Арнольда изменилось. Что-то посветлело и вытеснило обречённую печаль, жившую там всю последнюю неделю.       Хельге ужасно захотелось обнять и укачать его, как младенца, и она грустно и умиленно улыбнулась, но вдруг осознала, что совсем забыла, о чём он только что спросил. А он сделал маленький шаг ближе к Хельге, повторив:       — Ты правда думаешь, что умершие никогда не пропадут бесследно, если их любит кто-то живой?       Хельга положила свою руку поверх его на перила, отделяющие деревянный помост от водной глади, спящей под хрустальной ледяной коркой. Она перевела взгляд вдаль. Туда, где на пути к горизонту таял в тумане Лосиный остров. Она не видела, но помнила, что где-то там есть пещера с поддельными центовиками* и домишко своенравной детской писательницы*. Интересно, он всё ещё там? А жива ли сама Колфилд? Хельга помолчала некоторое время, думая об этом, но потом всё-таки ответила:       — Это зависит от того, во что ты веришь, Арнольд.       Арнольд глубоко и «вкусно» вздохнул и устало улыбнулся:       — Ты помнишь, нас возили на экскурсию в океанариум в четвёртом классе*?       — Это когда во всех новостях трубили о пропаже Лока Джо? — Хельга прищурилась, приподняв уголок губ.       — Ну да, — Арнольд тоже чуть повеселел и поднял руку, указывая на воду, — Вот отсюда мы с бабушкой его и выпустили. Хм… Думаешь, он добрался до открытого океана?       — Это зависит от того, во что ты веришь, Арнольд.       Он вскинул брови и немного отошёл, разглядывая Хельгу с ног до головы, а потом сказал, вернувшись взглядом к её лицу:       — Хотите поговорить о вере, мисс Патаки?       Арнольд казался озадаченным и даже как будто игривым, приложив палец к подбородку, но сохраняя серьёзность.       — Тебе было девять лет. Ты верил в добро и справедливость. Может Лок Джо и добрался до океана, а может и нет. Но ты совершил добрый поступок, и это самое важное. Разве не так?       Хельга оставалась невозмутимой, продолжая глядеть в сторону острова и мыслями возвращаясь в детство. Арнольд снова подошёл к ней и встал совсем рядом, почти касаясь её плечом.       — Мне было девять. А бабуле восемьдесят. Но она тоже верила?       Хельга улыбнулась, но её глаза стали влажными:       — Герти сохранила душу ребёнка на всю жизнь. Я не знала более чистого человека, чем она. Я… говорила с твоей мамой… Не то что бы я верила в переселение душ или что-то такое… Но теперь когда я смотрю на тебя, то мне кажется, что я знаю твоего второго дедушку. Может, это работает именно так? Все мы храним в себе частичку кого-то? Даже если этот кто-то далеко от нас? Так далеко, что не достать?       — Пока родители были без вести пропавшими, я общался с ними через сказки дедушки, а потом через папин дневник.       Арнольд поймал эту странную философскую волну, которая накрыла их обоих, глядящих на белое зимнее солнце, скрытое в молочных облаках.       — Я правда так думаю, Арнольд. Если мы кого-то любим, он всегда в нашем сердце. И совсем не важно, как далеко он от нас физически. Да хоть в другом измерении.       — Хорошо, что ты — прямо здесь!       Арнольд перекинул руку через её плечи и притянул к себе, целуя в висок. Хельга сжалась, стараясь поместиться целиком в его объятьях, и тихо, но все же чтобы он услышал, пробормотала:       — Так я рискнула не зря? Что скажешь?       Арнольд ласково погладил её волосы, заправив выбившуюся прядь за ушко, и крепко, но коротко поцеловал в губы:       — После того, что ты сделала, тебе никогда не удастся убедить меня, что ты злюка. И… раз уж мы пришли к откровениям… Может ты расскажешь мне, как вышло, что ты поцеловала Брейни?       До Хельги не сразу дошёл смысл его слов. Сперва она моргнула и беззвучно пошевелила губами, прогоняя в уме ещё раз его вопрос. Потом стала совершенно пурпурной до самых кончиков ушей и округлила глаза, бессознательно прикрыв пальцами губы. Она медленно посмотрела на Арнольда, который ждал почти спокойно, но словно с некоторой опаской.       — Кто это тебе сказал? — она постаралась сделать так, чтобы голос не дрожал, но он все-таки надломился.       — Ты только что и сказала. Ты и твои розовые щёки. Так как это вышло?       Хельга мысленно выругалась и постаралась восстановить в собственной памяти, как это было на самом деле*.       — Всё не совсем так. Мы с тобой тогда ещё не встречались. У меня был нервный срыв, а Брейни… он помог мне… то есть нам… ну… я просто была в отчаянии и… можно я расскажу тебе как-нибудь потом?       Она просто взмолилась, глядя на Арнольда как шкодливый ребёнок. Ему стало её жалко и даже стыдно за свой вопрос, но остаток ревности вылился в обиженную реплику:       — А я не целовал ни одну девушку, кроме тебя.       — Да ладно! — Хельга оживилась и стала вспоминать все возможные случаи, — А что же Лайла?       — Нет.       — Вообще-вообще?       — Абсолютно.       Хельга задумалась:       — Саммер!       — Это не считается. Она меня поцеловала, и то в щёку.       — Рут?       — Ха-ха, только в мечтах!       — Мария?       — У моей бабули и то было больше страсти.       В этой перепалке они встали напротив друг друга, едва не сталкиваясь лбами. Хельга растерялась, отчаянно мучая память, но так и не могла найти ничего, чтобы уравнять их счёт. Арнольд почувствовал преимущество и решил наступить ещё:       — Есть пара девчонок, которые подарили мне два лучших в моей жизни первых поцелуя.       Его дразнящий тон заставил Хельгу напрячься, потому что она точно не понимала, о чём он говорит. Арнольд почти торжествовал, напирая ещё больше:       — Первую из них звали Джульетта, а вторая была спасателем на пляже, — он притворился, что вспоминает что-то, пока Хельга стремительно менялась в лице, — Но обеих из них играла ты!       На последнем слове Арнольд подхватил Хельгу за запястья и притянул максимально близко к себе:       — Что ты скажешь в своё оправдание?       — Я не скажу больше ни слова без своего адвоката!       Из шкодливого ребёнка Хельга превратилась в маленькую злюку: она почти рычала, но вместо страха вызывала почему-то больше умиление.       — Прости! — Арнольд не выдержал и почувствовал себя последним подонком, — Я веду себя как идиот, просто… раньше я не думал об этом, но от одной мысли, что кто-то ещё прикасается к тебе… — Арнольд вздрогнул, обхватив себя руками и зажмурившись от этого прескверного ощущения.       — Арнольд, погоди! Я не поняла, ты — ревнуешь? , — Хельга произнесла это, как будто совершила сенсационное открытие.       — Я? Да нет, с чего ты…?       — Ты ревнуешь! — она уже вовсю улыбалась, играясь этой фразой, словно мячиком, пробуя её и так и эдак, примеряя к себе любым способом.       — Издеваешься? — он начал слегка раздражаться, вышагивая из стороны в сторону по шатким доскам старого пирса, — Ну ладно, признаюсь — ревную! Ну, а что ты хотела? Ты же многим нравишься, неужели мне должно быть всё равно?       — Ты сейчас про Фиби или про мистера Симмонса? — она по-хельговски скрестила руки и саркастически воззрилась на Арнольда.       — Ха-ха! А будто бы ты не знаешь!       — Да нет, просвети меня!       — Ты встречалась со Стинки в четвёртом классе.       Хельга с трудом сдержала хохот, но смогла ответить спокойно:       — Я платила ему молочным шоколадом*.       Арнольд был обескуражен, но решил пока не расспрашивать, а вместо этого выдать новый аргумент:       — Ты ходила на рестлинг с Гарольдом*.       — Ох, правда? А ещё я ходила на ужин с Ронни Метьюсом*, и что из того?       — И Арни* спрашивает о тебе каждый раз, когда звонит!       Хельгу аж передернуло, и она растерянно сказала:       — Да? Ты не говорил.       — И сейчас зря сказал, — буркнул он, обессиленно опершись о перила.       — Ну и дурень же ты, Репоголовый! — злобно бросила Хельга, топнув ногой и отходя в сторону.       — Дурень… — гораздо тише и со вздохом отозвался он.       Хельга стояла поодаль и злилась. Она видела краем глаза, как Арнольд украдкой поворачивается и поглядывает на неё, и скулы начали несносно зудеть, пока из нутра не вырвался глупый смешок, а за ним — просто оглушительный смех. Он покатился по воздуху, отразился от досок и гулом ворвался в уши на фоне странной для большого города тишины будничного полудня. Арнольд недоуменно уставился на неё, уже перестав скрываться, но её смех был таким заразительным, что он тоже захохотал, хотя и не понимал, нам чем именно он смеётся.       — Ну и что всё это значит? — спросил Арнольд, отсмеявшись.       — Я рада, что ты это сказал.       — Признался, что дурак?       — Ну, это тоже было приятно, — бросила Хельга с сарказмом, за которым прятала смущение, — Так ты, значит, тот ещё Отелло?       Арнольд, насупившись, молчал. Хельга ещё раз вздохнула и успокоилась. Шотмен выглядел таким уязвлённым, и она подумала, что никогда не придавала значения тому, какое внимание порой обращали на неё мальчики. Ей всегда было совершенно всё равно. Вместо этого она привыкла остервенело сканировать взгляды других девчонок, которые устремлялись на её обожаемого Репоголового. А тут вот оно как. Хельгу вдруг накрыло такой волной тепла и щенячьего восторга, что она, игнорируя его обиду, нахально шагнула к нему и бесцеремонно обхватила его руками от талии к лопаткам, прижав, что есть силы. Хельга знала, что он всё поймёт. Она была уверена, что если обнять его и щекотно выдохнуть возле его уха, легонько прикоснувшись к мочке губами — он сомлеет, но обязательно фыркнет для вида, чтобы не прощать её вот так сразу. Арнольд демонстративно поднял руки, избегая касания, но её горячее дыхание на его шее и пьянящий запах её волос вытолкнул из его горла нечто похожее на стон досады, который Арнольд поспешил замаскировать под обиженное «Хм!». Хельга не шелохнулась, продолжая обнимать его и синхронизируя биение их сердец. Арнольд держался как мог, но продолжать изображать равнодушие и обиду было с каждой секундой сложнее. Наконец он расслабил руки, и они упали бы вдоль его тела, если бы он не рискнул положить ладони чуть ниже её талии и даже совершенно бесстыдно немного сжать. От такого нахальства Хельга растерялась и не делала ничего до тех пор, пока он не шепнул ей:       — Хельга?       — Ммм?       — Извини.       — За что именно?       — У меня нет для тебя подарка. Я забыл.       Его голос прозвучал хрипловато. Они разомкнули объятия и чуть отодвинулись друг от друга, чтобы можно было переглянуться. Кажется, Хельге понадобилось несколько секунд, чтобы припомнить, какое сегодня число. Но, к его удивлению, вместо того, чтобы нахмуриться, Хельга хитро улыбнулась, сделала полшага вперёд, прижавшись к Арнольду всем телом, взяла его за руки и встала на цыпочки, потянувшись губами к его лицу. Он невольно наклонил голову ей навстречу, а она мягким томным голосом горячо прошептала в его шею:       — Твой карман вибрирует.       — Да… — Арнольд затерялся в своих мыслях, тая от ощущения такой близости, потом мотнул головой, сообразив, наконец, что она сказала, — Да, я сейчас.       Он достал телефон и принял вызов, продолжая смотреть на Хельгу и пытаясь не потерять магию момента.       — Пап?.. Почему?.. Что это значит?.. Ты едешь?.. Да, я буду через несколько минут.       Арнольд сбросил вызов. Магия была утеряна. Он нервно провёл ладонью по своему лицу и беспокойно посмотрел на Хельгу. Она быстро уловила смену его настроения и молча ждала не самых приятных новостей. Арнольд вздохнул и взволнованно произнёс:       — Мистер Кокошко позвонил папе и сказал, что с дедушкой что-то не так. Родители едут с работы, мне тоже надо в пансион.       Хельга не смогла скрыть разочарование и испуг. Это было слишком. Слишком для одного дня, для одной недели и вообще… Говорить что-то не было ни сил, ни фантазии.       До пансиона было несколько кварталов, и второй раз за сегодня они пробежали это расстояние, взявшись за руки и сбивая дыхание до боли в лёгких. Они почти столкнулись на пороге с взъерошенным Майлзом и совершенно белой от беспокойства Стеллой. Шотмены, все как один, застыли в нерешительности, поэтому Хельга вышла вперёд и с тяжёлым вздохом наконец толкнула старую зелёную дверь.