Вкус больных пристрастий

      Разлетаясь в щепки, таю среди синего, черного, золотого,       Белая луна пробуждает мою тень, оплетающую хуже веревок.       Я смогу быть марионеткой, если ты согласен съесть всю мою боль.       Я так хочу уснуть этой ночью, утонуть в темноте, задохнуться и снова не проснуться.       Может быть, это жидкое зеркало под ногами наконец-то поглотит все?       Но застреваю опять только я сам, зацепляюсь, проваливаюсь, —       Ржавые гвозди разъедают кожу до крови, распаривая мертвое.       Я так хотел убежать и спрятаться в чьем-то подземелье,       И только мое безумие принимает меня всего такого безобразного.       А я хочу больше с каждым разом забыться.       Улыбнуться, убежать и рыдать безутешно до утра другого мира,       Воевать до конца, стирать без следа всех их, сдирать те черные лица,       Что так стремятся разрушить мое обыденное звериное нутро.       И добрый или плохой, лицемер твой друг, а больные все еще слишком убедительны.       Я же не дам тебе уснуть этой ночью, разрезая шею извинениями.       Неумолимого тебя, неверного, злого и уязвимого одновременно.       Прижмись ко мне крепче, слышишь ли, что я еще жив?       Обними мой разум и сердце своими чистыми руками.       Может быть, тогда стану чище и я сам, или погибну навеки?       Я не имею права желать того, что получают другие.       За что борюсь тогда? Почему убеждаю, для кого снова лгу?       И становится так страшно, что я готов утонуть в ближайшем броду.       Я все еще вижу твой взгляд, улыбку, слышу голос смерти.       Ее дыхание застыло у меня на затылке, точно каменная надкостница.       Но как бы ни умолял, ты не сдвинешься ни на шаг, так почему все тянешь?       И даже если я посмотрю, даже как вдохну жизнь и выдохну покой,       Разве ты успокоишься тогда? Разве изменишь мой мир? Разве остановишь?       Я не верю ни единому твоему слову, изначально мы должны молчать.       Острие закручивается все сильнее, проворачивается в плече, вырывает дух.       Почему бы не целиться сразу в сердце? Почему бы не стать милосердным?       Укуси его кусок, чтобы я снова почувствовал шепотки Холодного леса.       Они умоляют меня спасти всех их, делаю ли это я?       Я тону в снегу, думая, что это все лава покрывает мои ступни,       Да ты еще сверху поливаешь глотку кипящим киноваром.       Кричать нет сил, страдания сменились удовольствием.       Как ток течет по руке, трещит моя кровь, срывая оболочки.       Я готов раскрыться, если ты попросишь более ощутимо,       Как будто и так мало моих крыловидных раскуроченных тобою ребер.       В ужасах тонут воспоминания, пока я тону в тебе, отравляюсь тобой,       И задыхаюсь от ртутных испарений в себе.       Я не хотел такой любви, жестокости и боли. Просто сломался.       И только ты подбираешь такой хлам, что даже у себя самого вызывает тошноту,       Но как бы ты ни старался, я никогда не насыщусь страданиями сполна.       Оберни же мое больное сердце этой голубой ночью прочнее,       Убей меня еще раз, пока отдаюсь тебе всецело.       Тогда весь мир утихнет, прислушиваясь к нашим крикам,       Возненавидит, затопчет и забудет, пока мы будем умолять о спасении.       Их всех.       От нас с тобою.       От едкой мести, которая придет за ними в кошмарах       Темным утром этой вечной зимы страданий.