Госпожа адвокат

Боженовой казалось, что это утро вполне могло бы претендовать на самое лучшее утро в её жизни. Могло претендовать, конечно же, до назойливого звонка будильника. — Отключи, — с утренней хрипотцой в голосе произнесла брюнетка, закрыв своё ухо краем подушки. — Катя, ну выключи! — девушка медленно, но верно переходила на крик. Её молитвы, наконец, были услышаны, и надоедливая мелодия замолкла. — Если ты думаешь, что я дам тебе опоздать в универ, — раздался не слишком бодрый голос совсем рядом. — То ты очень сильно ошибаешься. Боженова шумно выдохнула, процедив сквозь зубы тихое «блять», и демонстративно скинула с блондинки одеяло. — И тебе доброе утро, — кивнула Оксана, медленно опуская стопы с кровати на пол. — Ксюш, там… — хотела предупредить Родионова, но, судя по всему, не успела. — Блять! — взвизгнула брюнетка, когда почувствовала, что со всей силы наступила на игральный кубик от монополии. — А я тебе говорила, чтобы ты всё в коробку убрала, — Катерина скрестила руки на груди. — Знаешь, что! — возмущённо выпалила Оксана. — Я… Договорить не успела, Родионова аккуратно коснулась губами её щеки. — Больно? — Не больнее, чем две пары истории права с Гурьевой, — грустно ответила Боженова, всё же неуверенно наступив на только что ушибленную ногу. Катерина невольно улыбнулась, наблюдая за этим процессом, но всё же вернула своему лицу привычное выражение. — Кофе сделать? — Родионова собрала копну длиннющих волос в подобие хвоста, правда, с «петухами» и несколькими выбивающимися прядями. — Нет, мне домой надо заехать, — пролепетала брюнетка, уже потихоньку просыпаясь. — В универе тогда увидимся, если я доживу до третьей пары. — Уж постарайся как-нибудь, — улыбнувшись, ответила Катя перед тем, как удалиться на кухню. *** — Сорокин Питирим Александрович — выдающийся государственный деятель и русский правовед, под руководством которого было составлено… — вещала Гурьева на ещё не до конца проснувшуюся аудиторию. Оксана тщетно пыталась настроить свой мозг на волну утренней активности и краем глаза наблюдала за Лозинской, которая с усердием переносила слова Марины Сергеевны на лист общей тетради. У брюнетки в сердце как будто бы что-то укололо. Лена не обняла девушку при встрече, да и на паре никак не побуждала её к написанию конспектов. А значило это лишь одно. — Обиделась? — виновато прошептала Боженова, накручивая прядь волос на палец. — Лен, отъебись, — бросила в ответ шатенка, после чего в голове у Оксаны моментально всплыл их последний разговор. — Ну прости, пожалуйста, — не унималась брюнетка. — Я не хотела всего этого. Оно как-то само. Боженова так и не смогла придумать оправдания своему поведению, поэтому предпочла бросить пару общих фраз. — А чего ты хотела? — видимо, Елене было действительно интересно, потому что девушка оторвала ручку от тетради и посмотрела на Боженову. — Ну вообще, в тот конкретный момент я дико хотела спать, — задумчиво произнесла брюнетка. — И ничего больше! И уж тем более, чтобы ты на меня обижалась. А эмоциональное состояние у меня после той дачи было вообще никакущее. Можно было и поинтересоваться. Оксана и сама удивилась, как перевернула ситуацию, в которой, казалось, однозначно была виновата. — То есть, моих пятидесяти «как дела?» в телеграмме было недостаточно? — хмыкнула Лозинская, которая сдаваться без боя тоже не привыкла. — Ты же знаешь, — продолжила Оксана. — Что я бы тебе ничего не рассказала. Надо было позвонить хотя бы, а ещё лучше — заехать за мной и отвезти в какой-нибудь бар. Боженова, видимо, в своих мечтах уже и оказалась в том самом баре, потому что практически перестала обращать внимание на шатенку. — Извини, — Елена поджала губы. — Я как-то не подумала даже и… Так, стой! Какого хрена? — Что? — Боженова изогнула бровь. — Виновата ты, а извиняюсь перед тобой я, — шатенка нахмурилась. — А кто сказал, что я виновата? — резонно заметила Оксана. Лозинская глубоко вздохнула и подпёрла щёку рукой. — Вот говорила мне мама, — возмутилась девушка воспользовавшись тем, что Гурьева беседовала о чём-то со старостой. — Что раки — манипуляторы херовы, а я ведь не верила. — И не верь, — отрезала брюнетка. — Бред это всё. — Ладно, — отмахнулась Лозинская. — Проехали. Домой меня не хочешь отвезти? — Не хочу, — честно призналась Оксана. — Но, судя по всему, придётся. — Ага, — кивнула Лена. — Это будет маленьким вкладом в большой капитал нашей дружбы. — И кто из нас ещё манипулятор? — брюнетка вымученно улыбнулась, радуясь тому, что конфликт исчерпан. — Хорошо, отвезу. *** Боженова с полуулыбкой наблюдала за тем, как дама её сердца рассказывает обо всех аспектах Уголовного кодекса. — Ещё я надеюсь, что вы помните, что УК РФ не действует в пределах иностранных посольств, находящихся на территории Российской Федерации, — чеканила Екатерина. — На третьем курсе уж точно должны, во всяком случае. — Екатерина Эдуардовна, — подскочила с парты Радостина. — А почему вы вдруг нас по всем разделам «гоняете»? — Если для вас пара вопросов по темам, которые вы должны были проходить не то, что на первом курсе, а в школе на уроках обществознания — это «гоняете», то я даже не представляю, как вы диплом защищать будете, а впоследствии и на работу устраиваться, — блондинка пожала хрупкими плечами. — А вопросы я задаю, чтобы вы нормально закончили семестр, и мне не было стыдно перед Завьяловой, которой вас впоследствии возвратят. — То есть, вы с нами не насовсем? — снова поинтересовалась Дарья с нотками сожаления в голосе, отчего Оксана закусила губу. — Нет, — тут же отозвалась Родионова. — Я работаю, и менять карьеру на преподавательскую мне, если честно, не очень хочется, а совмещать не получается. У вас разве не было так в прошлом году? По-моему, в вашем институте довольно частая практика. — Да, — Радостина опустила голову. — В прошлом году судья в отставке приходил и читал лекции. А у Боженовой, почему-то, в груди поселилось какое-то странное чувство. Чувство приближающейся катастрофы. Хотя, может быть, это потому, что девушка осознала скорый уход Родионовой из института. Оксана искренне надеялась, что только из института, а не из её жизни бонусом. В любом случае, она будет скучать по Кате даже в качестве преподавателя. Потому что Катерина смотрится гораздо лучше старой карги Завьяловой. Правда, не такой уж старой, но совершенно точно карги. — Нам очень жаль, что вы уходите, — проронила Радостина, моментально вызвав вспышку гнева у Боженовой. Во-первых, почему она решила за всех? Хотя у старост, наверное, говорить «мы», вместо «я» где-то на уровне безусловного рефлекса. Во-вторых, почему уходит её Катя, а жаль какой-то Даше? — Спокойно, — моментально оценив и состояние подруги, и ситуацию, в целом, шепнула Лозинская. Боженова направила испепеляющий взгляд куда-то в парту, после чего медленно прикрыла глаза. — Оксаночка, — ухмыльнулась Родионова. — К третьей паре можно было бы и проснуться. Глаза брюнетки тут же широко раскрылись от удивления. Она назвала её Оксаночкой. При всех. — Ахуеть, — тут же среагировала Лена. — Когда свадьба? — Отвали, — бросила в ответ брюнетка, закрывая ладонью нижнюю часть лица, чтобы не светить своей улыбкой. *** — Не ревнуй, — прошептала ей на ухо Катя уже перед тем, как девушка покинула аудиторию. Боженова вздрогнула от неожиданности. — Я не… — тут же произнесла девушка, когда немного пришла в себя, но Родионова уже куда-то упархала. *** У Оксаны возникает чувство дежавю. Снова прохладный осенний вечер, снова она на Катиной кухне с кружкой чая и неразмешанной там ложкой сахара. — Так ты со мной не насовсем? — интересуется Оксана, передразнивая тон Радостиной. — С тобой — насовсем, — уверенно заявляет Родионова. — Надеюсь, сегодня у тебя хватило ума привезти вещи сразу в институт, чтобы утром не бегать, как ошпаренная, по квартире? — Не знаю, насколько вы, Екатерина Эдуардовна, уверены в моих умственных способностях, — произнесла Боженова с наигранной обидой в голосе, которую Катя, правда, всегда выявляла, и этот раз на стал исключением. — Но вещи я взяла. Девушки ещё некоторое время беседуют обо всём на свете, и Оксане начинает казаться, что с Родионовой она знакома минимум лет десять. Когда Боженова решает рассказать, чем закончился её первый поход в клуб в девятом классе, из коридора раздаётся какой-то непонятный шорох. Брюнетка сразу же замолкает и видит, как на лице Кати появляется паника. — Что такое? — не успевает договорить девушка, как слышит чёткий звук поворота ключа в замочную скважине. А за ним ещё один. — Андрей, — с неконтролируемым ужасом в голосе шепчет Родионова.