Рассыпаясь серебром

Костер все еще слабо тлел. Подсвеченные тусклым отблеском стены бывшей гостиницы тихо поскрипывали трухлявыми досками. Собственно, стенами-то они уже не были – лишь их остатки, с трудом поддерживающие перекрытие второго этажа, сейчас служившего путникам крышей. Пожар уничтожил это место в прошлом году, так сказали охотники. Малеа в который раз мог подивиться силе дикой природы. Только торчащие из земли бревна да разрушенные постройки, уже густо заросшие мхом, напоминали путникам о том, что когда-то на этом месте жили вурки. Лес быстро захватил пепелище, будто и был его хозяином всегда. Хотя, если подумать, то именно лес ВСЕГДА был истинным хозяином этих земель. Он просто вернул свое по праву. Сейчас волк, не бывавший тут раньше, мог только смутно угадать расположение построек. Остатки забора давно потонули в густых кустах; погребенные под подушкой курчавых трав куски черепицы указывали, где была крыша. А стены, под которыми укрылись товарищи, явно принадлежали основному дому. Сквозь подгнивший от лесной сырости пол, разрушая оставшиеся доски, упорно пробивались растения. А на дворе особо много было кипрея – его нежно-лиловые кисти, усаженные мелкими цветами, мерно покачивались под ночным ветерком, что-то тихо нашептывая спящим путникам. Вернее, путнику, ибо спал только Руван. Малеа не спал, не мог. Сон все никак не приходил к нему. Уложив голову на сумку, он все лежал и лежал, тупо уставившись в потолок. Сквозь неровную дыру между досками был виден маленький кусочек неба – от нечего делать Малеа принялся считать звезды. Одна, вторая, третья… тридцатая или… он уже ее считал или нет? Это не помогало совсем, счет, напротив, будто отпугивал сон. Недовольно фыркнув, парень перевернулся на бок. Руван спал крепко. Его размеренное сопение слышалось во всех уголках укрытия. Длинные перья птичьего хвоста застилали весь пол, некоторые доставали даже до костра. Со словами «подпалит же», юноша тихо встал. Подойдя к выходу, он ногой отодвинул перья феникса подальше от огня и вышел наружу. Ночь дыхнула в лицо лесной свежестью. Малеа медленно вышел «во двор», разводя лиловые соцветия руками. От этого цветы изящно кивали головками, словно приветственно кланялись юному волку, снова смыкаясь позади него в плотный строй. Легкий, но насыщенный аромат кипрея быстро пропитал одежду и кожу мастера – вдыхая воздух полной грудью, он остановился и поднял голову к небу. Почему-то на душе было тоскливо. Немного постояв так, Малеа, осененный новой идеей, резко развернулся и побрел обратно к постройке. Не заходя внутрь, он встал под «стенами». Быстро и бесшумно сняв одежду, он сменил облик – как же давно он не принимал звериной формы! Как только нежные подушечки лап коснулись влажной земли, по всему телу волка будто мурашки пробежали. Сладко потянувшись, выгнув хвост и расправив крылья, в пару прыжков волк забрался на навес. Старые доски угрожающе заскрипели под весом парня. Замерев на месте, он постоял так некоторое время, и лишь убедившись, что вместе со стеной не свалится на голову спящего феникса вниз, прошел дальше. Дальний край навеса, казавшийся самым прочным, был скрыт под нависшими низко-низко ветвями деревьев – туда и пробрался Малеа. Свернувшись на самом краю, он тяжело вздохнул и поднял взгляд в небо, будто что-то выискивая среди усыпанной звездами темноты. Силок оказался испорчен. Тонкая жердочка, укрепленная на вбитом в землю колышке, была бессовестным образом сломана, а сам силок, намотанный на камешек-груз, валялся здесь же в кустах. Смотря на это безобразие, юноша сложил на груди руки и покачал головой. Позади на склоне послышался веселый смех – убедившись в том, что проказа их была найдена, волчата убегали прочь, даже не думая скрываться. - Пф, пни, - фыркнул им вслед парень. Вставив в проем колышка новую жердь, а вернее, первую попавшуюся под руку палку, и довольно долго провозившись с распутыванием веревки, юноша отошел чуть в сторону, полюбоваться вновь починенной ловушкой. Выглядела она, конечно… убого. - Сойдет, - махнул он рукой. Насыпав из кармана приманки – семян каких-то, он взмахнул хвостом и вышел на дорогу. «Пусть ломают, сколько влезет», - думал он угрюмо. Волк шел по тропе домой – погода стояла теплая и ясная, и даже сорванная охота не могла испортить настроение юного мастера. Насвистывая под нос любимую мелодию, он не спеша шагал по дороге, но, отойдя на приличное расстояние от ловушки, дали на две, резко замолк и остановился. Волк прислушался, осмотрелся – никого поблизости, кроме него, не было – и быстро сиганул в кусты, только хвост черный мелькнул. Со всех сторон его окружили ветки и травы. Пригибаясь как можно ниже, прячась в бурной растительности, он побрел вглубь леса, надеясь, что его никто не заметил. Гибкие ветви гладили волка по спине, что-то шурша на своем древесном. На одежду его налипли комочки земли и травяная труха. Благо листья в рогах не путались – их и не было-то практически, рогов этих. Последнему, кстати, парень был не рад: рога, гордость небесных волков, обычно вылезали у молодняка годам к семи-восьми, а у него в пятнадцать только-только проклевываться стали. Обидно немного, и больно – голова последнее время ужасно болела, особенно макушка. Продвинувшись вперед еще немного, волк остановился. Впереди, за кустами, виднелся небольшой пятачок свободной земли, а за ним с шумом шевелилась трава. - Попался, - растянулся в улыбке волк, вставая. В высоких зарослях, под укрытием ствола упавшего дерева лежал серовато-бурый комок меха. Заяц двигался с трудом, заднюю лапу его прорезала тонкая острая леска – настоящая ловушка юного охотника. Парень неслышно придвинулся к дичи, что-то доставая из кармана: - Прости, - одними губами прошептал он. Блеснул нож, и зверек больше не двигался. Сняв силок, волк смотал и убрал нить, а добычу закинул на плечи. У парня было много подобных «секретиков»: он прекрасно знал, что охотиться в местах, о которых знали члены стаи, не просто бесполезно, но и глупо – они не упустят возможности испортить его ловушки. Ту «ловушку» на поляне у дороги он поставил для отвлечения – пусть ломают, веселятся, а он и дальше будет строить ничего не понимающего дурачка, на потеху стае. Убогих, как правило, не трогают. Зато без еды не останется, какое-то время… До дома он добирался так же осторожно, крадясь по кустам, не выходя на дорогу. И не зря – где-то на полпути со стороны тропы раздались голоса: - Нет в берлоге, бродит где-то, - сказал первый голос. - Повезло, - ехидно заметил второй. Юный мастер, пригнув уши и прижав тушку зайца плотнее к себе, притаился в кустах. Эту парочку он знал очень хорошо – каждые три дня, как по расписанию, они приходили к его дому и закидывали его камнями. Окна парень заколотил давно, да и на улицу в эти моменты не выходил, так что фактического вреда они не приносили, но выкидывать со двора целые кучи булыжников всякий раз все равно было неприятно. - Почему его не придушили еще? – поинтересовался первый разбойник. - Старики не дают, говорят, безобидный он. - Пх, безобидный… Стой. Слышишь? Запах. Парень задержал дыхание. Пульс барабаном забил в ушах. Он знал точно – с этими пнями ему не тягаться в силе. Уже пробовал. Получил по полной. Однако, на счастье юноши, второй волк лишь пренебрежительно бросил: - Оставь. Пойдем быстрей. Еще на сходку опоздаем, - он, не останавливаясь, пошел дальше. Первый, потоптавшись на месте, сплюнул и бросился догонять товарища. Дождавшись, когда волки скроются из виду, юноша, как ошпаренный, выскочил из кустов и, взметая на дороге клубы пыли, помчался до дома. Забежав под крышу, он с шумом захлопнул дверь, и, не в силах отдышаться, осел на пол. В руках он все еще сжимал зайца. Когда сердце его немного успокоилось, он первым делом открыл «окно» - люк в крыше, который пришлось вырубить, когда он заколотил настоящие окна. В доме стало светлее. Все его жилище составляла тесная избенка с пристроенным к ней сараем. У дальней стены стоял небольшой очаг, к которому вел импровизированный коридор, что парень смастерил из подручных материалов. Там же стоял стол и небольшой комод со всякой кухонной утварью. От спального места «кухню» отделяли два массивных сундука, поставленных вертикально – когда-то парень прибил внутри полки и с тех пор называл их не иначе как «шкафами». Пройдя к очагу, юноша принялся за готовку – освежевал тушку, нарезал мясо, да закинул в котел – все, на что хватало его кулинарных способностей. Но уж лучше так, чем вообще испортить мясо. Оставив «блюдо» на огне, он вылил во дворе грязную воду и направился в сарай. Именно там обычно и протекали его будни. Внутри пристройка была обставлена гораздо лучше основного дома – никакой тесноты, ничего лишнего. У двери располагалась стойка с инструментами, у стен стояли стеллажи с материалом. У дальнего угла, занимая практически все место в комнате, находился широкий дубовый стол. Чиркнув огнивом, волк зажег свечи у рабочего места – на стенах замелькали разноцветные блики, зайчики, отраженные от граней минералов, лежавших на столе. Парень любовно прошелся взглядом по своим драгоценностям – розовые, синеватые, почти прозрачные белые – десятки маленьких и больших кристалликов приветливо блеснули в свете огня. Мастер аккуратно сел за стол и взял в руки маленький камушек. Это была фигурка, недоделанная еще, отдаленно напоминающая птицу – выглядела она грубо и неказисто, но основные черты – крылья, клюв, хвост – уже можно было угадать. Юноша улыбнулся – эта вышла гораздо лучше предыдущих. В коробочке на краю стола горкой высились осколки предыдущих его попыток. Парень зажал свое творение в руках и опустил голову на стол – казалось сейчас в мире нет ничего важнее его и этой маленькой нелепой поделки. Гладкий кристаллик, холодный на ощупь, но как же он согревал сердце! Волк любил камни, любил часами бродить по заброшенным шахтам в поисках новых материалов. Сначала он просто собирал их, как коллекцию. Потом, найдя в недрах пещер старые, но еще крепкие инструменты, решил попробовать себя в ремесле. Первая попытка, как бы сказать, довела до травмы – не удержав инструмент, юноша пропорол себе руку. Рана болела ужасно и заживала долго, но только она затянулась, как горе-мастер принялся за новые попытки. Сначала это были простые фигуры, потом украшенные неприхотливыми узорами. А теперь он замахнулся на настоящую статуэтку – почему-то захотелось сделать именно птичку. Работы предстояло еще много, но чего у парня действительно было вдоволь, так это времени. - Приступим, - промычал он и потянулся к фрезе, когда в нос ударил резкий запах гари. Парень скривился, но потом вскочил, схватившись за голову: - Мясо! Огонь! – волк с криками выбежал на улицу. Малеа вздохнул. Он не знал, почему из всего, что случалось с ним в жизни, ему вспомнился именно этот эпизод, но на душе стало чуть веселее. А еще промелькнула мысль, что его запасы еды с Карун заканчиваются – оставалась лишь горсть сушеных ягод. Накрыв мордочку лапой, он постарался заснуть.

***

Проснувшись, по обыкновению, самым первым, Руван осторожно обошел спящего у входа волка и вышел на улицу. Заря заливала заросший двор прозрачным светом. Смачно зевнув, феникс потянулся, расправляя хвост. Золотистые перья веером распустились по земле, сразу же собирая на себя кусочки земли и мелкие листики. Размявшись немного, Руван умылся остатками воды, с сожалением заметив, что еда его практически кончилась. Все же он рассчитывал на эту гостиницу – собирался не просто отдохнуть, но и запасы пополнить. А теперь что, терпеть до следующего населенного пункта? Или по лесу рыскать? Решив сначала посоветоваться с волком, он осторожно разбудил последнего. Малеа проснулся с большой неохотой. Вяло пошевелив хвостом, открыл глаза и как-то совсем уж тоскливо посмотрел на Рувана. Тот сглотнул и поспешил отвести взгляд, бросив сухо: - Вставай. Оставив юношу наводить утренний туалет, феникс ушел на разведку – вчера они пришли сюда уже вечером, да и вымотаны путники были как физически, так и эмоционально, потому Рувану так и не удалось толком рассмотреть пожарище. В разрушенных постройках все еще угадывалась прежняя гостиница. Если память аптекаря не подводила, то на месте их ночевки раньше была столовая. Над ней, на втором этаже, от которого только пол и остался, располагались когда-то жилые комнаты. Руван хорошо помнил – крайняя в северной части, под номером 25, та, в которой он постоянно останавливался. А вот хозяйское крыло, где вся прислуга жила, было разрушено полностью. Обломанные доски топорщились в разные стороны, как острые колючки. В ослепительном утреннем свете они казались чернее ночи. Руван подошел ближе. В нос ударил стойкий запах древесной трухи. Выгоревшие стены будто бы сложились вовнутрь, придавленные сверху вторым этажом. Разваленная крыша раскидала повсюду куски черепицы – каждый шаг феникса сопровождался приглушенным хрустом. Уложенная камнем дорожка, ведущая от ворот, уже покрылась слоем пушистого мха. Сквозь толстые каменные плиты, целый год не видавшие ухода, пробивались цветы – вездесущие одуванчики. Сорвав один цветочек, Руван задумчив повертел его в руках: к удивлению своему, он заметил, что состояние волка вызывает у него некое беспокойство. Он выглядел каким-то совсем расстроенным без видимой на то причины. Ведь, если подумать, даже после «резни за ручьем» он был более живой, нежели сейчас. Наверное, следовало как-то подбодрить его, но сама мысль о том, что ему, Рувану, придется стать инициатором задушевного разговора, вызывала чувство если не отвращения, то уж точно неприязни. Выдохнув, феникс сдул с цветка белые пушинки – чуть кружась невесомым хороводом, они неспешно опустились на землю. В руках остался только голый стебелек. Будь Руван ребенком, он бы обрадовался тому, что сдул все за раз. Другим ребенком, не собой. Когда он вернулся к месту ночевки, Малеа уже завтракал. Остановившись в нерешительности на входе, Руван решил все же пересилить себя: «Ну, давай, скажи что-нибудь. Что-нибудь ободряющее!» И, пройдя к коробу, вдруг выдал: - У тебя как с провизией? Волк не ответил, но по его кислому выражению лица стало понятно, что никак. - И у меня так же, - вздохнул аптекарь. В воздухе повисло неудобное молчание – не с таких слов Руван хотел начать разговор. Не зная, как продолжить, он предпочел промолчать, и для верности закинул в рот пару сухарей. Теперь неловкость подстегивал громкий хруст. Сейчас и феникс был готов впасть в уныние. - Надо бы остановиться, пополнить запасы где-нибудь, - попытался он развить начатую тему. Неожиданно волк поддержал: - Да, надо. Руван внутренне выдохнул с облегчением, подумав, что выкрутился, но Малеа продолжил: - Значит, пойдем к тому поселению? Феникс опешил: - К какому поселению? – он бывал в этих местах несколько раз, но с дороги обычно не сворачивал, да с местными не разговаривал, потому ни о каких поселениях даже не слышал. А Малеа вообще здесь впервые. Рувану нужны были объяснения – он вопросительно покосился на волка, и с каждым словом парня брови птицы поднимались все выше и выше: - Я ночью видел, когда летал. К западу отсюда огни были. На лагерь непохоже, там что-то большое. - Ты что? Летал? Малеа замялся, видимо понял, что сболтнул лишнего: - Мне не спалось. Решил размяться. - И для этого понадобилось летать? Ночью? В одиночку? Руван сдерживался как мог от крика, закипая от злости: «Это каким же надо быть безответственным, я не понимаю!» Он сам не знал, что именно его так разозлило – кощунственная неосторожность волка или сам факт того, что он проделывает подобное без ведома феникса. Руван гневно посмотрел на Малеа, готовясь произнести нравоучительную лекцию, но тот вдруг ответил: - Я сам решаю, чем мне заняться следует, а чем нет, - голос был тих, но слова прозвучали твердо и даже немного угрожающе. Смотрел он при этом, не отводя взгляда. Руван закрыл глаза и глубоко вдохнул. Неожиданный отпор со стороны юноши сбил его с мысли. Подумав, он спросил, как можно спокойнее: - И далеко оно? Поселение? Малеа повел ушами: - Далей тридцать отсюда. - Ладно. Лучше, чем ничего. С горем пополам путникам удалось договориться, но настроение у обоих было основательно подпорчено. Какая же странная все-таки штука «душа». Вещи, казавшиеся отвратными и раздражавшие безмерно вчера, сегодня кажутся чем-то желанным, но, увы, уже недосягаемым. Руван впервые ощущал подобное – тоску по общению. Малеа молчал. Молчал с утра. А если и говорил, то только по делу – уточнить направление и подобное. За все время их путешествия именно такого поведения от волка ждал Руван, но… как-то странно, но он не был доволен. Напротив, он с удовольствием вернулся бы в прошлый день, во время, когда парень болтал без умолку, стараясь вовлечь в болтовню и его. Феникс впервые оказался зависим от кого-то, и ему это не нравилось. Нутро его сжигало непонятное любопытство, желание узнать причину уныния волка, но стоило лишь Рувану допустить подобные мысли, как их сразу же затмевал нестерпимый стыд, будто он думал о чем-то непозволительном. Аптекарь был озадачен и взволнован, не столько попутчиком, сколько своей слабостью – только так он мог назвать свое нынешнее состояние – слабостью. И меньше всего ему сейчас хотелось показывать эту «слабость» другим, тем более существу, по определению более слабому, чем он сам. Потому феникс тоже молчал, делая вид, что ничего не произошло. Сообщение о поселении оказалось правдой – по указаниям волка путники довольно быстро нашли тропу, ведущую туда. Тропинка пряталась в стороне от основной дороги, но была хорошо утоптана и явно часто использовалась местными жителями. Нет, Руван все еще был сердит на Малеа за то, что тот так легкомысленно поступил ночью, но ругать его не хотелось. Тем более эта его самодеятельность оказалась очень даже полезной – все же если выбирать межу поиском еды и ее покупкой, то и феникс, и волк, оба охотнее выбрали бы второе. Да и короб Рувана беспокоил все больше – ему срочно требовался мастер. Дорога уводила все глубже в лес. Небо стремительно светлело, предвещая жаркий день, но в прохладной тени деревьев зноя практически не было заметно. Путники прошли уже больше половины пути, и тут Руван вдруг подумал: «Если это поселение в лесу, значит это, скорее всего, будут волки?» - феникс невольно покосился на товарища. – «Он сам понимает, куда идет?» Феникс нахмурился. С языка готов был сорваться закономерный вопрос, но тут в памяти всплыл твердый взгляд синих глаз и слова, тихие, но грозные: «Я сам решаю, чем мне заняться следует, а чем нет». Угрюмо поджав губы, он так и не задал вопроса.

***

Тенистая дорожка, скрытая от жарких лучей огненного светила, вела под откос, словно в какой-то овраг. Путники шагали уже час, а может, и больше, но за это время никто из них так и не проронил ни слова. Впрочем, желания разговаривать у Малеа сейчас не было – у него не было вообще никаких желаний. Даже урчащий живот, которому явно не хватало всего лишь пары ягод на завтрак, не мог отвлечь его от мрачных мыслей. Парень сам не знал, отчего это на него нашло, но вчера после встречи с охотниками ему вдруг стало просто невыносимо грустно. А вид покинутого пожарища эту грусть только усилил. Утренняя же перебранка с Руваном окончательно подкосили силы волка, и теперь он шел ни живой, ни мертвый. Малеа понимал, что сам утром перегнул палку – не стоило грубить фениксу, тем более сейчас, когда они только нашли общий язык. Он знал, что поступил глупо, устроив эти полеты, но тогда, ночью, это казалось ему чем-то жизненно необходимым. Небо будто звало его, и он откликнулся. К тому же когда он летал последний раз? Дней десять назад. Привыкшим ходить по земле не дано понять всей прелести полета! Ничем не описать то чувство, что возникает в груди, когда ты расправляешь перья, когда ветер наполняет крылья невероятной силой! Когда ты теряешь опору под ногами! И впереди только бескрайнее небо! Малеа до сих пор чуял ветер – это необъяснимое фантомное чувство, когда крылья уже убраны, но ты еще ощущаешь на них дыхание ветра. Парень не винил себя за этот поступок. Все же он небесный волк, ему необходимо небо. Он хотел бы объясниться Рувану, но… вряд ли бы птах понял его. Потому он предпочел молчать. Однако очень скоро гнетущее молчание было нарушено. - Утро доброе! – донеслось из кустов. На дорогу, держа в руках корзинки, вышли две муриды. Обе девушки, как и полагается мышкам, в росте не доходили до пояса даже Малеа. Корзины, самые обыкновенные, казались в их руках невероятно огромными. Девчушка, что поприветствовала путников, выступила вперед и поклонилась. Спутница же ее скромно пряталась за спиной подруги, боясь и носа повернуть в сторону незнакомцев. Малеа поклонился в ответ, Руван ограничился вежливым кивком головы. - Что привело в такую глушь двух путников? – вперив в чужаков глазки-бусинки, спросила первая девица. - Желание поесть горячего и поспать не под деревом, - выгнул бровь феникс. На миг застыв от изумления, девица вдруг на весь лес разразилась звонким хохотом. Вторая девушка испуганно вздрогнула и принялась дергать подругу за рукав, тихо приговаривая: - Ти, хватит, перестань. От этого заразительного смеха даже Малеа улыбнулся. Руван, как и подобает всем Руванам, сложил на груди руки и протяжно вздохнул, чем заставил мышку смеяться еще громче. - Ох, ну, горячего не обещаем, - утирая слезы рукавом, сказала, по всей видимости, Ти, - но под деревом спать не будете точно! - Ти! – шепотом прикрикнула на нее подруга. - А что? Амбар всегда свободен. - Ти… Вторую девушку, как рассказала Ти, звали Ри́на. Рассказала именно Ти, потому как сама девчушка с незнакомцами не разговаривала, даже рядом не шла, тащилась позади, будто боялась потерять их из виду. - Старые мури наверняка примут гостей, - улыбалась Ти, показывая путникам дорогу. – У нас очень мало гостей бывает. Старые мури любят новости. «Старые мури? Кто?» - Малеа в нерешительности глянул на Рувана, но по лицу его понял, что феникс и сам хотел бы узнать, кто это такие. Однако долго ломать голову ему не пришлось – когда парень поднял глаза, неба он не увидел. Над головой высилась огромная земляная стена. Вся обросшая витым плющом, она будто выросла из ниоткуда, преградив путникам дорогу. Подойдя ближе, Малеа заметил, что за густой растительностью пряталась низкая арка. - Прошу, - кивнула Ти, пропуская путников вперед. Но не успел никто и слова сказать, как Рина, растолкав остальных, быстро шмыгнула в проем первой. - Идешь? – тихо спросил Руван. Малеа кивнул. Взяв сумку в руки, он протиснулся внутрь. За стеной находилась настоящая миниатюрная деревенька, именно та, что ночью увидел Малеа. Права, тогда он подумал, что она будет гораздо больше… Позади раздалось пыхтение, а потом и хихиканье девушки – сначала из арки вылез короб, следом за ним, цепляя на плечи комья земли, Руван. Пока феникс вытряхивал из волос грязь и пыль, Малеа огляделся. Деревушка располагалась практически на дне оврага – все же волку не показалось, они действительно всю дорогу спускались вниз. Домики кучками теснились у земляных стен, а некоторые вообще в стенах, напоминая больше не дома, а норы. В середине овражка стояла широкая постройка, видимо, тот самый амбар. От него, недовольно насупившись, в сторону путников шагали две фигуры – Рина и какой-то мужчина. - Вас послали за ягодами, а вы чужаков привели! – проворчал мурид, глядя на Ти. Та только игриво высунула язычок. - Мы просто ищем, где остановиться, - миролюбиво проговорил Малеа. Руван согласно хмыкнул: - И мастера-столяра, желательно. - У нас не постоялый двор, - выпятил губу мурид. - Мы заплатим, - прищурился феникс. - И не торговый дом. «Зря тащились», - с досадой подумал Малеа. - «Сейчас выгонят». Но ситуацию неожиданно спас аптекарь: - А как насчет обмена? – мурид не ответил, но посмотрел на феникса с явным любопытством. – Я аптекарь. И вполне готов обменять пару своих снадобий на, скажем, еду и ночлег. И ремонт, если есть мастер. Вурк задумался. Девушки стояли рядом, и пока одна все так же пряталась за спиной подруги, вторая бесстыже разглядывала путешественников. Особенно много внимания Ти уделяла Рувану – он возвышался над всеми, как какой-то великан. Почему-то Малеа стало стыдно. - Идите за мной, - наконец произнес мурид. Его звали Ромом, и был он глашатаем «старых мури» - старейшин, как оказалось. К ним он и повел чужаков. За ними хвостиком увязалась и Ти, отослав подругу куда-то вместе с пустыми корзинами. Переговоры на себя взял Руван. Пока феникс разговаривал, а на деле попросту торговался с советом деревни, Малеа тихо сидел у окна и старался не мешать. Сквозь тонкие пластинки слюды внешний мир приобретал загадочный желтоватый оттенок. К дому «мури» потихоньку начали стягиваться другие муриды. Какой же это все-таки был забавный народ. Маленькие, но плотные – взрослые мужчины ростом были не выше подростка-волка. Женщины и вовсе выглядели детьми, только по лицам их отличить от детей и можно было. Мышей Малеа встречал и ранее, потому особо не удивлялся, но в таком количестве он их видел впервые. В деревне стояло от силы домов семь, но вурков здесь жило явно больше, чем могло бы вместить семь домов. «Из земли повылезали?» - подумал Малеа, когда почувствовал легкий толчок в плечо. Обернувшись, он нос к носу столкнулся с Ти. - Темный господин грустит? – озорно скривила носик мышка. - Можно и так сказать, - улыбнулся Малеа. - Зачем же грустить в такой хороший день? – склонила головку девчушка. – Не оттого ли, что под деревом спали? - Нет, - ответил волк, - с другом поссорился, - добавил он, чуть подумав. - Ну-у-у, это не повод грустить, - покачала молодая мурида головой. – Надо просто извиниться! Тогда и грусть пройдет. - Извиняться? А если не я ссору начал? - Так не о начале ссоры думать надо, а о том, как ее закончить. Подмигнув, девушка легко подскочила, словно взлетела, и убежала на улицу, оставив Малеа наедине со своими мыслями. Вскоре освободился и Руван – вместе с Ромом они вышли от старейшин. Феникс хитро улыбнулся волку, но потом, о чем-то вспомнив, снова нахмурился и опустил взгляд в пол. Старейшины согласились поселить путников на день в амбаре. А вот о еде им предстояла позаботиться самим. Зато в деревне нашелся столяр – отдав свою драгоценность мастеру на растерзание, Руван ушел пытать счастье у местных стариков. Весь день путники потратили на поиск провианта. Малеа не мог заснуть. Он беспокойно ворочался на своей постели из сена, будто никак не мог найти удобное положение для сна. Сухие травинки то и дело лезли волку в уши. Судя по шебуршанию рядом, Руван тоже не спал. В амбаре было темно – зажечь огонь им не позволили, потому с приходом темноты путники тут же легли спать. Вот только заснуть не удавалось ни одному, ни второму. Перевернувшись на другой бок, в сторону феникса, Малеа вдруг сказал: - Прости. Шебуршание рядом прекратилось, аптекарь замер. Спустя минуту с другого конца стога раздалось: - За что? - За то, что нагрубил утром. И за полеты ночные. Я больше не буду. Сено снова зашуршало. Теперь Малеа не только услышал, но и почувствовал движение. Голос феникса раздался совсем близко: - Что случилось? – спросил феникс. - Я не про утро. Что до этого произошло? Ты со вчера какой-то странный… Это из-за волков тех? - Нет! – пискнул Малеа. – Нет. Вернее, не совсем… - Так что же? - Из-за… Я… я не знаю, - проговорил волк совсем тихо. Руван нахмурился, но ничего не сказал. Амбар снова погрузился в давящую тишину. Ненадолго. Малеа не выдержал: - Хотя вру… Я знаю почему, - но он не знал, как ответить. – Вчера, когда они… На меня и раньше нападали другие волки, но вчера… За меня впервые кто-то заступился. Малеа посмотрел прямо на Рувана. Сейчас он мог увидеть только его силуэт, но точно знал, что тот внимательно слушает. - Я очень благодарен тебе, правда. Раньше, оказавшись в подобной ситуации, я просто убегал. Но вчера ушли они. И все только благодаря тебе. Я был рад, правда рад. Но потом… просто… Это действительно было впервые – ты мог оставить меня им, я ведь обуза для тебя, - улыбнулся волк, - но ты не стал. И даже говорил так… грозно, угрожал им! Раньше… раньше никто не делал для меня подобного. Каждое следующее слово давалось Малеа все сложнее и сложнее. Он чувствовал, что голос слабеет, но твердо решил рассказать все: - Я думал, что никому не нужен. И раньше, и сейчас. А вчерашняя встреча с волками… Я думал, что придется снова убегать или, того хуже, драться, но ничего такого не случилось. Тогда… Ведь это ты сделал! Ты напугал их! Ты спас меня! Снова! А я… Что я могу? Когда я подумал об этом, стало как-то… грустно… Малеа замолчал. Погруженный в тишину амбар тихо поскрипывал ветхими досками. Тут Руван сплюнул: - И все! Ну и напугал. Я думал, серьезное что случилось, а тут! Тьфу! Большая теплая ладонь опустилась на голову волка. Чуть толкнув, Руван щелкнул парня по рогу и снова поплелся на свое место: - Не забивай голову подобной чушью. Ты – это ты. И можешь ты то, что можешь ТОЛЬКО ты. А вот что ты точно не должен делать, так это переживать из-за подобных недоразумений. А то, - феникс смачно зевнул, - а то кошмары сниться будут. Руван затих, перестав шуршать соломой. Малеа лежал, обернувшись хвостом, а в душе бушевала непонятная смесь грусти и радости: - Спасибо, - тихо произнес волк, засыпая.