Правило левой ноги.

— Да что мы говорим. Лаборантка она. Ты хоть знаешь, как пользоваться пробиркой? — Учиха нахально расселся на парте и смотрел на меня, как на кусок мяса. Ой, чувствую, весело мне будет. — Повторяю первый и последний раз: не зли меня, а то пожалеешь, — я зашла в лаборантскую, на столе лежали явно вещи этого пернатого. Ну вот, классно, есть, как и отомстить. Скинула все его причиндалы на пол, а потом еще и потопталась по ним. Сломала его телефон, вымазала пиджак, тут еще и ручки, карандаши сломанные. На этот шум заходит «Король бензоколонки». — Ты что сделала, овца? — крикнул он на меня и принялся все собирать. — От овцы слышу, — хочу вина и зрелища. — Что ты сказала? — он поднялся и посмотрел на меня как бык на красную тряпку. — Я говорю: парнокопытным нужен лор, — его лицо обретает багряный оттенок, руки сжимаются в кулаки, ноздри поднимаются. От этой картины я чуть не родила ежика. — Я… Да я… Тебя сейчас… — он злился все больше и надвигался на меня, как лошадь. Думает, мне страшно? Да ни хера, и не таких обламывали. Вот уже он стоит ко мне впритык. — Зубы чистые, а вот изо рта воняет, — мать моя Дездемона, это надо было видеть. Он ударил кулаком о стену и выскочил из класса. Дальше я села и спокойно разложила свои манатки. А это фотка родителей и моего удава Банана. Я его купила, когда он был еще малюсенькой змейкой, а сейчас огромный желтый удавище. Все его боятся, а он очень смирный. Да, ну, подумаешь, собаку соседскую проглотил, что с того? Голодный был, бедолага. Учиха вернулся по звонку, урок был у девятого класса, они сейчас проходили тему «Термохимические реакции». Моя задача состояла в том, чтобы показывать все, что говорит этот пень. Я взяла серную кислоту добавила две капли индикатора — метилоранжа, — раствор приобрел розовую окраску. Потом этот питекантроп рассказывал что-то, а я собрала все пробирки и понесла их в лаборантскую. Но по пути у меня созрел гениальный план. Так как мы работаем в школе, и тут дети, а дети, как известно, неконтролируемые, то серную кислоту разбавляют водой, чтоб, не дай Бог, какой-то умник не вылил ее на голову. Конечно реакция уже не та, но, если это вещество попадает на кожу, оно ее не разъедает, а просто чувствуется неприятное покалывание, и на коже будет что-то вроде водянок часа так три. И вот же я такая, вся из себя, иду и несу эти пробирки, прохожу мимо учительского стола, за которым восседал сам учитель, и «случайно» опрокидываю пробирку с кислотой ему за пазуху. В классе пару минут была гробовая тишина. Учиха начал крутиться на стуле, потом, как курица, начал бегать по классу, на ходу снимая с себя рубашку. Класс на полу валялся со смеху, да, впрочем, и я тоже. Потом этот горе-пожарник упал на пол и начал кататься туда-сюда. Дверь открывается, и на пороге стоит Цунаде-сама. Я быстро делаю нормальное лицо, ученики замолчали. А колобок все еще катается. — Что тут происходит, Учиха? — большие сиськи кричали на этого припадочного. Тот бедный головой об косяк парты ударился, как вставал. Глаза его были злыми. Он готов был меня убить этим взглядом. Я прошептала губами: «Это только начало». Он ухмыльнулся. — Мне кто-нибудь объяснит, что тут творится? — крестная уже на грани истерики. — Это она, — эта падла указала на меня рукой, тетя перевела свой взгляд с него на меня. А я сделала вид «А что я? Я ничего». — Сакура… — Она произнесла мое имя, давя в себе все свои маниакальные способности. — Да, Цунаде-сама, — я наивно хлопала глазками. — После урока оба ко мне в кабинет, — и она вышла, громко хлопнув дверью. До конца урока мы с этим, не знаю даже, как его назвать, не говорили. Когда прозвенел звонок, все, кроме нас, покинули кабинет. — Ну что, дамы вперед! — он открыл дверь и жестом показал мне на выход. — Да что ты? Я инвалидов и стариков пропускаю, — сказала я и сделала тот же жест, что и он. Этот одноклеточный ухмыльнулся. — А я-то думал, откуда ты такая взялась. Теперь мне все ясно. Желтые стены — дом твой родной, — вот козел. Дальше мы одновременно оказались в дверном проеме. И никто не хотел уступать друг другу место. Мы толкались, били друг друга. — Да пропусти ты меня, я же девушка, — у меня не железные нервы. — Кто? Ты? Тогда я Опра, — он это сказал в таком насмешливом тоне, что я захотела его задушить. Что, собственно, и начала делать. Схватила его за горло. Эта жертва моих рук от неожиданности упал на пол. И я вместе с ним. Сейчас мне было плевать, в какой мы находимся позе, что на нас все смотрят, насрать, сейчас только одна мечта — задушить его. Тут я чувствую, как меня кто-то поднимает, и я оказываюсь в воздухе. Когда меня держали, этому, почти трупу, помогала встать миловидная брюнетка. А меня за локоть держал какой-то блондин с голубыми глазами.