Инструкция о том, как быть настоящим гномом

      Алистер с интересом разглядывал товары в столичной лавке магических штучек, когда чья-то цепкая рука схватила его за рукав. Еще не успев обернуться и выдать усталое «Ну что еще?», он понял, что выходной уже испорчен.       — Там твоя подруга-гном взбесилась, — Табрис показала через плечо куда-то в сторону выхода. — Иди разберись.       — Почему именно я? — вздохнул Алистер, мысленно прощаясь с вожделенными сувенирами на витрине.       — Потому что никто больше не сможет ее остановить, — Табрис уперла руки в бока. Дурная эльфийская женщина, понимания в ней ни на грош. Впрочем, Алистер был порядком заинтригован тем, что могло выбить принцессу Эдвину Эдукан из колеи, и потому, поругавшись для вида, направился к выходу. Табрис предпочла прикинуться пустым местом и улизнула таращиться на волшебные безделушки. «Она все драматизирует», — сказал себе Алистер, но едва он вышел из закоулка, в котором приютился чудесный магазинчик, на рыночную площадь, то понял: Табрис ничуть не преувеличивала, а только преуменьшала.       На площади царил хаос. Все огромное пространство денеримского рынка, которое поэты любили сравнивать с ферелденскими равнинами, вдруг оказалось каким-то маленьким и сплошь чем-то забитым. В основном забито оно было толпой, сгрудившейся вокруг чего-то невероятно интересного: прохожие останавливались и, пытаясь разобраться, на что же все смотрят, присоединялись к толпе; отдельные храбрецы расталкивали всех локтями, мастеровитые воры хозяйничали в карманах зевак; задние ряды вставали на цыпочки и наступали передним на пятки, средние ряды тоже наседали на передние, а передние тем временем, наоборот, пятились назад, сея между средних смятение. Орудуя локтями не хуже, чем мечом, Алистер протолкнулся почти что в самый первый ряд. Зрелище, открывшееся ему, он вспоминал до конца дней своих, причем отнюдь не в добрых словах.       В центре площади весело полыхали палатки с орлесианскими и орзаммарскими товарами, а мимо костра, издававшего едкий запах зажигательной бомбы, летели один за другим самые разнообразные предметы: стулья и лавки, столы, тряпки тентов, доспехи гномьей работы, палки, столбы палаток, оружие самого разного веса и размера, камни всех форм и расцветок — от брусчатки мостовой до огромных безупречных бриллиантов, — затем разнообразная домашняя утварь, горшки и кастрюли, две лопаты и каминные щипцы, четыре увесистые книги «История Киркволла», ящики, корзины и бочки, и даже обломки от бочек, и медальоны с символом Андрасте, и бутылка ферелденского вина «Слезы императрицы», расписная кольчуга с гербом короля, секстант, целая плеяда острых ножниц, маска с клювом ворона, мыло на веревочке и стрелы, удивительным образом летевшие задом наперед; в общем, все, что могло, будучи брошенным, нанести вред, летело в стороны, и когда Алистер оказался в первых рядах толпы, дело дошло до метательных кинжалов.       Шестеро дюжих гномов гонялись по кругу за возмутительницей спокойствия: трое бежали в одном направлении и трое — в обратном, но как они не пытались изловить Эдвину, та не давалась в руки. Казалось, Эдвина просто расшвыривает вещи, попадающиеся у нее на пути, но на самом деле у нее была цель: все тяжелые, острые или просто опасные предметы летели в удиравшего от нее гнома. Гном снова попытался шмыгнуть в толпу, но горожане, испугавшись летящих предметов, отпрянули и попятились, передние ряды придавили задние, задние придавили еще более задние, снова началась суматоха, кто-то на кого-то наступил, кто-то кого-то под шумок ограбил, и гному было бы проще прорыть тоннель под землю, чем пробиться сквозь скученных зевак.       Эдвина пылала гневом. Если Алистер и видел когда-нибудь такую концентрированную злость, так это только в ночных кошмарах, где-нибудь рядом с архидемоном. Свой двуручный меч Эдвина давно бросила, чтобы освободить руки для метания, и теперь, заходя на новый круг, перепрыгивала через него, а бегущие за ней гномы об него спотыкались. Ее жертва бежала и задыхалась. Столпившиеся, казалось, и не ведали, что сослужили гному дурную службу: он был вынужден бежать без возможности сбежать. Впрочем, будь в его распоряжении чуть больше места, вряд ли он сумел бы скрыться от гнева, преследующего его в этом демоновом кругу. Бедняга уже и не знал, куда деться, и просто несся вперед очертя голову.       И наконец, как завершающий штрих к картине ужаса, в первых рядах толпы, скрестив руки на груди, стояла Морриган и без интереса наблюдала за происходящим. Алистер кое-как пробился к ней, получив вослед тучу проклятий от тех, кого ему пришлось подвинуть:       — Во имя Андрасте, что тут происходит?       — Она встретила гнома, прежде ей знакомого, — отозвалась Морриган, спокойно наблюдая, как Эдвина метает фарфоровые вазы. На фоне веселого потрескивания пламени особенно истошно звучали вопли несчастного торговца. — Из их разговора я понять сумела только то, что в Орзаммаре любовником он был ей, а теперь женат. Она хотела вызвать его на дуэль, но тот отказался, сославшись на увечье; тогда она напомнила, что орзаммарские правила не позволяют отказываться от дуэли, и в короткое время случилось то, что ты видишь. Должна сказать, этот гном бегает довольно быстро для того, у кого сломана нога.       — И ты не попыталась это прекратить? — поинтересовался Алистер. — Ах да, я совсем забыл, с кем имею дело.       Морриган хмыкнула. Что-то отчаянно зазвенело: Эдвина перевернула коробку с декоративными колокольчиками.       — Я и представить себе не могла, — задумчиво сказала Морриган, — что на этом рынке столько удивительного хлама.       — Кто поджег палатки?       — Они загорелись оттого, что в одной из коробок на продажу были зажигательные смеси. Поскольку запрещено продавать их в центре рынка, у торговца, наверное, будут проблемы, если он до таковых доживет.       По ветру поплыл сильный терпкий запах: разгорающийся пожар добрался до ценных ароматических масел прямиком из Орлея. В первых рядах торговка упала в обморок, и десяток женщин столпились вокруг нее, мешая друг другу.       Из глубины толпы раздались выкрики: городская стража прокладывала себе дорогу, но никто и не заметил, что стражники пришли, и их оттеснили назад точно так же, как и всех опоздавших наблюдателей. В этот момент задыхающийся гном споткнулся о что-то из раскиданных прежде предметов и растянулся на земле. Эдвина нагнала его в два прыжка и подобрала с земли первое попавшееся оружие — наемничий кинжал:       — Защищайся, Горим!       — Помилуйте, миледи, — прохрипел гном, садясь на земле и закрывая лицо руками, — помилуйте, не убивайте… — он попытался отползти назад. Эдвина была неумолима и вообще неутомима:       — Возьми меч и защищайся!       — Я не буду с вами драться, благородная леди! — воскликнул Горим, все так же пятясь назад. Его щегольский костюм, выдававший удачливого торговца, весь измялся, истрепался и превратился в подобие шутовского наряда. Шестеро дюжих гномов — по-видимому, помощники торговца, — выстроились в ряд, готовые, если что, прийти на помощь. Просто так взять и оттащить Эдвину они уже не решались: она на них так поглядывала, что косточки начинали дрожать.       — Ах, благородная леди, значит? — прошипела Эдвина, приближаясь на шаг и наставив кинжал на горло бывшего друга. Клинок так и трясся в ее руке, и одно это могло вызвать судороги даже у бесстрашных врагов. — То-то ты со мной обошелся как с благородной! Говорил… обещал… а в конце-то концов…       — Миледи, вы тоже должны понимать… — он озирался в поисках стражи, но та заглохла где-то в толпе. Как всегда: присутствует в самый неподходящий момент и отсутствует, когда в ней особенно нуждаются.       — Эдвина, успокойся! — Алистер вышел вперед. Сразу все взгляды обратились к нему. «Ну и ну, — подумал он, — еще минуту назад я в глазах этих людей был частью толпы, а теперь — друг безумной гномки». — Оставь этого несчастного, у него уже маленькие демоны в глазах прыгают.       Эдвина медленно повернулась к Алистеру, и тот проклял тот день, когда вообще с ней связался.       — Отойди, — отчеканила Эдвина.       — Только посмотри, что ты устроила, — не сдавался Алистер. Где-то за спиной Морриган издала звук, похожий на издевательский смешок. — Я все понять не могу, как в ком-то настолько маленьком может быть столько злобы?       — Именем короля, дорогу городской страже! — это был новый голос, столь хорошо поставленный, что передние ряды расступились. Капитан стражи вышел вперед, несколько стражников последовали за ним. Окинув взглядом центр площади, он вначале побледнел, потом посерел, потом подавился обвинительными словами, которые хотел произнести.       — И куда только смотрит эта городская стража? — Морриган поцокала языком. Капитан стражи смолчал. Он очень хотел прямо сейчас излить душу и выложить все, что думает про своих подопечных недоумков, которые даже не пытались пробить себе путь сквозь толпу, но понимал, что это будет как минимум неуместно. Эти зеваки собрались здесь отнюдь не слушать его жалобы.       Горим медленно поднялся, отряхнул уже больше не щеголеватые брюки и проворно отодвинулся назад. Теперь весь Денерим узнает, что хорошая встряска отлично излечивает старые раны. Эдвина пожала плечами и опустила кинжал.       — Именем короля, вы арестованы, — капитан стражи совладал с собой. Эдвина посмотрела на него в упор:       — Какого короля?       — Вы арестованы, — капитан стражи был неколебим.       Он осмотрелся вокруг.       — Причина — учинение драки и беспорядков на городской площади.       Капитан стражи задумался: стоит ли еще кого-нибудь арестовать? Горим — уважаемый в Денериме торговец, зять известного кузнеца, гном высоких нравственных качеств. Подмастерья его тестя — бравые парни и уж точно ни в чем не виноваты. Остальные присутствующие как будто бы и вовсе не подозрительны…       — Капитан, вы не можете так просто арестовать эту женщину, — произнес Алистер. Он постарался говорить уверенно, хотя не знал, как будет дальше продолжать эту песенку. Помощь пришла с самой неожиданной стороны.       — Действительно, не стоит заключать ее под стражу, капитан, — сказал Горим. Толпа ахнула. — Я готов поручиться за нее. Эта благородная леди — честная женщина, и я не хотел бы, чтобы маленькое недоразумение, возникшее между нами, помешало бы ее дальнейшим планам.       — Маленькое недоразумение, — Эдвина шмыгнула носом, — всего лишь маленькое недоразумение… — все взгляды снова обратились к ней. Эдвина взяла себя в руки: — Я готова выплатить штраф, капитан. Сколько нужно?..       Рынок они покинули с заметно полегчавшими карманами. Эдвина выскребла из кошеля все до последнего медяка и даже добавила к этой сумме несколько метательных кинжалов, растащенных стражниками на сувениры. Алистер так ничего и не купил в лавке магических безделушек, потому что все свои накопления отдал на благо Ордена, то есть, Эдвины. Глядя на плачевное состояние бывшей принцессы, Табрис сжалилась и поделилась с ней краденой ветчиной.       Эдвину наконец прорвало.       — Он говорил, что любит меня! — бормотала она, плетясь в конце отряда и пиная камушки на дороге. — Я так надеялась, что встречу его тут, на поверхности, и мы будем сражаться вместе. Теперь не как принцесса и оруженосец, а как равные. А он… женился… на этой самой… дочке кузнеца. Прям как сбежал, так сразу и женился…       — Ее нытье мне начинает… надоедать, — негромко сказала Морриган. — Нельзя ли как-нибудь покончить с этим?       Табрис сделала вид, что очень заинтересовалась цветочками у дороги, и тяжелое бремя переговоров снова пало на Алистера. Тот откашлялся:       — Ну… это… это плохо, да.       Эдвина подалась ближе к нему:       — Мерзавец он, правда? На самом деле хороший… ты и не знаешь, какой хороший! Всегда поддержит, всегда поможет, такой ласковый, такой понимающий. Но мерзавец ведь, мерзавец…       — Мне кажется, у вас просто разный подход к жизни, — осторожно заметила Табрис. Эдвина только отмахнулась.       — Забудь про него, — Алистер покачал головой. — Просто… забудь. У тебя много других замечательных друзей, которые всегда поддержат и помогут.       — У меня? Много друзей? — Эдвина пристально взглянула на него.       — Ну да. Вот Морриган, например…       Морриган отвернулась, передернув плечами так, будто ей сказали что-то неприятное.       — Или Табрис…       Табрис на секунду отвлеклась от огромного куска ворованной ветчины, источавшего божественный запах.       — Очень много друзей, — неубедительно закончил Алистер, поглядывая, как Табрис жует ветчину, и на том закончился разговор.