Все тлен

Яркая, приятная глазу листва опала, уступая место сдержанному холодному ноябрю. Сестра Хельга особенно просила, чтобы на ее празднике не было лишних красок, и сама осень послушно скинула пестрый наряд. Два месяца подготовки не прошли для Шваген-Вагенсов даром, свадьба хоть и не планировалась особенно роскошной, но имела четкий сценарий, следуя которому, каждый должен был знать свое место. Гости ожидались понимающие, воспитанные из достойных семей, созданные для вычурного светского торжества. Но будут и те, кто способен нарушить аристократическую идиллию одним своим видом или неосторожным словом. К таковым Хельга причисляла и своего жениха, бедного Пауля. Им не пророчили долгий счастливый брак. Госпоже Хельге просто нужна игрушка, с которой можно делать, что вздумается, в том числе и мучить, на законных основаниях. Хельге предстоят гастроли во всех частях света, и после всей этой блистательной, пахнущей духами суеты, нужен уютный дом, и кто-то способный скрасить ее одиночество. Нужна обложка для модного журнала, где она появится в дорогом вечернем платье, в объятиях своего мужчины, который неустанно поддерживал ее на суровой балетной войне. Арнольд учтиво заявил, что скорее предпочтет служить Богу, чем ей, а влюбленный по уши Пауль, кажется, был на все согласен. Хельга была его далекой мечтой, тоненьким нежным силуэтом на сцене, девушкой из высшего общества, что прятала лицо под вуалью, сидя на заднем сидении отцовского автомобиля. Пауль до конца не верил, что этот брак возможен, но время шло и вот их скромный, взятый в кредит автомобиль приближается к поместью Шваген-Вагенсов: отец пьет шнапс прямо из солдатской фляги, тучная мать поливает грязью новую чересчур короткую стрижку невестки, а Пауль молча сидит между ними. Он думает, что уже меньше через сутки сможет ее поцеловать, и не только… Мурашки бегут по коже. Привыкшему ко всеобщему вниманию и овациям Бастиану было трудно оставаться в тени. Хоть ему и предстояло облачиться в свой лучший наряд и ловить на себе очарованные взгляды подруг невесты, Басти планировал совершить этим вечером настоящую диверсию — познакомить Бьянку с остальными членами семьи. В поддержке младшего брата он не сомневался. Родители будут слишком заняты и счастливы, чтобы раскритиковать его подругу. Слишком на виду. Да и Бьянка на официальном вечере, наверняка, возьмет себя в руки и лишний раз не рискнет эпатировать незнакомую публику. Он любил в ней эти глупые шоу, но маменьке с папенькой еще предстоит к ним привыкнуть. Еще вчера Себастиан не сомневался в действенности плана, но с утра, как назло, не лез кусок в горло, а стакан виски, что он принял для успокоения нервов, отправил юношу в нокаут. -…Ахах! О чем вы шепчитесь, блондинки? — Бастиан весело переводил взгляд с одного знакомого лица на другое. Густав и Пауль, что взяли гитариста под руки, заметно нервничали. Не хотелось бы, чтобы старшего брата невесты гости застали в таком виде. — Сэр Бастиан, прошу Вас, сохраняйте самообладание… — Взмолился Пауль, с трудом поддерживая молодого человека в вертикальном положении. — Что за официоз, братец Пауль? — Рассмеялся Басти, — Мы ведь теперь семья! Густи, ты ревнуешь, что я назвал его бра…? — Какого дьявола, Бас?! Еще нет и двенадцати, а ты напился, как свинья! — Густав тяжело вздохнул, — Только не подумай, Пауль, что это для него норма, сегодня важный день, вот Басти и немного… — Я ничего такого не думаю. — Растерянный жених замер, когда Бастиан стянул с него очки, чтобы примерить, — В любом случае, его лучше отправить спать. Не хочется расстраивать Хельгу… — Нет, я не пойду спать! А если Бьянка приедет раньше?! Ты ведь встретишь ее, братец? Я так счастлив, что вы славно ладите…! — Сестра откусит тебе голову, Бас! А отец уж точно выпорет! — Прикрикнул Густав, чуть ли не волоком таща старшего брата по коридору. — Хм, это будет наше первое семейное воспоминание. — Не без улыбки предположил Пауль. — Густав, этот парнишка странный, добрый, но такой чудак!. Ахах. У маленькой Мари сердце тоже было не на месте, ее чрезмерно правильная аскетичная семья с трудом отпустила девочку в Поместье Шваген-Вагенс. Со дня на день Арнольд уходил на фронт, Кэролайн предложила Браунам взять Марию под свое крылышко, пока все формальности не будут улажены. Не стоит рвать ребенку душу, недолгое счастливое впечатление в виде свадебного торжества пойдет Мари на пользу. К тому же Густав будет рядом. Если девочка почувствует себя полезной и важной гостьей, ее горе хоть ненадолго отступит прочь. Чета Браутов, что воспринимали траур и страдание, как неотъемлемые элементы семейной жизни, отнеслись к затее Миссис Шваген-Вагенс без энтузиазма, однако позволили Марии надеть новое платье и распустить длинные светлые волосы. Если она совершит ошибку, о подобных праздниках можно будет забыть, Мари настигнет крепкая взбучка. Дешевый розовый шифон на плечах девочки сделался еще более тусклым и ненарядным в маленькой светлой, пахнувшей духами и пудрой комнате. Мерцали украшения на тонких шеях и руках подружек-балерин, шумели подолы платьев, стучали каблучки, звенел девичий смех. Красивым худеньким девушкам было весело собирать молчаливую, отчего-то вновь злую невесту к алтарю. Мари смотрела с открытым ртом на прямую, строгую, прекрасную, как некогда Хельгу, устремившую взгляд черных разгневанных глаз на собственное отражение. Казалось, еще мгновение, и зеркало, как в сказке, треснет, не выдержав напряжения. Потому что Хельга Шваген-Вагенс колдунья, холодная злая колдунья, облачившаяся в белоснежный свадебный наряд. — Вы будете самой красивой невестой, Мисс! — Воскликнула Мария, девушки засмеялись. — А разве сегодня будут другие? — Слова Хельги обдали комнату нестерпимым холодом, — Что Вам, Мэри? Маменька отправила нас проведать? — Я только хотела… — Девочка смущенно приблизилась к туалетному столику, любовно прижимая к груди фото-раму. Хельга на мгновение перестала хмурить красивые черные брови, лицо ее выразило, если не улыбку, то некое, более сдержанное эстетическое наслаждение. — Девочки! Только взгляните, какая прелесть! У этой малышки настоящий талант! Осторожный, как и все, что делала Мария в жизни, легкий набросок карандашом на бумаге: Хельга и Пауль. Держатся за руки. Любят друг друга. Хотя бы на бумаге и в глазах других это так. Девушка спокойно улыбнулась и любезно произнесла: — Очень мило, Мари. Благодарю вас. — Вы очень добры, Мисс… У меня есть еще несколько рисунков карандашом, взгляните, если вам вдруг станет грустно. Мне приятно создавать портреты вашей семьи. — Девочка оставила на столе небольшой потрепанный синий альбом, руки ее тряслись. — Да, детка, обязательно. — Равнодушно протянула невеста, — Может быть, завтра или послезавтра, в любую свободную минуту… Будь добра, посмотри не собираются ли внизу гости? Нам скоро ехать в церковь! Бьянка быстро выплевывала кольца дыма, постукивая маленьким детским пальчиком по нежному корпусу скрипки, с любопытством рассматривая инструмент. Сырость. Мелкий дождь. Плетеная беседка в ноябрьском саду. Боже мой, как мало мест, в семье Шваген-Вагенс, где можно спрятаться от посторонних глаз! Как они жили раньше! Как Густав не замечал этого… Несколько компрометирующих минут уединения, и если подумать, они ничего такого не делают вместе. Только говорят, а у него внутри сжимаются органы от напряжения. И дрожит голос, и тошнит, и он зол… Густав не помнит, когда в последний раз выступал на публике в роли исполнителя. — Деревяшка. — Би отложила скрипку в сторону. — Дура. — Отозвался Густав машинально, — Разве тебе можно? Курить?.. Ребенку будет плохо. — Он не родится. Он станет частью Теории, последней частью. — Ты сказала Бастиану? — Обязательно. — А он? — Густав нервно рассмеялся. — Счастлив, и зовет меня замуж. — Выдыхает дым. — Идиот! — Идиот… Я не хочу делать ему больно, ты не подумай. — Голос Бьянки прозвучал чуть жестче, — Он молод и у него впереди много всего. И женщин, в том числе. Не думаю, что Басти сильно расстроится, когда я исчезну. — Ты не знаешь, какое у него сердце! Как он добр и как будет скучать! — Густав нервно закусил губу. — Не трогай! — Твои руки такие холодные, почему ты злишься? Я тебя обидела? — Разумеется, нет! Просто скрипка… — Густав выдохнул, наконец, оборачиваясь к Би. — Ты перестанешь меня уважать, если я откажусь от своего слова? Я боюсь играть! Отец, Хельга, Бастиан, гости… Они все будут смотреть на меня! Я умру… — Я согласилась прийти с твоим братом сюда, чтобы посмотреть на тебя. А ты распускаешь сопли! Стыдно, Густав! Очередная дежурная фраза, имеющая потаенный смысл лишь в диалоге этих двоих. Густав хмурится и вновь отворачивается, нервно пожимая плечами, как замерший воробей на ветке. Бьянка провожает взглядом толпу хорошо одетых людей у главных ворот, часть гостей ожидает в церкви, остальные сопровождают жениха и невесту. Серое небо, стройные высокие деревья без листьев, темные стены поместья и сдержанная немецкая роскошь. Красиво. Женщина натягивает на плечи старый черный кружевной платок. Блекло-желтое платье, нелегкий выбор Бастиана, непослушные рыжие волосы спадают на ее грудь, как в ночь первой встречи. По ее некрасивой фигуре слишком сложно понять, на каком Бьянка сроке, да и беременна ли вообще? Она недолго говорила с родителями, тактично отошла на второй план, и была представлена, как новая подружка Себастиана, а вовсе не мать его не рожденного ребенка. Милый Басти решил, что свадебная суета ей не по вкусу, да и от обилия запахов может тошнить. Хорошо, что братец Густав присмотрит за Би в беседке, пока старший сын раздает гостям случайные улыбки, мучаясь жаждой и похмельем. — Ты не любишь наш джаз, за то, что мы хулиганим на сцене, верно? Разве тебе никогда не хотелось побыть плохим мальчиком, крошка? — Рыжая женщина мягко обняла его за плечи, Густав вздохнул, — Ну что мне сделать, чтобы ты взял себя в руки и прекратил дрожать? М? — …Поцелуй ее. Хельгу. — Густав моргнул, — Я не шучу. Хотелось бы мне увидеть ее красивое лицо, перепачканное твоей дешевой фиолетовой помадой! На самом деле сестрица та еще шлюха… — Ахаха. Ты это серьезно, Густав? Это премило! — Женщина захлопала в ладоши, — Ты разрешаешь мне поцеловать невесту? А я думала — будет скучно!.. Тогда ты поцелуй его, мальчика в очках, жениха… — Пауля? — Юноша позеленел, — Я не… Он ведь мужчина.Бьянка, прошу! Как мне потом смотреть ему в глаза? — Поверх очков, Густав. — Улыбка, — Если поцелуешь его, нарушишь правило, похулиганишь, и эта деревяшка и люди в зале не будут уже такими страшными… Целуй его, как будто целуешь меня! — А ты меня! Думай обо мне, не о Басти… — Какое ты дитя! Злое, жестокое, завистливое дитя… — Бьянка заливается смехом. Разбитая коленка и порванный чулок были совсем некстати. Юные леди не должны бегать по лестницам, даже если они очень счастливы. Платье, пожалуй, могло скрыть ссадину от посторонних глаз, но больно, обидно, и чулок жалко! Мари осмотрелась по сторонам: никто не был свидетелем ее падания? — Леди Эм? — Приятный бархатистый голос заставил ее маленькое сердце замереть от ужаса. Голубые глаза сэра Бастиана, красивые, почти девичьи, как и у Господина Роберта и Густи, но теплые. Как парное молоко. Как летний дождь. Живые. Человеческие. Он стоял на лестнице, дружелюбно улыбаясь. Он даже не подумал, что, когда падают маленькие девочки — это может быть смешно. Себастиан Шваген-Вагенс улыбается, потому что счастлив. — Вы ушиблись? Очень больно? — Юноша подал Мари руку. Девочка только сглотнула и опустила голову. Вдруг на ее щеках выступил багровый румянец. Бастиан ловко поднял Марию на руки и направился в ванную, не расставаясь с улыбкой. — Именно поэтому, мне нравятся девушки в коротких юбках! Не представляю, как вы вообще управляетесь с этими дурацкими подолами! Я бы свалился в тот же миг и разбил себе лицо! — От него еще пахло виски и духами Мисс Хельги. Смущенная и растерянная Мари сидела на маленьком стульчике, словно принцесса. А прекрасный чернобровый смеющийся юноша колдовал над ее разбитой коленкой. — Вообще, Густав теперь мне должен, раз я ухаживаю за его дамой. Этот олух, наверняка, свалился бы в обморок от вида крови! — Басти подмигнул Мари. — Я не его дама, сэр… Не говорите так. — Девочка опустила глаза. — Серьезно? Тогда у сотни достойных мужчин появится шанс завоевать ваше сердце? Не выходите замуж за моего брата, Мари. Он жуткое наказание. — Смех, — Из всех подруг невесты вы самая красивая сегодня. Клянусь, если бы вы немного подросли, то я… Знаете, у меня будет ребенок. — Как это? — Девочка непонимающе захлопала ресницами и приоткрыла рот. — Вот так. У меня будет своя семья. Жена, дом, музыка… Уже очень скоро. — Бастиан затянул аккуратный узелок белоснежного бинта и улыбнулся. Маленькое желтое приплюснутое пятно со странной нечеловеческой прической не нравилось Хельге. Она вообще не любила дешевых спутниц старшего брата, а эта рыжая женщина, должно быть, отдала себя даром. Где Бастиан подобрал это недоразумение? Воспитанный на образах древнегреческих нимф, «Маленьких женщин» и Девы Марии, он заводил случайные связи с городскими шлюхами. И дома к этому вполне привыкли, однако, он притащил свою подружку на ее свадьбу. Однажды он обязательно образумится и встретит достойную девушку, а до тех пор пусть держит сомнительных друзей на расстоянии! …Пауль относился к Густаву со сдержанным дружеским сочувствием, с осторожностью, как принято обращаться с больным ребенком в семье. Он даже любил его, потому что любил всех, кто хорошо относился к дорогой Хельге, кто был ей небезразличен. Он видел в Густаве милого младшего брата, брата, о котором он мечтал в детстве. Видел слабого скромного юношу, такого же, как он сам. — Хочешь сигарету? — Бьянка улыбнулась, выпуская облако дыма из легких. Хельга брезгливо поморщилась. Эта рыжая сука угадала, прекрасная невеста оставила гостей и вышла на балкон, чтобы покурить. Недоверчиво приближаясь к Би, Хельга наклонила тяжелую голову к маленькому пламени, что сверкнуло на кончике спички. Отец гордился тем, что не пристрастился к табаку во время войны, но его дети отчего-то смолили при любом удобном случае. Разве что Густав не… Да он не в счет! Пауль грустно смотрел на собственное отражение в зеркале. Худой, невысокий, некрасивый в роговых очках. Он определенно не достоин Хельги. У него нет перспектив, нет таланта, нет связей, значительного капитала, ничего кроме старой немецкой фамилии. Да и ту Хелли отказалась брать. Осталась Шваген-Вагенс. Тонкий хорошенький силуэт Густава заставил его улыбнуться. Пауль отчего-то не постеснялся смахнуть не острожную горячую слезинку со щеки. Все-таки он слишком счастлив сегодня. Густав понимающе молчал, медленно положил дрожащую руку на плечо молодому человеку. Пауль рассеяно обернулся в его сторону и ощутил резкое прикосновение юношеских губ. Живот свело от страха, мелкий белоснежный пушок под носом крошки Густава уже начинал колоться. Тонкая сигарета выпала из рук Хельги, наверняка, прожгла дорогущее белое платье. Бьянка больно притянула ее к себе, чтобы поцеловать. Хельга не успела испытать отвращение, она была в ужасе! Девушка силилась не закричать и не расплакаться, как ребенок. Это адское мгновение длилось слишком долго! От рыжей женщины несло табаком, виски и дешевыми духами. Хельга точно бросит курить после такого… Господи, только бы никто не узнал об этом позоре! — Если я еще раз узнаю, что ты обижаешь своего брата — ты сильно об этом пожалеешь, Хельга! — Что?.. — Девушка нервно ощупывала фиолетовый рот, отступая назад и провожая взглядом, уходящую Бьянку. .а Густав рассмеялся, выпуская белого, как бумага Пауля из своей звериной хватки. Он, кажется, сделал ему больно, когда прижал к холодной кафельной плитке мужского туалета. Влажные глаза смотрели куда-то сквозь Густава, он медленно сглотнул, с трудом подавляя смущение. А Густи? Густи чувствовал себя Богом в это мгновение. Теперь ему точно ничего сегодня не будет страшно! — Прости меня, Пауль! Ты славный парень! Но, я, кажется, люблю другую! Ахахах…! И он выскочил вниз, хватая скрипку и всем улыбаясь. И он играл, так здорово, как никогда раньше! И мама и Басти потом его целовали, говорили, что он большой молодец. Отец тоже был под впечатлением, Густав понял по мокрым глазам своего старика. Какой-то джентльмен в строгом черном фраке зачем-то спросил его: «Что нельзя удваивать и секстаккордов основных трезвучий?» Юноша весело отозвался: «Бас!» Маменька позже говорила, что это был ректор Консерватории, и что он ему приглянулся. Может быть весной, если все будет хорошо, Густава зачислят на второй курс… Это было так странно и смешно! Это было так неважно! Потому что, все, что сейчас для него имело значение — большие черные глаза безумного рыжего учителя… — Густав, мой мальчик… — Лепетал Роберт, гладя единственной рукой сына по голове, — Ты так меня порадовал, мой дорогой! Ты порадовал нас всех! Проси у меня, что пожелаешь… Только не голову Ивана Крестителя! — Ахах… Папенька! Мне нечего желать… Только вот, есть одна девушка… — Оуу. — Роберт действительно смутился, но тут же улыбнулся, — Вторую свадьбу в этом году мы не потянем. Да и вообще, брак это не самая сладкая штука. Погуляй со своей избранницей за ручку еще пару лет, посмейся над братом и сестрой, что так отчаянно хотят вырасти… Боже! Почему я не замечал, какие вы трое уже большие! Зачем? Зачем все эти годы, я так много работал?! Бьянка, возвращаясь домой под утро, увидит на пороге ящики с новыми печатными машинками. Наконец-то дело пойдет быстрее, Уле и Рите пора приняться за работу. Чем больше экземпляров они создадут, тем проще будет распространять «Теорию» в городе. Роберт, наконец, исполнит старое обещание и выдерет старшего сына солдатским ремнем. Испуганный Густав будет отчаянно защищать братишку, не впопад отвечая на вопросы отца. — Ты знал?! Знал, Густав?! Что этот недоумок заделал ребенка! Моя жена еще слишком молода, чтобы становиться бабушкой! Они долго кричали друг на друга, весело по-доброму. Бастиан повис на шее у папеньки, Густав пытался отобрать у него ремень. В порыве гнева досталось и ему, к вечеру на плече точно появился свежий синяк, однако, это мелочи. Басти уж точно неделю сидеть не сможет! Хельга надолго запрется в комнате. Машинально поглаживая голову спящего мужа свободной рукой, девушка не могла оторвать взгляда от письма, спрятанного среди рисунков Мари. »…Дорогая Мисс Хелли! Умоляю, спасите бедного Густава от этой ужасной, злой, отвратительной женщины! Она его околдовала, соблазнила, обманула! Он так ее любит, что не понимает, как она опасна! Вы такая же сестра, как и я! Вы так же любите своего брата! Я верю, что вы обязательно ему поможете… Вы придумаете хорошее решение! Вы от нее избавитесь.!» Хельга молча смотрела на черные глаза рыжей женщины, с особой злобой выведенные карандашом на клочке бумаги. Четырнадцатилетняя Мария Браун не так проста, как может показаться на первый взгляд. — Густав, как же так, мой дорогой? Как ты посмел заводить грязную интрижку с девушкой своего любимого старшего брата?..