На краю киви лэнда

— Итак, ты хочешь сказать, что у тебя стоит на какого-то душного мужика с нелегальным бизнесом?  — И да, и нет, — уклончиво отвечает Хирако. Гин за это шипит на него, крутится на кресле и возвращается к ноутбуку, где пытается отрыть информацию на этого Айзена или как там его.  — Но при этом ты потрахался с Киске, — утверждает как факт Ичимару. Шинджи это оскорбляет, но он признает свои ошибки. Не все люди идеальны, не все спят со своим продюсером, хотя вообще-то все, но не все также блюют у него в толчке и ненавидят свою жизнь. Еще не у всех есть злобная змеиная подружка, к которой Хирако ходит покрысить и покурить дури. Он лежит на большой постели Гина, роняет пепел с тлеющей самокрутки мимо тарелки, надеется, что Ичимару это не заметит, и пытается пнуть свисающей с кровати ногой вентилятор. Ему очень жарко, собранные волосы в пучок не облегчают его мучений, а кондиционер есть только в комнате у его мужа. Муж это ласковое название для бедного Изуру Киры — худенького затюканного паренька с вечным эмо-периодом. С мужем они не сидят, хотя Гин предлагал. Хирако знает, что Изуру его не очень любит, а потому лишний раз старается не мелькать у него перед глазами.  — Бля, да он хозяин половины города, — говорит ему Ичимару об Айзене. У Шинджи чернеет в глазах от этого заявления.  — Хочешь лед? Он просыпается оттого, что Гин пихает ему холодную миску. Хирако спросонья ляпает туда руку, и Ичимару возмущенно выругивается, убирает его ладонь и кидается в него горстью.  — Я же ем его, идиот! Шинджи очень старается, но никак не может понять смысл сказанного, а потому еще и тупо смотрит, как Гин закидывает себе в рот этот лед и с хрустом грызет.  — Ты извращенец, — только выдавливает Хирако, но рывком садится на кровати, старается поправить пучок и смотрит, как за окном серый Гонконг погружается во тьму и начинает разгораться неоновыми красками. — Так что там по Айзену?  — Ну, он младше тебя, — прыскает Гин, трет нос и начинает зачитывать скучный список мест, которые этот мудак подмял под себя. Хирако его не очень слушает, зато с интересом наблюдает, как в дверном проеме появляется Кира, тихо семенит к Гину, который и не замечает его со своим херовым зрением, слухом и вообще ощущением себя в этом мире, и покрывает щеку мелкими поцелуями. Ичимару удивленно приоткрывает вечно прищуренные глаза, поводит плечами и позволяет тискать себя, мять и сжимать, как желе.  — А обитает где этот… Соуске? — в итоге перебивает Хирако и криво скалится. Гин хмурится, потому что его прервали, но отвечает.  — В Уэко Мундо. Какой-то навороченный ночной бар для богемы. Там чаще всего тусует.  — И как попасть обычной челяди в этот Уэко-чето-там? — куда более заинтересованно спрашивает Хирако.  — А никак. Тебя сразу выпрут местные вышибалы и надают по почкам вдобавок, — фыркает Ичимару и отворачивается, чтоб лисьим жестом потереться носом о чужой. — Пропуск нужен, — добавляет он, пока Кира что-то там хихикает и шепчет ему на ухо. Теперь у Шинджи в глазах горят звезды.  — Но мой хороший змеиный товарищ знает, где достать его? Гин кривится всем лицом.  — С тебя рецензия на каждый стих из сборника, — в итоге сдается он.  — Да я бы и так, — хмыкает Хирако. Ичимару нравится это слышать, потому что он давит свою змеиную улыбку и отворачивается.  — Ну, ты там мне хоть потом расскажи, как этот Айзен трахается. Шинджи ему обещает, за что Кира больно стукает их обоих. Дома его наряжают как куколку. В основном этим занимаются Лиза, Хиери и Хачи. Иногда подключаются Роуз с Кенсеем.  — Если он не западет на тебя после этого, то он импотент, — серьезно говорит ему Ядомару, пока штукатурит его. В общем-то, с его лицом ничего необычного не делают. Просто рисуют стрелки и наносят тени цвета киновари, подушечками пальцем вбивают тинт такого же оттенка и замазывают его круги под глазами. Хиери долго ругается на его нескладную фигуру, которую толком и не оденешь. Им приходится отобрать черный шелковый топ у Роуза, но тому и не жалко ради такого дела. Они также надевают на него черные скинни джинсы и накидывают хаори с расшитыми на нем ландышами. Шинджи жалуется и не понимает, почему не может пойти в одном топе.  — Потому что ты будешь выглядеть, как старая потаскуха, — отвечает Кенсей и начинает ржать. Хирако выдавливает из себя пару смешков. Хорошо, что Мугуруму успешно затыкают все остальные, а его уверяют, что он — вовсе не заурядная сучка, и Айзен точно поведется на него. Шинджи хочет верить. Его провожают прямо до двери, желают успехов и орут, чтоб он не смел пить. Хирако хочется, но взгляд у Лизы слишком угрожающий, так что рисковать, пожалуй, не стоит. Ночной Гонконг цветастый и большой. В нем много всполохов красного, желтого, синего. На его улицах появляются самые разные люди — в сетчатых колготках и коротких юбках, в деловых пиджаках и с тонкими очками, в растянутых футболках и пляжных шортах, с невиданными прическами и с сальными спутанными паклями. Пахнет духами, жареной уличной едой, потом и дымом. Очень душно. До этого Уэко Мундо переть дохрена — с Восточного округа до Ваньчая путь все-таки неблизкий. Все равно ночью ехать легче, чем днем, а в метро работает кондиционер, так что Хирако доезжает свежим и по-прежнему идеально собранным. Он грациозно шагает по тротуару с высокоподнятой головой. Уверенности у него не отнять. Люди сплетничают, ну и пусть злобятся. Шинджи подходит к клубу, где толпится множество людей, и протискивается между них, вызывая возмущенные вскрики. Он их игнорирует и вручает вышибале пропуск. Громила всматривается в него, а потом снова в Хирако, но все-таки кивает и отходит в сторону. Ай, да Гин! Ай, да умница! Внутри темно, только яркие белые пятна светильников мелькают на потолке, и сначала Шинджи не понимает, где все, шагает вперед и вливается. Пространство взрывается кучей людей, скачущих и прыгающих в такт ритмичной музыке. Их несет и качает, они все — одинаковы и пусты, банальности. Хирако здесь только ради одного человека. Он лавирует к бару, останавливается возле него и просит мрачного бармена с флуоресцентным рисунком на щеках в виде слез подсказать, где хозяин сего заведения. Тот вяло моргает своими большими черными глазами и отвечает что-то про VIP-зал.  — А как туда попасть?  — Бронировать заранее должны были, — монотонно отвечает ему бармен. Шинджи это не устраивает, но в голову не идет план действий. То есть, ему нужно выпить.  — Водки с колой, — решительно бьет по столешнице Хирако и наваливается на нее грудью, с любопытством рассматривая, как тонкорукий парень ловко смешивает ингредиенты, хотя их всего два. Ему пододвигают маленький бокал, который Шинджи осушает за один присест, вытирает тыльной стороной ладони губы и плавно отстраняется от бара. Придется брать VIP-зал штурмом, а если не повезет, то быстрым отсосом в туалете. Очередной вышибала в проеме возле темной лестницы кажется недвижимой скалой. Хирако пробует ее быстренько обойти, пока его не хватают за плечи.  — Ваш пропуск, — твердо просят он.  — А я его наверху забыл, — щебечет Шинджи, ластится к громиле и хлопает накрашенными глазками. И в правду, как потаскуха.  — Пропуск, — стоит мужчина на своем.  — Ой, да я могу доказать! Я с вашим хозяином сидел. Соуске Айзен, знакомо? — взмахивает волосами Хирако с видом победителя. — Я бы позвонил ему сам, но и сумку с телефоном наверху оставил. Вы его вызовите. Он подтвердит, что я свой. Шинджи знал, что ходил по тонкому канату, балансировал на нем, обдуваемый всеми ветрами, и мог одним неловким шагом закончить свою жизнь. Вышибала мнется, но Хирако начинает бормотать ему какую-то дичь про важного злого Айзена, и это срабатывает.  — Мистер Айзен, тут один человек говорит, что вышел от вас, но забыл пропуск, — в шипящий приемник сообщает громила, а ему, видимо, в наушник отвечают. — Это мужчина среднего роста, блондин с длинными волосами, лицо…вытянутое. Он хмурится и бьет по наушнику, но вскоре кивает.  — Сейчас подойдет, — сообщает он Шинджи. А у Хирако сердце в пятки уходит. Ему срочно нужно еще водки для храбрости, но ее нет, так что он лезет обниматься трясущимися руками к вышибале.  — У меня стресс, понимаете? — бормочет он в чужое плечо. Громила пытается его отпихнуть, но Хирако прилипчивый, и если ему что-то нужно, то он не отступится. Этот факт его характера подтверждает и то, что лично Соуске Айзен в очередной белой рубашке нараспашку появляется на ступенях и застает его, тискающим громилу.  — Я не верил своему предположению, но это реально вы, — чеканит Соуске. Хирако приходится отлипнуть от вышибалы, отряхнуться и расплыться в зубастой ухмылке.  — Ну, я умею удивлять.  — Что вы здесь забыли? — Айзен устало вздыхает и косится наверх, к фигуристым подружкам своим.  — Тебя увидеть пришел, — не отстает Шинджи.  — Увидели? Ну, вот и идите. Проводить его, — равнодушно выдает Соуске. Вышибала сразу пытается его поймать, и Хирако чуть ли не кубарем проносится мимо него, быстро прыгая по лестнице и хватаясь за Айзена.  — У меня в кармане нож. Прирежу тебя, если не отзовешь охрану, — жарко выдыхает Шинджи ему в затылок.  — У вас нет ножа в кармане, — нервно отвечает Соуске, выгибается от дыхания и жестом унимает вышибалу. — Что вы хотите от меня?  — Много чего, — уклоняется Хирако, но все же предлагает. — Может, для начала сходим VIP-зону? По лицу Айзена заметно, что ему не нравится идея, но он все-таки соглашается и кивает. Тогда его отпускают, и они вместе поднимаются наверх, отчего у Шинджи в груди как-то странно сжимает. VIP-зона оказывается более богатым помещением, обитым шелковой тканью, с мягкими диванчиками и столом с закусками, с живой музыкой и действительно людьми из богемы. Хирако ощущает себя, как свинья посреди чистой комнаты, но он невозмутимо берет Айзена под ручку и, покачивая бедрами, тащит к центру. Дорогих девчонок Соуске корежит.  — Эти суки хотят сделать подтяжку лица, — с важным видом осведомляет его Хирако. Айзен смотрит на него, как на психа, и ничего не говорит, но тоже по-любому видит, как Шинджи вгоняет их в гроб. Особенно ту, яркую блондинку на диванчике. — Вы просто выпьете и свалите? — вздыхает Айзен.  — Ага, а ты со мной, Соуске, — Шинджи пихает ему выпивку и буквально заставляет влить внутрь. Тот кашляет и спрашивает, что Хирако намешал. Он отвечает, что это водка с колой, и выпивает свою порцию залпом.  — Я вас уже ненавижу, хотя знаю меньше десяти минут.  — Ты полюбишь меня, Соуске, — смеется Шинджи, хотя внутри так плохо и страшно от собственного безрассудства. Он крутит пространство. Хирако ему врет, и Айзен, наверное, тоже не говорит правду. Это ложь, чтобы вызвать взаимный кайф. Шинджи читает его в действиях, в словах и глазах, видит насквозь и смеется над ним. Соуске это пленяет сильнее, чем все расфуфыренные девчонки вокруг него. Он старается что-то строить возле них, обнимает за плечи и думает, наверное, своими душными ботанскими мозгами, как это рисково и круто. А Хирако равнодушно утыкается в силиконовые груди, смотрит на надутые губы и ничего не ощущает. Ни счастья, ни желания, ни возбуждения. И ведь Айзен точно также. Шинджи читает желание, обращенное только к нему, в его глазах. Он уводит его из душного VIP-зала, ведет вниз, в пьяную и веселую толпу, где никто и не поймет во тьме, что там танцует сам хозяин заведения. Для верности Хирако растрепывает ему волосы, чтоб он больше походил на обычного тусовщика, а не на душного бизнесмена. Ремикс какой-то песни бьет по ушам, бит качает толпу в едином темпе, они вливаются в нее, как частичка в бесконечном механизме. Сначала громкая и прыгучая музыка — она заставляет не стоять на месте и долго трястись. Она сменяется на плавную и интимную. Шинджи знает, что Соуске хочется, прямо как ему, а потому без смущения жмется сзади и прижимается губами к холодной влажной от пота шее.  — Поверь мне, детка, никакого стеснения, — бормочет Хирако. Айзен рядом от этих слов вспыхивает. К трем часам ночи они накурены и пьяны. И, бляха, как круто, что Соуске просто берет и вызывает им Убер до ближайшего отеля. Иногда его связи полезны, потому что машина прибывает через пару минут. Они вваливаются на заднее сидение совершенно неловко, и Айзен падает на него, вызывая у Хирако приступ хохота. Как только он проходит, Шинджи хватает его за волосы и притягивает для поцелуя, от которого жар мгновенно ударяет в пах. Какого хрена он так хочет этого мудака, Хирако не знает, но, чувствуя терпкий вкус алкоголя, табака и самого Соуске, твердо решает, что обязательно выебет его. Он оставляет укусы на шее, втягивает кожу и лижет, и все это очень-очень жарко. Невозможно душно, как на улице, так и в Убере, даже в проклятом отеле. Простыни, словно утюгом только пропарили, безумно горячие, а чужое тело липкое от пота, да у него и самого не лучше, но Хирако плевать. Ему сносит крышу от всего Айзена под ним — плотного, нереально красивого и смущающегося, когда Шинджи отсасывает ему. Он прижимает шарик пирсинга к уретре, давит и сдерживает улыбку. Соуске тихо всхлипывает и разводит ноги в стороны.  — Сядешь мне на лицо? — вкрадчиво просит Шинджи. Это какой-то фетиш. Айзен перед ним весь пунцовый. Хирако сжимает его мясистые бедра в своих костлявых пальцах. Он лижет его, пока тот не срывается. После этого снова подминает под себя, размазывает с ухмылкой чужое семя и просит минутку, потому что совершенно нелепо сбегает за смазкой, оставленной в джинсах.  — Это глупо, ты в курсе? — пытается язвить Айзен, но охает.  — Ты глупый, Соуске-бо, — невозмутимо переводит стрелку Шинджи, а тот и не спорит, потому что тонкие пальцы с легкостью обнаруживают и утыкаются в комок нервов. У него улыбка сама лезет на лицо, пока он смотрит за тем, как Соуске ерзает, насаживается на пальцы и тихо стонет. Хирако методично толкается ими в скользкое отверстие, разводит на манер ножниц и вводит по самые костяшки. Собственное возбуждение мешает, но Шинджи стойко контролирует себя, даже когда начинает вводить член внутрь. Соуске хватает его за плечи и сжимает до синяков, смотря совершенно безумными глазами.  — У тебя там?..  — Ага, тоже пирсинг, — усмехается Хирако, но с жаром выдыхает, когда погружается в чужое тело сильнее. — Блять, Соуске, ты вообще?..  — Да-да-да, — часто шепчет Айзен и обхватывает его одной ногой за бок. Соуске тяжеловатый, и удерживать его сложно, так что с Шинджи семь потов сходит, пока он не привыкает и не начинает трахать его с полным наслаждением для себя. Кровать качается со своеобразным стуком, в комнате витает запах пота и мускуса, по-прежнему очень душно. Айзен под ним изливается во второй раз. Хирако переворачивает его на живот и втрахивает в матрац, кусая за плечи и наваливаясь всем телом. Даже когда кончает, не отстает. Это не потребность, это просто попытка насытиться всем и сразу. Шинджи твердит это себе и снова оказывается между ног Соуске. Хирако пустым взглядом смотрит на потолок — он тут ахуенный, высокий и расписанный, словно ебаная картина. После этого он спускается глазами на тумбы с цветами, на плазму посередине комнаты, на Айзена, впопыхах собирающего свои шмотки.  — Останься. Его просьба сухая и бесцветная, а простыни под ними желтоватые и влажные.  — Просишь остаться? Ты сумасшедший, — голос Соуске слишком истеричный и злой. Шинджи пытается подняться, встает и застывает, покачиваясь от черных точек перед глазами.  — Сумасшедший, — повторяет Айзен. У него нет сил убеждать его в обратном.