Кровь, Слезы и Золото

      Сна не было ни в одном глазу. Я откинул полог своей кровати, недолго думая, залез на кровать к Рону, который дрых, громко посапывая, и осторожно сел к нему в ноги. Когда я перешагнул точку невозврата? Когда первый под моей палочкой, захлебываясь от боли, закричал маггл… Или когда посмотрел в глаза Блэку и понял, как ничтожен перед ним… Или когда хоронил родителей, понимая, что теперь остался совершенно один и терять мне больше нечего… Или когда я, сломленный и униженный, произнес то проклятое слово, которое навсегда разделило нас с ней на свет и тьму?       — Прости меня, — я умоляю ее. Я разбит. Унижен. Зол. Мне стыдно.       — Отвяжись, — а она безжалостна.       — Прости меня! — кричу я. Пожалуйста, не оставляй меня…       — Можешь не трудиться.       Я смотрю на нее — такую красивую, такую живую и родную.       — Я пришла только потому, что Мэри сказала, будто ты грозишься проторчать здесь всю ночь.       — Да. Я бы так и сделал. Я вовсе не хотел обзывать тебя грязнокровкой, это у меня просто…       — Сорвалось с языка?       Я вздрагиваю. Она стоит на ступеньку выше, рыжие волосы в свете факела сияют как расплавленное золото, зеленые глаза сверкают яростью. Она прекрасна. Но злые слова продолжают резать меня:       — Слишком поздно. Я много лет находила тебе оправдания. Никто из моих друзей не понимает, почему я вообще с тобой разговариваю. Ты и твои дружки — Пожиратели смерти… Ага, ты этого даже не отрицаешь. — Я только ниже опускаю голову. К чему лгать.       — Ты даже не отрицаешь, что собираешься стать таким же. Тебе не терпится присоединиться к Сам-Знаешь-Кому, да?       Не то, чтобы мне не терпится. Просто как-то и выбора нет. Куда мне идти? Кем мне быть? Как ты не поймешь, в моей душе такая тьма, что свет причиняет мне боль. Я смотрю в твои глаза и понимаю, что между нами пропасть. Но не хочу терять тебя!!!       — Я больше не могу закрывать на это глаза. Ты выбрал свою дорогу, я — свою, — она разворачивается. И я по-настоящему пугаюсь того, что сейчас все закончится. Я не могу ее потерять!       — Нет… Послушай, я не хотел… — я едва не хватаю за полы ее халата, пытаясь остановить.       — Обзывать меня грязнокровкой? — она резко оборачивается, уходя от моих рук. — Но всех, кто родом из таких семей, именно так и зовешь, Северус. Почему же я должна быть исключением?       Ты всегда будешь исключением! Ты особенная! Я шагаю к ней, открываю рот, чтобы оправдаться, но она бросает на меня презрительный взгляд, разворачивается и уходит.       — Лили!!! — отчаянно кричу я, но она не оборачивается.       Я остаюсь один. Совсем. Она меня не простит, и мне все равно, что она предала меня — сказала Поттеру про то заклинание. Мне все равно… все равно…       Замок становится таким холодным. Кажется, весь свет в мире потускнел, счастье рассыпалось на осколки. Мне трудно сделать даже вдох, трудно заставить себя сделать шаг. Потому что если я сейчас шагну, уйду от нее, назад дороги уже не будет. Я подведу черту…       Я стою на лестнице, обхватив себя руками, меня трясет от холода. Свет факела тревожно мигает, отбрасывая на стены поломанные тени. Я глотаю вязкую слюну, мне хочется выть как псу, которого выкинули. Люди с портретов смотрят на меня осуждающе, качают головами. Они все слышали, теперь об этом будут трещать. Но мне все равно. Я все еще жду, вдруг она выйдет. Вдруг она передумает. Вот сейчас… Откроется проход, она выйдет и скажет, что прощает меня… Ну, давай же. Давай же!       Но ничего не происходит. Полная Дама смотрит на меня, как на вора, как на въедливую букашку.       — Иди, иди отсюда, — говорит она и махает рукой, отгоняя меня. — Нечего тут стоять.       Меня передергивает, я хочу вытащить палочку и сжечь ее потрет. Она, видно, что-то чувствует и напрягается.       — Иди-иди, а то я позову Филча! — чуть ли не визжит она.       Я медленно разворачиваюсь, шагаю вниз по лестнице, ноги будто в кандалах. В моем животе скручивается тугой узел из разочарования, обиды, злости и бессилия. Как она не видит, что происходит? Как она не может понять то, что делает Поттер со мной — это намного хуже, чем делаю я. Меня охватывает дикая злоба. Я не хотел ей этого говорить… Чертов Поттер!!! Ненавижу его! Это все из-за него! Не будь его — ничего бы не было… Он специально унижает меня, ему нравится таким образом красоваться перед ней. Засунь себе в жопу этот чертов снитч, звезда квиддича! Меня всегда бесили такие люди, думающие, что они самые лучшие, правильные. Этот идеальный маменькин сынок, звезда квиддича, любимец публики, красавчик, Мародер. Ублюдок! Нет в мире человека, которого я ненавидел бы сильнее, чем его. Лживый лицемер до мозга костей. Имбецил, думающий, что он самый умный! Как он может на нее смотреть и пускать по ней слюни… Я видел его взгл…       Я настолько погружен в свои мысли, что не чувствую, когда он налетает на меня всем весом. Палочка вылетает из моих рук, падает на пол и укатывается куда-то в темноту. Он хватает меня за шкварник и со всей силы бьет лицом о каменную стену. Противно трещат ломающиеся кости, кровь заполняет рот. А я улыбаюсь, потому что мне не больно. Он бьет меня еще раз о стену, я не сопротивляюсь. Отходит на шаг, отпуская, я падаю на пол. Но хлесткий удар по ребрам заставляет меня согнуться пополам.       — Больше к ней не подходи, — спокойно говорит он.       — Пошел ты… — шиплю я, отплевываясь от крови.       Он снова бьет по ребрам, удар у него сильный.       — Ты сам нарвался, обозвал ее грязнокровкой, — продолжает он, я чуть поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него. Он стоит, поигрывая палочкой в руке, голова высоко поднята. Тьма скрывает от меня выражение его лица, но я чувствую его триумф. Он рад, что она наконец отказалась от меня.       — Она с тобой никогда не будет! — чуть ли не кричу я. Слова эхом разносятся по пустынному коридору. Он молниеносно кидается на меня, хватает за волосы, дергает вверх, припечатывая к стене.       — А думаешь, с тобой будет? А, Нюниус, с тобой она останется? — яростно шепчет он мне на ухо, больно сжимая волосы на затылке. — Не смеши меня.       Резко дергает меня вниз, швыряя на пол. Я падаю, больно ударяясь локтями. Еще один пинок в живот заставляет меня свернуться у его ног.       — Ты лживый ублюдок! — не сдаюсь я. — Лицемерная тварь!       Я злюсь. Почему никто не видит, какой он? Вот сейчас, смотрите на этого любимца школы! Вот его истинное лицо!       Он пинает меня в плечо, заставляя развернуться на спину. Нога в тяжелом ботинке наступает на горло. Тусклый свет из окна очерчивает его фигуру. Волосы торчат в разные стороны, рукава рубашки закатаны по локти, грудь рвано поднимается от частого дыхания. Его лицо злое и спокойное.       — Еще немного и тебе уже ничего не поможет, — тихо говорит он, сильно давя мне на горло.       Я вцепляюсь ему в ногу, пытаясь сделать вдох.       — Что тебя останавливает? — хриплю, глотая собственную кровь. — Почему не позволил оборотню убить меня? Закопали бы, и все — никто бы не узнал.       — Сири мне мозг бы выел, если бы потерял свою любимую игрушку.       — Пошел ты вместе с ним, знаешь куда! — я моментально завожусь ненавистью. Я дергаюсь, пытаясь скинуть его ногу, но он даже не шевелится, только сильнее надавливает на горло. Я начинаю задыхаться.       — Мне все равно, что ты тут квакаешь, — продолжает он спокойно. — Просто учти, что я могу очень сильно тебя покалечить, если еще хоть раз увижу рядом с ней. Она моя. А такие, как ты, обычно подыхают в сточных канавах. Так что мне стоит только подождать, пока ты сам где-нибудь не загнешься. Ах… да. Темный Лорд. Ты ведь хочешь стать Пожирателем… Тогда, кто знает, как все сложится.       — Я убью тебя! — шиплю я.       — Ты? Нет, не сможешь, — он убирает наконец ногу, и я глотаю ночной сырой воздух, держась за горло, массирую кожу.       Он садится на корточки рядом, подпирает щеку рукой, смотрит. Меня пугает его спокойствие. Мы замираем напротив друг друга: я — распластанный на каменном полу с разбитым лицом и он — идеальный, уверенный, сильный. Его лицо практически напротив моего.       Он поднимает руку — я вздрагиваю. Он усмехается, но медленно тянется ко мне, берет за подбородок.       — Не разочаруй его, — тихо говорит он, его большой палец скользит по липким от крови губам. — Он бывает очень злым. Но это его суть.       И целует меня в губы. Я парализован настолько, что даже не могу сделать вдох. Его горячий язык слизывает кровь с губ, скользит вглубь рта, касается языка и тут же исчезает. Я смотрю на него широко распахнутыми глазами. Мой мозг отказывается воспринимать реальность.       — О вкусах не спорят, — тянет он, разглядывая меня, а потом поднимается и уходит. Эхо его шагов еще долго звучит в пустом коридоре.       Через год я стал Пожирателем смерти…       Я давно гнал от себя мысль, что Рон похож на Лили. От них обоих веяло теплом и светом, почему-то рядом с такими людьми я мог улыбаться и на что-то надеяться. Но помня итог… Я слепо верил, что у меня будет будущее с ней — глупые детские мечты. Поттер с Блэком мне прекрасно растолковали, где я и где она. Для такого человека, как я, нормально ничего не будет: дружная семья, душечка жена, послушные дети, подарки на Рождество, носки на камине… Кого я обманываю? Каждому хочется быть нужным кому-то, но вот не каждый готов разделить жизнь с потасканным убийцей и предателем. Уизли есть что терять: семью, которая совершенно не поймет таких отношений. «Добрый день, Молли, Артур, я встречаюсь с вашим сыном». Молли голыми руками удушит меня на месте, а своего сына отправит в Мунго. Бред это все, хоть я и привязался к Рону, но будущего у нас нет.       Из-под одеяла выглянула ступня, я, не удержавшись, осторожно прикоснулся к щиколотке и погладил выпирающую косточку.       Как там Поттер? Почему-то мальчишка очень меня беспокоит. Я не зря боюсь, что он сломается и натворит делов, которые потом никто не сможет разгрести. Альбус как обычно все пустил на самотек, я так и вижу, как он наблюдает за всем, попивая чай и поедая лимонные дольки. Я помню, как умолял его спасти ее. Почему он ничего не сделал? Я ведь все рассказал ему, пожертвовал собой… История повторяется, и Поттеру никто не поможет. Но я обещал ей… Придется начать заново, думаю, время еще есть, пока не началась война. Как я сказал, Поттер хорош, если он примет от меня помощь, и мы сможем объединить усилия, то выиграем. Но только Рона я не хочу сюда впутывать. Мальчишка прав, что оставил друзей и пошел убивать в одиночку. Тащить их с собой — значит подвергнуть опасности.       В итоге я от силы поспал часа два, и то когда Рон, ворочаясь, проснулся и заметил меня у себя в ногах. Уложил рядом, обнял, поцеловал и сказал спать. Отвратительное чувство.       Утром мы спустились в Большой зал, который потихоньку наполнялся студентами. Нашли Грейнджер и подсели к ней.       — Привет.       — Привет, — сказала она. Вчера на ужине мы ее не видели, скорей всего она вообще не спускалась. Я удивился тому, как она изменилась — черты лица стали резкими, кожа бледной, на носу сидели очки в тонкой оправе.       — Все в порядке? — спросил Рон. — Выглядишь уставшей.       — Да, есть такое, — вздохнула она, — я читала о магическом мире, об эльфах, древних родах, о том Кого-Нельзя-Называть.       — Все каникулы? — удивился я.       — Да.       — Зачем? — спросил Рон, накладывая картошку себе в тарелку.       — Хотела понять.       — И как, поняла? — спросил я. Что-то мне подсказывает, что Грейнджер будет следующей. Такими темпами скоро весь замок все поймет.       — Да…       Рон замер с вилкой.       — А что со зрением? — спросил я, пытаясь сменить тему.       — Оно уже давно беспокоило меня, слишком много читаю. В этот раз родители отвели к врачу, и мне выписали очки.       — Тебе идет, — сказал Рон.       — Спасибо. Вы не пострадали при нападении?       Рон напрягся.       — Нет, отделались парой царапин, — сказал я.       — Как вы смогли выбраться?       — Всем привет! — К нам подсела Джинни.       — Я аппарировал нас, — ответил я, а Рон предостерегающе пнул меня под столом.       — Я помню, как Фред и Джордж доводили маму до инфаркта, когда получили разрешение на аппарацию, — сказала рыжая.       — Аппарации нас будут учить только в этом семестре, — сказала Гермиона, упрямо смотря в свою тарелку.       — Ага, — громко сказал Рон, поддерживая сестру. — Они ко мне в ванную как-то аппарировали, было очень весело.       — Верно. Дамблдор научил меня летом. Сказал, в жизни пригодится, — не слушая их, ответил я.       — Ясно, — заключила она и откусила тост с джемом.       — Знаешь, Гарри, — вдруг сказала Грейнджер, когда Джинни убежала вместе с Лавгуд на занятия, — мне не дает покоя одна вещь… Несколько месяцев назад Наземникус Флетчер был найден мертвым у себя дома, по заключению колдомедиков его убили с помощью непростительного заклинания — Авада Кедавра.       — И? — спросил я. — Скорее всего, он перешел дорогу действительно кому-то серьезному.       — Возможно, — кивнула она, смотря куда-то за мое плечо. — А на приеме в Министерстве были убиты Амбридж и Фадж.       — Ты к чему-то конкретному ведешь? — решил уточнить я.       — Просто странно, что люди, всегда ненавидевшие и не поддерживавшие тебя в войне, вдруг таким таинственным образом умерли…       — Их убили Пожиратели…       — Амбридж была на стороне Волан… — запнулась она, поймав мой взгляд. — Сам-знаешь-кого. Зачем ее убивать?       — У меня спрашиваешь? — сказал я, сложив руки на груди. — Нас самих чуть не убили там.       — Да, но ты смог аппарировать…       — Твою мать… — вдруг выдохнул Рон, сжимая мое колено до боли. — Твою мать… Гарри! Я, кажется, кое-что забыл в спальне, пойдем со мной, — затараторил он, едва не стаскивая меня со скамьи. — Гермиона, увидимся позже!        Рон поволок меня по коридорам в библиотеку. Толкнул между стеллажами в самый дальний угол помещения и взмахнул палочкой, ставя защиту от прослушки.       — Это он всех убил?       — Кого всех? — Я подошел к окну, снег опять начал валить большими хлопьями. После Нового года погода совсем испортилась.       — Амбридж, Фадж, Скитер, Наземникус! У него были причины их убивать. Амбридж — за то, что она придиралась к нему морально и физически третировала. Фаджа — за то, что он трус и не верил ему, когда он говорил, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся. Скитер — за клевету. Флетчера — за воровство, он украл вещи Сириуса с Гриммо. Что происходит, Северус?       — Я и сам не знаю, что точно задумал Поттер. Но точно знаю, что достанется всем.       — Гарри не тот человек, который так хладнокровно будет убивать, — покачал головой Рон. — Этого не может быть…       — Ты знаешь, что... любил... Блэка? — самое нейтральный оборот, который я смог подобрать. И едва не скривился.       — Любил? Ну да, — кивнул Рон. — В смысле… он же его крестный...       — Я бы сказал, там было чуть больше, чем крестный.       Рон выглядел потрясенным.       — Видимо, не знал.       — Это все из-за Сириуса? Из-за того, что его убили?       — Может быть, — я глубоко вздохнул. — Да, это все из-за него…       — Он пытался убить тебя… Я дрался с ним… — прошептал Рон, я обернулся на него. Лицо рыжего так побелело, что исчезли даже яркие веснушки. — Мерлин, что он творит?       — Не думай об этом, — сказал я, подходя к нему. — Просто не думай.       Вопреки ожиданиям, Защита прошла тоже терпимо. Поттер вел себя предельно собрано: меня игнорировал, словно я был невидимкой, словно он и не пытался меня убить. Единственное, что рассмешило — это Рон, который пялился на Поттера так, что тому пришлось сделать замечание. На уроке у него идеальная манера речи, жесты и движения, если не знать, невозможно догадаться, что это не я. Грейнджер тоже отличилась и на Чарах спалила полкласса, слишком она задумалась. Все должно было разрешиться через несколько дней. Гермиона точно не оставит все так просто, и Поттеру придется отвечать. ***       До четверга дожили спокойно, кроме того, что все были возбуждены предстоящими уроками аппарации, которые устраивало Министерство.       — Вот и курсы… — протянула Грейнджер, смотря на доску с объявлением.       — Наверное, это будет смешно, — сказал Рон, косясь на нее. — Хорошо бы сдать экзамен с первого раза. Чарли, когда сдавал первый раз, промахнулся на несколько миль и попал в маггловский магазин. Фред и Джордж потом долго его дразнили.       — А когда мы можем пройти тест? — спросила Гермиона.       — Как только исполнится семнадцать.       — Интересно… — протянула она, смотря на меня в упор.       Да-да, ты верно все заметила.       Вечером мы как обычно засиделись в гостиной допоздна. Меня откровенно все достало: шумная гриффиндорская гостиная, где постоянно что-то взрывалось, нудные уроки и тонна домашнего задания, которое я вот уже несколько недель не выполнял, ожидание и бессилие. Но я не мог не ждать, потому что вмешаться сейчас, означало бы все испортить. Желание убить меня у Поттера должно поутихнуть, иначе нет никакого смысла в том, что я буду говорить ему, он не будет слушать. Хотя, что бы я не сказал, он не поверит. Мерлин, он даже от Альбуса отвернулся… Так и хочется пробить его голову об стену. Он думает, что только он один имеет право ненавидеть и мстить. Пуп мира… великий страдалец, мученик, который в этой войне потерял больше всех! Дальше своего носа ничего не видит и упивается своей святой болью. Мелкий сопляк, который захотел стать богом… Поттер, как и Блэк, вызывал во мне двоякие чувства: я то хотел его придушить, то восхититься его выдержкой. Но одно было предельно ясно, меня трясло дикой злостью от того, что меня опять имеют…       — Эй, — позвал Рон, привлекая мое внимание.       — Что? — спросил я, не поднимая головы от книги: «В поисках бессмертия или мифы вечной жизни».       — У тебя завтра день рождения?       Голову все-таки пришлось поднять, чтобы посмотреть на рыжего.       — Мы вроде бы это обсудили уже.       — Я просто хочу сделать тебе подарок, возражения не принимаю, — резко ответил он. —Выходим завтра в восемь.       — Куда выходим?       — Увидишь, — таинственно сказал он, сверкая глазами от предвкушения.       В восемь часов, как грозился Рон, мы вышли из гостиной под прикрытием плаща. Утро и так выдалось безрадостным, как я и думал, кучи подарков перед кроватью не наблюдалось. Обычно я получал милую, но помпезную открытку от Люциуса с наилучшими пожеланиями и маленькие подарки от преподавателей, в знак того, что они знают о моем присутствие в замке. Альбус обычно дарил книги, прошлый раз меня «порадовал» увесистый том о кулинарии. Хотя мои студенты стараются подарить мне что-то интересное, надеюсь Поттеру преподнесут голову банши или яйца мантикоры… Было бы прекрасно, если бы меня просто оставляли в покое с бутылкой виски в мой день рождения, о большем я и не прошу. Но…       — К чему такие сложности? — шипел я, прибывая не в самом лучшем расположении духа.       — К тому, не хочу, чтобы за нами кто-то следил.       Мы поднялись на седьмой этаж, особо никого не встречая, кроме Филча, который, шепча под нос ругательства, бежал на непристойную песенку Пивза, которая звучала с четвертого этажа.       — Что ты задумал? — спросил я.       — Отметить твой День рождения, — просто ответил Рон. Никогда в моей жизни никто так страстно не горел отметить мой день рождения. Я просто игнорировал сию дату, проживал ее как обычный день.       — Я же сказал, что ничего не надо.       — А я сказал, надо, — упрямо ответил он, таща меня за запястье. Только мы добрались до восьмого, как я резко схватил Рона за руку, утаскивая назад на лестницу. В коридоре спорили двое:       — Ты не вовремя, Грейнджер, — раздался резкий ледяной голос Малфоя.       — Мне нужно с тобой поговорить, это срочно. Где ты пропадал? Почему эти дни тебя не было в замке?       — У меня были дела, которые тебя не касаются.       — Это как-то связано с… Сам-Знаешь-Кем?       — Грейнджер, ты начинаешь меня утомлять, — тяжелый вздох. — Сама как думаешь? Я просил тебя не высовываться, какого черта ты спускалась в гостиную Слизерина? Это не безопасно.       — Я искала тебя, мне нужно с тобой поговорить.       — Это все не имеет смысла… Времени совсем не осталось, и тебе лучше покинуть замок.       — Он готовит войну? Когда?       — Грязнокровкам в этой бойне не выжить. Послушай меня. — Голос Малфоя стал тише. — Я больше не могу… быть с тобой — на этом наше соглашение заканчивается. Мне пора… — послышались удаляющиеся шаги       — Стой! Я не закончила!       — Мерлин, Гермиона! Что? — нетерпеливо и раздраженно спросил Малфой.       — Завтра, в восемь в библиотеке, прошу тебя, — умоляюще попросила Грейнджер.       — Это в последний раз.       — Драко, — вдруг сказала она, — все будет в порядке?       Долгая тишина в ответ.       — Я не знаю.       Мы едва успели спрятаться за колонну — Гермиона прошла буквально в метре от нас.       — Эээ, Северус…       — Тихо. — Я схватил Рона за руку и потащил его в Выручай комнату.       — Стой-стой-стой, — зашипел он, тормозя у стены. — Дай мне.       Он походил туда-сюда перед стеной — появилась дверь.       — Прошу, — сказал он, галантно пропуская меня вперед.       Я никак не ожидал увидеть то, что увидел. Это была спальня Регулуса Блэка. Ее точная копия.       — Неплохо, согласись? Я долго ломал голову, где все устроить. Мне понравилась та спальня, но я немного подкорректировал ее.       Да, подкорректировал. Это означает, убрал вырезки газет о Волан-де-Морте со стены, да и сама комната выглядела так, как в моих воспоминаниях — идеально чистая.       — Она знает, — сказал я.       — Кто? — не понял он.       — Грейнджер.       — О том, что ты — Снейп?       Я кивнул и потер пальцами переносицу. Это комната не самое удачное место.       — Она могла и раньше догадаться, — пожал он плечами.       — Она собирает информацию, ей надо удостовериться.       Рон вздохнул, прошел до кровати и взял со столика бутылку:       — Я попросил, чтобы Чарли прислал настойку «Кровавый поцелуй», черешневую палинку. Страшная вещь, на самом деле, в ней семьдесят пять градусов. Он как-то ее уже присылал на совершеннолетие близнецов, кажется.        — Он решил убить нас наповал? — Я подошел, взял бутылку из его рук и покрутил. На этикетке был изображен вампир, присосавшийся к горлу длинноволосой красавицы.       — У Чарли всегда было хорошее чувство юмора, — Рон забрал бутылку обратно, одной рукой обнял меня, притягивая к себе, наклонился и поцеловал в щеку. Я усмехнулся. Вкупе с тем, что мы с ним творили в последние месяцы, я бы подумал, что сейчас он робеет.       — Что, интересно, выдало? — спросил он, отпуская меня.       — Все. Я, Поттер, убийства, — ответил я. — Лучше спросить, что не выдало.       — Она беспокоит тебя? — На тумбочке появились стеклянные бокалы, Рон наполнил их красным, как кровь, вином. Пряный запах растекся по комнате.       — Она не ты, — я покачал головой.       — Это верно, но она умеет приспосабливаться. И вообще — забудь о ней, — он протянул мне бокал вина. — За тебя.       Мы чокнулись. Вино было терпким, сладким и горьким одновременно, голову закружило после первого глотка. Рон поставил бокал на тумбочку, потянул свитер, снимая его, потом последовала рубашка. Крепкие литые мышцы перекатывались под белой кожей — я сел на кровать и отпил еще вина. Он нерешительно взялся за ремень джинсов, звякнула пряжка, вжикнула молния. Стянул с себя штаны вместе с бельем. Выпрямился. Я медленно разглядывал его обнаженное тело: бледную, как молоко кожу, розовые соски, курчавые рыжие волосы, мощные плечи и бетонный пресс. Рону было немного неуютно, но, с другой стороны, он так откровенно предлагал себя. И я не святой, чтобы отказаться. Он шагнул ко мне, вставая между моих ног. Отставив бокал, я положил руки ему на бедра, мягко массируя кожу. Уткнулся носом в крепкий живот, вдыхая терпкий мужской запах. Опустил голову чуть ниже и поймал истекающий смазкой член.       — Я долго об этом думал, — сказал Рон, дрожа под моими руками. — Еще с Рождества, я ведь тогда не подарил тебе подарок. И теперь…       — Ты понимаешь, что предлагаешь? — тихо спросил я.       — Я хочу, чтобы это был ты, — ответил он, зарываясь пальцами в мои волосы. — И лучше бы в своем теле, но боюсь, что тогда у нас не будет времени на это.       Значит, Рон тоже все понимает. Я провел языком от лобка до пупка, подул — мышцы пресса сократились. Сверху раздался вздох.       — Ложись.       Он лег на спину, а я оседлал его бедра. Мне впору рассмеяться, вспоминая всю свою жизнь и то, как эта жизнь со мной играет. Сейчас передо мной лежал парень, который желал меня. Я погладил гладкое тело, наклонился. Рон откинул голову, чтобы я мог поцеловал шею там, где билась тонкая жилка. Прикусил кожу и втянул, оставляя красный засос.       — На тебе слишком много одежды, — хрипло сказал он, стягивая с меня свитер вместе с футболкой.       Я наклонился к его губам, медленно поцеловал, прикусывая нижнюю губу, мягко скользнул во внутрь, проходя языком по кромке зубов. Рон открыл рот, позволяя мне все. Я втянул его язык, мягко посасывая, и наконец, оторвавшись от губ, посмотрел в лицо: щеки раскраснелись, дыхание сбилось, глаза заблестели.       — Теперь я понимаю, насколько ты сдерживался, — прохрипел он, облизывая пересохшие губы.       — То ли еще будет, — улыбнулся я и начал медленно опускаться вниз, покрывая его тело легкими поцелуями. Он раздвинул ноги, чтобы мне было удобнее.       Всю жизнь меня приучали к боли. Казалось, что секс без нее, не приносит мне удовольствия. Но я не хотел причинять ему боль — хотя я был уверен, что он вытерпит. Я скользнул языком в пупок — он засмеялся. Опустился еще ниже, и в шею мне уперся каменный член. Зарылся носом в лобковые волосы, втягивая запах молодого тела. Рон притянул мою голову еще ближе, практически уткнул меня в себя. Я поймал языком головку члена, втянул, Рон выгнулся на кровати, приподнимая бедра и зашипел. Я играл с его членом, то сильно всасывал, то выпускал изо рта, дул, лизал, ласкал. Рон метался по кровати, но я держал его, чтобы он не убежал от меня. Я был чертовски собой горд.       — Северус, Северус, Северус… — шептал он.       С громким вздохом кончил мне в рот, и я все проглотил. Мои джинсы уже трещали по швам, член требовал внимания. Я на секунду зажмурился, вспоминая пытки у Лорда. Чуть отпустило. Расстегнул штаны, снял их, головка члена уже выглядывала поверх резинки трусов. Хорошо быть подростком, который за ночь может кончить раз пять. Стянул с себя белье, бросил куда-то за кровать. Рон тяжело дышал, смотря на меня из-под пушистых ресниц.       — На живот, — приказал я.       Он улыбнулся и медленно-соблазняющее перевернулся. Зря я это сказал, потому что вид, открывшийся мне, был слишком шикарный. От одного взгляда на широкую крепкую спину и упругие ягодицы можно было кончить. Лорду сегодня икается… Я лег на него сверху, потерся членом о ягодицы. Он дышал поверхностно, тело дрожало, руки комкали простыни.       — Ты боишься?       — Нет.       — Врешь, — я огладил бока, потерся носом о загривок. — Сейчас я запихну свой член в твою задницу, будет больно, очень больно. Ты пожалеешь, но тебе понравится. — Я прикусил мочку его уха. Рон дернулся, а кожа покрылась мурашками. Но вопреки всему он чуть приподнялся и потерся об меня бедрами.       — Оближи, — я сунул пальцы ему в рот. Он втянул их, облизывая влажным языком подушечки, и слегка прикусил зубами фаланги. Я то вытягивал, то плавно вводил пальцы ему в рот.       — Я бы спросил тебя, ты уверен? Но не буду — к чему детские игры. Я не отпущу тебя, даже если ты захочешь вырваться, убежать от меня, попытаешься оттолкнуть. Я скорее тебе ноги переломаю. Я хочу тебя до звона в яйцах, хочу вбить тебя в матрас, услышать твои стоны и мольбы. — Одной рукой я сжал ему ягодицу. Рон тяжело выдохнул и прикусил мои пальцы.       — Арх, — я зашипел сквозь зубы.       — Снейп, — он посмотрел на меня через плечо, — такими темпами…       Я улыбнулся и потянул его за бедра, ставя на колени. Рядом на постели появились смазка и презервативы. Я приготовил себя и выдавил немного на пальцы. Передо мной стоял вопрос: растягивать его или нет. Я не хотел этого делать.       — Ты там вспоминаешь свой первый опыт? — спросил Рон, ожидая моих действий.       Вот гаденыш… Не буду делать. Приставил член ко входу и надавил. Рон дернулся, но я держал крепко.       — Эээ, а разве не надо…       — Не надо.       И сильнее надавил, Рон напрягся, сжимаясь. На коже выступил пот, крупные капли поползли по спине.       — Расслабься, иначе порву.       — Не могу, — прохрипел он.        Я наклонился к нему, провел носом по коже и укусил между лопаток. Рон прогнулся в спине, громко застонав. Я сильно сжал его полувозбужденный член и сделал несколько движений.       — Ты примешь меня. Ты хочешь этого. Хочешь, чтобы я вошел в тебя, хочешь мне отдаться. Никто после меня не будет первым, — я провел короткими ногтями по ребрам, царапая кожу. Тело расслабилось, Рон сам немного подался на меня.       — Видел бы ты себя… только у евнухов не встанет. — Головка, преодолевая сопротивление, вошла. Рон задержал дыхание. — Если бы у меня было мое тело, я схватил бы тебя и, закинув твои ноги к себе на плечи, долбил бы на весу.       По телу Рона прошла судорога возбуждения. Он громко застонал, и мой член легко скользнул вовнутрь.       — Твою мааать… — выдохнул он.       Я сжал зубы, чтобы сразу не кончить. Темный Лорд в белой ночнушке… Черт, не помогает… Альбус в подштанниках… Фуу, отпустило.       — Ты как? — прохрипел я, оглаживая мокрые бедра.       — Нормально. Вперед и с песней.       — Школьный гимн будешь в процессе вспоминать, — сказал я и вытащил член полностью…       — Стой! Я не…       И вставил его обратно, Рон зарычал сквозь стиснутые зубы. Я сжал его член рукой, и начал бешено вбивать. Он сжимал меня так сильно, что только неимоверным усилием воли я не кончал при каждом толчке. Подхватив его под колено, заставли перенести вес на локти и ногу. Угол проникновения изменился, тело подо мной вздрогнуло, колено поехало в сторону.       — Стой! — приказал я, хлопая по округлой ягодице.       — Еще….       Я входил в него все сильнее и резче, сдерживаясь, чтобы не ударить до крови. Не хочу уподобиться всем им… всем, кто брал меня…       — Еще… — сжимал Рон меня.       Я вошел до упора, сжал ягодицу в руке, оставляя красный след от пальцев. Только не кончить… Рон громко застонал и упал на грудь — он кончал на белые простыни, сжимая меня в себе. Я отпустил его ногу и, схватив за бедра, короткими толчками начал входить в расслабленное тело. Глубоко войдя, тоже кончил. Вытащил член и, сняв презерватив, вылил сперму ему между ягодиц. Полюбовался своим деянием. Мой только что упавший член начал опять оживать. Перевернул Рона на спину, лег на него сверху.       — Ты как?       — Мощно.       — Понравилось?       — Мне интересно, ты в своем теле такой же?       Я ничего не ответил, сместился на бок, обхватив член Рона рукой, стал медленно надрачивать — через пару движений он снова стоял. Перекинув через тело ногу, сел на живот.       — Вау, — протянул Рон, оглаживая мои бедра, ягодицы, грудь, куда мог только дотянуться. Я улыбнулся, уперся одной рукой ему в пресс, другой сжал член.       — Стой. Ты куда? — он схватил меня за руки, но я не слушал его. Мои мышцы более растянуты, чем у Рона, и поэтому мне легче расслабиться и принять его. Рон схватил меня под ягодицы, поддерживая. Я чувствовал, как растягиваюсь изнутри. Одним плавным тягучим движением я сел на всю длину, полностью принимая член в себя, и прикрыл глаза, закусывая губу.       Себя не изменить, как и прошлого. Что было сломано, не починить.       — Что ты? Что ты творишь? — Рон гладил мои бедра, я едва дышал. Потянув меня на себя, он заставляя лечь ему на грудь, потом приподнял мою голову за подбородок, находя мои губы.       — Мне не больно, — прошептал я.       — Не в этом дело… — покачал он головой. — У тебя такое лицо, словно ты ХОЧЕШЬ сделать себе больно.       — А ты можешь ударить меня?       — Северус, — прошептал он, оглаживая теплыми пальцами мое лицо, — я не буду. Я не знаю, что было в твоем прошлом, но думаю, жизнь Пожирателя была не сахар. Так зачем же ворошить прошлое?       — Много ли ты знаешь?       Он погладил меня по спине, сжал ягодицы.       — Нет, но ты можешь рассказать.       — К чему ворошить прошлое… — я поднялся, упираясь руками в крепкий пресс. — Лучше поскачем в светлое будущее.       Я скакал галопом так, что Рон едва успевал меня ловить, иначе своим весом я сломал бы ему член. Мы кончили одновременно: я излился Рону на живот, он в меня. Потом обессиленные мы лежали рядом, приходя в себя.       — Нужно будет проследить за Грейнджер, узнать, что ей расскажет Малфой.       — Ты невозможен. Ты только что меня оттрахал, а думаешь о Гермионе.       — Я не уверен, что все будет так гладко, как с тобой. Хоть ты и говоришь, что она умеет приспосабливаться. Нет. Не умеет. Она этого мира не знает. Она маггл.       — Из твоих уст звучит как ругательство.       — Я не сказал, что она грязнокровка. Ты рожденный в семье волшебников, а она рожденная в семье магглов — между вами пропасть. Прочитай она хоть все книги — этого мира ей не понять. Есть то, о чем не пишут, а только говорят, поэтому она всегда останется за чертой.       — Я переживаю за нее. Она мне как сестра.       — Я боюсь, что выводы, которые она сделает, повлекут за собой проблемы.       — Хочешь ее остановить?       — Нет. Хочу знать. Пусть Поттер с этим разбирается.       — Почему ты ничего не делаешь? — вдруг спросил Рон.       Я вздохнул. Перевернулся на спину — зеленый с серебром полог притягивал взгляд.       — Северус, — не отставал Рон.       — Потому что все сложно. Я выжидаю, когда ситуация ухудшится, когда все станет совсем плохо.       — Все и так плохо… Гарри убивает… он хотел убить тебя.       — Он не сможет убить меня. Он наивно думает, что знает все…       — Сев. — Рука Рона мягко прошлась по моей груди. — Скажи, чего ты хочешь?       — В смысле? — спросил я, сбитый с толку таким вопросом.       — Чего ты хочешь от жизни?       — Уизли, — я вздохнул, — ты не тому человеку задаешь этот вопрос.       — Я хочу, чтобы тебе не приходилось притворяться и не искать боли для себя.       Я закрыл глаза.       Мы выпили еще немного вина, но оно оказалось слишком крепким. В итоге решили оставить бутылку на день рождения Рона.       — Знаешь, Гарри как-то мог сделать так, чтобы дверь появилась в другом месте, — сказал Рон, держась за ручку двери. Было уже поздно, часы показывали без пятнадцати двенадцать. — Сейчас вероятность напороться на Филча очень высока.       — У нас есть мантия, — напомнил я.       — Если у меня не получится, пойдем под ней. Хотя мне не хочется тащиться через весь замок… — пробурчал он, намекая на недавний опыт.       — Что не получится?       Но Рон уже толкнул дверь, и перед нами открылась ванная комната с одной раковиной, душевой и унитазом.       — Эээ, кажется, получилось, — прошептал он. Мы зашли знакомую в ванную, дверь за нашими спинами исчезла.        — Точно, получилось, — кивнул он, указывая на пять разношерстных зубных щеток в стакане. Я выглянул в комнату — все уже спали, пологи на трех кроватях были опущены. Мы осторожно вышли, стараясь не шуметь, и кое-как доковыляли до своих кроватей.       — Спокойной, — сказал Рон и поцеловал меня.       — Иди уже, — улыбнулся я и наконец-то растянулся на постели. Не думал, что буду рад видеть эту комнату после комнаты Регулуса.