Кровь, Слезы и Золото

      Я резко открыл глаза. Солнце уже встало и тускло светило сквозь тучи. Хорошо, что сегодня выходной, можно подольше полежать в постели, а то после вчерашнего задница болит, как после кентавров. Я перевернулся на бок. Рон стоял возле окна, сжимая в руках письмо, лицо его было очень бледным, глаза быстро скользили по строчкам.       — Эй! — позвал я. — Все нормально?       Он выдохнул, сжал письмо, комкая его в кулаке.       — Да. Нормально, — он повернулся ко мне.       — Я же все равно потом узнаю, — сказал я, чуть отодвигаясь, чтобы освободить ему место. Он лег, зарылся носом мне в шею и снова тяжело вздохнул.       Я взял скомканное письмо из его рук, развернул.       Что ж… То, чего я добивался на протяжении месяцев, осуществилось всего за один вечер. Это было письмо от Молли, в котором она во всех подробностях говорила, какой ее сын неблагодарный и как он мог поступить ТАК со всей семьей?       — А она знает о Чарли? — спросил я, вспоминая, что он гей.       — Нет, — сказал Рон.       Дальше в письме говорилось про меня, точнее, про Поттера. Таких эпитетов я давно не слышал. Кровопийца и неблагодарный, опять же, были из них самыми мягкими.       — Тут написано про газету, — сказал я, дочитывая письмо до конца.       — Думаю, за завтраком мы все узнаем, — отозвался он.       Мне стало его жаль, ведь все это дерьмо началось из-за меня. Как бы он не говорил, что готов к этому, это не так, к такому никогда не будешь готов.       — Ты как? — мягко спросил я, проводя рукой по обнаженной спине — на нем были только пижамные штаны.       — Никак.       — Я с тобой. Если что, прикрою.       — Может, она остынет, успокоится? Не конец же это света.       — Может. Я знаю, она любит своих детей, поэтому не сможет так легко отказаться от одного из них. Даже несмотря на то, что она тут пишет. Дай ей время. — Я нежно погладил по взлохмаченным после сна волосам.       — Что, черт возьми, в газете написано, что она так взбесилась?! И как это вообще могло попасть в газету?       — Бессмысленно гадать, — ответил я. — Пойдем на завтрак и все узнаем.       — Дай мне еще немного времени, — сказал он, сжимая меня и не давая подняться.        Мы только вчера разобрались с этой хренью, так все опять начинается по новой. И теперь не только Гриффиндор знает, но и весь замок. Мне это не страшно, но вот Рону достанется очень сильно.       Убью того, кто это сделал. Ведь узнаю же!       Через полчаса мы спустились в Большой зал. Да, все уже все знали. Мерлин, эти дети так наивны, аж бесит. Какая, к черту, разница кто с кем спит?       Гермиона сидела на нашем привычном месте, она выглядела злой и возмущенной — перед ней лежала газета.       — Это отвратительно, — резко сказала она, как только мы сели за стол.       Я потянулся за газетой. На первой полосе пестрило наше с Роном фото, целующихся за столом в «Трех метлах». Но краше всего был заголовок: «Разврат в школе и падение морали в рядах учеников!»       Я скривился — как безвкусно. А что Темный Лорд вернулся и творит ужасы, уже не так актуально, как новость о том, что Избранный — гей?       — Открой на третьей странице, там все подробно описано, — сказала Гермиона, я послушался. — Кто-то давал интервью, — продолжила она.       Интервью — не то слово. Это был поэтичный рассказ о том, как грязный, низкий, никчемный Гарри Поттер начал встречаться с не менее никчемным Роном Уизли. Был расписан буквально каждый месяц, начиная с отборочных в квиддич, на которых, по словам автора, я и взял его в команду со злыми умыслами. А Рон был только рад. Дальше шло описание наших встреч в гостиной по вечерам. Тут я вчитался внимательнее, но подробностей единственного вечера, где я заключил с Роном договор, не было. Значит, не Джинни. Дальше описывались наши встречи в душевой после тренировок, жаркие ночи в спальне, когда в ней никого не было. Значит, не Томас и не Невилл. Но они точно все видели. Вершиной всему был рождественский бал у Слизнорта. Даже фото прилагалось, то самое, которое сделал Криви. Я мельком глянул на стол: мелкие Криви сидели чуть в стороне, тоже читали газету, ужас на их лицах меня немного успокоил. Все же не они, слишком они любят Поттера, чтобы так его подставлять. Для бала было отведено аж пять абзацев, в которых досталось и Макгонагалл, как падшей одинокой женщине, которой уже пора на пенсию, и Слизнорту, как держателю притона «Клуба Слизней», и Альбусу, как директору, взгляды которого не соответствовали общественным нормам. Больше всех досталось, конечно, Поттеру и Рону. Это была грязь, такая грязь, что хотелось блевать. В конце в виде финального выстрела описали, как мы устроили оргию со Слизнортом после бала.       — Это провокация, — сказала Грейнджер, отпивая из кружки и оглядывая весь зал. — Скорее всего, кто-то решил отомстить, а вылилось все в это. Если «Пророк» в Его руках, нет ничего удивительного, что авторитет Гарри хотят подорвать таким образом. Никто не захочет идти за таким Мальчиком-который-выжил.       Я не мог решить, какое мне применить проклятие, чтобы уничтожить Вейн. Она, кстати, все еще не спустилась на завтрак.       Я оглядел зал: Малфой и его компания тоже читали газету, на лице Драко была написана брезгливость, словно перед ним положили старый, вонючий носок маггла. За столом у пуффендуйцев царило сонное бормотание, похоже, им было все равно, просто скандал, который можно обсосать. Когтевранцы смотрели осуждающе, в их глазах читалось полное согласие со статьей. Особенно красными буквами у некоторых на лбах бежала строчка о падении нравов. Я посмотрел на стол преподавателей: Макгонагалл не было, как и Слизнорта, и Альбуса. Не удивительно — они, скорее всего, сейчас разбираются с гневными письмами родителей и попечительского совета. Зато был Поттер — он читал газету. Выражение его лица было, как у убийцы, ведь он так дорожит друзьями, а тут такое… Если он ничего не сделает после этой статьи, то сделаю я. За столом Слизерина послышалась какая-то возня. Панси Паркинсон уже почти встала, чтобы что-то выкрикнуть, как Поттер резко повернулся к ней и пригвоздил взглядом. Панси замерла, скукожилась и села обратно. Не знаю, что Поттер с ними делал, но они явно боялись его больше, чем меня. Честно говоря, по большому счету мне было на них плевать. Главное, чтобы не доставляли проблем — это единственное условие, которое я от них требовал.       — Неудивительно, что она взбесилась, — прошептал Рон.       Я посмотрел на него, он был бледен настолько, что даже веснушки на лице исчезли. Можно, конечно, сейчас все оборвать, прекратить наши отношения, сказать, что он мне не нужен, что станет только хуже и так далее. Но… Я ненавижу, когда на меня давят, тем более какие-то жалкие букашки. Черта с два я уступлю.       — Идем, — я потянул Рона за руку, он, не сопротивляясь, поднялся, сжимая газету. Я краем глаза увидел, как Захария Смит открыл рот. Я незаметно взмахнул палочкой, насылая невербальное проклятие, и изо рта Смита полез большой слизняк. Никто ничего не понял, а я уже тащил Рона через главные двери.       На лестнице нас догнали Криви.       — Гарри, — чуть ли не со слезами в глазах сказал один из них, — я не продавал фото. Честно.       — Я не сомневаюсь, — отрезал я, — но не сейчас.       В спальне никого не было. Рон сел на кровать, развернул газету и опять начал читать. Я встал у окна. Впервые за долгое время выглянуло солнце, освещая замершее озеро. Чуть вдалеке черной массой темнел Запретный лес, казалось, снег его совсем не коснулся.       — Меня удивляет, как мама еще не прибыла в Хогвартс и не удушила меня лично, — выдохнул Рон за моей спиной.       Мне незнакомо, что такое семья, любовь, дружба, что надо думать, что скажут-подумают другие. Но после всего, что было в моей жизни, мне не хотелось видеть, как он переживает из-за этого, хотелось его взбодрить, но я не знал как.       Дверь в спальню скрипнула, кто-то зашел, принеся с собой запах мороза и снега.       — Как все-таки я по этому скучал, — веселый бархатный голос разбил напряжение, царившее в комнате.       — Билл!!! — воскликнул Рон. Я обернулся, Рон резко вскочил с постели и тут же нерешительно замер возле брата. Они были одного роста, одинаково рыжие, длинноволосые, вот только Рон явно был шире в плечах. Билл Уизли — старший в семье, умный, сообразительный, спокойный и рассудительный. Когда он поступил, я только занял пост преподавателя и декана в Хогвартсе. Он младше меня всего на десять лет, и я должен признать, что мальчишка был лучшим на своем курсе. Сейчас в комнате стоял молодой мужчина, на лице которого белели страшные рваные шрамы. Но это ничуть не уменьшало его красоты, наоборот, еще больше придавало животного магнетизма. Распахнутая куртка из драконьей кожи завершала образ.       — Что ты тут делаешь? — тихо спросил Рон, радость от встречи немного поутихла.       — Решил, что нужно кое-что обсудить лично, — Билл решительно обнял брата, хлопая его по спине. — Ты как?       — Хреново, — лаконично ответил Рон.       — Понимаю, — кивнул Билл. — Гарри? — обратился он уже ко мне.       — Мне не привыкать, — ответил я.       Билл, скинув куртку, бросил ее на мою кровать и сел.       — Мне большого труда стоило уговорить маму не приезжать, — начал он. Рон медленно опустился на свою кровать напротив, я же так и остался стоять возле окна.       — Представляю…       — Мне она написала рано утром, прислала письмо вместе с газетой. Давно я не видел ее такой разъяренной.       — Это все неправда! — резко сказал Рон.       — Все? — поднимая брови, спросил Билл.       — Не все. Я и Гарри действительно встречаемся, и это я его поцеловал в «Трех метлах». Но оргии, квиддич, душевые, гостиные — все ложь!       — Я тебе верю, — спокойно ответил Билл. — Я тебя знаю. И то, что это провокации, тоже понятно. Отец не верит в то, что написано. Но на работе это доставит ему некоторые неприятности.       Рон прикрыл рукой глаза.       — Мама успокоится со временем, но лучше сейчас с ней не связывайся.       — Неужели я сделал что-то настолько аморальное, что ей противно? — как-то очень тихо спросил Рон.       — Нет, — ответил Билл. — И ты это прекрасно знаешь. И я думаю, что это отчасти моя вина и мое влияние.       — Как же…       — Можешь с этим не соглашаться. Я в первую очередь пришел не затем, чтобы извиняться или обсуждать проблемы воспитания, а затем, чтобы предупредить — будьте предельно осторожны. — Он посмотрел на меня. — Сейчас замок — самое безопасное для вас место. Не высовывайтесь. Особенно это касается тебя, Гарри. То, что было в Министерстве, повторится снова. Им нужно выманить тебя. Я все же думаю, что большинство не поверит в эту историю, тем более после всего, что «Пророк» писал про тебя.       — Хорошо бы, — кивнул я.       — Я еще раз поговорю с мамой, попытаюсь ее образумить, — тут он заметил смятое письмо, взял его, развернув, пробежался глазами, потом аккуратно сложил и спрятал в карман черной рубашки.       — Не думаю, что ей вообще приятно такое — наша связь.       — Ей больше неприятно то, что об этом все говорят. Чарли не зря уехал подальше, чтобы не было повода для сплетен. Кто-нибудь еще знал о вас?       — Фред и Джордж. Они прислали мне мантию для бала у Слизнорта.       — Значит, они тоже попытаются ее образумить. Не расстраивайся. На носу война, о вас скоро все забудут. — Билл поднялся, потянулся за курткой.       — Я тебе больше не писал после того, как Пожиратели разнесли Гринготтс?       Он непонимающе посмотрел на меня.       — Просто ответь, — попросил я.       — Нет. Не писал.       — Хорошо.       Рон пошел провожать Билла, а я взял газету и опять пробежался по статье. Скорее всего, совет попечительства попытается настоять на увольнении Слизнорта. А ему сейчас никак нельзя подставляться. Если его выпрут, он станет легкой добычей. Лорд убивает тех, кто ему отказал. Всегда. И тех, кто его предал тоже.       Интересно, как отреагирует Поттер.       ***       Прошла неделя с того самого выпуска «Пророка». Не знаю, что сделал Поттер, но уже в воскресенье вечером вышел экстренный выпуск, в котором приносили извинения за утреннюю статью. Также, там подробно опровергалось все, что порочило имя Поттера, Рона, Макгонагалл, Альбуса и Слизнорта. Я так и видел, как Поттер в маске Пожирателя врывается в редакцию и шантажирует директора Авадой. Это было бы забавно, если бы не было так правдоподобно.       Через несколько дней разговоры стали утихать. Однако Слизнорт выглядел очень разбитым и шокированным, страшно представить, что он пережил. Альбуса так и вовсе не было все эти дни в замке. Минерва хотела вызвать меня для разговора, но я резко ответил, что не первый гей в магическом мире и не последний и что я такой же человек, как все остальные, и не надо требовать от меня святости и лицемерия. Она тут же отстала. Меньше всего я хотел выслушивать от нее бред о чести Гриффиндора. Срать я на него хотел. Рон тоже успокоился и вернулся в нормальное состояние. Ни Томас, ни Вейн не возникали, видно понимали, что сейчас могут очень сильно нарваться.       Однако Вейн я все-таки проклял. Одним из тех проклятий, которое с каждым годом будет только прогрессировать — Проклятие «Страха». Его очень трудно обнаружить. Начнется все вполне невинно: страх не сдать экзамены, страх опоздать на поезд, а потом чудовищный страх темноты, иррациональный страх одиночества. В итоге, если при хорошем раскладе, она закончит свою жизнь в Мунго в отделении для сумасшедших. В худшем — совершит самоубийство.       Я ведь ее предупреждал… ***       Фуууууу-фуууууу. Свистел ветер первого марта. Холодные порывы едва не сломали Гремучую иву — Хагриду пришлось укреплять ее веревками. Я наблюдал за этим яростным боем через окно спальни. Рубеус и Ива сцепились не на жизнь, а на смерть. Лесничий пытался подойти к дереву, Ива отбивалась от него длинными ветками-плетьми. Так как лесничему запрещено использовать магию, дела обстояли очень плохо. Даже до башни долетала его ругань. В конец, разозленный и избитый, он все-таки применил свой смешной розовый зонтик и таки успокоил одичавшее дерево.       — Сразу бы так, — сказал Рон, обнимая меня со спины.       — Его могут наказать, — ответил я, — когда ломают палочку, это значит, тебя фактически изгоняют из мира магов.       — Я знаю.       Сегодня день рождения Рона, но утро выдалось не самым радостным, родители ничего ему не прислали, никакого подарка. Даже письма. Но был подарок от Билла — та самая куртка из драконьей кожи. Подарок от близнецов — немного денег. Подарок от Джиневры — новенькие перчатки вратаря.       — Ты мне что-нибудь подаришь? — тихо прошептал он, водя носом у меня за ухом, — помнится, ты обещал, что если мы доживем до моего дня рождения, ты наденешь юбку и чулки.       — Я могу сказать, что у тебя очень хорошая память, Уизли.       — Такое трудно забыть. — Его теплые ладони погладили мою грудь через рубашку. — Я уже представляю тебя… И что я с тобой сделаю.       — Полегче, нам бы пережить сегодня ЗОТИ. А потом уже можно и оргии устраивать.       — Северус, — тихо позвал Рон, — ты никогда не хотел Гарри?       Я на секунду задумался.       — Никогда, — покачал я головой.       Странно, но если вдуматься, идеальной местью Поттеру было бы отыметь его сына. Но… Не знаю, я наверное не такой извращенец, как думал о себе. Должен признать, глядя на Поттера, я почему-то испытывал гордость. Мне нравилась его ярость, жажда крови, смерти. Я видел, как он хотел сжечь этот мир, как отчаянно хотел защитить друзей ценой своей жизни. Он шел на смерть. Но я знал, что он даже и близко к ней не подошел. Он еще не взглянул ей в глаза, только чужая кровь на его губах говорит о том, что он перешагивал через смерть других. Страшно ли ему? Я так не думаю. Страх я увидел только однажды, когда раны на спине стали причинять нестерпимую боль, но этот страх был связан не с болью, а с тем, что он не мог двигаться дальше и продолжать убивать. Боль мешала ему.       Он мне нравится теперь больше, чем раньше.       ЗОТИ прошло терпимо, Поттер учил, как проклинать и блокировать проклятье. Все бы ничего, если бы проклятье, которое он нам демонстрировал, не было проклятьем Долохова.       Мы сидели за ужином, Гермиона сидела напротив, читала журнал «Ведьмополитен». Джинни смотрела на нее и наконец спросила:       — Ты читаешь журнал?       — Да, провожу исследование, — спокойно ответила Гермиона.       — Ты же терпеть не могла журналы.       — Как мне сказали, в них больше правды, чем в книгах.       — Гермиона! — Джинни выронила ложку из рук. — С тобой все в порядке?       — В полном. Если тебя это успокоит, так мне посоветовала профессор Макгонагалл.       — Да? — протянул я, смотря на нее в упор.       — Да, — резко ответила она.       — Ну ладно, — сказала Джинни, — но если честно, мне больше нравится «Изумрудный котел», там меньше желтых статей и больше правды. В прошлом выпуске рассказывали о Чарльзе Стоуне — его считают самым красивым парнем в Европе! Еще говорят, что он какой-то там кузен Малфоев. Я видела его фото, — она мечтательно улыбнулась, — привлекательный парень.       Гермиона таращилась на нее в немом шоке, как и я.       — А как же Майкл Корнер? — спросил Рон, сверкая голубыми глазами.       — А что он? Я что, не могу по-девчачьи обсудить парня? Какого хрена ты вообще уши развесил?       — Никакого, — мрачно ответил Рон.       Я сдержал смех. Рон так переживал за нее, что иногда это становилось смешным.       — Мне нужно подарить тебе подарок, — невинно начал я.       — Да? — Рон повернулся ко мне.       — Да. Когда тебе удобно его принять?       — Воу-воу-воу! — практически завизжала Джинни.       Гермиона сжала губы и перелистнула страницу журнала, делая вид, что ее безумно интересуют сплетни королевской магической четы.       — Тише ты, — шикнул Рон на сестру. Настроение у него было явно не то. Все-таки он переживал из-за родителей, хотя старался это не показывать.       — Да ладно, она отойдет, — моментально поняла Джиневра.       — Когда? — угрюмо спросил Рон.       — Когда-нибудь.       Гермиона заинтересованно глянула на Рона. Как я понял, всей ситуации она не знала, но догадывалась.       ***       В девять вечера я сказал Рону, что пойду в Выручай комнату устраивать для него сюрприз. Он должен придти туда в девять пятнадцать. Я уже стоял на восьмом этаже у серой стены, как резкий и знакомый рывок аппарации унес меня прочь.       — Какого хрена?! — взревел я, вытаскивая палочку, как только мои ноги коснулись пола.       Я оказался в гостиной на Гриммо, Поттер сидел напротив меня на диване. На лице у него наливался смачный фингал, мантия была разорвана и подпалена в нескольких местах, волосы выдраны, казалось, что он попал в лапы разъяренной любовницы — какой бред в голову лезет от этих гормонов.       — Мы не можем избежать своей участи, но мы можем контролировать ущерб, — раздался хриплый голос позади меня.       В моей руке дрогнула палочка, сердце замерло, кровь отхлынула от лица, я медленно обернулся. Возле стены стоял Стэн Шанпайк, кондуктор из «Ночного рыцаря».       — Давно не виделись, Северус, — сказал он. Его лицо пошло рябью — заканчивалось действие Оборотного зелья.       Я закрыл глаза, борясь с приступом надвигающегося ужаса.        Вспыхивает маленький аккуратненький домик с белой оградой. Из домика раздается дикий крик.       — Бомбарда! — кричит Барти. Стекла в домике со звоном вылетают, огонь от притока кислорода вспыхивает с удвоенной силой. Крауч смеется, посылая в следующий дом красный луч.       Это охота на магглов. Нас чуть больше двадцати: отъявленные психи, садисты, убийцы, чудовища, которые жаждут крови и смерти, криков и страданий. Даже я. Злой и дикий, во мне кипит ненависть, которая требует выхода. Какое мне дело до жалких магглов, какое мне дело до их страданий? Пока я нужен Ему, пока Он признает меня и считает одним из лучших. Я был рожден тьмой. Во мне нет ни капли света. И сострадания. Поэтому я поднимаю палочку, и волна огня бежит к двухэтажному дому. Огонь пожирает красивую ухоженную клумбу с розами, добирается до белых стен, жадно лижет их, а потом проглатывает целиком. Я слышу, как огонь в доме добирается до еще не проснувшихся людей. Их смерть очень быстрая — Адское пламя не оставит от них даже пепла.       Мы нацелились на небольшую деревушку в Шотландии. Стоит жаркое лето, небо усыпано звездами, луна еще не взошла, и поэтому на синем бархате небес ярким уродливым пятном зеленеет череп со змеей вместо языка.       Раздается еще один взрыв — загорается большое раскидистое дерево, словно факел освещая широкую центральную улицу. Я носом втягиваю запах страха. Люди напуганы, они прячутся в своих домах под кровати, в шкафы, запираются в туалетах, но это их не спасет. Пожиратели врываются в якобы защищенный мирок и за волосы вытаскивают сопротивляющихся магглов на улицы.       — Жги! Жги! Пусть горят жалкие магглы!!! — крик Беллы эхом разносится по деревне.       Из горящего дома выбегает толстая женщина в халате, ее лицо перекошено ужасом, она не может даже кричать. Я смотрю, как она захлебывается в рыданиях, бросаясь через улицу, но красная вспышка заклинания останавливает ее. Тело женщины подбрасывает вверх, на высоте двадцати метров оно замирает, а потом резко с силой падает вниз на землю. Звук ломающихся костей кажется едва слышным на фоне хохота. Я подхожу к ней. Женщина еще жива, из ее глаза текут слезы, из-за перелома позвоночника она не может шевелиться, только смотреть и медленно умирать. Я поднимаю палочку и шепчу:       — Авада Кедавра. — И зеленая вспышка меркнет в ее зрачках.       — Реееггиии… — тянет Белла, — как тебе? Доставай палочку, иначе пропустишь все веселье!       Она опять заливается веселым хохотом. В свете огня ее черные волосы светятся будто золотые. Из всех Пожирателей только она может быть так жестока и так прекрасна одновременно. Не удивительно, что каждый, кто попадался на пути этой женщины, терял рассудок и был готов умереть за нее. Но она только смеялась, смотря им в глаза. Она не любила рабов. Она любила Его.       Я оборачиваюсь и нахожу глазами Регулуса, он стоит как столб. Я не вижу его лица, оно скрыто маской, но чувствую его ужас. Он так же, как и бедные магглы, напуган. То, о чем я ему говорил, рассказывал, предостерегал, он теперь наблюдает сам. Я сбился со счета и не помню уже, какое это мое нападение. Я уже привык. Поднять палочку и произнести смертельное заклинание несложно, рука не дрогнет. Как и душа.       Но Регулус только сейчас осознает в полной мере, в какую жопу он попал. Ему не вынести этого, он другой.       Вдруг рядом из дома к нему выбегает девочка-подросток. На ней розовая пижама, босые ноги, волосы встрепаны, лицо перемазано сажей, на щеках потеки от слез. Ее звонкий и высокий крик бьет по ушам. Она бежит на Рега, протягивая к нему руки, как к спасителю. Но, не доходя двух шагов, ее разрывает на куски. Регулус падает назад, его обрызгивает ошметками, кровью и внутренностями.       Позади меня смеется Долохов.       Еще один взрыв — горит церковь. Высокие витражные окна взрываются, стекла калейдоскопом осыпаются на землю, белый кирпич чернее от копоти, острый шпиль охватывает пламя, огонь тянется в небеса, как молитва. Я никогда не верил в Бога, но иногда я думал, что давая магию, Бог хотел наказать людей. И мы были их наказанием.       — СУКИНЫ ДЕТИ!!! — громкий крик разлетается по деревне. Я улыбаюсь и поднимаю голову.       Голубая вспышка молнией рассекает небо — прибыл Орден Феникса.       Бросаюсь к Регу, хватаю его за плечо, поднимая с земли. Его тело сотрясает мелкая дрожь. Я тащу его за сарай, укрывая от града заклятий, которыми сыплют прибывающие орденцы.       — Убейте всех! — кричит Грюм. Его лицо искажено праведным гневом, с кончика палочки, не переставая, срываются вспышки заклятий.       — Грюмии… — глумливо тянет Белла и громко смеется, когда заклинание аврора пролетает мимо ее головы — она уворачивается в последнюю секунду.       — Мерзкая тварь! — орет Аластор.       — Поймай меня, если сможешь! — кричит она ему.       Рядом с Грюмом появляются еще двенадцать человек, среди них мелькают рыжие волосы, будто лучи солнца.       — Будьте осторожны и собраны! — дает указания Поттер.       Завязывается бойня.       Я с ужасом смотрю, как она уклоняется от заклинаний, которые буквально проносятся в нескольких сантиметрах от ее тела.       Какого черта!!!       Страх сковывает мое сердце.       Грюм запускает в Барти режущее, тот едва уворачивается — заклинание задевает щеку и срубает почтовый ящик позади него. Долохов бросает в ответ три Остолбеней, одно попадает в Алису Долгопупс.       — Ах вы!!! — кричит Фрэнк и посылает в Долохова град заклятий. Тот спешно скрывается за горящим домом.       Опять раздаются крики — Лестрейндж держит под заклятием несколько магглов в воздухе, они как куклы болтают руками и ногами, из их ртов льется кровь.       — Давай же, Аластор! Спаси своих любимых магглов, — говорит Лестрейндж и бросает людей в аврора, тот едва успевает их поймать с помощью магии у самой земли. Краем глаза я увижу, как один из новичков, только принявших метку, подкрадывается к Лили. Он уже поднял палочку, целясь ей в спину. Опасно убивать его со спины, кто-то может заметить, откуда послали заклинание. Я медленно вдыхаю, настраиваясь на него. Сконцентрировавшись, губы шепчут одно из темнейших проклятий. Я чувствую, как в моей руке забилось чужое сердце, как оно судорожно пульсирует от адреналина и страха, и сжимаю руку, сминая его в кулаке. Молодой Пожиратель вздрагивает всем телом, хватаясь за грудь, медленно падает на колени, а затем и на землю. Сердце в моей руке останавливается навсегда.       Вдруг боль пронзает руку, я увижу, как Белла прикасается кончиком палочки к клейму.       Ужас охватывает меня — через несколько секунд появится Он! И тогда никому не будет пощады!       Раздается дикий гогот.       — Он идет! Он идет! — кричит ведьма, сверкая безумными глазами и размахивая руками, будто танцую.       — Пусть идет!!! — орет ей Грюм.       Я почти выбегаю из-за сарая, но вдруг рука Рега сжимает мое плечо, затаскивая обратно.       — Стой, — едва слышно шепчет он, — что ты задумал?       Я оборачиваюсь на Лили. Она блокирует заклинания, даже сейчас она никого не убивает. Никогда. Она выше этого, слишком добрая для войны.       Я сжимаю палочку, краем сознания чувствуя Его приближение, и посылаю режущее прямо ей по ногам. Она падает на землю, едва слышно вздыхая, сдерживая крик боли.       — Лили!!! — бросается к ней Поттер.       Уходите! Унеси ее отсюда! Давай же ты, тупица!       Он подхватывает ее на руки и аппарирует. От облегчения я едва сам не падаю на землю. Она выживет, я уменьшил силу заклинания — оно только разрезало ей сухожилия. Это ничего, пара зелий и она поправится. Если бы я ранил Поттера, едва ли это его бы остановило. Этого ублюдка разве что только Авада остановит. А вот за нее он умрет.       Земля вздрагивает, как от землетрясения — кто-то падает, не устояв на ногах.       Воздух вибрирует, как в грозу, от силы.       Он пришел.       И начинается Ад…       Когда горизонт светлеет, а крики стихают, Лорд, наконец, отпускает нас. Это было одно из самых страшных столкновений — деревня уничтожена подчистую. Кажется, у Ордена Феникса не было задачи спасти людей, они стремились убить нас. Поэтому даже их собственные заклинания иногда рикошетили в охваченных паникой магглов.       Я аппарирую вместе с Регулусом на Гриммо в его комнату. Он мешком падает на пол, потом судорожно отползает от меня, забиваясь в угол. Я ставлю на комнату заглушающее. Снимаю маску, которая покрыта слоем пепла и крови. Расстегиваю плащ, который с глухим шорохом падает на пол. От него несет горелым мясом, огнем и смертью. И сажусь на стул, вытянув длинные ноги. Я устал. Это была долгая ночь. Было бы неплохо просто напиться.       Я смотрю на Рега, он все также сидит в углу, уткнувшись носом в колени. Он не скулит, не плачет, не кричит. Он просто сидит.       — Я предупреждал тебя, — мой голос мне самому кажется чужим. Хриплым и колючим как разбитое стекло.       — Я не хочу, — тихо шепчет он.       — Что не хочешь?       — Убивать.       Я вздыхаю.       Убивать он не хочет. Идиот. Чем он думал, когда в шестнадцать принял метку?       — И? — встаю со стула, иду к кровати, наклоняюсь. Рукой нащупываю гладкое стекло — достаю наполовину полную бутылку виски.       — Я хочу уйти, — все также тихо отвечает он.       — И каким образом? — Я откручиваю пробку и пью из горла.       Он молчит.       — Ты сам говорил — выход только ногами вперед, — продолжаю я. — Ты хочешь, чтобы я тебя убил?       — Ты можешь?       — Конечно, — я киваю головой и размахиваю бутылкой, — как ты хочешь, медленную смерть или быструю?       — Не смешно.       — Я и не смеюсь. — Опять сажусь на стул напротив него, отхлебываю виски. — От Него невозможно уйти. Метка — это маяк. Он слышит нас, чувствует. Думаешь, ты первый, кто испугался, ты первый, кто захотел уйти? Не будь наивен. Таких было много. И все они мертвы. Всех, так или иначе, Он убил.       — Тебе нравится убивать? — он поднимает голову, и из-под лохматых волос на меня смотрят два черных от расширенных зрачков глаза.       — А как ты думаешь? — я не отвожу взгляд.       — Думаю, нравится. Но не так, как им. Ты благородный убийца, ты не станешь убивать просто так, ты убиваешь ради мести или достижения своей цели. Ты находишь красоту в убийстве, смерти.       — Как ты завернул.       — Я просто иногда думаю, какой бы из тебя получился Лорд.       Я поднимаю бровь в немом изумлении.       — И я думаю, это было бы прекрасно. Если бы ты только не любил ее.       — Заткнись, — тут же обрываю я его.       — Она делает тебя слабым.       — Ты ничего не понимаешь, — качаю я головой. — Я думаю, что мы не можем избежать своей участи, но мы можем контролировать ущерб.       Регулус поднимает голову, сводит брови на переносице, задумчиво смотря на меня.       — Ты контролируешь ущерб?       — Я не был бы здесь, если бы сам этого не хотел! Когда же до тебя дойдет?!       — Ты сам говорил, что жалеешь! — он вскакивает на ноги.       — Я принял это. И больше не жалею, — я тоже поднимаюсь.       Мы стоим напротив друг друга. Он сжимает кулаки, а я спокойно смотрю на него. От его мантии несет сырым мясом, черная ткань блестит от крови и кусочков человеческой плоти.       — Я нашел свое место.       — Где?       — Во тьме.       — Северус, — тихо шепчет Рег, качая головой. — А что мне делать?       Я смягчаюсь, хотя несколько секунд назад я хотел его ударить. Но теперь мне жалко его. Для него нет выбора, как просто идти вперед, но он долго не протянет.       — Смирись.       Он вдруг выхватывает у меня из рук бутылку и делает два больших глотка. Вытирает тыльной стороной ладони губы, стирая с них сажу и кровь.       — Нет.       Я качаю головой. Что он опять задумал?       — Я его переиграю. Я — Блэк! Мой род самый темный в истории магии. Я сильнее его!       — Я бы не хотел видеть, как он тебя убивает.       — И не увидишь. Я кое-что знаю.       — Что? — я напрягаюсь.       — Не могу сказать, пока не удостоверюсь.       Это была наша последняя встреча, через неделю я понял, что он пропал. В рядах Пожирателей прошел слух, что он сбежал. Лорд лично меня допросил, но я скрыл от Него наш с Регом разговор. Это единственная подсказка, которая говорила о том, что Лорд его не убил лично. Что возможно ему удалось сбежать, скрыться.       В тот же год умер Орион, и на дом наложили чары, равные Хогвартсу. Со Второй магической войной, когда я стал членом Ордена, я смог снова попасть в этот дом. Я обошел его сверху донизу, но никаких следов не обнаружил, ничего не говорило о том, что Реги прятался здесь. Он исчез. На восемнадцать лет. И теперь передо мной стоял не худой и заурядный мальчишка, с огромными оленьими глазами, а мужчина с короткостриженными черными волосами на затылке. С хорошей развитой мускулатурой. Серые глаза смотрели очень внимательно и неподвижно. От него теперь веяло той самой силой Блэка, которая когда-то сводила меня с ума. Он был всего на два года младше меня.       — Ты будешь злиться, — начал он, скидывая с плеч протертую куртку кондуктора. Я смотрел ему в глаза и разрывался между Круцио и Авадой.       — С чего ты взял? — прорычал я.       Он скупо улыбнулся.       — Узнаю тебя, Северус. Знаешь, какой конфуз вышел, когда я решил все-таки встретиться с тобой. А это оказался не ты. — Он подошел к креслу, сел в него, закинул ногу на ногу. — Ты в теле Гарри Поттера… Как это получилось?       — Зубы мне не заговаривай! — я направил на него палочку. — Как тебе удалось выжить?       — Это долгая, но интересная история.       — У меня есть время, — я плюхнулся рядом с Поттером на диван. — Как тебе удалось сбежать?       — Ты говорил, метка — маяк. — Он вытащил левую руку, которую до этого держал в кармане, и до меня дошло. — А если ее просто не будет. То что?       Откинув рукав, он показал обрубок руки, которая была ампутированная до локтя.       — Не скажу, что это было не больно. Скорее жалко, но выбора не было.       — Дальше, — приказал я.       — Давай я начну сначала, — он на секунду замолчал, закрыл глаза, собираясь с мыслями. — После той бойни и нашего разговора, я действительно решил Его остановить. Я кое-что знал, но тогда тебе это не рассказал. Подумал, опасно. А потом просто не было времени связаться.       — Так что ты узнал?       — Про крестраж. — В моей памяти что-то шевельнулось, насколько я знал, это была очень темная магия. Но с чем она связана, я не помнил. — Он разделял свою душу, стремясь к бессмертию. Помнишь, ему нужен был домовик. Я предложил ему своего. С этого все и началось. Я узнал его секрет. Кикимер мне рассказал, что Темный Лорд спрятал очень важную для него вещь в пещере с озером полным инфери. Он заставил домовика выпить зелье, которое парализует разум и вызывает жуткие видения. А потом он положил медальон в чашу, и зелье снова наполнило ее. Он ушел, оставив Кикимера умирать. Но он не знал, что домовики обладают своей собственной магией — я призвал домовика обратно, он не мог ослушаться приказа хозяина. Так вот, после той бойни я пришел в пещеру, опять заставил Кикимера выпить зелье и похитил крестраж. Я оставил ему подделку с запиской, в которой говорилось, что это я раскрыл его тайну, похитил настоящий крестраж и намереваюсь уничтожить его. Я рассказал все отцу, он помог мне уничтожить крестраж. А потом наложил на дом защитные заклинания, чтобы я мог спокойно спрятаться. Это он отрубил мне руку и сжег ее вместе с медальном в Адском пламени. Но проклятье крестража постигло его, он умер через несколько месяцев.       Регулус потянул за серебряную цепочку у себя на шее и показал почерневший от огня медальон.       — Я носил его на себе все это время, это моя цена за глупость.       — Что было потом? — мой голос заставил даже Поттера вздрогнуть.       — Потом я прятался. Я не мог оставаться дома после всего. После того, как я видел тьму крестража, которая говорила со мной. Мать ничего не знала, отец сказал, что ей и не надо знать. Он дал мне деньги и сказал скрыться в Уэльсе. Он просил меня не применять магию ради моей безопасности. Первый год был самым тяжелым. Безрукий маггл-калека, но я справился. А потом пришла новость, что Лорд пал. Его уничтожил ребенок — Гарри Поттер. Я был счастлив. Я уничтожил крестраж, который делал его бессмертным, а значит, он не сможет вернуться. Как же я ошибся. Я не мог чувствовать Его через метку, но тихий шепот Его силы я слышал. Когда Он первый раз появился в Хогвартсе, охотясь за философским камнем, я понял, что есть еще крестраж, и, возможно, не один.       — Почему домовик не искал тебя?       — Я приказал ему забыть обо мне. А где он, кстати?       — Я убил его, — тихо сказал Поттер, вставая с дивана. Он медленно подошел к стене и оперся на нее спиной.       — Зачем? — спросил Рег.       — Он убил Сириуса.       — Сириус… — прошептал Регулус. — То, что с ним произошло — бред. Как они могли обвинить его в пособничестве Темному Лорду? Он больше всех ненавидел Его. Я могу только представить, как мать сошла с ума… Я вернулся в Лондон, примерно лет пять назад. Я поселился в полумагическом квартале. Взял личину сквиба Стэна Шанпайка. Он работает уборщиком кинотеатре, а я вместо него кондуктором в «Черном рыцаре». Много всего интересного можно услышать в этом автобусе. И встретить. — Он повернулся к Поттеру. — Тебя я тоже помню, испуганный мальчишка, за которым гнался Сири. Я его почувствовал тогда. Сколько же из-за него было шуму… Тебе бы быть чуточку поосторожней, Гарри. Твоя жизнь стоит жизни целого мира.       — Что ты узнал? — Я не обратил внимания на замечание.       — Что ему нужны именно артефакты основателей. Я знаю, у него есть чаша Пенелопы Пуффендуй, диадема Кандиды Когтевран, кольцо Марволо Мракса и уничтоженный мной медальон Слизерина.       — Еще меч Годрика Гриффиндора, — приглушено сказал Поттер.       — Что? — удивился Реги.       — Лорд приказал принести ему меч для коллекции. И я принес.       — Дамблдор тебе его сам отдал? — спросил я.       — Лорд никогда не сможет им воспользоваться. Меч принадлежит только истинным гриффиндорцам.       — Ладно, — медленно кивнул Рег, — в любом случае, теперь известно, что меч — еще один крестраж.       — Был еще дневник, я уничтожил его на втором курсе, — продолжил Поттер, казалось, он совсем не слышал слов Регулуса. — Директор уничтожил кольцо Марволо.       — Это был крестраж… — вспомнил я. — Но зачем Альбус его хотел использовать?       Я не мог понять. Что-то тут не складывалось.       — Значит, — сказал Реги, — чаша, диадема, возможно, меч, если Он еще не создал крестраж. И змея.       — Змея? — удивился я.       — Да, Лорд создал ее перед тем, как вернул свое тело. Ее яд питал Его.       Мы замолчали. Я думал о том, как я был далек от того, что считал бессмертием. Лорд как всегда удивил всех.       Я вспомнил, что читал о крестражах очень давно: «Убийство в сочетании с ритуалом разорвет душу мага на две части и одну часть можно будет спрятать в специально подготовленный предмет — в крестраж. Душа будет сохранена до тех пор, пока остается целым сам крестраж. Как только крестраж будет уничтожен, часть души также будет уничтожена».       Часы на стене пробили одиннадцать.       — Поттер, ты там что, уснул? — спросил я у притихшего мальчишки. Он стоял, прислонившись к стене, голова упала на грудь, руки сложены, волосы почти закрывали лицо.       Он медленно поднял голову и оглядел комнату так, словно видел ее впервые, потом его взгляд остановился на мне.       — Нет, Снейп, я только что очнулся, — глаза у него в этот момент были как у обреченного на казнь убийцы.       — Что, Поттер, страшно? Как ты поступишь теперь? В одиночку пойдешь спасать мир и уничтожать осколки Лорда? — я глумился над ним.       Он растянул губы в улыбке.       — Хочешь помочь? Или предашь как обычно? Давай поменяемся местами, и ты побежишь отдавать меня Лорду. Предательство в твоей крови. Ведь ты же думаешь, что с таким раскладом едва ли можно победить.       — Я смотрю, ты вконец обнаглел, — прорычал я, медленно поднимаясь с дивана.       — Ну, давай же, Снейп, скажи мне, что ты сделаешь? — протянул Поттер.       — Эй! Что, черт возьми, происходит? — Реги встал между нами, закрывая Поттера собой. — Я не знаю всего, конечно, но я здесь за тем, чтобы уничтожить крестражи. Я знаю, где спрятан один из их.       Он обернулся к Поттеру.       — Я помогу тебе. И Северус тоже. Ты не один. Я сталкивался с этим и знаю, как оно действует и к чему надо быть готовым. Я изучил всю информацию по крестражам.       Поттер медленно выдохнул, опустил палочку, которую, видимо, неосознанно поднял.       — Могу я тебе доверять? — спросил он у Блэка.       — Это тебе решать.       — Ладно, — кивнул я. — Вы пока разбирайтесь между собой. А меня перенесите назад в замок. Мы с тобой позже поговорим, Рег.       — Добби, — позвал Поттер.       Рядом со мной материализовался домовик.       — Перенеси Снейпа обратно в замок, пожалуйста.       Домовик взял меня за штанину, и мы аппарировали.       Меня выкинуло на восьмой этаж, перед Выручай комнатой. Рон скорее всего в ужасе оттого, что меня нигде нет. Я походил перед комнатой — появилась дверь, значит, Рона там нет.       Я нашел его в гостиной Гриффиндора — он спал в кресле. Я не стал его звать, а просто сел ему на колени и поцеловал. Он вздрогнул всем телом, испуганно открывая глаза.       — Где ты был? — прошептал он. — Что случилось?       Но я не отвечал, а лишь сильнее углублял поцелуй, фиксирую его голову, чтобы он не крутился.       Он жив… Он все это время был жив…       — Северус!!! — крикнул Рон на всю гостиную, отрывая меня за плечи от себя. — Что, мать твою, случилось?!       Я бессильно уткнулся ему в плечо. У меня в душе все переворачивалось. Я действительно не знал, что чувствовал: злость, гнев, радость, страх, надежду? Я словно потерялся в водовороте чувств.       — Северус, — рука Рона нежно погладила меня по щеке. — Скажи хотя бы, что все нормально.       — Не то чтобы все, не то чтобы нормально. Но жить буду, — сказал я, устало выдыхая.       — Куда ты исчез? — Рон подтянул меня к себе, уткнулся носом в висок.       — Всплыло мое не самое темное прошлое. Регулус Блэк. Я тебе о нем говорил. Он жив. И он вернулся.       — Что?       — Да. Он не умер тогда, а наоборот всех переиграл. Гаденыш. — В душе вспыхнул гнев как порох.       — Надо радоваться или как?       — Или как. Можно сказать, он союзник в борьбе с Ним, но я зол на него.       — Почему?       — Он оставил меня.       — Ты… любил… его? — Плечо Рона, в которое я уткнулся, окаменело.       — Не знаю, — я вздохнул, — я не уверен, что вообще могу любить.       — Ты ведь с ним не…       — Не неси ерунду. Я хочу его по стенке размазать. Ненавижу, когда мне лгут.       — Это хорошо, — вздохнул он.       — Я не подарил тебе подарок, — я поднялся с колен, протягивая ему руку. — Пойдем исправим это.       — Северус?       — Давай ты просто не будешь со мной спорить.       Рон вздохнул и взял меня за ладонь. Его руки всегда были теплыми, как и он сам. Я повел его в нашу спальню. Открыл дверь, взмахнул палочкой, накладывая на всех сонное. Я использовал тепло Рона, чтобы заглушить свой холод. И, кажется, он это понимал. Но все же прощал мне это и отдавал все, что мог отдать. В какой-то момент мне показалось, что я вот-вот заплачу. Но это только показалось. Не было ни юбки, ни чулок, ни даже боли.       Уставший Рон сразу уснул, а я встал с постели и подошел к окну. Гремучая ива сорвала веревки, что удерживали ее от падения. Теперь эти веревки болтались на ветру, как черные нити тьмы, тянулись на три десятка метров, хлестали не хуже ее ветвей. Я посмотрел на левую руку, кожа была чистой гладкой. Я поднял руку и прикоснулся губами к запястью. Зачем я рассказал все Рону? Наверное, чтобы удостовериться, что это правда, а не мой бред. Он отрубил себе руку. Я и сам об этом думал. Но для зельевара руки — это все. Поэтому я просто отмел эту безумную идею. Он пять лет был здесь и ничего мне не сказал. Даже не связался со мной после падения Лорда, когда казалось, что это конец и Он больше никогда не вернется. Он просто меня вычеркнул. Любил ли я его? Я не знаю, но могу сказать, что когда он исчез — мне было очень грустно.       И теперь он воскрес. И говорит мне: «Давно не виделись, Северус!» Давно не виделись?! Козел! Он вычеркнул меня из своей жизни. Лучше бы спросил, любил ли он меня? Хоть чуть-чуть…