звезды

      В начале сентября в Мистакоре все еще душно — солнце нещадно жжет и без того иссохшие листья, небо светлое-светлое, словно летнее, и Кастаспелла иногда забывает, что август с его полностью свободными днями и кострами по вечерам уже закончился. С осенью приходят старые проблемы и совсем новый страх, возвращаются тоскливые обязательства и необходимость делать вид, что заклинания — это весело, легко и на самом деле интересно, а сама девушка — достойная дочь своих родителей и без пяти минут почетная выпускница. Не то что бы она не любит учиться — ей нравится сама идея изучения магии и нравится история, больше походящая на сказку, нравится проводить время в старых оранжереях на травологии — но не когда ее ведет мастер Норвин, — но сейчас, в сентябре, когда лето еще не выветрилось вместе с запахом позднецветущей липы, все это будет тяжело.       Отец раздраженными речами каждый день напоминает ей, что ее брат — замечательный, одаренный и во всем успешный — уже давно занимается со своим наставником, несмотря на то, что из них двоих именно Кастаспелла нуждается в чужой помощи, и с ее стороны все это — неуважение к собственной семье, пренебрежение традициями и откровенная глупость. Он говорит, что она должна быть благодарна — они с матерью дают ей возможность самостоятельно выбрать себе наставницу, и девушке правда хочется верить, что это доверие с их стороны. Сама необходимость притворяться кем-то, кем у нее никак не получается стать, всплывает именно с приходом осени и совершенно выбивает ее из колеи, и она живет одной-единственной мыслью — через год всего этого уже не будет. Через год она будет совсем другой — свободной, не такой глупой и, быть может, даже счастливой, и девушка, как и остальные в ее возрасте, живет этим трепетным и мечтательным ожиданием.       Кастаспелла, стоя у расписания, столбиком выписывает имена всех преподавательниц в блокнот, с трудом подсчитывает учебные часы каждой на последующие несколько недель, а затем идет на главную площадь и, усевшись на единственную скамью в тени, сразу вычеркивает нескольких — трое из них близкие подруги родителей, двое не любят ее еще со второго курса, а у волшебниц Катрионы и Энель, к которым девушка хотела бы попасть, все часы абсолютно забиты, и ей не хочется обременять их еще и собой, хоть и за плату. Остается лишь Лайт Спиннер с наименьшим количеством занятий, и Каста специально возвращается в учебный корпус, чтобы пересчитать их, но все сходится, и она задумывается — что будет, если попробовать? Должно быть, сейчас, с урезанным количеством часов — вряд ли это из-за ее собственного желания, — ей нужны деньги, и Каста поджимает губы, вспоминая свой четвертый курс.       Получить Лайт Спиннер в наставницы — идея странная, импульсивная и веселая, захватывающая ее с головой, и Кастаспелла с улыбкой думает о том, что скажет ее брат, если женщина действительно согласится провести с ней хотя бы один урок. Все это — лишь глупое соревнование, о котором, кажется, Майка даже не подозревает, но оно азартное и длится всю их жизнь, и девушка, убедившись, что у преподавательницы сейчас нет занятий, решает, что попытка никому не навредит, и идет к ее кабинету.        У самых дверей она какое-то время думает о том, почему Лайт Спиннер отказалась от нее на четвертом курсе, и ответ приходит быстро — женщина больше всего не любит болтливых и посредственных, и это на самом-то деле проблема, ведь она именно такая. Девушка отмахивается от мыслей — если она согласится курировать ее, то рано или поздно они будут изучать контроль эмоций, и там-то у нее наконец-то все наладится и получится разложить весь мусор в голове по полочкам. Кастаспелла, сделав глубокий вдох, стучит в дверь, слышит, как Лайт Спиннер тихо ругается, а затем и хриплое «войдите», и едва решается заглянуть в кабинет — она медленно выглядывает из приоткрытой щели, пару раз барабанит пальцами по деревянной ручке и уже хочет уйти, пока женщина еще не обратила на то, кто пришел, но все же слабо спрашивает:       — Можно?       — Я же сказала — войдите, — она устало вздыхает, поставив перо в чернильницу. — Что ты хотела?       — Здравствуйте, — девушка неуверенно заходит в кабинет и закрывает за собой дверь.       — Здравствуй, — Лайт Спиннер прищуривается и кивает, выжидающе смотря на нее. — Что ты хотела? — спрашивает вновь чуть мягче.       — Я видела, что вам сократили часы по древним рунам и практической магии, — растерянно начинает Каста, присаживаясь напротив, и женщина чуть наклоняет голову вбок и приподнимает одну бровь.       — Спасибо, что заметила, — она пожимает плечами и откидывается на спинку своего кресла. — Это все?       — Нет, не все, — девушка кусает внутреннюю часть щеки. — Я просто… в общем, мои родители хотят, чтобы у меня и Майки были наставники до выпуска. Майка уже берет уроки у мастера Норвина, и я подумала, что, быть может, если у вас сейчас не такая большая нагрузка… — она нерешительно смотрит на нее, — может, вы согласитесь позаниматься со мной, — тише заканчивает с немного кривоватой улыбкой.       Лайт Спиннер чуть прищуривается, словно пропуская последние ее слова, и думает о том, что выбрать старого глупца Норвина, имея такие силы, как у Майки, откровенно глупо. Женщина знает: его родители никогда бы не доверили курировать своего невероятно одаренного сына кому-то вроде нее, да и верховным магом в наставниках слаще хвастаться в любимых ими снобских кругах элиты Мистакора, но это все равно отдаленно злит.       — Майка сам выбрал мастера Норвина? — все же спрашивает чуть отстраненно.       — Родители договорились, — девушка пожимает плечами.       — Почему не могли договориться и на тебя?       Кастаспелла на одно мгновение хмурится.       — Они сказали, что для меня будет лучше, если я выберу сама себе наставницу. Это важно?       Лайт Спиннер качает головой и понимает, что это не доверие и не понимание со стороны родителей — это простое безразличие, невероятно плохо прикрытое заботой для спокойствия дочери, и в какой-то степени ей ее даже жаль.       — Поговори с волшебницей Катрионой, — женщина устало вздыхает. — Она точно не откажет.       — У нее все часы забиты, — девушка пожимает плечами. — Прям действительно забиты.       — Энель? Фулона?       — У Энель то же самое, а Фулона меня не любит, поэтому я даже пытаться не буду… — она чешет затылок. — Если вас беспокоит оплата, — Кастаспелла резко выпрямляется, — то это не проблема — родители заплатят вдвойне, если нужно будет. Деньги не проблема. Они все понимают.       — Что они понимают? — усмехается преподавательница, не отрывая от нее взгляда.       — Что со мной будет тяжело.       Женщина молчит какое-то время — она тоже знает, что с Кастаспеллой будет тяжело. Трудно представить кого-то, рожденную быть великой волшебницей, настолько бедовой и застрявшей на простой бытовой магии, и Лайт Спиннер никогда не брала детей с уровнем ниже среднего, но сейчас, с урезанными Норвином часами, двойная оплата за одно занятие с программой первого или второго года кажется не такой уж и плохой идеей. А еще одна неплохая идея — это Майка, которого девчонка может рано или поздно привести с собой.       — Ты ведь знаешь, что твоим родителям не понравится, что ты выбрала меня, — специально тянет она так, словно ей есть дело до того, что скажет Гильдия.       — Они будут рады, что меня хоть кто-то взял, — Кастаспелла пожимает плечами и слабо улыбается уголками губ.       — Хорошо, — Лайт Спиннер тяжело вздыхает и кладет локти на стол. — Выпиши все, что хочешь, чтобы я объяснила для начала, и приходи завтра сюда после полудня в любое время. Родителям скажи, что я определюсь с оплатой после первого занятия. И скажи, что это твой осознанный выбор, а не я тебе это предложила.       Девушка за пару мгновений меняется в лице, ее глаза удивленно округляются, взгляд проясняется, и женщине кажется, что эта удивленная улыбка — самая глупая и по странному счастливая из всех, что она видела, и ничего хорошего это не предвещает. Кастаспелла резко становится именно такой, какой Лайт Спиннер помнит ее с их занятий несколько лет назад, и, быть может, соглашаться все-таки не стоило.       — Правда? — на вдохе спрашивает девушка. — Я… ого, — все так же растерянно смеется, смотря на нее. — Хорошо… спасибо большое, — она улыбается и поднимается со стула. — Я даже не думала, что вы согласитесь, — Каста убирает прядь волос за ухо, и женщина усмехается. — Тогда… до завтра?       — Да, — Лайт Спиннер кивает. — До завтра.       Кастаспелла едва сдерживается, чтобы не сказать что-то вроде «вы не пожалеете», выдыхает лишь после того, как закрывает дверь ее кабинета, и ей кажется, что вот это вот распирающее теплое чувство в груди — ощущение победы и невероятной удачи, и она, переполненная им и легкой встревоженностью, радостно несет это все домой.       Ей на самом деле не верится в то, что Лайт Спиннер действительно согласилась и даже не сразу попросила двойную плату за эти уроки, и в какой-то момент девушка думает, что, должно быть, ей действительно нужны деньги.

***

      Майка занимается с мастером Норвином почти до самого вечера и возвращается домой совершенно измотанный, и Кастаспелле от этого становится немного тревожно — сможет ли Лайт Спиннер провести с ней так много времени и не сойти с ума? Девушка не особо беспокоится о себе — ей не привыкать к тому, что уроки занимают большую часть дня, хоть никакого толка от них у нее никогда не было, и она много думает о том, как все в итоге получится, и сможет ли наставница слепить из ее скудной бытовой магии что-то достойное выпуска из Мистакора.       Каста ответственно садится выписывать в новую тетрадь все то, что ей кажется необходимым повторить на первом занятии, и берет для этого старый учебник основ магии первых и вторых курсов. Она быстро понимает, что выделять на самом-то деле нужно практически все, кроме пары глав, и это быстро отбивает все желание и надежду, и постепенно начинает казаться, что все же во всем этом нет никакого смысла — даже у Лайт Спиннер не получится сделать из нее настоящую волшебницу.       Брат приходит с занятий раньше, чем обычно, и девушка впервые действительно рада этому. Она зовет его сразу, как только слышит знакомые шаги в гостиной, и Майка быстро забегает в комнату и, не успев поздороваться, устало падает на кровать сестры поперек и кладет голову на ее колени.       — Ты рано сегодня, — Каста откладывает учебник с тетрадью в сторону. — Неужели мастер Норвин от тебя уже устал?       — Наоборот, — выдыхает парень и закрывает глаза. — Он объясняет все то, что я уже давно знаю, а когда я говорю про это, он лишь отвечает, что повторение — залог успеха. О каком успехе может идти речь, если это самая простая магия?       — Бедный, — девушка наигранно сочувствующе смотрит на брата и мягко кладет ладонь на его лоб. — И как ты только выдерживаешь это все? Такие мучения, когда верховный маг тебя не понимает…       — Да ладно тебе, — отмахивается Майка и жмурится, когда она взъерошивает его волосы в ответ. — Ты кого-нибудь выбрала?       Кастаспелла кусает верхнюю губу и слегка улыбается, а затем кивает.       — И кого же? — он чуть приподнимается на локтях и смотрит на нее. — Волшебницу Катриону или профессора Линдира?       — Нет, — девушка легко толкает его кулаком в бок.       — Не их? — парень задумчиво поджимает губы и смотрит в сторону. — Неужели ты решилась подойти к Энель? — наигранно удивленно произносит Майка, и девушка наконец сталкивает его со своих колен.       — Нет, — она поправляет помятый подол платья. — Я договорилась с Лайт Спиннер, — гордо говорит Кастаспелла и улыбается. — Начнем завтра.       — Ты серьезно? — он приподнимает одну бровь, присаживаясь рядом с ней, и девушка кивает. — То есть ты хочешь сказать, что у меня будет мастер… — Майка резко прерывается и, вздохнув, продолжает чуть тише, — мастер Норвин, а у тебя Лайт Спиннер?       — Удивительно, правда? — она довольно морщит нос. — Сама бы никогда не подумала. Да и она тоже.       Они тихо смеются, а потом сидят какое-то время в полной тишине. Через открытое окно в комнату просачиваются духота и шум с ближайшей улицы, и Майка думает о том, что в его комнате всегда прохладнее, чем здесь. Закатные лучи падают косо на кровать, легко припекают через ткань подола платья Кастаспеллы и согревают голые плечи, и девушка с помощью заклинания резко закрывает шторы.       — Сильно нервничаешь? — парень смотрит на нее, и сестра слабо мотает головой.       — Просто думаю о том, через сколько она от меня откажется в этот раз, — она кладет руки на живот. — Я сказала ей, что родители могут заплатить вдвое, но… они ведь могут не согласиться.       — Все будет хорошо, — Майка подбадривающе улыбается. — Если боишься, то я могу походить с тобой. Вдвоем легче.       Кастаспелла стискивает зубы и через силу улыбается:       — Я предложу ей, — и кивает.       Девушка знает: она никогда не предложит ей, даже если родители откажутся платить. Лучше остаться без наставницы или дрожать перед каждым новым уроком, лучше снова и снова выслушивать лекции от отца о том, что она позорит всю их семью, чем позволить Майке разделить ее уроки с Лайт Спиннер. Кастаспелле стыдно за такие мысли — подлые, трусливые и ревнивые, но с ними ничего не сделать, и лучше с легкой улыбкой врать, чем отталкивать единственного любящего ее человека.

***

      Первое занятие проходит в кабинете наставницы с заклинаниями для начального года обучения и с повисшей в воздухе удушливой тревогой. Кастаспелле стыдно признавать, что она не знает, как создавать даже самые мелкие иллюзии, и Лайт Спиннер понимает, что вся ее проблема, тянущаяся с самого рождения и не позволяющая двигаться дальше легчайшей бытовой магии, заключается в том, что никто и никогда не учил ее по самой обычной программе. Майка осваивал все быстрее и легче, и сначала никому и в голову не приходило, что к его сестре нужен совсем другой подход — объясняющий детали, вводящий в процесс в ходе игры и не зацикливающийся на истории, давящей на совесть рассказами о жертвах, принесенных Основателями, — а потом родителям было просто стыдно признать, что их дочь совсем не отличается от других детей. Проблема Кастаспеллы в том, что она по умолчанию должна была родиться талантливой — когда у двух сильнейших волшебников появляются дети, никто не сомневается в том, что они тоже будут великими.       Когда они отвлекаются на теорию, Кастаспелла до ужаса болтливая, когда пытаются изучить новое заклинание — неуклюжая и простая, и женщина думает: чем мягче она будет к девчонке, тем ярче будут ее рассказы своему брату, и это действительно может привести его к ней. За эти мысли практически не стыдно — Майка будет всего лишь приятным бонусом за нудные уроки с его сестрой, мелкой наградой и утешением в этой душной и тоскливой школе.       Для девушки все это намного сложнее — с каждой новой неудачей порыв извиниться и уйти становится все сильнее, но она уверяет себя в том, что если сейчас не получится пересилить свой страх, то этого не произойдет никогда. Лайт Спиннер на удивление добра к ней, и благодаря этому становится немного легче — наставница мягко помогает ей дорисовывать заклинания, объясняет руны и то, чем сулит их путаница, и Кастаспелла думает, что за пару таких занятий она узнает больше, чем за все семь лет в Мистакоре.       — Кто вел у тебя практику на четвертом году после меня? — спрашивает женщина с тяжелой усталостью в голосе, когда у девушки уходят все силы на создание мелкой иллюзии в виде полупрозрачной желтой бабочки, то и дело исчезающей в воздухе.       — Я не помню, — она пожимает плечами и опускает руки, и остатки иллюзии тут же распадаются на мелкие искры. — Профессор Ингард, наверное. Точно помню, что Майка был у него. А раз Майка был у него, значит и я была.       — Нет, — Лайт Спиннер выпрямляет спину и разминает пальцы. — Я учила Майку тогда, а Ингард пришел позже. С тобой кто-нибудь занимался индивидуально?       — Много кто, — она кивает. — Нас все почти брали дополнительно.       — Я спрашиваю не про тебя и Майку, — женщина устало вздыхает, — а только про тебя. Кто-нибудь занимался только с тобой?       — Волшебница Катриона на третьем году помогала мне с бытовой магией, — Каста поправляет платье. — Все остальное время я была с кем-то.       — У тебя ведь хорошо получаются простые заклинания, — она непонимающе хмурится. — Почему Катриона не занималась с тобой дальше?       — Отец сказал, что стыдно в таком возрасте тратить время на простые фокусы, — девушка пожимает плечами. — Если у Майки все получалось, то и у меня должно было. Мама как-то пыталась мне помочь, но они уже тогда редко бывали в Мистакоре… а если бывали, то у них были другие дела.       — И как ты тогда переходила на следующий курс, если ничего не знаешь?       — Иногда Майка проецировал заклинания так, словно это я их делаю, — она немного виновато смотрит в сторону. — Иногда на меня просто закрывали глаза. Иногда всего понемногу.       Лайт Спиннер тяжело вздыхает и поднимается с пола, и Кастаспелла неуверенно встает за ней и отряхивает платье. Наставница подходит к массивным деревянным полкам, достает все передние учебники и перекладывает их на стол, и девушка, поджав губы, с легким любопытством заглядывает за ее плечо и прищуривается, чтобы получше разглядеть второй ряд, состоящий из старых поблекших книг, которых она еще не видела.       — Возьми вот эту, — женщина берет самую первую с потертой серебряной обложкой, раскрывает ее и пробегается взглядом по страницам. — Тут практически все то, что ты уже знаешь, но кое-что будет полезным, — она протягивает ей книгу. — Только никому не показывай ее. Даже брату, родителям — тем более. Поняла?       — Да, — Кастаспелла неуверенно смотрит на нее и забирает учебник. — Почему?       — Неважно. Просто не показывай, — наставница садится за стол.       — Хорошо, — она кивает. — Спасибо, — и слабо улыбается.       Девушка всматривается в выдавленное на обложке название — простое «Белые азы волшебства» и четырехконечная звезда, и ни слова про то, почему ее можно было бы бояться показать Майке.       — Пока положи и иди сюда, — Лайт Спиннер рукой зовет ее к себе, и Каста быстро садится рядом. — Сделай любое заклинание, которое ты хорошо знаешь, но не отпускай его. Очищающее, например.       Она послушно кивает и легко создает рисунок в воздухе, и женщина тут же одним движением руки гасит все огни в комнате, оставляя лишь одну маленькую сферу на краю стола.       — Смотри, — наставница указывает на промежутки между символами. — Они такие, какими и должны быть — пустые. А теперь нарисуй защитное, — она делает освещающий шар ярче.       Кастаспелла поджимает губы и быстро выводит заклинание.       — Сейчас оно кажется вполне правильным, потому что свет преломляет магические лучи, — Лайт Спиннер вновь тушит сферу, — а теперь, когда темно, очевидны все недочеты.       — Линии, — тихо говорит девушка, увидев множество тончайших полос, тянущихся к расположенному в центре кресту Бригитты.       — Да, — она кивает. — Это кристаллическая сетка. Ты слишком торопишься, когда делаешь заклинание — так, словно боишься, что вот-вот забудешь его. Вот здесь, — наставница кладет свою ладонь поверх ее и указательным пальцем показывает на самый центр креста и ведет вдоль полос, — ты разрываешь линии, поэтому оно либо будет слабее, чем ты хотела, либо вообще не сработает. Даже если промежутки маленькие.       — Я даже не знала, что такое может быть, — Кастаспелла растерянно пожимает плечами и отпускает заклинание в сторону. — Я знаю, что во время прорисовки они могут быть кривыми, но в итоге они ведь всегда становятся как из учебника.       — Да, — Лайт Спиннер усмехается и возвращает свет в комнату, — они не могут быть не «как из учебника». На это никто не обращает внимания, потому что обычно детям с подобными проблемами с самого начала предлагают индивидуальные занятия по нужным предметам. Таким, как ты, просто нужно немного больше времени на то, что другим дается легко.       — То есть вы сейчас говорите, — девушка непонимающе смотрит в сторону, — что это не я совсем глупая, а со мной просто нужно было заниматься побольше на первом году?       — Что-то вроде того, — наставница кивает и слегка улыбается.       — Ого, — тихо говорит Кастаспелла и растерянно убирает выбившуюся прядь волос за ухо. — А я всю жизнь была уверена, что это я просто безнадежная.       — Нет безнадежных, — Лайт Спиннер устало вздыхает и встает из-за стола. — Есть только те, кому магия дается легко, и те, кому нужно время для этого и упорство. То, до какого уровня ты разовьешь в себе эти силы, зависит только от тебя самой.       — Так… вы поможете мне?       — Я попробую, — она пожимает плечами. — Корректировать это в детском возрасте намного легче, чем в твоем.       — Я не такая уж и старая, — девушка приподнимает одну бровь, смотря в сторону, и наставница тихо усмехается. — Что сказать родителям насчет оплаты?       — Скажи, что я возьму как за обычный час, — женщина задумчиво скрещивает руки на груди. — Заниматься в день будем столько, сколько ты сможешь, чтобы не сделать еще хуже. Но, — в ее тоне появляется привычная хриплая серьезность и усталость, — если я увижу, что стараюсь больше тебя, уроки прекратятся. Понятно?       — Да, — Кастаспелла несколько раз кивает и улыбается. — Спасибо большое.       — Еще не за что, — Лайт Спиннер вздыхает. — Можешь идти домой. Завтра приходи после полудня сюда же. Если меня не будет, то просто подожди немного.       — Хорошо, — она берет книгу со стола и направляется к выходу. — Спасибо.       — Перестань благодарить меня, — чуть раздраженно произносит наставница, и девушка тут же извиняется. — И извиняться тоже.       — Изв… — виновато начинает Каста, но, встретившись с женщиной взглядом, резко замолкает и улыбается шире. — Хорошо. До завтра.       — До завтра, — кивает женщина, отворачиваясь от нее, и ученица уходит.

***

      Все последующие недели Кастаспелла много работает над несколькими заклинаниями в полной темноте, и все это оказывается куда сложнее, чем она себе представляла. В один момент все ясно и легко, в другой — запутанная кристаллическая сетка и новая неудача, и девушка чередует эти чувства каждую минуту. Лайт Спиннер думает: она все еще ребенок — бедовая, не умеющая концентрироваться и доводить дела до конца, но в то же время с упорством и амбициями, со скрытой за натянутой радостью обидой на родителей и брата и со злостью к самой себе. На занятиях девушка часто говорит, что Майке достался талант, а она зато может достать до верхних полок в доме, и наставнице действительно жаль ее.       Кастаспелле до сих пор не верится в то, что ей так повезло с Лайт Спиннер — несмотря на все то, что о ней говорят ее родители, другие дети и преподаватели, она кажется невероятно понимающей и в какие-то моменты даже мягкой. Да, женщина не хвалит ее за то, что у нее наконец получаются заклинания, которые она должна была выучить еще несколько лет назад, но и не попрекает этим, а еще во время занятий ни разу не проскакивали сравнения с Майкой, и девушке это кажется главным.       Для Лайт Спиннер это кураторство удваивает количество нежелательных разговоров с ее родителями и мастером Норвином, и ей на самом-то деле совсем не хочется лишнего внимания к своей персоне, но она уверяет себя, что все это к лучшему, и пытается сводить все беседы к тому, что Кастаспелла, будучи взрослой девушкой и практически выпускницей Мистакора, может сама выбирать себе наставницу. Она знает — все это не поможет, от нее так быстро не отстанут, и в один день, кажущийся бесконечным еще с самого утра, вопросы о том, способна ли Лайт Спиннер учить дочь бывших лидеров Гильдии, валятся на нее новым потоком. Она сбегает от них сразу же, как только выпивает свой утренний чай, и сейчас это кажется хорошим решением, а потом женщина прикроется уроками у четверогодок и вечерней тренировкой у Кастаспеллы.       Сегодня кажется, что абсолютно все против нее, включая и сами занятия — девушка задает слишком много глупых, неуверенных, смешливых и временами совершенно бессмысленных вопросов, и именно в этот день Лайт Спиннер просто физически не может вытерпеть все это. Наставница злится: стискивает зубы время от времени, хмурится, когда Кастаспелла, увлеченная повторами заклинаний, начинает говорить о совсем посторонних вещах, каким-то образом связывая их с уроком, и больше всего выводит из себя то, что на нее точно нельзя срываться — это испугает ее и собьет, она может рассказать своим родителям, и все проблемы, что уже есть у женщины, увеличатся еще в пару раз.       Рядом с Кастаспеллой тяжелее всего контролировать свою натянутую доброту, и Лайт Спиннер все же не выдерживает.       — Вы в порядке? — тихо спрашивает девушка, неуверенно смотря на наставницу, когда та резко поднимается с пола и идет к шкафу с книгами. — Вы сегодня немного… напряженней, чем обычно.       — Все в порядке, — хмурится она, перебирая книги.       — Точно? — переспрашивает Кастаспелла осторожно. — Я просто подумала, что если что-то не так, то вы можете…       — Лучше подумай о том, что прошел почти месяц, а ты разобралась только с пятью заклинаниями, — на одном дыхании хрипит женщина и с неожиданным грохотом откидывает один из учебников на стол.       Лайт Спиннер замолкает быстрее, чем остальные мысли успевают вырваться, и хмурится, а затем делает глубокий вдох, но это не помогает.       — Я… — девушка заметно тушуется, отведя взгляд в сторону, — я делаю все, что могу, — и пожимает плечами. — Это ведь тоже результат. Я столько не узнавала за последние года четыре.       — Но это плохой результат, Кастаспелла, — женщина поворачивается к ней и разводит руками. — Есть вещи, которые ты не можешь получить просто потому, что ты хочешь их. И родители не могут их тебе дать. Ты на седьмом году обучения, а твое защитное заклинание не может отразить даже самую слабую атаку.       Наставница ждет, что Кастаспелла возразит в ответ что-то вроде «в Мистакоре не учат отражать атаки» или «что вы хотите от меня, если природа на мне отдохнула», но та поникши говорит тихое «извините», и злость быстро отпускает горло и заменяется чувством вины. Лайт Спиннер смотрит на нее немного растерянно, обессиленно опускает плечи и шумно выдыхает, а затем протирает глаза большим и указательным пальцами и вновь садится напротив нее.       — Попробуй еще раз, — намного мягче говорит женщина. — И не отпускай.       Теперь Кастаспелла нервничает больше обычного и быстро понимает, что ничего толкового из этого сегодня точно не выйдет, но все же кивает, кусает верхнюю губу и чертит в воздухе заклинание. Какое-то время она всматривается в него вместе с Лайт Спиннер, и, когда наставница, желая поправить крест в самой середине, двигается настолько близко, что их лица разделает практически только само заклинание, девушка неожиданно отпускает его прямо в нее. Женщина тут же закрывает глаза рукой и отворачивается, отползает назад, скидывает с лица вспыхнувшую маску и судорожно растирает кожу на шее и подбородке так, чтобы убедиться, что ожогов нет, и только после этого делает глубокий вдох.       — О звезды, — Кастаспелла быстро двигается к ней, поднимает с пола потухшую маску и стряхивает с нее остатки обуглившейся ткани. — Мне очень жаль, я не думала, что оно… почему оно вообще…       — Именно это и случается, когда ты не дорисовываешь чертовы символы, — сквозь зубы хрипит женщина, протирая глаза.       — Мне очень жаль, — она растерянно сжимает в руке ткань и тянет одну ладонь к плечу женщины, но тут же одергивает себя. — Простите меня… простите. Вас не обожгло?       — Нет.       — Ваша маска…       Девушка проводит большими пальцами по золотым держателям, а затем все же решается взглянуть на Лайт Спиннер, когда та наконец поворачивается к ней. Она быстро запоминает черты ее лица — острый нос, немного впалые щеки и рассеченные губы с виднеющимися за ними клыками — и сопоставляет их с тем, о чем рассказывают противные мальчишки, уверяющие, что однажды видели наставницу без маски, и ей хочется каждому из них дать хороший такой подзатыльник. Мысли в голове всего две: одна о том, что это невероятно подло с ее стороны — так смотреть на женщину, что хочет скрыть от других свою внешность, а вторая говорит, что этот шрам — совсем не недостаток.       — Вы носите ее только из-за этого? — не удерживается она, протягивая маску, и чуть отворачивает голову, чтобы не смущать ее еще сильнее.       До слов Кастаспеллы Лайт Спиннер даже не задумывается о том, что ее лицо ничего не закрывает, и от понимания по плечам резко пробегает холод. Она как можно спокойнее выпрямляется, приподнимает одну бровь, забирает остатки маски из рук девушки, тут же поднимается и отходит к зашторенному окну.       — А дети думают, что у вас заячья губа, — растерянно добавляет Каста, убирая прядь растрепанных волос за ухо.       — Вот как, — наигранно удивленно усмехается она, поправляя платье. — Теперь можешь рассказать им, что у меня всего лишь хорошо видный хищный оскал, — наставница стискивает зубы и, закрыв глаза, чуть опускает голову. — Можешь идти. На сегодня хватит.       — Я никому не…       — На сегодня хватит, Кастаспелла, — уже грубее говорит Лайт Спиннер, расправляя плечи. — Я сообщу тебе о следующем уроке.       — Хорошо, — тихо отвечает девушка, поднимаясь с пола и направляясь к выходу из кабинета. — Извините.

***

      Помимо глупости у Кастаспеллы есть еще две огромных проблемы — дурная болтливость и неумение врать, и именно поэтому Майка узнает о произошедшем практически сразу же после ее прихода домой, задав ей всего пару вопросов.       — Ты действительно видела ее лицо? — Майка удивленно улыбается, смотря на растерянную и сожалеющую о рассказанном сестру. — И что там? Правда заячья губа?       — Нет у нее никакой заячьей губы, — устало выдыхает девушка, протирая глаза. — Она… у нее шрам, вот здесь, — она ведет пальцем от ноздри, пересекая губы, и останавливается почти у самого конца подбородка. — Словно разрезано. И еще… — на выдохе продолжает Каста, но тут же резко останавливает себя и закрывает лицо руками. — Звезды, она точно от меня откажется.       — Что еще? — парень приподнимает одну бровь.       — Ничего, — мычит она и мотает головой.       — Говори, если уж начала.       — У нее клыки, — девушка вздыхает, падая на подушку. — Большие. Пожалуйста, не говори никому об этом, — она мягко берет его за локоть. — Особенно Гаусу и Каэлю. Они придурки и расскажут об этом всему Мистакору.       — Не переживай, — Майка кивает и понимающе улыбается, а затем ложится рядом с ней.       — Она на самом деле красивая, — неожиданно говорит Каста чуть тише. — Шрам не такой уж большой, чтобы его закрывать такой маской. У всех есть шрамы.       — Может быть ей так спокойнее, — он пожимает плечами. — Дети иногда жесткие.       Кастаспелла закрывает глаза ладонью, вспоминая о том, как в детстве сама смеялась над историями старшекурсников про Лайт Спиннер и ее маску.       — Мне так стыдно перед ней, — она тяжело выдыхает. — Все только начало налаживаться, а я все испортила. У нее и без меня был плохой день… что я буду делать, если завтра она мне скажет, что больше не будет заниматься со мной? Что… — девушка хмурится, — что папа скажет? Мама так расстроится…       — Не думай об отце, — Майка кладет ладонь на ее плечо. — Она не откажется от тебя из-за одной ошибки.       — Это не «одна ошибка», Майка, — девушка качает головой и устало вздыхает, двигаясь к нему чуть ближе. — Это «я настолько глупая, что вторую неделю не могу нарисовать правильный крест Бригитты». Я даже не понимаю того, почему она так много времени ему уделяет.       — Ты не глупая.       — Глупая, — Каста кивает. — Мне кажется, что она больше расстроилась из-за этой маски, чем разозлилась.       — Ну так сшей ей новую, — он пожимает плечами. — Это растопит ее сердце, — и они улыбаются.       — Она решит, что я навязываюсь.       — Это плохо?       — С ней — еще не знаю. Она… я ей нравлюсь, кажется. А ты прекрасно знаешь, что из всех преподавательниц я нравлюсь только Катрионе… потому что Катрионе все нравятся.       — Ты не такая уж и плохая, — Майка поворачивается к ней и легко взъерошивает ее волосы на макушке. — Не попробуешь — не узнаешь. Что ты теряешь?       Девушка думает о том, что теряет куда больше, чем брат может представить, но ничего не отвечает.

***

      Кастаспелла, увлеченная резким порывом, шьет новую маску почти всю ночь, и большая часть времени уходит на изучение заклинания, превращающего бумагу в металл, чтобы сделать крепления на уши. Она пытается снова и снова, злится на саму себя и на несколько дюжин неудачно сделанных кусков, и ближе к рассвету наконец получает идеальные по весу и размеру держатели, а затем обделывает их золотистым сатином, чтобы они не натирали кожу.       Сама маска дается ей легко — она быстро находит у себя самую мягкую и приятную к лицу ткань, такую, чтобы через нее было легко дышать, но в то же время она весила достаточно для того, чтобы ее не сдувал первый ветерок, и вышивает на ней мелкие узоры в виде звезд. Кастаспелле это кажется самым лучшим решением — хоть они никогда и не видели настоящего звездного неба над своей головой, в книгах все это преподнесено немного романтично и очень загадочно, и она считает, что это подходит натуре Лайт Спиннер. Маску девушка упаковывает в маленький сверток из плотной коричневой бумагой, перевязывает его голубой атласной лентой и долго смотрит на готовую упаковку, думая о том, какая она на самом деле молодец, и что даже не расстроится, если наставница не будет ее носить. Главное — внимание.       Проспав всего пару часов, Каста без какого-либо энтузиазма отправляется на групповой урок травологии в саду мастера Норвина, и практически все два часа, проведенные под нудные рассказы старика, думает только о том, как сразу после лекции отправится в кабинет Лайт Спиннер, чтобы назначить время занятия. Эти мысли согревают лучше осеннего солнца, проглядывающего сквозь тучи, и девушке кажется, что ей давно не было так волнительно на душе — не страшно, не скверно и не тоскливо, а именно по сладкому волнительно, совсем чуть-чуть тревожно и в то же время совершенно легко.       Она встречает наставницу в коридоре возле лунария, и Лайт Спиннер кажется намного тише и растерянней, чем в последнюю их встречу, и Каста думает, что лучше так, чем еще раз попасть под горячую руку, и робко предлагает ей провести занятие сегодня где-то в семь вечера. Женщина неожиданно быстро соглашается, говорит ей прийти в ее оранжерею и принести дочитанную книгу с вопросами, и Кастаспелла обещает не опаздывать, а затем просит Майку прикрыть ее на нумерологии и уходит домой.       В своей комнате она долго ищет рецепт торта, который уже давно хотела попробовать приготовить. Каста считает, что выпечка все делает лучше — будь то плохой день, легкая ссора или неудачное заклинание, что чуть не обожгло наставнице лицо. Девушка достает свой самый любимый шоколад из Плюмерии, с помощью магии разжигает печь и решает заменить чернику в рецепте на голубику, и только приготовив джем для прослойки понимает, что ягод не хватит на украшение, и последующий час она пытается придумать где найти в Мистакоре голубику в сентрябре. Когда темнеет, Кастаспелла решает прогуляться по чужим садам, в надежде, что где-то точно есть ягоды, и ей все же везет — в оранжерее мастера Норвина виднеются кусты, и она, недолго думая, пролезает внутрь через распахнутое окно — благо, на улице уже никого нет — и собирает столько, сколько требуется для верхушки торта.       Возвращаясь домой, девушка думает о том, что сегодня точно ее день — все получается практически с первого раза, и, скорее всего, Лайт Спиннер понравится ее подарок. Каста упаковывает готовый торт в самодельную немного кривоватую коробку из картона, перевязывает точно такой же лентой, что и сверток с маской, и кидает в свою сумку — просто на всякий случай — пару вилок и нож.

***

      Девушка опаздывает на занятие на целый час, и то, что Лайт Спиннер все еще ждет ее, кажется еще одним маленьким везением.       — Лайт Спиннер, я пришла, — кричит Кастаспелла с самого порога и неожиданно громко хлопает дверью.       — Почему ты так поздно? — женщина стряхивает землю с перчаток и снимает их. — Мы договаривались о семи часах, сейчас уже восемь, — она поправляет платье и направляется к выходу из оранжереи, чтобы встретить девушку. — Если ты думаешь, что я могу ждать тебя весь…       — Не злитесь, — девушка быстро перебивает ее и проходит к столу. — Я пыталась управиться как можно скорее.       — Управиться с чем? — устало спрашивает она, потирая переносицу. — Что ты считаешь важнее…       — С тортом, — она вновь прерывает ее, пытаясь поставить и без того кривую коробку как можно ровнее до того, как наставница появится из-за угла.       — С каким тортом? — Лайт Спиннер скрещивает руки на груди, и Каста быстро поворачивается к ней.       — Вот с этим, — она показывает на коробку на столе и улыбается.       Наставница приподнимает одну бровь, ожидая объяснений, и девушка делает глубокий вдох.       — Мне очень стыдно за то, что произошло вчера, — она виновато смотрит в сторону. — Мне действительно стыдно. Вы занимаетесь со мной больше, чем должны, и я очень ценю это. На самом деле, я наконец-то начала хоть что-то понимать, — Кастаспелла пожимает плечами, робко взглянув на нее, — и я очень благодарна вам за это. А еще вы единственная, кто ни разу не сравнил меня с Майкой за такой большой промежуток времени, и я… — девушка вздыхает, — я правда не хочу, чтобы вы отказывались от меня. Но я пойму, если вы решите прекратить занятия. И… у меня нет денег, чтобы купить вам маску, но я хорошо шью и умею готовить, поэтому…       — Хорошо шьешь? — Лайт Спиннер пытается скрыть растерянность.       — Да, — девушка вдруг вспоминает, что не отдала ей основной подарок, и достает из сумки бумажный сверток. — Это вам. Я должна вам маску.       — Ты ничего мне не должна, — женщина неуверенно забирает его из ее рук и поджимает губы. — И я не должна принимать подарки от учеников.       — На ней не написано, что ее я сшила, так что никто не узнает, — Кастаспелла пожимает плечами. — Я сделала держатели помягче, чтобы они не натирали уши, и ткань тоньше той, что у вас была, чтобы дышать было легче, но она все равно будет хорошо закрывать лицо и не просвечивать, — девушка кусает верхнюю губу, заметив то, как Лайт Спиннер недоверчиво смотрит на подарок. — Послушайте… вы не обязаны открывать его прямо сейчас. И носить ее вы тоже не обязаны. Я просто… это просто символически. Вот и все.       — Спасибо, — хрипло отвечает наставница и сглатывает ком в горле. — Это… мило с твоей стороны.       — Пожалуйста, — Кастаспелла улыбается. — Торт шоколадный с голубикой.       — Хорошо.       — Ладно, — девушка неловко убирает прядь волос за ухо и поправляет сумку на плече. — Думаю, уже все равно поздно для занятия… я пойду.       Каста кивает наставнице в знак прощания и направляется к выходу из оранжереи, и женщина тяжело вздыхает. Все застает ее врасплох, и это противно, потому что ей на самом деле становится стыдно за то, что она была груба с ней вчера — эта девочка совсем не ее родители, и наставнице все больше кажется, что от них у нее лишь цвет волос да глаз. Кастаспелла бедовая — этого не отнять — но причина кроется в том, что она на самом-то деле никогда не была кому-то нужна, и женщина понимает ее. Лайт Спиннер сама такая.       — Ты можешь остаться, если хочешь, — все же говорит она, складывая руки на груди. — Я все равно не смогу съесть его одна, — и кивает в сторону торта на столе.       — Правда? — девушка резко поворачивается к ней и широко улыбается. — Я боялась, что вы не предложите, — она быстро подходит к столу, скидывает с плеча сумку и двигает второй стул.       — Только не делай такое лицо, пожалуйста, — устало говорит Лайт Спиннер, с помощью заклинания подогревая заварку в чайнике на столе.       — Я просто улыбаюсь.       — Ты не просто улыбаешься, — наставница вздыхает. — У меня нет здесь ни ножа, ни вилок. Подожди, я схожу к себе.       — О, — Кастаспелла поднимает с пола свою сумку и достает из нее все необходимое, — у меня с собой, — она улыбается, смотря на женщину, и та приподнимает одну бровь. — Что? Я думала о том, что в оранжерее вы не храните вилки.       — Ясно, — хрипло протягивает Лайт Спиннер и, взяв из ее рук нож, разрезает торт. — Ты будешь чай? У меня заварен только с чабрецом.       — Да, — она быстро кивает, — а это что? — и указывает на небольшой глиняный горшочек с крышкой.       — Липовый мед. Он немного засахарился.       — А можно? — Кастаспелла поджимает губы, переведя взгляд на наставницу, и когда та кивает, быстро берет его и кладет в свою чашку несколько ложек с горкой.       — Это почти полчашки, — усмехается женщина, наливая ей чай.       — У вас маленькие чашки, — девушка пожимает плечами, размешивая мед. — Я давно его не пробовала… раньше родители привозили такой же из Плюмерии, а потом перестали. Хотела попробовать самой сделать в этом году, даже липы так долго цвели, — она грустно вздыхает, — но так и не собралась — в начале июля нумерологию убрали.       — При чем здесь нумерология? — Лайт Спиннер непонимающе прищуривается.       — О, — Кастаспелла растерянно смотрит в сторону. — Нумерологию всегда ставят в полдень, а в это время на улице никого нет, поэтому можно спокойно собрать цветы. Ну, знаете, — она слегка улыбается, — неловко будет обрывать деревья перед какой-нибудь группой детей, занимающейся травологией. Нас же почти всегда летом выводят.       — Не боишься, что можешь не закрыть итог в этом году из-за прогулов? — она усмехается.       — Нет, — девушка мотает головой. — Профессор Ингард не очень любит меня, и это, кстати, взаимно, поэтому мы делаем друг другу одолжение. Да и если быть честной, — она легко улыбается своим мыслям, — не так уж много я и пропускаю. Только ему не говорите, что я так сказала. Хотя... — Кастаспелла задумывается, и затем резко выпрямляется и хмурится. — все равно, можете сказать.       Наставница пытается сдержать улыбку, думая о том, что девчонка слишком многое рассказывает не тем людям. Лайт Спиннер еще на первых занятиях поняла, что вот эта легкая и дурная откровенность — большая и незаменимая часть ее натуры, от нее не отвязаться и не притупить, и Кастаспелла плохо разбирается в людях, от того и доверяет каждой, что добра к ней. Она придает простой вежливости слишком много веса, додумывает ее до чего-то, с чем она будет с улыбкой засыпать по ночам, и этим на самом-то деле может воспользоваться кто угодно, и в какой-то степени ей повезло, что все внимание обращено на ее брата.       Лайт Спиннер снимает маску, аккуратно складывает ее и кладет на край стола, и девушка делает вид, что это не имеет никакого значения, потому что ей кажется, что любая реакция может смутить наставницу. Каста тут же начинает рассказывать ей про то, что уже прочитала ту книгу, которую она дала ей на первом занятии, что тренировала пару заклинаний в темноте и с каждым разом кристаллическая сетка становится все меньше и меньше, и наставница говорит, еще несколько тренировок — и ей точно удастся наложить чары без дефектов в рисунке.       — Где ты берешь голубику в это время года? — неожиданно спрашивает женщина, смотря на ягоды на верхушке торта. — Я не видела, чтобы кто-то в Мистакоре продавал ее сейчас.       — О, — Кастаспелла быстрее прожевывает кусок торта, — родители часто бывают в Плюмерии, так что приносят с собой кучу всего: ягоды, овощи, фрукты… там они всегда есть. Обычно у нас много голубики, и я как-то не рассчитала, — она показывает на толстый слой ягодной прослойки, — и для украшения не хватило, поэтому пришлось залезть в сад мастера Норвина. Я ее нашла только у него.       — Ты собрала голубику в саду мастера Норвина? — Лайт Спиннер удивленно усмехается, положив вилку.       — Да, — неуверенно отвечает Кастаспелла, проглатывая торт. — Чего вы так смотрите на меня? Вы хоть раз искали ее в сентябре, да еще и вечером?       — Что будешь делать, когда он с помощью отслеживающего заклинания узнает, что это ты? — смешливо спрашивает она, поджимая губы.       — А разве так можно? — девушка кусает внутреннюю часть щеки. — Я ведь не использовала там магию.       — Он верховный волшебник, Каста, — Лайт Спиннер загадочно улыбается, пожимая плечами и прожевывая кусок торта. — Он умеет то, о чем мы и не мечтали.       Она на какое-то время задумывается, представляя себе то, какой выговор получит от родителей, но наставница тихо смеется, и Кастаспелла удивленно смотрит на нее.       — Да вы просто издеваетесь надо мной, — недовольно говорит она и хмурится, и женщина смеется чуть громче, прикрывая запястьем рот. — Я для вас в чужой сад залезла, а вы…       — Может быть поймешь, что лазать по чужим садам — плохо, — Лайт Спиннер улыбается. — Особенно по саду мастера Норвина.       — Но он ведь правда не сможет понять, что это я, да? — неуверенно спрашивает Кастаспелла, вновь начиная есть торт.       — Заклинание может отследить только твою магию. Если ты ее не использовала, то он ничего не узнает.       — Хорошо, — она облегченно выдыхает.       Все последующее время Лайт Спиннер объясняет ей главные азы нумерологии, и девушка, наконец начиная понимать суть предмета, немного гордо и довольно говорит, что ее любимое число — тройка. Наставница отвечает, что оно ей даже подходит, потому что несет в себе по большей части только хорошее — оно жизнелюбивое, амбициозное и эмоциональное, но излишне болтливо, и Кастаспелла улыбается, когда она упоминает последнее с легким прищуром. Все это — очень странно, немного непонятно даже для самой наставницы, но сейчас Кастаспелла уже не кажется такой надоедливой, и Лайт Спиннер думает о том, как же быстро некоторые люди могут расположить других к себе и запутать одним добрым поступком.       Они расходятся где-то через час, когда от торта остается лишь небольшой кусок, а на улице уже совсем темнеет, и девушка, стоя в дверях оранжереи, обещает показать ей завтра то, как легко она научилась делать из бумаги железо, а затем все же уходит, оставляя после себя все те же непонятные чувства и так и не открытый подарок.