***
Робб поспешил к матери – нужно было поговорить с ней до совета. Тем более что встретились они на лестнице – надо полагать, мать заметила прилетевшего ворона. – Мы можем поговорить, матушка? – он подал ей руку и повёл обратно в её комнаты, и не ответил на расспросы, пока не закрыл плотно дверь. Как будто это могло кому-то чем-то помочь. – Дурные вести. Винтерфелл захвачен врагом. Робб так и не придумал, как смягчить этот удар. Мать побледнела, но осталась прямой, как всегда. Он стоял рядом, чтобы поддержать, но – не пришлось. – Что?.. Грейджои? – Теон, – это было очень трудно выговорить. Мать предупреждала, что отпускать его – плохая идея. Так и вышло. Но Робб верил Теону как себе самому! – Мейстер Лювин успел отправить ворона. – Бран и Рикон? – мать прикрыла глаза, но на предложенную руку не оперлась и выпрямилась ещё сильнее. – Живы, – твёрдо ответил Робб. – И они нужны Грейджоям живыми. Я отправлю силы, чтобы отвоевать замок, и всё закончится. – Если Брана и Рикона не поставят на стены, чтобы убить, стоит войску приблизиться, – сурово сказала мать, и от её взгляда мороз пробежал по коже. Но Робб только расправил плечи: – Я понимаю, что такая возможность есть. У меня есть пара идей, как не допустить подобного. Мать была права тогда. И не было смысла об этом говорить; снявши голову, по волосам не плачут. – Что за идеи, Робб? Он повторил то же, что сказал Химрингу: что в Винтерфелле будут союзники, потому что всех Теон не перебьёт, и что нужно предложить всем железнорождённым, сложившим оружие, помилование. – Всем, кроме Теона Грейджоя, – жёстко ответила мать. – Его смерть в вороньей клетке будет долгой. – Кроме Теона, – кивнул Робб. – Он ответит своей головой. Я сам отрублю её. Он понимал гнев матери, но Старки всё же не Ланнистеры, чтобы пытать. Она смерила его взглядом: – Если он заслужит лёгкую смерть. Я напишу Ридам. Да, ведь дети лорда Хоуленда тоже были в Винтерфелле... – Если он хоть чем-то навредит Брану и Рикону, я... – Роббу хотелось сказать "отдам его лорду Болтону", но это уж было слишком. – Соглашусь с тобой. Но он этого не сделает. Напиши, матушка. Они помолчали, глядя в глаза друг другу. – Через полчаса совет, – наконец сказал Робб. – Будем решать, как быть. Эту весть я скрыть не могу и не стану. – На юге, боюсь, тоже узнают вести быстро, – ответила мать. – Мы должны сегодня же написать Тайвину Ланнистеру, чтобы он не воспользовался нашей слабостью. – Да, – кивнул Робб. Это было верно. Теперь уже никакой другой игры не повести. Он подошёл к письменному столу матери и, не присаживаясь, написал на тонком листе пергамента: "Лорду Тайвину Ланнистеру. Полагаю, вы будете рады узнать, милорд, что сира Джейме Ланнистера, захваченного отрядом, называемым Кровавые Скоморохи или же Бравые Ребята, освободили воины Севера. Сейчас сир Джейме пребывает в Риверране, тела же наёмников гниют в лесу. Надеюсь, что более ни один подобный им отряд не пересечёт границ Северного Королевства. Робб Старк, принц Севера и Трезубца". – Может быть, написать яснее? – посоветовала мать, читая через его плечо. – Впрочем, Тайвин Ланнистер не дурак. Не дурак. И прямые угрозы – признак слабости. Робб запечатал письмо воском. Оставался ещё Станнис. Но его красная жрица в руки, к сожалению, пока не попалась.***
Война шла своим чередом. Ставка Робба была в Риверране, но сражения откатились южнее – и ставку перенесли в Харренхолл, древний и мрачный замок, совсем не нравившийся Маэдросу. Он сам теперь входил в совет Робба, и с удивлением обнаружил, что юноша в самом деле очень хорош как полководец. Его идеи были отличны, нападения – молниеносны, и северяне уже дважды сталкивались с войсками Станниса и одерживали верх. Но все понимали – даже Маэдрос, или особенно Маэдрос – что король Старк оставался в плену, а Винтерфелл – в руках врагов. Никогда Маэдрос не осуждал братьев за принятое ими решение – отступиться, не идти на уступки Врагу и пожертвовать им самим; он и сам бы принял такое. Но одно дело – говорить "бы", а теперь он оказался на стороне, потерявшей заложников и вынужденной сражаться дальше. Неужели здесь, в этом мире, ему предстоит раз за разом оказываться на другой стороне всего? Правда, времени на размышления было немного. Кроме боёв, война состояла из разведки, разъездов, важных посланий, которые не доверить воронам, переговоров и договоров. Вообще Маэдрос неожиданно для себя получил возможность наблюдать, как воюют люди – а они делали это не совсем так, как нолдор. У них было куда меньше сил и возможностей – Маэдрос привык к другим расчётам необходимого и к другим мерам дневных переходов – но они имели огромный опыт. Опыт, которые нолдор – и он сам – получали собственной кровью, люди получали от своих отцов и наставников; они чертили схемы и вспоминали, как в схожей ситуации повёл атаку Бейелор Сломи Копьё или Криган Старк, и опирались на привычные схемы, а не на наитие. А главное – они знали, что учитывать, о чём думать, и умели это делать. Маэдрос невольно сравнивал искусство войны с ювелирным делом: да, каждый раз ты создаёшь уникальное, но ты можешь куда больше, зная законы и тонкости поведения металлов и камней, чем если ты – первый из мастеров, кто взял в руки им самим придуманные, несовершенные инструменты. Понемногу и сам Маэдрос учился такому же взгляду – набирал опыт, которого за две битвы и четыреста лет обороны границ было сразу и много, и слишком мало для будущих сражений. Маэдрос знал, что они договорились с Ренли – и Простором – и готовились теперь к штурму Королевской Гавани. Дело осложнялось отсутствием кораблей – флот Ренли во многом перешёл на сторону Станниса, силы Старков на море были невелики, у Талли их не было вовсе, а корабли Простора были слишком далеко. Но подготовка шла полным ходом. О том, что он сам теперь – приметная фигура, Маэдрос не имел понятия. Как и о том, какие слухи о нём ходили. В отряде, возвращавшемся с разведки, царили самые радужные настроения; молодняк из Речных земель затянул новую песню о Молодом Волке, которого они любили и которым искренне восхищались. Маэдрос молча кутался в плащ – день был промозглый и ненастный – и всеобщего воодушевления не разделял: он радовался успехам Робба, но понимал, как непрочен фундамент. И даже если удастся победить на юге и отвоевать Винтерфелл – спасёт ли это жизни короля Эддарда, Брана и Рикона и всех тех, кто попал в руки Теона и его людей? Ответ пришёл в полуразрушенный замок Белостенный, где они остановились на ночлег перед возвращением в Харренхолл. Там им и рассказали, что из столицы прилетел ворон с письмом: Эддард Старк умер в заключении в Королевской Гавани. Воины переглянулись; кто-то ахнул, кто-то выругался. Маэдрос побледнел и прикусил губу. Твари... – Чёрные вести, – выдохнул он. Не зря так и говорили здесь люди: "Чёрные крылья – чёрные вести". На душе было погано; после того разговора в богороще Риверрана они сблизились с королём Эддардом, и Маэдросу было горько узнать о его гибели. А хуже того – он не мог быть уверен, что это "умер в заточении" – правда. Похожее говорили о Джоффри, но все считали это убийством; а что сделали с королём? В Харренхолле вести получили раньше них. Здесь не было отчаяния – здесь царили гнев, решимость и яростное желание отомстить. Робб принял Маэдроса наедине – он казался теперь совсем взрослым, даже первая морщина наметилась на лбу. На рыжих волосах как влитая сидела корона – открытый обруч из бронзы с девятью чёрными лезвиями мечей, украшенный похожими на тенгвар рунами. Маэдрос поклонился коротко: – Я в вашем распоряжении, король Робб, – он понимал, каково сейчас юноше. Так отчётливо помнил себя, надевшего корону отца и не понимавшего, что делать со свалившимися на плечи ответственностью и горем. Он наделал много глупостей поначалу... Робб справлялся лучше. Кажется. – Соболезную вашей утрате, – добавил Маэдрос, и голос чуть дрогнул – своя горечь наложилась на тяжесть воспоминаний. Робб кивнул: – Благодарю. Станнис заплатит, – синие глаза юноши были совершенно сухи. – За всё. – Да, – жёстко ответил Маэдрос. Теперь у него был и личный счёт. – Я знаю, что мой отец стал вам другом, лорд Химринг, – простые слова Робба всё назвали своими именами, и Маэдрос кивнул: – Да. Он стал мне другом, король Робб. И я не прощу его гибели. – Я понимаю вашу утрату, милорд, – юноша отвернулся и отошёл к окну. – Я не успел к нему на помощь. Мы делали, что могли, но я подвёл его. – Вы сделали всё возможное, – возразил Маэдрос. – Я... тоже потерял отца. И тоже не успел. Вина не поможет отомстить, только дело. – Только дело, – кивнул Робб, не оборачиваясь. – Мой отец, когда король убил моего лорда-деда, сверг короля. Я не хуже него. Я отомщу и Станнису, и Тайвину Ланнистеру, заварившему эту кашу. И Маэдрос всей душой был согласен. Во дворе Харренхолла – огромного, мрачного замка, чьи каменные башни были оплавлены точно огнём – было многолюдно, но Маэдрос возвышался над толпой и без шлема был особенно хорошо заметен. Так что он не удивился, когда его окликнули, но вот голос никак не ожидал услышать. – Бриенна?! – он развернулся, невольно обрадовавшись, и увидел спешившую через двор девушку. Одета она была, по обыкновению, в варёную кожу и шерсть, как мужчина, а за плечами полоскался ярко-синий плащ. – Маэдрос. Я рада видеть вас, – Бриенна радостной не казалась вовсе. – Впрочем, я скоро уезжаю. – Куда? – а впрочем, он и сам уезжал, и чудо, что они вообще пересеклись. – К королю. Я теперь его гвардеец, – девушка показала свой плащ. Маэдрос полагал, что это должно было бы вызвать у неё больше гордости... что-то было не так. И он удержался от поздравлений. – Когда? У нас будет время поговорить? – Завтра. Конечно, если вы не заняты, Маэдрос. Они пошли по двору бок о бок. – Я знаю о потере Севера, – заговорила Бриенна. – Тяжёлый удар. Мне жаль. – Да. Очень, – негромко ответил Маэдрос. От радости того пира, где они танцевали вместе, как будто не осталось и следа. – Мой король обещал отомстить за отца своей невесты и старого приятеля, – Бриенна смотрела себе под ноги. – Мстить готов не только он, – резко ответил Маэдрос, но это не относилось к девушке. – Станнис заплатит. Бриенна, – Маэдрос остановился и посмотрел ей в лицо – попытался. – Что у вас случилось? – У меня? – она качнула головой. – Ничего, но... Дела идут скверно. Вы знаете, что Тиреллы переметнулись к Ланнистерам? – Что?! – это был страшный удар, и этой информации он получить ещё не успел. – Но почему?! – Да, – Бриенна подняла тяжёлый взгляд. – И леди Маргери теперь помолвлена с бастардом. – Но почему? – понять логику людей невозможно. В очередной раз. – Я не Мейс Тирелл, – сухо ответила девушка. Ей определённо было что сказать, но она молчала, а Маэдрос не понимал, в чём дело. – Но какие-то причины были озвучены?.. – Какие причины... Раскаялись в измене законному наследнику Роберта, что ж ещё. Ланнистеры здорово потрепали их, это скорее сдача, чем союз. Хотя им и помогали. В такое раскаяние почему-то не верилось. – Теперь у Ланнистеров перевес на суше, – это Маэдрос мог сказать и не глядя на карту – помнил её хорошо. – Да и на море, – не менее мрачно кивнула Бриенна. – Но король Ренли никогда не склонит колено. Мы будем сражаться. – Разумеется, будем! – твёрдо. – Но всё это называется словом "предательство", Бриенна. – Именно так! – вспыхнула она. – Тиреллы обещали ему помощь и поддержку! Но Тайвин заплатил дороже. – Грош цена таким союзникам, – Маэдрос не мог и не хотел скрыть презрения. – О нет, – раздался голос слева – к ним незаметно подошёл молодой Марк Пайпер. – Гораздо дороже, лорд Химринг. Тиреллы дорого продались: за власть над всем Востоком, за свою королеву и своих внуков на троне, как когда-то сам Тайвин продался Роберту. Ренли живо женился бы на Маргери сам, кабы не помолвка, но и оскорбить Короля Севера боялся; вот Ланнистеры и дали свою цену. Все эти хитросплетения браков по расчёту и предательств... Маэдрос поморщился: – И не стоит о них жалеть. – Как сказать, – не согласился сир Марк. – У Тиреллов немалые запасы золота, а у Редвина и Хайтауэра больше кораблей, чем у Грейджоев. Нам нужны были такие союзники. – Но с ними не могло быть уверенности в том, что они не предадут, – пожал плечами Маэдрос. – Король Ренли доверял им, – поддержала его Бриенна. Сир Марк хмыкнул: – О да, особенно сиру Лорасу, – с непонятной язвительностью ответил он. – Вот только кто там первый кому изменил... Бриенна залилась краской и явно разозлилась: – Придержите язык, сир, – рявкнула она, – и не сплетничайте как базарная баба! – Что за глупость, – Маэдрос вспомнил Ренли. То есть он и Лорас Тирелл... поссорились? – Вот уж не вам бы говорить, – возразил Пайпер. – Хватит! – Бриенна вдруг развернулась и кинулась прочь. – Бриенна! – Маэдрос попытался поймать её за руку, не преуспел и хотел было поспешить следом, но Пайпер продолжал невозмутимо: – А вы не слышали, что ли? Может, Тиреллы и согласились бы подождать разрыва помолвки со Старками – и боюсь я, Ренли бы выбрал их – да только пошли слухи, что он был с вами, и этого Лорас Тирелл терпеть не стал. А тут и Тайвин подоспел со своим предложением; одно за одно – и готов союз против нас. Маэдрос только выругался сквозь зубы. Как же дорого всем обошлись наглость Ренли и его собственное непонимание! А шли бы они все к Морготу со своими сплетнями... Он кинулся за Бриенной – насколько должна была задеть влюблённую девушку такая сплетня, можно было догадаться. Догнал, правда, только когда та скрылась в нежилой башне – то ли спрятаться хотела, то ли шла не разбирая дороги. – Бриенна! – Маэдрос коснулся её плеча, и она остановилась. Теперь девушка выглядела не разозлённой, а просто несчастной. – Всё пустое, – она махнула рукой. – Грязные сплетни. Ох, как не хотелось говорить об этом. Но Бриенна посмотрела ему прямо в лицо: – Скажите, Маэдрос. Я должна знать. Это правда? Он прикусил губу. Врать не умел и не хотелось. И можно ли врать – ей? – Да, – коротко ответил Маэдрос. Бриенна отпрянула, точно он ударил её мечом. – Простите, – хотел бы он, чтобы это не было правдой! Но девушка покачала головой: – Вы не виноваты. Я... ошибалась в короле. Я думала, он образец рыцарства, а он лгал. Он лгал леди Сансе, что влюблён, лгал всем... Что тут скажешь. Маэдрос молчал, только смотрел сочувственно. Бриенна потёрла виски: – Я ему верила, понимаете? Думала, он настоящий рыцарь, как Эйемон Дракон или Симеон Звёздный Щит... а он... У неё задрожали губы. – Но он по-прежнему ваш король, Бриенна?.. – наполовину вопрос. – Да, – выдохнула девушка, расправляя плечи. – И я его не оставлю. И не позволю никому распускать такие слухи; это порочит его честь. – Вы... – он всё-таки решился спросить: – Вы любите его? Любит, видно. Потому так страдает сейчас. Но она неожиданно ответила: – Я не знаю, Маэдрос. Я никогда не называла это так. А сейчас... я не знаю. Но я служу ему. Я его гвардеец. Кажется, это значило "я в нём разочарована". Маэдрос не нашёлся с ответом, а Бриенна спросила: – А вы? Вы его любили? – Я? – он моргнул. – Нет. Почему вы спросили? Она покраснела. – Потому что вы сказали... Неважно. – Нет, – Маэдроса охватило очень нехорошее подозрение. – Важно. Но Бриенна только покачала головой. И больше не сказала ничего. У людей было присловье: "Беда никогда не приходит одна", и Маэдрос волей-неволей убеждался в его истинности. Очередной ворон из Риверрана принёс весть, что умер лорд Хостер Талли, дед Робба; он долго болел, и его смерти все ждали, но пришла она в чёрный час. Король Робб с небольшим отрядом возвращался в Риверран на похороны – потом предстояла атака на Королевскую Гавань, запоздалая, но неизбежная. Маэдрос ехал с ним. Их встречали мрачно – слишком мрачно для давно ожидавшейся смерти старика. Маэдрос скользнул глазами по суровому лицу королевы Кейтилин, по прядям седины в её волосах. Санса чуть не плакала, Арья казалась мрачной как никогда. Король ушёл с матерью, Маэдрос соскочил с коня, отвёл Нильмо в конюшню. Там его и поймала Арья. – Бран и Рикон, – без всякого приветствия сказала она. – Знаешь, утром прилетел ворон с Севера. Теон убил их. Убил, сжёг тела и повесил останки на воротах Винтерфелла. У Маэдроса перехватило горло. Он опустился на колено, чтобы быть одного роста с девочкой, обнял её и прижал к себе. – Арья... – она не вырывалась, даже ответила на объятия. Что тут скажешь ещё. – Теперь остались только мы, – тихо сказала она ему в плечо. – Только трое волков. Целых трое. – Мне очень жаль их всех, – Маэдрос знал, что никакие слова не помогут сейчас, потому что горе слишком велико, и никакая месть всё равно не вернёт погибших. Эльфы могут когда-нибудь встретиться снова, но люди... Есть ли у них хоть какая-то эстель? Арья выкрутилась из его объятий и потянула за руку. – Идём в богорощу, – велела она. Маэдрос встал и пошёл следом, понимая, что нужен девочке. А если будет нужен кому-то ещё – его всегда без труда находили. Там, в тени белых деревьев, Арья ещё больше напоминала отца – и внешностью, и упрямым взглядом. Смотрела она требовательно: – Научи меня сражаться, Химринг, – скорее приказ, чем просьба. – Так, как ты умеешь. Я тоже дерусь левой. Ох, девочка, девочка. Маэдрос долго молчал. Ей всего десять лет, и в бою ребёнку делать нечего; но гнев и боль требуют выхода, и всегда лучше уметь защитить себя и близких, чем не уметь. Хотя в самые важные минуты никакой меч не оказывается достаточно близко, чтобы защитить. Но этого говорить нельзя, это Арья наверняка и сама понимала. Маэдрос медленно кивнул: – Хорошо. Она резко кивнула: – Спасибо. Меня леди Мормонт немножко учила, и ещё другие, и я тренируюсь сама, но ты иначе сражаешься. Я помню. А Сирио говорил, мне бесполезно учиться сражаться как вестеросский рыцарь, полагаясь на силу и вес – я слишком маленькая. Ты не так дерёшься. – Да, – согласился Маэдрос. – Это не твой случай. Я помогу тебе. Арья достала из ветвей два деревянных меча, и Маэдрос почти улыбнулся её предприимчивости. К тому же он заметил, что оба меча были изрядно потрёпаны. И правда, тренируется. – У меня есть настоящий, если это будет лучше, – предложила она, и Маэдрос качнул головой: – Нет. Настоящие не стоит. Давай начнём сначала: покажи стойку. Арья и правда держала меч в левой – уже гораздо лучше, чем раньше. – Неплохо, – похвалил Маэдрос. – Но нужно будет учиться владеть и правой тоже. – Если вдруг отрубят? – совершенно серьёзно спросила Арья, и он усмехнулся: – Например. А теперь нападай. Её действительно чему-то научили. Маэдрос отбил пару выпадов и спросил: – Зачем ты так сильно размахиваешь мечом? – подействовало. Примерно на десять ударов сердца. Ничего. Она научится. – Уже лучше, – похвалил. Талант в Арье чувствовался. Хотя не хватало ни скорости, ни выучки, но горящие глаза и стиснутые зубы преодолевали и не такое. И кидалась она в схватку очертя голову. – Погоди, – остановил очередную атаку Маэдрос. – Если ты будешь так кидаться в бой, то выдохнешься очень быстро. – А как надо? – Арья остановилась, пытаясь отдышаться. – Не спеши, – посоветовал он. – Думай. Лишние движения отнимают силы. Маэдрос гонял её ещё долго, пока не заметил, что Арья устала. Она быстро схватывала уроки. – Мы продолжим потом? – выдохнула она, когда Маэдрос опустил меч и дал девочке передышку. – Конечно, – пообещал он. – Ты же хочешь учиться. Пока я в Риверране, я буду тебя учить. – Спасибо. Хочу, – Арья как-то странно сощурилась. – Я ещё многое могу... Маэдрос сел на землю, вытянув ноги и прислонившись спиной к чардреву; девочка уселась рядом. Он ждал, когда Арья продолжит, и она спросила: – Ты слышал про оборотней? – Нет, – удивился Маэдрос. – Это люди, которые могут вселяться в зверей. Я думала, они только в сказках бывают... но я могу. Про такое Маэдрос в самом деле никогда не слышал. Говорить с животными – да, но что такое "вселяться"? Осанвэ с ними? – Ты можешь? – Да, – она смотрела прямо. – Я была тогда в Нимерии. Когда "тогда" – было ясно. – То есть ты слышишь зверя? Душой? И можешь что-то сказать ему? – Ну да, похоже на то. Я как будто сознание теряю, а потом смотрю её глазами и владею её телом. Сначала это было во сне, и я не могла ею управлять, а потом научилась. И наяву тоже. Очень похоже на осанвэ, но Маэдрос не представлял себе, что такое бывает с животными. – И такое бывало с кем-то ещё? – Старая Нэн рассказывала, – кивнула Арья. – Даже из Старков кто-то мог, в Век Героев. А леди Мормонт говорит, что женщины Мормонтов превращаются в медведиц, но это уж точно шутка. – И правда похоже на сказку, – задумчиво кивнул Маэдрос. – Но ты в любой момент это можешь? И ты помнишь, кто ты? И зверь... позволяет тебе? – Ну, смотря в кого, – она повела плечами. – В Нимерию легко. Когда захочу. В других – я только учусь. С котами в замке, например. Ним не против, я знаю, только... – Арья погрустнела. – Она всё равно не хочет возвращаться. Бегает в лесах, но в Риверран не приходит. Маэдрос потёр лоб. У людей здесь своя магия, похоже. Такого не мог даже Турко – хотя и пытался, Маэдрос знал: тот очень любил свою живность и, уж конечно, говорил бы с ними мыслью, если бы мог. Как видно, нужно больше, чем родство. – Это может быть опасно, – предостерёг он. – Любая магия может быть опасна. – Но и полезна тоже! – горячо заспорила девочка. – Я могу вести разведку и всё такое! – Да, – согласился Маэдрос. – Но сначала нужно научиться до конца. Арья наморщила нос, но кивнула. И то хорошо. Запретить ей не выйдет – попробуй запрети такое – но уговорить не рисковать необходимо. – Ты кому-то ещё об этом рассказывала? – Матери. И Роббу. Робб мне не поверил, а мама... она испугалась. Но ей больше всего хочется уберечь меня. Ещё бы... – Конечно, она хочет этого, – особенно сейчас. – Но я Старк из Винтерфелла, – Арья смотрела непреклонно. – Я волк, а зима близко. В клетке от меня мало проку! – Знаю, – Маэдрос понимал её горе и не прятал взгляда. – Плохо, когда всё так поворачивается, но назад не вернёшься. – Плохо, – она разом поникла. – Отец, Бран, Рикон... Но когда гибнут мужчины – женщины поднимают их мечи. Мы Старки, и сломить нас нельзя. Наверное, это были не её слова, выученные. Но чувства были неподдельны. Маэдрос положил руку на плечо девочке. Утешать её нужно было, как взрослую, потому что боль была взрослой. – Я знаю, что ты очень сильная, – серьёзно. – И ты справишься, Арья. – Только маленькая. Мне всего одиннадцать, – она прикусила губу. – Маленькая, – хорошо хоть понимает. Хоть и накидывает возраст. – И за тебя страшно. Твоим родным, да и мне тоже. – Страх ранит глубже меча. – Да. Страх ранит, – какие точные слова. – Но не испытывать его невозможно. Даже самый храбрый воин боится. И тем более мы боимся за близких, Арья. Некоторые страхи пережить придётся, но можно их не добавлять.***
Вечером Робб позвал лорда Химринга к себе. Горькие вести рассказала мать, и утешить её было нечем: никому не под силу воскресить Брана и Рикона, никакая месть не вернёт их. Робб хотел вздёрнуть Теона в клетке – и собирался сделать это – но даже это ничего не исправит. Никогда. Позаботиться о тех, кто ещё оставался. И сражаться. До конца. До последней капли крови. Химрингу доверять можно. Он предложил лорду сесть и наполнил два кубка вином. Разговор предстоял непростой. – Я отсылаю сестёр в безопасное укрытие, – начал Робб. – Вы знакомы с лордом Хоулендом Ридом? – Нет, ваша милость, – Химринг взял кубок, но пить не спешил – Робб уже знал эту привычку. – Он один из знаменосцев Севера, лорд Перешейка. И он был ближайшим другом моего отца, – голос не дрогнул, – они вместе сражались в восстании, и отец весьма доверял ему. Я хочу, чтобы вы отвезли в Сероводье – его замок – принцессу Арью. Сероводье был спрятан так надёжно среди болот и туманов, что поговаривали даже, будто замок перемещается с места на место. Робб знал от отца, что эти слухи – правда: замок стоит на плавучем острове. Там никто никогда не отыщет его сестёр... Робб снёсся с лордом Ридом и получил согласие принять к себе принцесс. Проводника для Химринга, чтобы провёл через болота, он тоже знал где взять. – Хорошо, – кивнул Химринг, как отвечал на любое поручение. Бесценный не-человек. – А принцесса Санса? – Её повезёт другой отряд другой дорогой, – пояснил Робб. – Я не хочу рисковать. – Это разумно, ваша милость. Говорить, что у него есть и ещё одна причина держать Сансу как можно дальше от Химринга, Робб не стал – ни к чему это, Химринг честен, но Санса молода. А влюбляться ей нельзя, тем более в знаменосца. – Завтра пройдут похороны моего лорда-деда, а через два дня вы отправитесь в путь, – с матерью Робб это, конечно, обговорил. Он уговаривал её уехать тоже, в Сероводье безопаснее, и она будет с девочками – но мать стояла на своём: "Я нужна тебе здесь", – и Робб уступил. К тому же в Сероводье не было мейстера, который так необходим его матери. – Я не собираюсь громко объявлять о том, куда вы едете, – добавил Робб. Химринг кивнул: – Я понял вас, ваша милость. Никто ничего не узнает, и я буду готов. – Хорошо. Робб отпил вина, собираясь с мыслями для второй части беседы. Более сложной. Химринг, видимо, уловил это, потому что со свойственной ему прямотой спросил: – Вы ведь не всё сказали, государь? – Не всё, – признал Робб, встал, сделав ему знак сидеть, и прошёлся по комнате. – Лорд Химринг, вы дали слово служить моему отцу. Я знаю, что мою королеву-мать вы чтите не меньше. Если я попрошу вас выступить моим помощником в деле, которое пойдёт против её воли и, возможно, пришлось бы не по душе моему отцу – но которое я считаю необходимым и верным – вы сделаете это? Химринг следил за ним глазами, Робб чувствовал спиной его взгляд. – Что это за дело, государь? – ни тени удивления в голосе. – Сначала ответьте, – он остановился у окна и посмотрел на Химринга. – Я не верю, что вы предложите мне что-то бесчестное, – именно то, что Химринга так волновала честь, и было основой доверия к нему. – Я сделаю, если это в моих силах. – Благодарю, – Робб мысленно перевёл дух – кроме Химринга, он не знал, кого послать. – Не хотел бы ставить вас между верностью и верностью.