Рассветный клинок

Стена поразила воображение Маэдроса: он не мог представить себе, что люди создали нечто настолько грандиозное. Семьсот футов в высоту, сверкающая на солнце, она, казалось, достигала неба. А приблизившись, Маэдрос почувствовал, что это – не просто камни и лёд: те, кто строил её, вложили в Стену немало охранных чар. Всё это было и неожиданно, и странно. На её фоне то, что называлось Чёрным замком, совершенно терялось, хотя и было немалых размеров. Маэдрос, подъезжая, рассмотрел множество каменных башен, домов и переходов между ними – правда, большая часть выглядела разрушенными или по меньшей мере давно не знавшими починки. Деревянные постройки казались покрепче и поновее. Но в целом Чёрный замок производил впечатление заброшенности, упадка и запустения. Ограды вокруг него не было вовсе, и граница, по-видимому, определена была весьма условно. Люди в чёрных одеждах сновали туда и сюда, но на Маэдроса обратили внимание только, когда он въехал во двор: высокий, мускулистый парень заступил дорогу, а второй, маленький, поймал повод коня. – Доброго дня, сир. Вы к кому приехали? – человек, похоже, старался быть вежливым, и Маэдрос ответил: – Я приехал с поручением от короля Севера к лорду-командующему Мормонту. – К лорду-командующему? – они переглянулись. – Старый Медведь погиб, – пробасил высокий. – Погиб? – такого оборота Маэдрос не ожидал. – Кто же теперь вместо него? – Да как вам сказать, сир, – маленький явно задумался. – Смотря чего вам угодно. Нового лорда-командующего не избрали, тут Донал Нойе командует, значится, да Первый стюард. Но, наверное, коли вести, так к мейстеру Эйемону вам нужно. Это имя Маэдрос слышал раньше, только не мог сообразить, где. Но всё равно поручение было не к нему. – Если у Дозора нет лорда-командующего, то могу я увидеть Джона Сноу? Чёрные опять переглянулись: – Джона в замке нет, – неуверенно ответил большой. – Вам точно надо к мейстеру, сир, – заявил маленький. – Пойдёмте. Гренн, позаботься о коне. – А где Джон Сноу? – Маэдрос спешился, привычно уже отдавая поводья – у людей было так принято. – Можно передать ему письмо? – Пойдёмте к мейстеру, – повторил маленький, а названный Гренном добавил: – Джон, говорят, перебежал к одичалым. – Что? – Маэдрос не поверил своим ушам. – Враньё! – тут же отрезал маленький. – Да пойдёмте же! Сейчас все сбегутся сюда, а оно вам надо, сир? Похоже, придётся идти к мейстеру Эйемону. О нём упоминал Тирион Ланнистер как о знатоке древности, вспомнил Маэдрос. Вот ведь привела судьба, когда совсем уже не до того. Маэдроса провели к деревянному дому с пристроенной вороньей вышкой – верный признак жилища мейстера. Его спутник постучался, и дверь открыл пожилой человечек: – Что тебе, Пипар? – Мы к мейстеру Эйемону, Клидас, – пояснил тот. – Важные новости. – Пропусти их, Клидас, – раздался дребезжащий голос, и их пропустили внутрь. В комнате было жарко натоплено, так что Маэдросу очень захотелось скинуть плащ. В кресле у камина сидел очень, невероятно старый человек – маленький, щуплый, лысый, с мейстерской цепью на шее, казавшейся непомерно тяжёлой для него. Маэдрос поздоровался и назвался. Старик смотрел сквозь него, и трудно было понять, слушает ли он. – Лорд Химринг... Никогда не слышал такого имени, – он сделал жест рукой в сторону свободного стула. – Присаживайтесь, милорд. Неужели король Старк получил наши вести и шлёт ответ? – Король отправил меня с письмом к лорду-командующему Мормонту, – повторил Маэдрос. – Но мне сказали, его здесь нет, и я в затруднении. – Да, это так. Лорд-командующий убит, и это огромная потеря для Дозора. Спасибо тебе, разведчик Пипар, – старик чуть повернул голову, и провожатый Маэдроса вышел – хлопнула дверь. – Сейчас у нас нет командующего, – продолжал мейстер, – и мы нуждаемся в помощи. Мы надеялись на поддержку короля Севера, но ему не до нас сейчас. Что-то очень неладно было здесь, если погиб командир, замены у него нет, и мейстер очень ждал помощи. Маэдрос вспомнил, как Джон когда-то объяснял ему про одичалых – но, несмотря на жар камина, потянуло холодом. Что если дело не в этом, а в тех словах красной жрицы? Тьма за Стеной... Маэдрос привык жить с Тьмой под боком, но что если она решила напасть? Но сначала нужно было разделаться с поручением, ради которого Маэдрос приехал сюда. Хотя теперь он жалел, что не поехал на Стену раньше, когда была такая возможность... – Если у вас нет командующего, то кто выполняет его обязанности? Хотя бы временно. – Чёрным замком командует сир Уинтон Стаут, лорд Химринг, но если у вас важное дело – вам лучше побеседовать со мной или с Доналом Нойе, – судя по тону мейстера, говорить с сиром Уинтоном не стоило. Маэдрос нахмурился. – И Джона Сноу, к которому у меня тоже есть дело, нет в замке? – уточнил он. – Верно, милорд. Он ушёл с отрядом лорда-командующего за Стену и пропал вместе с разведкой. Наши разведчики видели его в отряде одичалых, но это всё, что нам известно, – голос у мейстера был почти бесстрастным, но, по крайней мере, он не спешил обвинять Джона Сноу в измене. И чем-то он напоминал Лювина. Что делать, Маэдрос решить не мог. – У меня письмо, но оно было адресовано лорду Мормонту. Раз его нет... – Вы можете отдать письмо мне, милорд. Или лучше прочесть его мне: я, видите ли, слеп, – мейстер улыбнулся. Маэдрос изумился: – Это совершенно незаметно, мейстер Эйемон. – Вы очень добры, милорд. Так прочтите. Маэдрос колебался, и мейстер продолжил: – Вы можете остаться в Чёрном замке до выборов следующего лорда-командующего, но, боюсь, здесь прежде будет битва. – Я прочту, – решился Маэдрос. Битва его не пугала, но долгое ожидание было некстати. – Могу я быть уверен, мейстер Эйемон, что дальше вас его содержание не пойдёт? Я вынужден просить у вас слова. Мейстер приподнял бровь. – Клидас, – велел он, – пожалуйста, сходи проведай воронов. И найди Донала Нойе, он будет мне нужен. Когда дверь снова захлопнулась, мейстер Эйемон кивнул: – Теперь вы можете говорить, милорд. Если речь не пойдёт о чём-то опасном для Ночного Дозора, я никому не передам ваше письмо без вашего согласия. – Думаю, что нет, – заверил Маэдрос. Письмо он не читал, но содержание знал. Король Робб писал весьма учтиво, что королю Севера нужен Джон Сноу и он просит изыскать способ освободить брата Ночного Дозора от присяги. Что король Севера, со своей стороны, всегда готов помочь Дозору и золотом, и сталью, и людьми. Мейстер Эйемон дослушал и протянул руку за пергаментом: – Вот как. Мы получили вести о падении Винтерфелла и гибели юных Старков. Я соболезную юному лорду... простите, королю Старку. – Да, – Маэдрос склонил голову. – Это страшные потери. – Страшные. Но, видите ли, сейчас просьба короля Старка не слишком актуальна. Возможно, Джон Сноу сам уже решил свою судьбу. – Да, – он кивнул. – Мне сказали. Но как это могло произойти? Маэдрос не верил. И не понимал пока, верит ли сидящий перед ним человек. Но, возможно, его помощь сейчас понадобится Джону. – Это мне неизвестно, – покачал головой мейстер. – Он был стюардом лорда-командующего Мормонта и, как я уже говорил, ушёл с ним и братьями за Стену. Те, кто вернулся, рассказали, что Джон ушёл в разведку с Куореном Полуруким; разведка пропала. – Похоже, я опоздал по всем пунктам, – и Джон мог погибнуть. Лучше это, чем измена. И придётся вернуться с новой горькой вестью для короля Робба. – Мне жаль, – но сочувствия в голосе мейстера Эйемона слышно не было. Он помолчал мгновение и продолжил куда более горячо: – Послушайте, лорд Химринг. Ваш король, как видно, очень верит вам, раз отправил с подобным поручением. Скажите ему – Дозор гибнет. Если мы не остановим Манса Налётчика, его орда прорвётся на Север. А за ними придут смерть, тьма и ужас. Дозору нужна любая помощь! Не нужно было осанвэ, чтобы понимать: это правда. Полная правда, горькая и жуткая. Смерть и тьма... Об одичалых Маэдрос знал, но это, похоже, относилось не к ним. – Да, я передам всё это королю. Но послушайте, мейстер: вы можете рассказать больше? О какой смерти и тьме вы говорили? Ответить помешал шум за дверью. Маэдрос машинально встал, ожидая угрозы – вернее, не ожидая, просто сработала привычка. Но когда распахнулась дверь, на пороге возник Джон Сноу – Маэдрос узнал его сразу, хотя изменился юноша не меньше, чем Робб. Он стал старше, лицо было бледным до зеленоватого отлива, на коричневых одеждах виднелась засохшая кровь. Гренн поддерживал его под руку – Джон явно стоял с трудом. – Джон! – Маэдрос шагнул к нему, но тот ничего не видел и не слышал, похоже – и не сводил глаз с мейстера. – Мейстер Эйемон! Одичалые за Стеной. Тенны. Они пришли, чтобы взять Чёрный замок с юга, пока Манс с остальными будет штурмовать ворота. Надо собрать людей сюда, ставить заграждения, готовить стрелы... Он зашатался и обвис – Гренн удержал Джона без труда, но явно не понимал, что делать. – Несите его на кровать, – велел мейстер Эйемон, поднимаясь; Маэдрос помог Гренну уложить Джона, и тот его наконец заметил. – Химринг... Вот не ожидал... – но времени поговорить не было. Мейстер, несмотря на свою слепоту, без всякого труда нашёл всё необходимое для обработки ран, отогнал их с Гренном от кровати и наклонился над раненым. – Тебе придётся многое объяснить, Джон Сноу, когда придёшь в себя, – руки действовали так уверенно, будто он всё видел. – Ты был с одичалыми? – Да, мейстер. Куорен велел мне перед смертью. Сделай так, чтобы они верили тебе, сказал он. Чтобы ты знал их секреты. А потом убеги. Я перелез через Стену с ними. И бежал. Они идут к Кротовому городку. Я расскажу Дозору, что знаю о планах Манса. – Как погиб Полурукий? – мейстер слушал очень внимательно, и Маэдрос тоже. Он пока плохо представлял себе ситуацию здесь, но спасать Джона явно не было нужно: этот старик выслушает и разберётся. – Я убил его, – неожиданно жёстко сказал Джон. – По его приказу. Маэдрос оторопел. Мейстер, кажется, вовсе не удивился, а вот у Гренна глаза стали огромными. – Спасибо за рассказ, Джон Сноу, – мейстер "осмотрел" рану кончиками пальцев, а вот Маэдрос видел и так – бедренная артерия точно не задета, но рана вспухла и воспалилась. – Я передам Доналу Нойе твои вести. Ты сделал, что был должен. – Я нарушил свои обеты, мейстер, – Джон ухватил его за руку. – Все обеты. – Не сейчас, – мейстер Эйемон погладил его другой рукой по волосам. – Тебе нужно сейчас выпить макового молока и поспать. И обернулся к Маэдросу и Гренну: – Ступайте оба отсюда – мне нужно обработать рану. Лорд Химринг, прошу вас оставаться гостем Дозора, если вам угодно – вам подберут комнату. Маэдроса и правда проводили в полуразрушенную высокую башню – помог тот самый Клидас, помощник мейстера. По его словам, ночь Джон проспит в покоях мейстера Эйемона, а утром сможет даже ходить с костылём. Маэдрос вспомнил свои злоключения и невесело улыбнулся. Поскольку до этого времени поговорить с Джоном не было шансов, он остался ждать. Комната была скромной – каменные стены, открытый очаг, кровать с соломенным матрасом и стёганным одеялом да стул. Впрочем, его вполне устраивало. Оставив там вещи, Маэдрос отправился пройтись – нужно было хоть немного представить себе ситуацию здесь. Понять, что происходит. Смерть и тьма, одичалые, Джон – всё это было не менее важно, чем война на юге. Он поднялся на Стену – можно было забраться в подъёмник, но Маэдрос выбрал узкую деревянную лестницу, ведшую наверх: так в пути можно было подумать. Здесь не на шутку готовились к битве – делали тысячи стрел, готовили копьемёты и арбалеты, наполняли бочки смолой и гравием... Но видно было, насколько не хватает людей. Маэдрос решил, что – раз Джон в любом случае не сможет уехать с ним сразу – он останется здесь и найдёт себе занятие для однорукого. А вид с вершины Стены открывался великолепный. Будь на душе спокойнее, Маэдрос залюбовался бы ослепительно-белым снегом, бескрайним мрачным лесом, горами вдалеке... Подняться бы сюда снова когда-нибудь, когда уже не будет войны. Если её когда-нибудь не будет. "Я убил Куорена Полурукого. По его приказу". Джон был в плену у одичалых... Маэдроса пробрало дрожью – он представил себе, чем мог быть вызван подобный приказ. Слишком живо вспомнился Козёл и его наёмники. На душе было скверно. Увидеться с Джоном ему удалось только на следующий день, к вечеру: юноша сам появился в комнате Маэдроса и действительно опирался на палку. – Химринг, – Джон сразу рухнул на стул. – Откуда вы взялись? Мейстер сказал, у вас ко мне какое-то дело. За эти сутки в Джоне Сноу изменилось многое, и Маэдрос это видел. И дело было не в том, что зеленоватая бледность исчезла, а припухшие глаза свидетельствовали о слезах – нет. В нём что-то кипело и искало выхода. – Из Риверрана – меня послал ваш брат, – и сейчас он был совсем не рад своему поручению. – Но сначала – как ваша рана? – В порядке, – отмахнулся Джон. – От Робба?.. – Да, у меня для вас письмо, – Маэдрос достал и протянул пергамент. – Такой долгий путь ради письма? – юноша помедлил, прежде чем сломать печать и прочесть написанное. Он несколько раз сжимал и разжимал пальцы на правой руке, точно разминал их. И прочёл – как показалось Маэдросу – тоже не один раз. – Вы знаете, что в нём, Химринг? – очень ровным тоном. – Только в общих чертах. – А, – Джон смотрел куда-то в сторону. – Я уже слышал о гибели отца. И о братьях. Мне рассказал сегодня мейстер Эйемон. Я ничего не знал. Был за Стеной. У Маэдроса перехватило горло. Мальчишка и так весь взвинчен, да ещё и все эти новости свалились скопом?! Неудивительно, если он плакал. – Мне очень жаль, Джон, – с искренним сочувствием проговорил Маэдрос. Джон медленно кивнул. Горе точно придавило его к стулу. – Вы спасли моих сестёр. Это я тоже уже знаю. Спасибо вам. – Не стоит. Я рад, что получилось... – Маэдрос вспомнил прощание с Арьей. – Арья просила передать, что каждый день работает Иглой. И что она по-прежнему ваша маленькая сестричка. Ему хотелось хоть немного ободрить Джона, но получилось явно иное: тот дёрнулся, будто получил затрещину, резко встал и зашипел от боли: – Да чтоб вас, Химринг! – почти с ненавистью. – Джон! – не передать слова девочки Маэдрос не мог, но, похоже, стоило не сейчас. – Вы знаете, что в письме? – Джон, отошедший к узкому окошку, резко развернулся. Маэдрос кивнул. – Я должен приехать к нему. Стать Старком. Стать принцем и наследником. И отомстить – за отца, за братьев. Робб знает, что я хочу этого больше всего на свете. Но вот чего не было в голосе юноши – так это радости. Только боль и отчаяние. – Джон Старк, принц Севера, – он больше не опирался ни на стену, ни на костыль, и расправил плечи. – Джон Старк, сын Эддарда Старка из Винтерфелла. Напряжение звенело по всей комнате. Маэдрос молчал. Эмоциям нужно выйти. Джон с силой – в кровь – ударил кулаком в стену. И заговорил, глядя куда-то поверх головы Маэдроса: – Слушайте мою клятву и будьте свидетелями моего обета! Ночь собирается, и начинается мой дозор. Он не окончится до самой моей смерти. Я не возьму себе ни жены, ни земель, не буду отцом детям. Я не надену корону и не буду добиваться славы. Я буду жить и умру на своём посту. Я – меч во тьме; я – дозорный на Стене; я – огонь, который разгонит холод; я – свет, который приносит рассвет; я – рог, который разбудит спящих; я – щит, охраняющий царство людей. Я отдаю свою жизнь и честь Ночному Дозору в эту ночь и во все грядущие. Маэдрос давал вылиться словам и чувствам. Клятвы... как легко они даются вот так, в порыве, всем сердцем. А потом ломают жизни. Джон смял письмо, которое так и держал в руке. – Слушайте, Химринг, – голос больше не звенел, и плечи устало ссутулились, и он снова прислонился к стене. – Я не святой, я не мейстер Эйемон даже. Может, я бы и согласился. Раньше. Но я был за Стеной. Я видел войско Манса, я знаю, какая сила идёт сюда, чтобы смять Ночной Дозор. И я знаю, какая сила поднялась – какая сила поднимает мертвецов из могил. Мертвецов из могил? Маэдрос напрягся, но Джон ещё не договорил: – Я сражался с мертвецами. Я видел Иных. Я выбрал свой путь, Химринг. Я не святой. Я нарушил свои обеты. Я знаю, как это сладко, но знаю и вкус яда, таящегося в этой сладости. Я нужен здесь, на Стене. Каждый из братьев нужен здесь. Он разгладил письмо и принялся рвать его. Пополам, и снова, и снова. А ведь не в клятве дело. Она – опора. Но решила не она. Я видел Иных... Нужно будет спросить, но позже, конечно. – Вы имеете право на своё решение, Джон, – медленно кивнул Маэдрос. – Вы нужны брату и Северу, – это было так, – но только вам известно, насколько вы нужны здесь. Решать вам и только вам. И уговаривать он не посмел бы. – У моего брата есть множество путей, – покачал головой Джон. – У Дозора – только один. Я люблю Робба, но мои братья – здесь. – Я не имею права уговаривать вас. Просто передам ваш ответ. Он окончательный? – Да, – Джон посмотрел ему в лицо. – Я – дозорный на Стене. Своего дядю Робб не позвал бы к себе. – Я сообщу ему. – Хотите остаться здесь, Химринг? – неожиданно предложил юноша. – Вы отличный воин. Посмотрите сами, с чем мы сражаемся. Маэдрос почти не задумался. – Да. Я останусь. Я в самом деле должен понять, что происходит – вы сказали об Иных и мертвецах, и это очень важно. Важнее, чем остальное. Королю Роббу он отправит ворона. – Да, сказал, – Джон прохромал к стулу и снова сел. – Я сам их видел. И видел мертвецов, даже сражался с ними. Иные и их армия напали на силы Дозора там, на Кулаке Первых Людей, – он мотнул головой в сторону Севера. – Кто они? – Маэдрос ждал хоть какой-то ясности, но Джон покачал головой: – Иные. Дети Зимы. Никто не знает, кто они такие. С мертвецами проще: это тела, поднятые какой-то злой магией. Их убивает огонь... Но сейчас страшнее Манс Налётчик. – Кто он? – Король-за-Стеной. Он собрал огромное войско, сотню тысяч одичалых, с великанами и мамонтами, – Джона передёрнуло. – И ведёт их на Стену. Чтобы проломить наши ворота и пройти на Север. На Север, оставшийся без армий и своих мечей сейчас. Здесь будет кровавая баня, Химринг... А нас на Стене – не больше тысячи. Дело в самом деле очень скверное. Маэдрос медленно кивнул: – Я останусь. Он обещал службу, но не сомневался, что король Робб понял бы его: здесь важнее. Здесь намного важнее. Джон отвёл его к Доналу Нойе, однорукому кузнецу, командовавшему обороной Чёрного замка. Совпадение заставило Маэдроса мысленно усмехнуться: странно ещё, что руки у Нойе не хватало левой, а не правой. Его отправили "гонять молодёжь с мечами", потому что на других работах – от изготовления стрел до срочного возведения частокола – проку было бы куда меньше. А вот потренировать новобранцев к бою... Только времени было слишком мало. Вечером раздались два сигнала рога – Маэдросу объяснили, что это знак тревоги. Один сигнал – дозорные возвращаются, два сигнала – одичалые. Три сигнала – Иные... – Идём во двор, Химринг, – Джон взял свой меч, с волчьей головой на эфесе, но не по росту длинный, и забросил его за спину. – Стрелять вы не можете, так что вам с мечниками ждать прорыва. Большая часть дозорных оставалась на Стене, но часть заняла оборону во дворе Чёрного замка. Свежепоставленный частокол удержал атакующих – хоть и ненадолго; они пробили брешь и ворвались во двор. Теперь была просто битва, меч в меч, и Маэдрос чувствовал, как привычно и радостно закипает кровь. Он рубился и отступал вместе со всеми к Стене, как и было задумано – позволяя одичалым прорваться к той самой ведущей на Стену лестнице. А когда почти все уже были на ступенях – полетели горящие стрелы, полыхнули бочки со смолой, и лестница горящим факелом обрушилась вниз. Братья Дозора дружно кричали: "Ура!" – и Маэдрос тоже, потому что азарт боя кружил голову и ему, и мир снова разбился на своих и чужих, и они рубились и рубились... Тенны, как и орки, не просили пощады, и, как орки, брали числом. И только когда битва закончилась, и победители стали собираться во дворе, Маэдрос подумал о том, что погибшие ведь были людьми, а многие погибли от огня, не от меча. Битва есть битва. Но это было страшно. Джон, хромая, пошёл куда-то по двору, не слыша обращений и что-то ища взглядом. Маэдрос пошёл за ним, но тот остановился у лежащего под Башней Командующего тела лучника из одичалых. Опустился на колено, обнял упавшего... упавшую. Сейчас видны были длинные рыжие волосы. И замер. Маэдрос не стал подходить ближе, пока Джон не встал сам – всё было ясно и без слов. Это не орки, подумал он. Люди. Люди, которые озверели и нападают на людей. Было ли телери тогда так же страшно убивать квенди? Ведь на кораблях были и те, кто помнил Великий Поход, помнил сражения с орками. Стало очень холодно и очень горько. Как бывало каждый раз после битв с людьми. – Нужно собрать и сжечь тела, – раздался наконец голос Джона. Маэдрос пошёл помогать тем, кто и так этим занимался – он не был ранен и устал меньше, чем защитники замка. – Скоро пойдут на приступ их основные силы, – командовал Донал Нойе. – Всем поесть – и на Стену, кто на ногах держится, а остальным спать и тоже на Стену! – Пошли поедим, Химринг, – согласился Джон. – Вам тепло в этих южных одеждах, кстати? На Стене злые ветра. – Знаю, я уже поднимался. Не замёрз, – заверил его Маэдрос. – Я не боюсь холода. Пойдём, если позволяет время. – Пока не было сигнала, позволяет. Там сейчас главным образом лучники нужны, но ещё придётся подавать стрелы и катать бочки сверху. А если появятся верхолазы – то сбивать их или рубиться на Стене. Верхолазы?! Маэдрос не представлял себе, кто мог бы залезть на эти семьсот футов льда. В трапезной ело мало народу, а рассчитана она явно была на тысячи. Кухарь бранился без перерыва, и Маэдросу напомнил сердитого науга. Им дали горячую похлёбку – репы в ней было больше, чем оленины – свежего хлеба и эля, не такого уж и отвратительного. Настроение вокруг царило боевое: какими бы ни были люди здесь, все они сейчас готовились сражаться до последнего. Маэдрос ожидал увидеть тот же сброд, что в отряде Йорена, но всё оказалось гораздо сложнее. За стол к Джону и Маэдросу подсели те самые Гренн и Пипар, которые встретили его при въезде, и с ними третий, немолодой и тощий. – У одичалых, конечно, никакой дисциплины, – сходу заявил Пипар, устраиваясь на скамье. – Этот бы набег да тогда, когда Манс пойдёт ломать ворота – и шансов у нас бы не было. – У нас их и так немного, – уныло заявил тощий. – Если репа Хобба не прикончит нас прямо сейчас, так там за Стеной сотни тысяч человек, мамонты и великаны, как говорит лорд Сноу. – Мамонты? – Маэдрос удивился. Он не знал, кто это, а в прошлый раз не спросил. – Это такие разгуливающие дома, – столь же уныло ответил тот. – Как слоны, но вдесятеро больше и покрыты шерстью. Про огромных косматых слонов Маэдрос в последний раз слышал в Валиноре – они жили где-то далеко на севере, и отец встречал их в странствиях, но самому ему не доводилось. И что они делают здесь?.. – По крайней мере, мамонты не лезут на Стену, – резонно возразил Пипар. – Ты наверху, а они внизу, Эдд. – Зато когда проломят ворота, мамонты будут в Чёрном замке. Может, засыпать туннель этой репой, они нипочём её не пробьют. – Ешь, пока Хобб тебя не отравил, – рассмеялся Джон. Да и остальные улыбались. – Химринг, прошу простить мою неучтивость, я вас не представил: этот оплот уныния – Эддисон Толлетт, так же прозываемый Скорбным Эддом. – Рад знакомству, – кивнул Маэдрос. Толлетт и в самом деле был скорбным. Но это странным образом бодрило остальных. – Мамонты, если я правильно понимаю, в туннель под Стеной не пролезут. – Да, – согласился Джон. – Но если их привязать к решёткам ворот – выломают их. И там пройдут люди. – А стрелы их берут? – Я бы не стал на это надеяться, – вздохнул Скорбный Эдд. Джон тоже пожал плечами: – Разве что в глаз ему попасть. С семисот-то футов? – Маэдрос попал бы, если бы у него была рука, но что толку теперь! – Нет, на мамонтов надо кидать сверху бочки со смолой и поджигать. – Да, – согласился Маэдрос. – Если прорвутся через туннель – будет очень скверно. Есть ли шанс этого не допустить? – он плохо представлял себе силы одичалых. – Как попасть мамонту стрелой в глаз, – уныло ответил Эдд. – Побольше, – возразил Джон. – Манс сосредоточит удар на воротах, а мы будем сверху засыпать их стрелами. Жаль, кротогородцы ушли – всё больше рук. – Почему ушли? – не понял Маэдрос. Он знал, что жители Кротового городка помогали сражаться сегодня. – Так ведь теннов больше нет, – пожал плечами Джон. – И им больше ничего не угрожает. – Если одичалые прорвутся, им конец. – Если, – Джон встал, опёршись на свою палку и оставив половину похлёбки на столе. – Я щит, охраняющий... и так далее. Идёмте, братья – мейстер Эйемон уже зовёт. Время сжечь наших павших. Во дворе сложили большой костёр для павших ночью дозорных и жителей Кротового городка. Одичалых свалили в одну кучу отдельно, но сжечь нужно было все тела – как объяснили Маэдросу, иначе они могут встать. С синими глазами, холодными руками, подчинённые чужой воле. В общем-то он хотел бы увидеть сам, но это было опасно для людей. – Они пришли к нам со всего Вестероса, – старческий, но всё ещё сильный голос мейстера Эйемона разносился далеко. – Из Простора и Дорна, из Белой Гавани и Кротовьего городка, из Марок и из Чаячьего города. Они ходили далеко, сражались отважно. Они отдали свои жизни Ночному Дозору, и теперь их дозор окончен. – Теперь их дозор окончен, – Маэдрос повторил вместе со всеми и вспомнил короля Эддарда, когда тот поминал брата. Так провожают дозорных. А он не знал. Пропитанная маслом солома вспыхнула. Одичалых сожгли без поминовения. Только Джон долго стоял у костра, и Маэдрос остался рядом с ним. Он так и не спросил, кто была та лучница – но тут и спрашивать было нечего. Вдвоём ушли в комнату Джона – он пригласил Маэдроса разделить её, ради тепла – и, как подозревал Маэдрос, потому, что не хотел оставаться один. Даже в компании молчаливого Призрака – огромный белый лютоволк, ещё больше, чем его брат, напоминавший Хуана, не отходил от Джона. – Если мы переживём эту ночь, – сообщил Джон, садясь на кровать, – я очень удивлюсь. Манс пойдёт на приступ в час летучей мыши, полагаю. – Иногда случаются самые невероятные вещи, – усмехнулся Маэдрос. – Выспитесь, Джон. Вам это очень нужно. – Что мне нужно, так это залечить за ночь рану, – проворчал юноша. – И десяток передвижных требушетов на верхушке Стены, и три тысячи человек, и латную конницу. И пару драконов в придачу. – О, – рассмеялся Маэдрос, – запросы у вас... За неимением всего этого хотя бы выспитесь. Это точно будет полезно. – Логично, – согласился Джон и уснул, мгновенно закрыв глаза. Но спал он беспокойно, звал – отца, Брана, Рикона, дядю и снова отца. И просил прощения у кого-то по имени Игритт. Маэдрос не будил юношу, только осторожно придерживал за плечо, не давая метаться. А потом негромко запел – конечно, не как Кано, но что-то умел и он. Джон заснул спокойнее, глубже. А потом раздались два сигнала рога, и Джон резко сел – сна ни в одном глазу. Схватился за меч: – Два сигнала было? – Два, – Маэдрос тоже встал и опоясался мечом. – Манс. Пошли на Стену. Стояла глухая ночь, и только факелы разгоняли тьму. Сгоревшая лестница была прекрасной ловушкой одичалым, но дозорным теперь приходилось подниматься в клети, а туда влезал всего десяток. Образовалась очередь. Хобб раздавал им хлеб и вино, и Маэдрос прихватил горбушку – пожевать. На Стене было немало народу, и замеченные Маэдросом в прошлый раз соломенные чучела смотрелись в неверном факельном свете неотличимо от людей. Как видно, так и было задумано: хорошая идея. – Джон! – рявкнул тот же Нойе. – Бери лук! Однорукий! Вы к требушетам! Напарником Маэдроса оказался Скорбный Эдд. – Наша задача – бочки со смолой, – сообщил он. – Можно подумать, видно, куда их кидать. – Я вижу, – пожал плечами Маэдрос. – Могу говорить. К Стене шли мамонты – те самые, огромные, косматые зверюги, и их были сотни. С ними шли великаны – в самом деле великаны, ростом футов пятнадцать каждый, и Маэдросу стало не по себе. Вдали, под деревьями, виднелись красные огни, но кроны мешали разобрать хоть что-то. Они с Эддом зажгли фитили в бочках и скинули их вниз. Несколько мамонтов разбежались от вспыхнувших костров. Снизу раздалась какофония звуков – волынки, барабаны, рога. На Стене запели рога дозорных. Стреляли все, кто мог, и Маэдрос тоже – помогал наводить копьемёты, кидал бочки, подавал колчаны лучникам... – Двое лучников и двое копейщиков со мной! – крикнул Донал Нойе. – Джон! Я оставляю Стену на тебя! Маэдрос отчаянно пожалел, что лучник – это совсем не про него. А как бы пригодилось! Сюда бы хоть сотню эльфийских стрелков. Но бой в темноте продолжался, продолжались крики и стоны волынок. Снизу приезжали миски с похлёбкой для тех, кто мог есть. Септон пьяным голосом молился, пели рога... Занимался серый рассвет. Одичалые отступали. Маэдрос спустился вниз с Джоном – нужно было узнать, сумел ли кто-то прорваться в туннель. Оказалось, что да – один великан. Он погнул третью, внешнюю решётку – и был мёртв. Как и Донал Нойе, и четверо ушедших с ним. – Я не знаю, сколько пользы могу принести один, – сказал Маэдрос Джону. – Но я останусь. Пока я тут, я готов сражаться. Ворона к королю Роббу он отправил ещё накануне. – Это была только проба сил, – сказал Джон, и Маэдрос был согласен. – Основное начнётся позже. Раздался гул барабанов, и они вернулись на Стену. Десятки тысяч воинов шли от леса – мамонты, великаны, лучники и копейщики. И снова – стрелы, копьемёты, заряженный "ежами" требушет. Маэдрос видел, что дисциплина у одичалых как у орков – ни строя, ни порядка, берут числом. Это было их главной слабостью. Прицел. Выстрел. Пламя внизу от горящей стрелы. Прицел. Выстрел. Пламя. Это продолжалось бесконечно. Одно копьё. Второе. Третье. Мамонт прорвался к воротам, но Маэдрос пробил копьём ему глаз, и зверь, взбесившись от боли, заметался, разогнав погонщиков, и скоро рухнул замертво. Впрочем, мамонтов уже осталось очень мало – им удалось перебить и распугать зверей, а оставшись без поддержки, кинулись бежать и люди. Атака разбилась о Стену. – Раненые есть? – громко спросил Джон. Маэдрос с удивлением понял, что цел и невредим, хотя стоял у самого края. – Эти ублюдки угодили мне в ногу! – возмущённо заявил один из дозорных и показал свою деревянную ногу – в ней торчала стрела. Все расхохотались. После боя шутки необходимы. Маэдрос помог Джону спуститься в клети – тот едва стоял. – Мы остановили только... первый удар... – Сначала к мейстеру, – велел Маэдрос. – А потом спать. И только потом разговоры. Иначе вы останетесь без ноги, а Дозор – без командира. – Скоро вернётся Марш... или Маллистер... или Коттер Пайк. Но Джон не сопротивлялся, и Маэдрос сдал его с рук на руки мейстеру Эйемону. Тот дал юноше сонного вина и, когда Джон провалился в сон, занялся его раной. – А вам, лорд Химринг, помощь не нужна? – Нет, я цел. – Хорошо. И хорошо, что вы привели его сюда. Мальчик упрям. – О да, – улыбнулся Маэдрос. – Но я не стал бы слушать возражений. – С молодыми иначе нельзя, – мейстер вдруг обернулся и посмотрел на него – как казалось. – А в более важном для вас вопросе? Теперь стало понятно, почему Эйемон не выгнал его, обрабатывая рану. – Решать должен был Джон. – Полагаю, вы уже получили ответ? – Он отказался, – коротко ответил Маэдрос. – А. Мейстер Эйемон снова обернулся к постели и коснулся пальцами лба спящего. – Что ж. Джон Сноу свой выбор сделал, и ему теперь с ним жить – столько, сколько будет отпущено... – Да, – кивнул Маэдрос. – Вы его осуждаете, милорд? – Нет, – признал он. – Напротив. Я его понимаю и сам выбрал бы так же. – Честь вместо семьи? – тот покачал головой. – Не зарекайтесь, милорд. Клятва... – Я не зарекаюсь ни от чего, – негромко ответил Маэдрос. Мейстер теперь снова смотрел на него – вернее, сквозь. – Это трудный выбор. Я не знаю, какой правильный. Я сделал свой, Джон Сноу – свой, а вам предстоит ваш. Каждый из нас делает выбор, а потом как-то с ним живёт. Или выживает. Ему вдруг стало не по себе. Словно мейстер говорил о чём-то пока неизвестном, но предстоящем. – Живёт или выживает... – точные слова. – Остаётся лишь просить у судьбы мудрости для правильного выбора. Чтобы не выживать. – Мудрость не поможет, – мейстер говорил точно с самим собой, уйдя куда-то глубоко в себя. – Ни мудрость, ни разум, ничто. Кроме тихого голоса собственной совести. Маэдрос вздрогнул. Странное ощущение только усилилось. – Когда обуревают чувства... горе, боль, отчаяние или жажда чего-то... когда теряешь самое дорогое, что было... мудрость не даст совета. Или найдёшь опору в себе самом – или провалишься в трясину, и ничто тебя не спасёт. Будешь выживать в ней, как сумеешь. – Вы испытали это, мейстер? – тихо спросил Маэдрос. – Мне было тринадцать, когда меня отправили в Цитадель, и тридцать, когда я надел свою цепь. С тех пор прошло семьдесят лет... трижды я очень, очень жалел о данных мною обетах. Первый раз – из-за женщины, это было проще всего. Второй раз – когда я мог взять корону. И третий раз... я был стар, стар, слаб и слеп, когда ворон принёс вести. Они убили внука моего брата, и его сына, и его детей – даже маленьких детей! – всю мою семью, а я не мог сделать ничего. И даже если бы мог... я был мейстером и братом Ночного Дозора. Я остался мейстером и братом Ночного Дозора. Джон Сноу стал моим братом, и Бенджен Старк был моим братом. Всё это звучало не слишком понятно по смыслу, но суть Маэдрос понимал. Страшный выбор – между долгом и... душой, что ли. – Кто вы, мейстер Эйемон? – так же тихо спросил он. – Моим отцом был Мейекар Таргариен. Маэдрос потрясённо замолчал. – Я не спрашиваю вас о вашем выборе, лорд Химринг. Я не знаю, кто вы, хотя знаю, что не вестеросец. Знаю только, что лёгким он не будет, потому что сильным людям боги не посылают лёгких путей. И не людям, похоже, тоже. – Откуда вы знаете, мейстер? – заинтересовался Маэдрос. – По имени? Или Джон вам рассказал? – По вашему выговору, – ответ был неожиданным. – Он отличается – еле уловимо, но слепой замечает такое. Имя можно взять любое, но язык выдаст всегда. – Вы первый, кто говорит мне об этом, – удивился он. – Но я и правда не вестеросец. – Дело опыта. Я много прожил и многих слышал, милорд. Химринг... странное имя. Я точно слышал его когда-то. – Слышали?! Вряд ли. Оно неизвестно здесь никому. – Уже известно, но я говорю не о событиях последних лет. Я слышал раньше... это валирийский... Старость коварна, милорд. Она отнимает память о недавнем, зато услужливо подсовывает под нос прочитанные сто лет назад стихи. "На холме Химринг полыхал огонь..." Старые, старые строки. – Как вы сказали?! – оторопел Маэдрос. Мейстер повторил. – Старые стихи, и скверные, сколь я помню. Скорее даже песня, чем стихи. Что-то о битве. – Но хотя бы что-то вы помните? Это очень важно для меня! – настаивал он. Холм Химринг – это определённо не совпадение. Мейстер удивился немного. – Важно?.. Что же там было... старая рукопись в библиотеке Староместа... Ты, подняв меч, вскричал: "Да сгинет полночь! Мы Моргота повергнем на колени!" А с перевала эхом отозвалось: "Да скроет солнце призрачные тени!" Что-то ещё, я не помню... потом про холм... "И тобой спасённый всё ждал весны"... Маэдрос молчал, растерянный и потрясённый, и силился понять смысл услышанного. – Больше ничего, мейстер? – Боюсь, что не помню, милорд. Моргот на высоком валирийском значит – смерть. Я полагал всегда, что это песня о зиме. – Нет, – тихо сказал Маэдрос. – Не о зиме. А Моргот – это не просто смерть. Это Чёрный Враг. Только я понять не могу, о какой битве говорится в этой песне... Его слова явно и сильно заинтересовали мейстера Эйемона: – Вы говорите о Боге Тьмы? Те, кто поклоняется Рглору, зовут его так, здесь, на Севере, говорят "Великий Иной"... Та тёмная, древняя сила, что стремится уничтожить род людской. Все верят в неё в глубине души. Тех, кто поклоняется Рглору, Маэдрос уже вполне достаточно повидал. – Так он есть здесь?! – Надеюсь, что нет, милорд. Как персоны, я имею в виду. Вы зовёте эту злую силу Морготом – что ж, неудивительно, что это имя созвучно слову "смерть", какое бы значение ни было первично. – Первично было именно Чёрный Враг... Так вы не верите в его существование? – Верю, – возразил Эйемон. – Я слишком стар, чтобы не верить в зло. Хотя полагаю, что оно главным образом в людях. В конце концов, если даже очень скверные люди порой оказываются способны на очень благородные поступки – и наоборот – поневоле поверишь в богов добра и зла. – Не только, мейстер, – возразил Маэдрос. – Зло вполне материально и имеет воплощение. Или имело… Но ваше стихотворение не даёт мне покоя и я надеюсь когда-нибудь увидеть эту рукопись. – Когда-нибудь вы расскажете мне больше о вашей вере – я никогда о такой не слышал. А стихи вам стоит поискать в Староместе, только туда теперь не добраться легко. Война. Библиотека Цитадели хранит множество тайн, а я когда-то провёл в ней очень, очень много дней и лет. Не всё осталось в памяти... Но, пожалуй, упоминания Моргота — смерти — как древнего зла я встречал не раз, – задумчиво сказал мейстер. Война. Это Маэдрос понимал и сам. Не до того, он нужен здесь, а не в Староместе. – Возможно, когда-нибудь, я сумею туда добраться. Мне уже говорили о ней, – причём столько раз, что он уже и не ждал другого совета. – А больше ничего не вспоминается? Может быть, какие-то древние легенды? Простите, что я так настойчив, мейстер. Но это и правда важно. Хоть и не время, наверное. – Старому человеку всегда приятно вспомнить дни юности, но вы правы – позже. Вам нужны еда и отдых, милорд. Приходите завтра, я постараюсь припомнить что-нибудь.