***
Оставшись наедине с картой, палантиром и горькими мыслями, Нед занялся проверкой. Найти Рикона оказалось несложно; было похоже на то, что это в самом деле Скагос или места столь же дикие. Рядом с ним был огромный лютоволк, и женщина – немолодая, некрасивая, в шкурах и коже, как и Рикон, она тем не менее казалась другом. Мальчик оживлённо болтал с ней, а она учила его стрелять из лука. Хотелось верить, что женщина, спасшая Рикона, защитит его и на Скагосе, пока туда не доберутся северяне. Найти Брана было сложнее, но в конце концов Нед увидел и его: мальчика Ходор тащил на спине, волк бежал рядом, и пара рядом с ним бесспорно была детьми Хоуленда. Но лес вокруг был древним и мрачным, и совершенно незнакомым Неду. Пятым в небольшой группе был человек в чёрном, верхом почему-то на лосе. Это, конечно, был брат Ночного Дозора... но дозорные – тоже люди. А на Стене сейчас был Станнис. И за Стеной опасно. Если это за Стеной; но что делать дозорному по эту сторону? Нед попытался разглядеть больше, но не преуспел. К приходу Химринга он успел написать письмо жене, но до конца не успокоился. – Всё в порядке? – вопрос был дружеским, и Нед качнул головой: – Нет. Но это неважно. Я написал для вас письмо, Маэдрос. Без подробностей. Пусть знают, что оба живы, но где они и что с ними, расскажете её милости только, если почувствуете, что так будет лучше. Реакцию жены на такие вести Нед хорошо себе представлял: даже Санса в руках Русе Болтона взволнует её меньше, чем Рикон среди одичалых и Бран за Стеной. Нед и сам не был уверен, где опаснее. – Хорошо, – Маэдрос кивнул и убрал письмо за пазуху. – Вы их нашли? Они хотя бы в относительной безопасности? – Они живы, – коротко ответил Нед. – Кажется, с друзьями. Но ни на Скагосе, ни за Стеной безопасно быть не может. Если Бран за Стеной; может быть, он и по эту сторону, но с ним был брат Ночного Дозора. Всё это странно. – Но ведь теперь их можно отыскать. – За Риконом отправят людей, хотя бы относительно знающих те места, – Нед полагал, что таких людей Виман отыщет. Он понимал, насколько в долгу у лорда Мандерли, но если вернёт Север – найдётся чем выразить благодарность. С ним было проще, чем с Маэдросом. – С Браном труднее. Стену невозможно пройти незамеченным. Хотел бы я верить, что Станнис о нём не знает. Но отряд, посланный на поиски, дозорные заметят наверняка... Словом, искать так же опасно, как не искать. – Да, верно, – в тоне Маэдроса звучало сочувствие – не обидное, а согревающее. – Они живы. Это сейчас главное. Нед кивнул. – Вы правы. Они живы, и это бесценный дар, – после того, как он похоронил младших сыновей, даже такие новости были надеждой. Но мысль о Бране и Риконе невольно тянула за собой другую. – Даже Теон Грейджой жив. – Насколько я понимаю, – тихо сказал Маэдрос, – его жизнь сейчас вряд ли лучше смерти. Нед допускал, что это так. "Снимали кожу". Русе Болтон умел быть жестоким, а про его бастарда ходили слухи ещё хуже, хотя прежде не было ничего, в чём бы его было бы возможно обвинить. Но если правдива история убийства леди Хорнвуд, которую поведал лорд Виман, то Теон в руках у жестокого палача. Нед сам не знал, что чувствует. Радости, что Теон жив, не было. Радости, что ему достанется за преступления – тоже. Была боль. За него? За то, чем он стал, скорее. – Я не стану говорить, что он заслужил, – так же тихо продолжил Маэдрос. – Такого никто не заслуживает. С этим Нед был согласен. Он встал и отошёл к окну; показывать лицо не хотелось, но и спина была напряжённой как камень. А Химринг спросил вдруг: – Вы вините себя? – Мои мысли так легко прочесть? – Нед не обернулся. – Виню. Он был моим воспитанником. "Заложником. И почти что сыном. Я не имел на это права, но я растил его десять лет, и так было". Вслух Нед добавил только: – Я не научил его слишком многому. – Я понял и не читая мысли, – заверил его Маэдрос. – И... не думаю, что вы дали ему меньше, чем могли. – Меньше, чем должен был, – возразил Нед. И важно было только это. – Я не научил его... быть человеком. Не подлецом. Не детоубийцей. Теон никогда не был таким, как Робб или Джон, но подлости и жестокости в нём Нед не видел. Не хотел видеть, должно быть. – Видимо, сознание своего положения слишком мешало ему. И что-то копилось в нём все эти годы. Тем более что по крови он всё же сын своих родителей. Нед покачал головой. – За верность семье я не могу его осудить. Но подлость есть подлость, а убийство есть убийство. Кем бы ни были те дети, которых он выдал за Брана и Рикона... – горло перехватило. Справившись с собой, он закончил жёстко: – Всё это уже неважно. Когда Винтерфелл будет взят, а Грейджой попадёт мне в руки – я должен буду его казнить. – Если он доживёт до этого, – глухо ответил Маэдрос. – И сохранит рассудок. – Доживёт, – Нед обернулся к нему. – Я уже считал его погибшим, но боги меня от этого пути не избавят. Это его вина. И тот, кто выносит приговор, сам заносит меч. Ему придётся казнить Теона Грейджоя. Десятилетнего мальчика, которого он привёз в Винтерфелл, больше нет. И его вина в том – огромна. – Не время думать об этом, – а Маэдрос был прав. – Возможно, он к тому времени поймёт... что-то. Что бы ни понял – преступление есть преступление. – Вы правы. Не время. Поезжайте в Риверран, Маэдрос, порадуйте её милость и Робба. Радостные вести им нужны сейчас не меньше, чем военная поддержка.***
На условленном месте, названном в прошлый раз лордом Ридом, долго ждать не пришлось. Из тумана появился невысокий, худой, средних лет человек, назвавший Маэдросу пароль – "Надежда". Звали его Энгин, и он вызвался проводить Маэдроса на встречу с принцессой Арьей. Энгин уверенно вёл коня через топи и реки, и Маэдросу оставалось лишь отдать должное его опыту. Арья вылезла к ним навстречу буквально из какого-то болота – перемазанная в грязи, зато с трепещущей рыбой в руках. – Я её поймала! – гордо заявила девочка, и Маэдрос рассмеялся. – Лорд Химринг! Живой! Проворно прыгая по кочкам, Арья добралась до островка, где они остановились, и прыгнула Маэдросу на шею; он со смехом поймал девочку, не замечая грязи, и закружил. – Отец жив, – зашептала ему Арья в ухо. – Он жив! Он тут был! – Я знаю, – так же тихо ответил ей Маэдрос. – Вы виделись? – Арья слезла наконец на землю. Маэдрос присел рядом с ней, сглаживая разницу в росте, а она удобно устроилась на пеньке. – Да. Я еду в Риверран, по его поручению. – В Риверран? – девочка посерьёзнела. – Мне с тобой нельзя? – Нет, – покачал головой Маэдрос. – Но мне потребуется твоя помощь. Нужно, чтобы ты предупредила осаждённых. – Но как? – растерялась Арья. – Воронов тут нет... – Ворон и не поможет – его могут сбить в полёте. А вот твои способности – дело другое. Я буду добираться вплавь, и нужно, чтобы мне открыли решётку. Твои коты смогут передать короткое сообщение? – Коты... – она закусила губу. – Нимерия! – Нимерия? – Она в замке! Я знаю, я вижу её. Искала меня, наверное, и пришла к Серому Ветру, а потом была та битва, и ей пришлось отступать с ними, ну и вот. Она в Риверране, и мама знает, что я вижу через неё. Да, я передам! – Спасибо, – кивнул Маэдрос. – А я везу очень хорошие вести. Бран и Рикон живы, Арья. Девочка даже рот открыла. – Бран? Рикон? Но... но как? Ведь Теон... – Они бежали. Убиты были другие. Я не знаю, кто, но твои братья живы. Арья бросила наконец свою рыбу и закрыла лицо руками. Маэдрос снова обнял её за плечи. – Я... я так рада, – когда Арья выпрямилась, глаза у неё и правда сияли. – Теперь всё будет хорошо! Все живы, и Сансу тоже спасут, и снова всё будет хорошо! – Надо верить в это, Арья. – Я верю! – она выдохнула. – Слушай, а что мне передать? Кроме того, что ты плывёшь? Какой день назначить? – Нам нужна связь, – Маэдрос кивнул. – Послушай. Я попробую позвать тебя мысленно, а ты попробуй услышать. – Это как? – недоверчиво. – Постарайся сосредоточиться и ни о чём не думать. Девочка закрыла глаза и наморщила лоб. Маэдрос подождал немного и позвал её: с Арьей это было несложно. Она была почти как младшая сестрёнка. "Да?" – девочка отозвалась сразу, легко и доверчиво. "Ты слышишь. И отвечаешь. Значит, у нас всё получится", – её мысли Маэдрос старался не слышать, да и звучало в основном изумление. – Ой, – Арья потрясла головой. – Ты влез в меня, как я в Нимерию! – Это осанвэ, – с улыбкой пояснил Маэдрос. – Обмен мыслями. – Оса... что? – Это старое слово. Мысленная речь. – Как так... научи меня! – немедленно потребовала Арья. – Ты уже почти умеешь. Попробуй позвать меня сама. – Как? Как Нимерию? Какое-то время они пытались, но у Арьи ничего не вышло. Маэдрос постарался её ободрить: – Видимо, нужно время. Мы потом попробуем ещё. Но главное – ты меня услышишь. – Ладно, – девочка явно была раздосадована неудачей. – Позови меня. А я влезу в Нимерию и предупрежу матушку, чтобы решётку подняли. – Договорились. И не переживай, мы потом снова попробуем. – А с мечом я каждый день упражняюсь, – похвасталась Арья. – Отлично, – похвалил её Маэдрос. – Ох и перепачкала ты меня! – Ну извини, – хмыкнула Арья. – Согреем тебе воду и постираем. Жаль, я не могу пригласить тебя в Сероводье... – Некогда, Арья. Да и смена одежды у меня есть. Не переживай. Она помолчала. – Спасибо тебе, Химринг. Ты очень нам всем помогаешь. Доброй дороги. Маэдрос снова обнял её. Волчонок становился взрослым волком, и лицо Арья держала уже куда лучше, чем раньше. Энгин вёл его через топи. – Чтобы попасть в Риверран, м'лорд, вам придётся пересечь Зелёный Зубец, а переправу держат Фреи, – предупредил он. – Но мы лучше сделаем круг и перейдём его в верховьях. Мокрый лес там недобрый, но это лес, а не враги. Маэдрос согласился – он вполне полагался на опыт своего проводника. Мокрый лес сменил сплошную топь. Земля стала суше, но деревья кругом были мрачными и живыми. Такими они бывали только в лесах, где жили синдар... По крайней мере, раньше. Только недобрыми были эти деревья и неприветливыми. Странный лес. Древний. И не очень-то он рад гостям. Энгину тоже было не по себе. Он запретил разводить костры и почти не давал привалов. Маэдрос был с ним согласен – лучше этот лес не гневить. И всё же на третьей остановке его провожатый как-то быстро и глубоко заснул. Да и самого Маэдроса клонило в сон как-то уж очень сильно. Деревья точно смыкались стеной вокруг небольшой полянки. Корень коснулся ноги Маэдроса и пополз вверх по ней. – Эй! – Маэдрос дёрнулся, пытаясь освободиться, но корень держал крепко. Он рванулся к мечу – другой захлестнул левую руку. Что ещё за новости! Дерево зашипело листьями. Маэдрос замер – от движения становилось хуже. – Эй. Отпусти меня. Пожалуйста, – попросил он. Шуршание было недружелюбным. И корни ползли, хоть и не быстро, но уверенно опутывая его. Маэдрос рванул руку, ссаживая кожу. И вдруг раздался вполне человеческий голос: – Э! Разве так гостей встречают? Что за безобразие! Корни втянулись под землю быстро и как будто даже виновато. Маэдрос выдохнул и обернулся на голос. В нескольких футах от него стоял очень странный человечек: ростом футов пять, с окладистой рыжеватой бородой, в синем плаще, шляпе с белым пером, в зелёном дублете и жёлтых коротких сапогах. Забавный человечек. Только это его голос приказал корням. И глаза у него были – голубые и глубокие, как небо. Маэдрос встал. – Светел день нашей встречи, – привычное приветствие вырвалось само собой, хотя в этом мире здоровались иначе. Человек наклонил голову в ответ. – Это ты разбудил мои деревья, Убийца Третьих, – в голосе не звучало обвинения, но Маэдрос нахмурился. Он не впервые такое слышал. – Давно, очень давно по этой земле не ступали огнеглазые. Деревья помнят всё, но они не ждали. – Я не хотел их будить, – Маэдрос огляделся. – Мы с моим спутником просто искали безопасный путь. Мы вас не потревожим – видишь, мы даже костры не жжём. – Вижу. Твой спутник мудр. Я услышал тебя и пришёл посмотреть. Откуда ты здесь, сын Пламенного? – Ты знаешь меня? – и не просто как "огнеглазого". – Кто ты? – Я? – человек пожал плечами. – Том. Да, я знаю тебя. Твой народ зовёт тебя Маэдросом, сыном Феанора, но я давно не говорил с квенди. – Да, это так. Но ты назвал меня Убийцей Третьих – почему?.. – Потому что это так. Но ты для меня загадка, – Том смотрел внимательно. Нет, человеком он не был. – Ты не был в Чертогах, но ты здесь. – Да, не был. И я здесь. Но я сам не знаю, как. Ты говоришь о тех, кого мы убили, покидая Аман? – тихо спросил Маэдрос. Почти наверняка – нет. Деревьям мало дела до телери. Но... Том медленно кивнул. – Нам есть о чём поговорить; тебе нужно узнать правду о себе, сын Феанора. И я тоже должен понять... Я приглашу тебя в свой дом. Пусть твой друг отдохнёт спокойно. – Хорошо, – Маэдрос кивнул. – Но у меня мало времени. Том повернулся и, не тратя слов, повёл его в чащу. Деревья росли плотно, но перед ними словно расступались, образуя тропу. Маэдрос шёл следом, чувствуя теперь странную силу, идущую от этого не-человека. Кто он? Майа? Возможно... Дом оказался небольшим, под рост Тома, но Маэдрос вошёл не пригибаясь. Внутри горел огонь в камине, стояли кресла, пол устилали циновки. Всё казалось мирным, уютным и светлым. Том кивнул гостю на кресло у камина и принёс два кубка с вином; оно пахло летом – нагретыми на солнце цветами, скошенным сеном, ягодами, и на вкус было как мёд. – Так расскажи мне, откуда ты взялся здесь, сын Феанора, – попросил Том, устраиваясь напротив. – А я не знаю. Я ехал. В Хитлум. А оказался здесь. – Так ты прибыл из далёкого прошлого... – Том склонил голову. – Я знаю, чьей волей. Мы оба знаем. – Да, – Маэдрос кивнул. – Только я пока не понял, зачем. – Я не знаю, сын Феанора. Но я стану помогать тебе, раз так. Это предложение точно было щедрым. Маэдрос посмотрел ему в лицо. – Ты сказал, что мне нужно узнать правду о себе. Расскажи, прошу тебя. – О твоём будущем, да. Если ты готов. – Лучше знать. Маэдрос снова ощутил тревогу. Почти страх. Он вспомнил слова карлицы и Мелисандры. Выдохнул. – Я готов. – Ваша клятва сожрала вас всех, – печально и просто ответил Том. – Когда один из Священных Камней оказался в руках эльдар... вы доделали работу Падшего. Он боялся услышать это. И ждал. – Как? – глухо спросил Маэдрос. – Как это случилось? Что мы сделали? Ты сказал – убийца Третьих... – Синдар. Да. Вы напали на них. Маэдрос долго молчал. Значит, всё правда. Снова. Альквалондэ... Они всё уже знали. И всё равно повторили. – Чем это кончилось? – тихо спросил он. – Кровью и смертью. В первой битве погибли дориатрим и трое твоих братьев. Во второй – вы разметали последние остатки живущих. И погибли ещё двое. Потом Эарендил с Сильмариллом достиг Земель за Морем. Трое погибли. – Кто? – спросил Маэдрос. Губы побелели. В голове стучала одна мысль: не может быть. Потом до него дошли следующие слова Тома. – Была... вторая?.. – Трое, – повторил Том. – Ученик моего друга, Яростный, что был Светлым, но ушёл во тьму. Искусный, ученик Пламени. И Мрачный. Во второй – Охотники. Ты выжил, и Певец тоже. Турко. Курво. Морьо. Близнецы. Маэдрос низко опустил голову. Они все погибнут. – Мы... выполнили клятву? Самое страшное, что ответ он уже знал. – Что ты считаешь исполнением клятвы? – странно спросил Том. – Камни, – Маэдрос посмотрел на него. – Мы их сумели вернуть? – Два из трёх. С одним ты шагнул в жерло Арды. Другой Певец выбросил в Море. Смерть в огне. Самоубийца. Да, после такого – неудивительно. Вот так. – Небеса, вода и земля, – в голосе Тома звучало сочувствие. – Камни и поныне хранят их. – Эта звезда на небе? – Эарендил Ясный, которого чтят и духи. – Такой знакомый Cвет, – и недосягаемый. – Навсегда хранящий мир. Маэдрос пытался собрать мысли, но не мог. Не должно было быть так. Не должно! – Как Сильмарилл вообще попал к синдар? – А... ты не знаешь ещё. Это сделала Соловушка, та, что привела в мир первые цветы. Дочь Соловья и Среброманта. Лутиэн... Дочь Эльвэ? – Она и её смертный возлюбленный. Они принесли ваш Камень от Падшего. – Но зачем? – голова шла кругом. – Падший. Моргот. Он побеждён? Мы держим его в осаде и надеемся, но – что будет дальше? – Осада падёт, – ровным голосом ответил Том. – Вам не одолеть его без помощи Сил. – Силы не стали нам помогать, – он уже даже не гневался. – Они простили вас, – печально. – Как много ломается по глупости. Простили... Маэдрос не хотел об этом думать. Прощение ему не было нужно. – Так Моргот победит? Если Осада падёт? – Он вышвырнут из мира. Ненависть его осталась здесь, но он пал – давно и необратимо. Маэдрос замер, боясь поверить услышанному, и забыл даже о клятве. Моргот будет повержен? Всё, что говорил Том до сих пор, заставляло бояться худшего. – Кто победил его? – Все. Силы, эльдар, смертные. – Хорошо. Все... кроме нас? – ведь его братья погибли не в битве с Врагом. И он сам... – Так. Я слышал, что вы так и не отозвались на призыв. Маэдрос сжал зубы. Боль была почти физической. До чего они все дошли?! – Расскажи всё, – попросил он. – По порядку. Осада падёт, будет битва – и? – Осада падёт. Вы потеряете часть земель. Потом случится то чудо с Камнем... большая любовь, большая победа и большое предательство. Потом было ещё одно поражение, торжество вашей клятвы... и подвиг Эарендила. А потом пришли силы Запада, и Падший был побеждён и вышвырнут за Грань. Нужно было радоваться этому. Только не выходило. – Значит, всё предрешено, – сладкое вино горчило хуже полыни на губах. – Кто доживёт до победы над Моринготто? – Кто – из кого? – Из нолдор. – Я не знаю всех имён. Сотни. Сотни. Из десятков тысяч нолдор. – Как же мне хочется не поверить, – тихо сказал Маэдрос. Сказать, что всё это ложь. Что так не будет. – Ты здесь, – Том коснулся его руки. – Может, чтобы узнать. Можешь спрашивать ещё. – Я хочу знать всё, – кивнул. – И мне страшно. Но я должен знать. Ты говорил о чуде и предательстве... Расскажешь? Вместо ответа Том запел. Об огне на Ард-Гален, о доблести людей Дортониона, о человеке по имени Берен. О дочери Мелиан и Тингола, их встрече и их любви. О приказе короля синдар, о Фелагунде, его кольце и клятве. О предательстве и верности, о поединке с Жестоким, о Келегорме и Куруфине, о побеге Лутиэн, о Хуане и волках... О том, как эльф умер за человека, о том, как девушка спасла любимого. О прогулках весной, о выстреле в спину, о походе в Ангбанд и возвращении. О том, как человек умер за эльфа, и о том, как ушла Лутиэн. О чуде, что навек соединило любящих и принесло надежду всему миру на освобождение от оков бессмертия. Маэдрос слушал, глядя прямо перед собой. Было больно. Очень. – Как мы стали такими... – с тоской спросил он, скорее, себя самого. Когда его братья докатились до такого? Том молчал, да Маэдрос и не ждал ответа. Взгляд упал на кольцо на пальце. Вправе ли он теперь – всё узнав – его носить? Голова шла кругом. И как же хотелось крикнуть, что это неправда, что он не верит, что так не может быть... Вместо этого он допил вино – Том подлил ещё – и спросил: – Что же было дальше? – Дальше? Дальше была великая битва – Битва Бессчётных Слёз. Поражение, после которого силы уже не были восстановлены. "Слёзы бессчётные прольёте вы"... – Финдекано, – вот это было очень страшно спрашивать. – Сын Нолофинвэ. Он... выжил? Том ответил не сразу, и ответ Маэдрос понял сам. – Он погиб. Но вы ведь остаётесь в мире. Он выбрал достойный путь – Чертоги. Погиб. Остального и не услышал почти. – Как? – тихо. – В бою. Маэдрос до боли стиснул кубок. – Достойная гибель для воина. Слава павшей доблести, – он отсалютовал. Том ответил. Выпили молча. – Но выходит... всё, что мы делали – было напрасно? Война, Осада, потери? – Напрасно – для чего? – Том пожал плечами. – Ничто не бывает напрасно, и мне странно объяснять это тому, кто вплетён в Музыку. Каждый шаг вплетается в гобелен. Или тебе так важно, чтобы великую Войну выиграли именно вы? Без помощи? Он отставил кубок и провёл рукой по лицу. – Ты прав. Нет, это не так важно. Наверное, совсем неважно, – признал Маэдрос. – И во мне сейчас говорит отчаяние. Я не хочу такого будущего! – с болью. Только никто не спросит. И вины ничьей нет, кроме собственной. Сам хотел решать свою судьбу. Решил. – Какого? – Том строго смотрел на него. Маэдрос вцепился в этот взгляд – в нём не было ни света Манвэ, ни силы Намо, но из глаз смотрела та же вечность. Вечность, за которую можно держаться, как за ветку в водовороте. – Великой Победы? Конца войны? Или ты не хочешь такого будущего для себя? Так действуй! Вы – Дети. Даже мудрейший из нас не знает меры вашего могущества. За тысячи лет вы совершили множество невозможного! Вперёд. Тебе придётся научиться рубить не мечом, но это, в общем, не важно. Твой родич пробил брешь в доспехах Рока, возможно, сумеешь и ты. – Действовать? Но как, если всё уже случилось? Возможно ли это – изменить будущее, а сейчас, здесь – прошлое? Том думал, что возможно. Но... – Для меня – невозможно. Но ты здесь и, полагаю, вернёшься. – Но всё связано... Всё это уже произошло, и... как я смогу что-то изменить? – Всё не так просто, – Том помедлил. – Мир – не нечто неизменное. Ты видишь его во времени, как цепь событий. Я сейчас – тоже, но я ещё помню, что можно видеть иначе: вне времени, всё разом. Я не знаю, что будет, когда ты вернёшься. Изменится всё, или, напротив, колебания от изменений затухнут, расходясь от тебя, как волны от брошенного камня, и в будущем не изменится ничего. Или будет два мира, как два эха друг друга. То мне неведомо, и не моё это дело, да и не твоё. Живи свою жизнь – и не потеряй невозможный шанс, который тебе дан. Он дан не для того, чтобы ты ничего не сделал. – Может быть, я здесь для этого, – задумчиво ответил Маэдрос. Слова Тома не то чтобы прогоняли отчаяние – но давали точку опоры. – Спасибо. – Я не знаю, – повторил Том. – Я могу только помочь тебе по своему разумению. – Ты уже помог. – Хорошо. Теперь ты знаешь, как меня найти. За пределами этого леса я мало что могу – чтобы жить в этом мире, мне пришлось скрыть свои силы. Я почти человек. Но здесь – я отвечу на твои вопросы. – Но ты не человек, – Маэдрос посмотрел ему в глаза. – Это видно. Твою силу чувствую только я? – Да, потому что ты знаешь, как смотреть. Я очень мало могу использовать её: это уже мир людей, а не наш. – Тут и о нас не знают, – согласился Маэдрос. – Вот что я ещё должен спросить: Зло за Стеной, Иные. Что это? Том помрачнел. – Это Тьма. Когда-то Падший насылал страшные зимы, теперь эхом отзывается созданное им Кольцо. Мир искажается понемногу. Ты прав, это Зло. Но те, кого зовут Иными – зло сотворённое, с ними можно сражаться. Их можно убить. Однажды их уже победили. – И что за Кольцо? – Его Кольцо – весь мир, – мрачно пояснил Том. – Доля Падшего была во всём Творении, и вырвать её можно, лишь разрушив мир до основания. И теперь можно использовать его силу, оставшуюся в мире. – То есть Моргот всё ещё существует? – но Том говорил о победе... – И да, и нет, – не сразу ответил тот. – Он же Могущество. Он не существует, как ты. Он – это его след в мире. Его sama за Гранью, но его след остался – нужно разрушить всё Эа и создать новое, чтобы избавиться от этого следа. Маэдрос поёжился – он понимал это и без Тома, но одно дело – понимать умом, а другое дело – осознать: можно победить Моргота, но не Искажение в мире. И даже спустя много тысяч лет после победы Тьма никуда не денется из мира. – А Иные? – что ж, по крайней мере, можно победить служащие Тьме сущности. – Их создал он? – Нет. Его слуга. Он сыграл на этой струне – на силе Падшего. – Кто? – Жестокий. Он был лишён сил, но прошло много, много тысяч лет, и люди кормили его, и он понемногу оправился. Гортхаур. – Значит, он здесь. За Стеной. И Иные – это его слуги? – Да. И мёртвые, которые встают. Маэдрос сжал зубы. – А тут все воюют друг с другом. Пока он копит силы. Том развёл руками: – Дети. – Пора им взрослеть, – хмуро ответил Маэдрос. – И хорошо бы они это поняли. – Я не могу учить их. – Почему? – не понял он. – Они Дети. Я им не наставник: не выйдет добра. – А кто же? Кого они станут слушать? – Маэдрос подумал, что в общем айну может быть и прав. Но... – Себя, – спокойно ответил Том. – Они выжили до сих пор и справятся снова. Вторые... Они сильнее и нас, и вас, и никто не знает предела их сил, кроме их Отца. Звучало красиво, но верилось с трудом. – Пока они не делают ничего, чтобы что-то изменилось. – Разве? – Том мимолётно улыбнулся. – Ну, тебе виднее. – Возможно, я не вижу чего-то. Я не понимаю их, – с горечью признал Маэдрос. – Я тоже не всегда понимаю их, сын Феанора. Но я в них верю. Звучало удивительно просто. Но показалось правильным, и Маэдрос медленно кивнул: – Я тоже попробую. Я знаю, среди них есть достойные, но их так немного... – Не пытайся судить людей, сын Феанора, – Том посмотрел строго. – Такого права у тебя нет. – Я не сужу... – а ведь он снова прав. – Я вижу то, что вижу. И пытаюсь понять, а это сложно. Некоторых из них я успел полюбить, некоторые вызывают сложные чувства. Я ведь живой, – он улыбнулся, и Том улыбнулся тоже: – А вот это неизбежно. Ты куда ближе к ним, чем я, но всё же не один из них. Просто не забывай: они – не квенди. У них иная природа, иные дары и иной путь. И они могут очень сильно удивить. – Ты думаешь, что мы не сумеем до конца понять друг друга? – До конца – нет, – заверил Том. Маэдрос задумался. Финдекано говорил похожее, и Финдарато тоже. Том замолчал, но трещал камин, дождь стучал по крыше, пахло сеном, яблоками и хлебом. Маэдрос сам не заметил, как уснул. Во сне под ногами была тропа, прямая и светлая. И впереди сияла звезда. Пела музыка, знакомая арфа Кано. И Бриенна держала его за руку. Хороший был сон, и на душе было легко и спокойно; и даже проснувшись, Маэдрос продолжал чувствовать этот покой – краем, памятью, обещанием. Надеждой. – Сколько я проспал? – он потряс головой, возвращаясь к реальности, и почувствовал себя полностью отдохнувшим и свежим, как не было очень давно. – Столько, сколько тебе было нужно, – развёл руками Том. – Мой спутник, наверное, потерял меня, – и вот это было скверно. Но Том безмятежно качнул головой: – Он тоже спит. Тебе пора? – Маэдрос кивнул, и тот пообещал: – Я вас выведу. До границ моих земель провожу. – Спасибо, – Маэдрос улыбнулся, и Том вскочил и хлопнул в ладоши: – Так поспешим! – он надел привычную весёлую личину, точно сменил одежду, и широким шагом повёл Маэдроса обратно на поляну. Энгин спал, но проснулся, когда Маэдрос тронул его за плечо. – Сморило меня, м'лорд. Виноват. – Ничего. Отдых нужен всем, – Маэдрос посмотрел на Тома, Энгин – тоже. Но тот не дал возможности задать ему вопросы и поспешил на юг – шагал ровно и спокойно, Маэдрос и Энгин ехали верхом, но догнать его не могли. И как-то очень быстро они оказались на границе леса. Том взмахнул своей шляпой с пером, шагнул в кусты и исчез. Энгин потряс головой. – Ну дела, м'лорд. Я был уверен, нам ещё дня три топать! – Видимо, быстро шли, – улыбнулся Маэдрос и поклонился кустам.