***
Кейтилин ждала самых худших вестей, но, развернув пергамент, узнала руку. Пошатнулась, резко вздохнула, почти вскрикнула, прижала руку к горлу; Робб вмиг оказался рядом, поддержал, но падать она не собиралась. – Он не мог дать вам знать иначе, – слова Химринга донеслись как сквозь толщу воды. Она не могла оторвать взгляд от знакомых, родных, любимых завитков. Нед. Это писал Нед. Смысл письма дошёл до неё не сразу. "Моя госпожа, я жив и теперь на свободе. Мы собираем войска, чтобы освободить Север. Многие чёрные вести оказались ложью: я жив, и вопреки всему живы и Бран, и Рикон. Оба они бежали из Винтерфелла с друзьями. С помощью верных людей – и прежде всего лорда Мандерли – я сумею освободить Винтерфелл, Сансу – и весь Север. И после мы придём в Риверран. Робб, сын мой, твой первый долг – продержаться до того дня. Я знаю, тебе хватит и сил, и умения. Я верю в тебя. Моя госпожа, я поздно получил вести о нашем ребёнке; я благодарен тебе за него безмерно, и молю богов сохранить и его, и тебя, и всех вас. С надеждой на скорую и радостную встречу, Эддард Старк, Король Севера". – Отец жив. Он жив! – Робб читал через её плечо, и в голосе его звучал почти щенячий восторг: её сын мог теперь позволить себе хоть немного побыть мальчишкой. – Бран. Рикон. Это слишком хорошо! Кейтилин подняла взгляд на Химринга. – Я благодарна вам за весть, лорд Химринг. Вы видели моего супруга и принцев? – Я видел вашего супруга, и это он послал меня с письмом. Принцев не видел, но вести о них пришли при мне. – Ясно, – кивнула Кейтилин. – Что же. Нужно дать вам отдохнуть. Мы поговорим позже, если у вас нет срочных вестей? Ему нужно снять мокрую одежду и залезть в ванну, а ей – побыть одной. С этим письмом. – Нет, срочных вестей у меня нет, – заверил её Химринг. – Мы не должны пока объявлять об этом, – добавил Робб, указывая взглядом на письмо. Кейтилин была с ним согласна: этой тайне лучше пока оставаться тайной. – В таком случае отдыхайте, лорд Химринг. Робб, я буду с твоим братом, – она направилась к двери, но обернулась у порога: – Ещё раз благодарю, лорд Химринг. Вы принесли светлые вести, – вести, о которых она не смела ни мечтать, ни даже молиться. – Я рад, – Химринг поклонился ей. – И вестям, и тому, что смог передать их. Кейтилин ответила улыбкой. – Поскольку я считала моего супруга погибшим, я сама нарекла своего сына. Надеюсь, вы не возражаете, что я дала ему ваше имя, лорд Химринг. Тот растерялся и немного смутился даже: – Нет, ваша милость, это... честь для меня. Не уверен, что заслуженная. – Заслуженная, – твёрдо ответила Кейтилин. – Боги улыбались моим детям рядом с вами, милорд. Может быть, и к Маэдреду они будут благосклонны. И его имя – моё признание; большего признания женщина не может выразить, – Кейтилин слегка склонила голову. – Надеюсь, ваша милость, что так и будет. – Я приду к тебе, матушка, как только получу свежие вести, – пообещал Робб и поцеловал ей руку.***
Когда мать ушла, Робб кивнул Химрингу на ванну: – Думаю, меня вы можете не стесняться. Согревайтесь, милорд, и рассказывайте всё. Химринг кивнул, быстро избавился от мокрой одежды и залез в горячую воду. Робб устроился в кресле. – У меня тысяча вопросов к вам; будет лучше, если вы просто расскажете всё по порядку. Я получил ваше письмо о Джоне. Э-э-э... полагаю, оно и к лучшему: мой указ просто не имел бы силы. И всё же он был разочарован отказом брата. Всё изменилось, но Джон был так отчаянно нужен тогда! хотя Робб не представлял себе, как выпутывался бы, прими Джон предложение. – Он сказал, что он брат Дозора. И дал обет, – Химринг стал рассказывать о событиях на Стене. Робб слушал, вцепившись пальцами в подлокотники. Рассказ вышел долгим, Химринг успел отогреться, вылезти из ванной и одеться, пока договорил. – Станнис, – Робб скрипнул зубами, всё отношение вкладывая в одно имя. – И у него в руках теперь Джон! – Да, – судя по тону, Химринг его мнение разделял. – Станнис. – Проклятье. Но если Станнис сочтёт себя вправе тронуть брата Ночного Дозора – он подорвёт последние остатки уважения к себе. Судя по тому, что он всё же остерёгся навредить моему отцу и пришёл на Север – он не станет настраивать против себя всех и сразу. Отчасти Робб уговаривал сам себя. Джон отказался прийти к нему на помощь, но Джон оставался его братом. Любимым братом. Но всё это звучало достаточно убедительно. Станнис негодяй, но не глупец же. Если он пришёл на Север как спаситель Дозора – то пришёл искать союза. – Я согласен с вами, – подтвердил и Химринг. – Не знаю, с какой целью он пришёл, но это помогло Дозору. – Жаль, что не знаете, – вздохнул Робб. – Нам бы это помогло. Но я понимаю, что уж вам-то точно нужно было бежать, а не выяснять детали. – Джон настоял. Я хотел остаться. Робб закатил глаза. – И зря. Почему у мальчишки голова работает лучше, чем у вас, Химринг?! – вот уж кого Станнис не постеснялся бы казнить, если что. – Вы суровы, – усмехнулся Химринг. – Суров, потому что благородные глупости губят дело не хуже предательства, – Робб был совершенно серьёзен. – Вы бы не принесли вести, погибли бы в огне – бессмысленно и жестоко. И ради чего? Даже не ради спасения Джона. Химринг сжал губы, но возражать не стал. Только кивнул. – Вы правы. В тот момент я мало думал. Робб представил себе эмоции Химринга... и кивнул. – Я очень рад, что вы выбрались, – выдохнул он. – Но как вы отыскали его милость? – Случайно, – улыбнулся тот. – Джон посоветовал мне ехать к лорду Мандерли, а ваш отец приехал туда немного позже. – Отец всегда говорил, что лорд Виман верен и надёжен, – Робб был полон уважения к знаменосцу. Даже несмотря на гибель сира Вендела и плен сира Вилиса... – Принцессу Арью я тоже видел, – вот ещё добрая весть. – С ней всё в порядке. – А Санса? В письме отца было сказано очень вскользь, что заставляло подозревать худшее. – Принцесса Санса в плену, – сдержанно ответил Химринг. – У Болтонов. Робб выругался вполголоса. – Русе Болтон, – сукин сын, и негодяй, каких мало. И Санса в плену, снова... – Каковы планы его милости? Те, о которых вы можете говорить. – Он думает о её спасении и о поисках сыновей, принц Робб, – сдержанно ответил Химринг. – Но точных его планов я пока не знаю. – Понимаю, – Робб отвёл глаза. Один раз отец уже спас Сансу... и в глубине души сейчас он больше был готов пожертвовать сестрой, чем отцом. Только не снова. – Что мы можем сделать? – коротко и деловито спросил он. Не время для слабости. – Боюсь, сил на прорыв из Риверрана у нас нет. Но его милость пишет – продержаться, а продержаться мы можем года полтора, а то и больше. – У вас хватит сил и припасов на такой долгий срок? – Хватит, – Робб кивнул. Он думал уже. – Двести человек могут держать Риверран против десяти тысяч, а нас здесь около тысячи. Припасов хватит на полтора года, а потом останутся кошки. И рыба, – он невольно усмехнулся. Матери и маленькому будет нелегко, и другим – немногим – женщинам, но уж как есть. Беречь съестное, дрова и снадобья начали с первого дня осады, а запасы готовили и того раньше: всё долгое лето. Станнис, чтоб его Иные взяли, держал Штормовой Предел два года, и из еды у них были – крысы и чайки. Но он удержался. Удержится и Робб. – Тяжело придётся, – заметил Химринг. – Но выбора нет, как видно. Если не удастся прорвать осаду. – Мы продержимся, сколько потребуется, – непреклонно возразил Робб. – И ещё оттянем на себя войска Фреев. Так и доложите его милости. Риверран – надёжная крепость, сир Бринден и леди Мормонт – прекрасные советники. И он сам если чему-то у отца и научился – так это сражаться; только одно сражение проиграл... да и то – Ланнистеры определённо надеялись на худший разгром. – Как там – на Севере? – тихо спросил Робб. – Многие перешли к Болтонам? – Похоже, многие, принц Робб. – Ясно, – Робб тряхнул головой. Дело скверное, но отец писал уверенно. Осталось довериться его опыту. И его авторитету на Севере. – Мандерли – самый богатый из домов-знаменосцев. А отец найдёт и других союзников, – в это нужно верить, и это нужно сказать Химрингу. Самое опасное – Станнис. Он силён, опытный полководец и завоевал репутацию защитой Стены. Против отца это ничего не значит, но если Станнис договорится с Болтонами... у них общий враг: Станнис-то знает правду. Робб тряхнул головой. – Вы понадобитесь его милости, лорд Химринг. Каждый верный человек – и не человек – будет ему нужен. – Да, принц Робб, и я намерен вернуться на Север, если не нужен вам здесь. Он невольно улыбнулся: – Если бы вы знали, как я рад слышать это обращение снова. – Могу себе представить, – судя по взгляду Химринга, и в самом деле мог. Робб вздохнул: – Но оно только для бесед наедине, Химринг. Из Риверрана тоже могут пойти слухи. – Да. Я понимаю. Что у вас здесь происходит, принц Робб? Его милость велел мне решать самому, где я нужнее. О да. Химринг на особом счету у отца, и немудрено. Робб пожал плечами. – Как видите, держимся. Я ждал, что под стенами будут десятки тысяч львов, но они оставили Риверран Фреям; что-то у них не по плану пошло на юге, подозреваю. – Что здесь произошло? Мы знаем, что вам ударили в спину... Робб потемнел при одном воспоминании. – Я попался в ловушку, как последний глупец. Мы подписали мир с Ланнистерами, и я не собирался его нарушить. Искал способы вернуться на Север и отвоевать его. А Уолдер Фрей потребовал, чтобы я поспешил со свадьбой, – Робб поморщился. Как будто было на это время. И силы. – Потом его сын, Чёрный Уолдер, влез в стычку на Золотом Зубце; он нарушил мирный договор, перебил отряд Ланнистеров ради добычи. Я казнил его, но война уже началась снова. Ланнистеры стянули немало сил, но мы бы выстояли, если бы не Русе Болтон... он ударил в спину. Даже вспоминать было больно; как раздались сигналы рогов, как ударили в спину беззащитной пехоте конные латники, как всё смешалось; как отступали, в крови и грязи, как было безмерно стыдно бежать, когда его люди гибли – но нужно было увести хоть тех, кого ещё можно было. Как прорвались отчаянным манёвром – спасибо Серому Ветру и леди Мейдж – из окружения, как тащили его на щите, потерявшего слишком много крови. Всё было спланировано и куплено заранее. Всё. – Думаю, старый Фрей получил свою хитлумскую виру, – с горечью добавил он. Химринг широко распахнул глаза и аж кубок отставил. – Какую виру? Что такого он сказал? Робб удивлённо посмотрел на него. – Хитлумскую. Так говорят... просто расхожее выражение. Это значит "плата предателю за удар в спину". – Откуда оно? – Не знаю, – честно признался Робб. – Все так говорят. Да в чём дело? – Знакомое слово, ваше высочество. – О. Такое древнее, – теперь стало понятнее. – Неудивительно, что смысл все забыли. Кажется, это было что-то важное для Химринга. А Робб и рад был отвлечься от воспоминаний. – Это название местности, – негромко пояснил тот. – Там живёт мой близкий друг. И именно туда я ехал, когда... – О, – повторил Робб. – Уверен, что ваш друг не мог предать. Это даже хуже, чем стать жертвой предательства. Если уж оно вошло в расхожее выражение – было что-то громкое. И жуткое. – Он? Нет. Никогда, – кажется, Химринг ни мгновения не сомневался. – Я попрошу мейстера поискать что-то на этот счёт, – пообещал Робб. Зато мысль о предательстве потянула за собой другую. – Вы ничего не рассказали о моих братьях, милорд. Как они спаслись? Где они? Химринг рассказал о немом мальчишке и о допросе. Так значит, Теон жив! Робб стукнул кулаком по креслу, но заставил себя дослушать. Братья важнее, чем бывший друг, а ныне враг. – Какая странная история, – он провёл рукой по лицу. – Это лучше, чем "убиты", намного, но всё же... Хотя Оша молодец, – признал он. – Я не ожидал. Бран за Стеной, и только богам известно, что ждёт его там. И Скагос... – Это надежда, – согласился Химринг. Надежда... – Проклятье, – Робб пожалел, что не приказал принести два кубка, хотя специй было не очень много. – Знаете, надежда здорово отнимает силы. А отчаяние их придаёт. Парадоксально. Он и вправду чувствовал себя вымотанным, как после боя. – Такое бывает, – Химринг как-то странно на него посмотрел. – Только на этом долго не продержишься. На отчаянии можно сопротивляться, только это выпьет всё, без остатка. Робб отмахнулся бы от этих слов, но было в тоне Химринга нечто, что заставило прислушаться – а Робб умел слушать своих лордов. Ну что ж, теперь у него была надежда. – Так кто это – Оша? – вопрос вывел Робба из раздумий. – Ваш отец сказал, что не знает её – а вы, как видно, знаете, принц Робб? – Оша? – он мгновение поколебался. Да, нужно, чтобы Химринг рассказал отцу, хотя успокоит ли его это... – Оша одичалая. Из тех, что перебрались за Стену и пытались поживиться на Севере; она с дружками добрались до лесов под Винтерфеллом и напали на Брана, – Робб помрачнел, вспомнив тот день. – Он только начал учиться ездить верхом в своём новом седле... Отъехал от нас и попался. Но с нами были гвардейцы и волки. Робб помедлил и неохотно добавил: – И Теон. Так что одичалых мы перебили, но Оша сообразила бросить меч и молить о пощаде, и я не смог её убить. Мы забрали её в Винтерфелл и приставили работать на кухне – ну куда её ещё было? – он покачал головой, вспомнив эту нескладную женщину. А Оша, как оказалось, не забыла добра. И отплатила сторицей. – Значит, ваше милосердие обернулось благом. Робб повёл плечом. – Да я бы всё равно не смог её убить, – признал он. – В бою – да, или казнить, если б было за что, но вот так... Хоть она и хотела убить Брана, но не причинила ему вреда. Память вернулась к тому дню, и Робб достаточно доверял Химрингу, чтобы выговориться ему: – Милосердие – обоюдоострый меч. Милосердие к Грейджоям дорого нам обошлось. Нельзя было отпускать Теона! – Робб верил ему. Считал братом. А Теон... – Это моя ошибка, но его преступление. – Полагаю, Теон Грейджой понёс кару за сделанное, – бесстрастно заметил Химринг, но это только разгневало сильнее. – Он жив! – Робб сверкнул глазами. – А должен умереть. Он предатель. – Если правда то, что рассказал Векс, то жизнь его сейчас не лучше смерти, – непривычно резко возразил Химринг, но Робба это не остановило. – Я не одобряю пыток, – сухо согласился он. – Хотя если кто и заслужил... Если бы Теон попался мне в руки, я бы вздёрнул его в вороньей клетке. Как и хотела мать. Но всё это – сотрясание воздуха пустыми угрозами; Теона судить будет отец, не Робб. – Никто не заслуживает подобного, – возразил Химринг не менее твёрдо. – Лучше убить. – Теон заслужил, – взгляды скрестились, как клинки. Робб горячился, но причиной тому была ярость. – Он всё же убил двоих детей, а Бран и Рикон по его вине в бегах и в постоянной опасности! Рикону только шесть лет! А Брану всего девять! – Я помню это. И ваш отец тоже. Казнь для преступника – справедливо, но причинение мучений – нет. Разве вы действительно хотите этого, принц Робб? В твёрдом взгляде серых глаз Робб вдруг узнал отца. Тот так же смотрел, когда был недоволен сыном. И его голос сейчас звучал в ушах: "Тот, кто выносит приговор, должен сам занести меч". Робб вдруг представил себе, как сам – своими руками – втаскивает Теона в такую клетку. Сам закрывает дверь. И сам слушает его стоны. День за днём. Молодой парень будет умирать дней семь, а то и дольше. Робб опустил глаза, встал и отошёл к окну. Ему нужно было вдохнуть воздуха.***
Когда принц ушёл, Маэдрос почти сразу лёг спать: от отдыха у Тома осталась уже одна только память. Он жалел, что не сдержался и слишком резко поговорил с юношей; наверное, и вправду не стоило учить его. А может, наоборот – стоило? Несмотря на усталость, спал он плохо – обстановка осаждённой крепости не располагала к отдыху. То пели трубы, то кто-то перекрикивался, а хуже всего была сама атмосфера – постоянное ожидание атаки. На рассвете служанка принесла ему завтрак – овсянку с ложкой мёда и крапивный отвар – и Маэдрос отправился осмотреться и поговорить с королевой. Пройдясь по стенам – ощетинившимся требушетами и баллистами – Маэдрос убедился, что Риверран держится прекрасно. Всё было отлажено, чётко, точно, дозорные сменялись на часах, свободные от службы делали стрелы или чинили разбитые орудия... кто-то смеялся, кто-то пел. Жизнь шла даже бодрее, чем было на Стене во время штурма. И Маэдрос в который раз поразился людям. Остановившись над рекой – вид отсюда открывался на лагерь осаждающих и понтонный мост, где он плыл этой ночью – Маэдрос позвал Неда. К его удивлению, тот отозвался быстро: "Маэдрос? Всё в порядке?" "Да. Я на месте и передал письмо". "Благодарю. Как там... всё?" – в ответном осанвэ слышались все эмоции – тревога, усталость, любовь, надежда. Маэдрос постарался ответить спокойно и показать Риверран таким, каким он видел замок: собранным и готовым к обороне. "Всё в порядке, Нед. Они держатся. И были очень рады новостям". "Я рад. Очень. Здесь пока без изменений", – значит, мальчиков ещё не нашли. И Санса... Маэдрос, конечно, умел не пускать в осанвэ то, что показывать не стоило. "И с Арьей я тоже встретился", – добавил он, показывая Неду девочку в болотах Перешейка. Арья была куда бодрее и радостнее матери и брата. – "У неё всё хорошо", – добавил Маэдрос. "И это добрая весть. Мы собираем силы. На Стене пока спокойно, одичалые разбиты и едва ли скоро соберут силы. Станнис молчит". Отсутствие новостей – тоже хорошая новость. Вот только... "О Джоне вести есть?" Маэдрос ощутил чужую гордость и, пожалуй, нежность: "Его избрали лордом-командующим Ночного Дозора". "Он заслужил это", – Маэдрос мысленно улыбнулся, не скрывая радости. – "И, несомненно, справится". Он уловил сказанное в ответ: "Власть у него в крови", – и осанвэ вдруг и неожиданно оборвалось: Нед закрылся. Видимо, что-то произошло, и Маэдрос не стал звать снова.***
Кейтилин, заметив лорда Химринга на стене, подошла к нему. Она была в том же платье, что и вчера, с тем же кинжалом на поясе, и волосы теперь закручивала в узел, хотя в Винтерфелле только слегка присобирала: Неду нравились её волосы. – Лорд Химринг. Он ответил лёгким поклоном: – Ваша милость. – Как вам спалось? – осведомилась Кейтилин. Они обменялись парой учтивых фраз, и она подала лорду Химрингу руку: – Сопроводите меня? – его культя её ничуть не смущала. Почти не опираясь на предложенную руку, она направилась по стене к башне, откуда открывался вид на лагерь осаждавших. Кейтилин часто бывала здесь: отсюда прекрасно просматривались и Камнегонка, и Трезубец. Среди вытоптанных полей и обнищавшей земли единственными цветными всполохами были шатры и знамёна. Где-то собирали осадные орудия, выше по течению стирали бельё. Лошади жевали свой корм, другие уже стояли под седлом. Одни воины тренировались, кто-то держал дозор, третьи жались у костров... Видно было и лагерных девок, немногочисленных, но наглых. Местами, как знамёна, висели волчьи шкуры – обычных волков. Чуть ближе, но слишком далеко для стрел, стояли виселицы. – Я прихожу сюда, когда есть время, – пояснила Кейтилин своему спутнику. И попросила: – Расскажите мне новости, лорд Химринг. Робб вчера пересказал, но ей нужно было услышать самого лорда. – Главное было в письме вашего супруга, ваша милость. – Он у лорда Мандерли. Как он? Его покалечили? – голос звучал спокойно. – Нет, – заверил её лорд Химринг. – Он цел, ваша милость. Кейтилин сдержала вздох. Увидеть мужа хотелось до боли. Ей хотелось, чтобы Химринг описал его так подробно, чтобы можно было увидеть... Но о таком не попросишь и не потребуешь. – А Бран и Рикон? Они в Белой Гавани? Кто занимается ими? – Ваш супруг не пострадал и не ранен, – как видно, Химринг что-то всё-таки почувствовал. – И очень переживает за вас. Нет, ваша милость, не в Белой Гавани. Но государь знает, где они, и что им не грозит опасность. – Он велел вам не говорить? – худшие опасения проснулись разом. Плен? Болтоны? Грейджои? Химринг как будто смутился. – Он просил... щадить вас, ваша милость. – Щадить?! – Кейтилин вскинулась. – Расскажите мне, лорд Химринг, не то я решу, что и они у бастарда Болтона – или того хуже. – Нет, разумеется, ваша милость, – поспешно возразил он и стал рассказывать. Кейтилин слушала и понимала, что дело не намного лучше. Скагос... одичалые... она до боли сжимала пальцы. Сыновья всё равно что утрачены навеки. – Ваша милость... – тихо окликнул её Химринг. – Они не одни, и ваш супруг найдёт их и вернёт домой. Конечно, он пытался утешить. Наверняка искренне. – Что могут трое детей и один повреждённый рассудком, лорд Химринг? – жёстко возразила Кейтилин. – За Стеной, на краю зимы, среди одичалых, ненавидящих нас, южан? Там, где Иные? – Нед говорил, что это сказки, но кто знает. – Или на Скагосе, где до сих пор приносят кровавые жертвы и в голодную пору не брезгуют съесть бесполезных детей? Почему эта женщина повела Рикона туда? – к подобным ей, понятно. Кейтилин потемнела лицом от горя и страха за сыновей. – Если даже Нед вернёт их, прежними они уже не будут. Как и Санса. Кейтилин посмотрела на окружившие Риверран знамёна с лютой ненавистью. Она не может помочь своим детям там. – Они живы, – повторил Химринг. – Если боги сберегли их, то есть надежда. Пока есть жизнь, есть надежда. – Иная жизнь хуже смерти, – отрезала Кейтилин. – А иной раз умирают живыми. Это жестокая надежда, лорд Химринг: мне придётся оплакать их второй раз. А может, и мужа, и других моих детей, как я оплакала отца. – Да, – согласился тот, – бывает и так. Но пока не стоит гневить судьбу. Быть может, ваша надежда поможет им спастись. – Моя надежда ничем им не поможет, – уронила Кейтилин. – Но я буду молиться богам. Кейтилин склонила голову. Она не должна была оставлять младших. – Я должна была быть в Винтерфелле, – и не заметила, что сказала вслух. – Прошедшего не вернуть, – тихо ответил Химринг. – А будущее можно сделать лучше. – Будущее решат мечи, – Кейтилин выпрямилась и посмотрела на него. – Если не будет предательства или глупости, Риверран простоит долго. – Мечи. Но не только. В любом случае каждый сделает всё, что в его силах и больше, ваша милость. – Само собой, лорд Химринг, – он не утешал, и это помогало. Семья. Долг. Честь. – Я благодарна вам за честность. Знать правду – щадит, лорд Химринг. Так что и слова моему мужу вы не нарушили. Он улыбнулся как-то неловко. – Боюсь, король имел в виду другое. Но я не мог солгать, а вы не могли не спросить. – Если король имел в виду, что я не должна знать, что происходит с принцами, то он забыл свою жену, лорд Химринг. И невольно подумалось: не согревает ли Неда кто-то вместо неё. Хотя... пусть лучше её встретит очередной бастард, чем пустой дом. Она могла бы выудить правду из Химринга, но лучше и не пытаться. На некоторые вопросы в самом деле лучше не знать ответов. – Вы останетесь здесь или вернётесь, лорд Химринг? – Его милость сказал решать по обстоятельствам. Я ещё поговорю с принцем Роббом. Кейтилин кивнула, отпуская его.***
Поговорив с Роббом, Маэдрос решил, что лучше всего ему будет возвращаться на Север: здесь он может помочь только как обычный воин, а при Неде сможет куда больше. – Может быть, вы снова сумеете совершить невозможное, лорд Химринг, – с улыбкой напутствовал его Робб. Юноша, пережив первое потрясение, держался прекрасно – как настоящий командир. – И расскажите его милости о его сыне, прошу вас. Королева познакомила Маэдроса с его тёзкой: маленький Маэдред уже довольно уверенно ползал и даже лепетал первые слова. Дальше маленького закрытого от лишних глаз дворика он не бывал, но Маэдросу доверяли, как видно, достаточно. – Это лорд Химринг, мой юный принц, – церемонно представила его Кейтилин, подняв мальчика на руки. Темноволосый, сероглазый карапуз немедленно потянулся к рыжим волосам, и Маэдрос позволил ему ухватить прядь. Видимо, поэтому королева и убирала теперь волосы в тугой пучок – хватка у мальчика была сильная. – Рад знакомству, принц Маэдред, – улыбнулся Маэдрос и предложил вместо пряди палец. Расскажет Неду, а лучше – покажет. Пусть немного порадуется.