Как вскоре убедился Маэдрос, бежать из лагеря наёмников было ничуть не проще, чем из рабства. Во-первых, его всячески старались не выпускать из шатра даже ночью. Узнают с первого взгляда как беглого раба, предостерёг Бен Пламм, и тогда проблемы будут у всех. Да и территория их хорошо охранялась; и даже если вырваться от наёмников – куда идти? Без денег, без малейшего представления о местности, среди войны...
Альтернативой было понадеяться на Ланнистера. Оба варианта выглядели малопривлекательными.
Один Маэдрос попробовал бы сбежать, но с Арьей... невольно вспоминались их дни в Королевской Гавани. Тогда на помощь пришёл Йорен, но здесь, в чужой земле, где они с Арьей оба ничего не знают, дело пойдёт ещё хуже.
Дни сменялись днями. Маэдрос собирал сведения и искал возможности бежать, понимая, что действовать придётся вслепую, причём – наверняка. Арья приставала к Ланнистеру и учила здешний язык.
Шанса так и не представилось до того вечера, когда им сообщили: утром – атака на город. Ночь прошла спокойно, а утром запели трубы…
Они присоединились к отряду наёмников, смешавшись с ним. Коней бывшим рабам тоже дали, хотя и присматривали за всеми ними весьма бдительно.
Огромные катапульты били по городу. Из ворот Миэрина вышел первый отряд, явно наметивший себе целью одну из катапульт. Копейщики ещё только выходили из ворот и строились, а юнкайцы уже пошли в атаку.
Всё смешалось, с моря доносились странные сигналы, смысла которых Маэдрос понять не мог. Но он видел, что кораблей в заливе заметно прибавилось... Мог ли это быть тот флот Грейджоя, о котором предупреждал Нед? Или другие корабли?
На этот вопрос он получил ответ, разглядев на парусах кракена.
Наконец раздался сигнал выступать и наёмникам. Вокруг Маэдроса и вестероссцев держалось такое плотное кольцо, что было ясно – Бен Пламм решил не дать им возможности принимать решения самостоятельно. Сейчас, двигаясь в общем конном строю, Маэдрос уже видел: ход битвы складывается на удивление благоприятно для осаждённого города. Копейщики сумели развернуть строй и атаковали пехоту, немногочисленная конница пробилась к одной из шести катапульт и разрушила её.
Они спешили к городу, Маэдрос думал больше о том, как бы не дать Арье попасть под шальной выстрел... и в этот момент что-то затмило солнце. Он резко поднял голову – и ахнул: в небе кружили два дракона. Некрупных, но вполне живых и настоящих, и крылатых к тому же. Потом оба ринулись вниз, без разбора поливая огнём сражавшихся, и стало не до любования. Арья!..
Строй конницы был нарушен, всё смешалось, обе армии прежде всего стремились избежать огня.
И тут один из драконов, молочно-белый с золотом, спикировал прямо в гущу их отряда. Кони взбесились, кинулись врассыпную, Маэдрос вцепился в поводья, успокаивая свою беснующуюся кобылу; а ведь казалась такой смирной – но перепугалась до смерти.
Арья не удержалась и вылетела из седла, Маэдрос просто не мог ей помочь – но видел, что она села, держась за голову. Жива хотя бы...
Дракон сидел на земле, готовый взлететь, в десяти шагах от людей, и смотрел на них немигающими глазами цвета расплавленного золота.
Ближе всего к нему оказались Тирион, тоже слетевший со своего коня, и Джорах Мормонт, спрыгнувший на землю сам.
– Визерион, – позвал он. Дракон повернул к нему голову и заорал. Рыцарь отступил на шаг.
Маэдрос, соскочив с коня, метнулся вперёд, чтобы оказаться между драконом и Арьей; от неё волнами шёл ужас, какого трудно было ожидать при её-то бесшабашной отваге. Вряд ли был смысл закрывать девочку от огня, но хоть попытаться бы! Если б копьё, а с мечом к дракону подобраться... но если одним рывком, и чтобы он не дышал при этом огнём на всех вокруг...
– Визерион, – раздался голос Тириона Ланнистера. – Здравствуй. Ты очень красивый дракон.
Обняв Арью, чтобы закрыть её, если что, и успокоить, Маэдрос ошеломлённо смотрел, как карлик делает шаг к дракону. И ещё один.
– Визерион. Послушай. Меня зовут Тирион. Знаешь, я всегда мечтал о драконе, с самого детства. Я даже попросил его в подарок, когда мне было семь лет; необязательно большого, сказал я, можно маленького. Как я сам. Но мне ответили, что все драконы мертвы, и я проплакал ночь напролёт. А ты настоящий.
Маэдрос готов был поклясться, что дракон слушает Ланнистера. Даже голову наклонил немного набок и раздувал ноздри, но не кричал и не дышал огнём.
Все замерли, явно боясь вмешаться.
– Я не враг твоей матери, – продолжал Ланнистер. – Никто из нас не враг ей. Её враги – там, за нашей спиной. Не в городе. Ты мог бы жечь их, а не тех, кто ей служит.
Визерион раскинул крылья – карлика снесло ветром – и взлетел, уносясь прочь.
Маэдрос перевёл дух и посмотрел на Тириона:
– Да вы просто заклинатель драконов, – с уважением заметил он. Смелости мало, нужна сообразительность, чтобы уговорить такого зверя.
Тот рухнул на колени; его рвало, как подозревал Маэдрос – равно от выпитого накануне и от свежего ужаса.
– Это была самая безумная идея в моей жизни, – прохрипел Тирион. Маэдрос, не отпуская Арью, шагнул к нему и протянул руку, помогая встать. Тот с трудом поднялся на ноги, и было видно, что его бьёт дрожь.
– А он вас услышал, Ланнистер, – заметил Мормонт, смотря в небо. Маэдрос поднял глаза.
Оба дракона теперь кружили над юнкайцами, порой снижаясь и поливая их огнём.
Да. Похоже, и вправду услышал.
Наёмники уже справились со своими конями и снова окружали их кольцом, восстановив строй. Маэдрос посмотрел на Арью:
– Ты в порядке?
– Да! – отрезала девочка. Как будто видела что-то постыдное в своём страхе и старалась оправдаться за него... Маэдросу очень хотелось её утешить, но было некогда.
Они уже почти добрались до города; войска отступали обратно за стены, а прикрывал их отряд конницы, атаковавший первым. Возглавлял его воин в когда-то белых, а теперь залитых кровью доспехах; он о чём-то говорил с Беном Пламмом, не снимая шлема, и на взгляд Маэдроса, это больше напоминало переговоры, чем ссору. Пожалуй, это и к лучшему.
Сир Джорах, державшийся рядом с Ланнистером, был на удивление мрачен – то есть ещё мрачнее, чем был все дни.
– Там теперь этот сукин сын решает, значит, – заметил он, не отводя взгляда от воина в белом.
– О ком вы? – не понял Маэдрос. Тот дёрнул плечом:
– Старый Селми. Втёрся-таки в доверие к её милости, – сир Джорах был полон неприязни, в отличие от Маэдроса.
– Барристан Селми?! – опешил он. – Так он жив?
Маэдрос был искренне рад этой новости; о старом рыцаре он порой вспоминал и тревожился о его судьбе, но меньше всего ожидал встретить сира Барристана здесь, на другом конце света. И если в Миэрине решал теперь он, то ему Маэдрос был готов доверять куда больше, чем Пламму или даже Тириону Ланнистеру.
Между тем проехать к нему было непросто – пришлось бы пробираться через сомкнутые ряды наёмников. По знаку Бена Пламма из середины отряда выехали три человека – двое меднокожих мужчин с косами и один с ярко-синими волосами и жёлтой бородой. Похоже, после этого переговоры пошли бодрее, и вскоре отряд пропустили в город.
– Надо бы пробиться к Селми, – заметил Тирион, – и поговорить. Решает, похоже, он. Но сдаётся мне, Бен Пламм нам этого так легко не даст.
– Почему? – не понял Маэдрос, но вместо ответа услышал только небрежное:
– Так, думается мне.
Между тем Тирион Ланнистер оказался прав: их окружали довольно плотно и при въезде в город, и внутри.
А Маэдрос задумался, как скоро Барристан Селми его заметит. Что узнает – было ясно. Выдаст ли?
Над головой снова зашумели крылья, кони перепугались, но на этот раз Маэдрос узнал шум и успел перехватить повод коня Арьи, да и своего успокаивал, как мог, так что управление удержал. Это был лучший момент, чтобы пробиться к сиру Барристану, и Маэдрос резко послал обоих коней в галоп.
К его изумлению, Тирион Ланнистер, еле удержавшийся в седле, устремился за ними.
Переполоха от пролетевшего дракона не хватило надолго, но его оказалось достаточно, чтобы взгляд сира Барристана остановился на Маэдросе. Потом его лошадь перехватили под уздцы, но Маэдрос видел, что белый рыцарь что-то сказал Пламму, и им дали знак проезжать вперёд. Маэдрос заметил, как Арья пытается натянуть шлем на нос, и невольно улыбнулся, но всё-таки постарался прикрыть её от зоркого взгляда рыцаря.
Барристан Селми смотрел на него с искренним изумлением, но быстро перевёл взгляд на сира Джораха:
– Вам было запрещено возвращаться в Миэрин, – гневно заявил он.
– Я буду говорить с кхалиси лично, – упрямо возразил Мормонт.
– До её возвращения вы будете под стражей, сир, – по знаку Барристана Селми того схватили и увели довольно бесцеремонно. Впрочем, он не сопротивлялся.
– Ланнистер, – сир Барристан подъехал ближе. Теперь было видно, что в нём со дня их последней встречи что-то переменилось – не во внешности, во взгляде. Он стал живее, ярче. – Лорд Химринг. И... – конечно, он увидел Арью и опешил: – Миледи Арья?!
– Сир Барристан, – девочка влезла раньше него, – я полагаюсь на вашу честь рыцаря, сир.
Сказано это было с таким серьёзным видом, что Маэдрос просто поразился.
– Я рад нашей встрече, сир, – добавил он. Старик кивнул:
– Я тоже. Но вопросов к вам будет много – тысяча. Советую подготовиться и ответить мне на них, милорд. И вас это особо касается, Ланнистер. Пока же вас всех проводят в Великую Пирамиду.
Выбора, собственно, и не было. Маэдрос спешился, как и все остальные – в городе не ездили верхом – и пошёл вместе с Арьей, несколько приободрившейся.
Возможно, если бы не было так жарко и так тревожно, Миэрин понравился бы Маэдросу. Но солнце палило нещадно, а главное – вся атмосфера здесь была не мирной, не спокойной и не приветливой, и могучие пирамиды казались враждебными и вовсе не красивыми. Суровый город. И недобрый.
Впрочем, когда они оказались в Великой Пирамиде – той самой, над которой реяло знамя с драконом – там оказалось хотя бы прохладно. Безупречные – те самые копейщики – проводили каждого в свою комнату.
Комната определённо не была камерой. Маэдросу принесли чистую лёгкую одежду, дали помыться и предложили вина – кислого, правда. Передышка продлилась недолго, и снова появились двое безупречных.
– Ты, – на ломаном квенья сообщил один из них, – идти с нами.
Маэдроса провели по коридорам в огромный тронный зал, сейчас пустовавший. Барристан Селми, уже в чистом и ослепительно-белом доспехе, стоял на ступенях; Маэдрос остановился у подножия.
– Лорд Химринг, – взгляд у старого рыцаря был не враждебный, но внимательный, – что вы делаете в Миэрине? С какой целью прибыли? Откуда здесь леди Арья?
– Мы не собирались здесь оказаться, сир Барристан, – заверил его Маэдрос. – Попали в шторм, потом к пиратам. Потом сюда.
На редкость краткая история получалась.
– Кто ещё был с вами?
– Команда, я думаю, погибла, – Маэдрос помрачнел. – Среди пленников я видел только леди Арью. Так что – только мы вдвоём.
– А Ланнистер? – удивился тот.
– Мы встретили его в лагере юнкайцев. Случайно. И бежали вместе.
– Так вы не вместе... – сир Барристан покачал головой. – Откуда же вы плыли, что попали в Залив Работорговцев?
– Из Вестероса, – вздохнул Маэдрос. И, видя, что ответ старому рыцарю не понравился, неохотно добавил: – Из Сероводья.
– Значит, с Севера, – тот кивнул. – И что сейчас происходит там, лорд Химринг?
– Простите, сир Барристан, – твёрдо ответил он, – но я не знаю, на чьей стороне вы теперь. Поэтому я не стану отвечать на ваши вопросы.
– Я служу королеве Дейенерис, – просто ответил Селми. – И если вы ей не враг, то я советую вам всё же отвечать, милорд.
Маэдрос помолчал.
– Я имею основания считать вас порядочным человеком, сир Барристан, – напрямик ответил он, – но Таргариены – враги Старкам, и... я не знаю, что может случиться.
– Неужели вы думаете, что я присягнул бы королеве, способной причинить вред ребёнку? – качнул головой сир Барристан. – Вам самому может грозить опасность, но леди Арье – нет. Конечно, вашу судьбу будет решать королева, когда вернётся, но я бы хотел иметь возможность вступиться за вас, лорд Химринг; я тоже имею основания считать вас благородным человеком.
– И что от меня потребуется? – сухо усмехнулся Маэдрос. Не нравилось ему это начало. – И что будет с леди Арьей?
Барристан Селми сначала ответил на второй вопрос:
– Сейчас она здесь, в Великой Пирамиде, устроена, как леди. Никто её не обидит, пока в этом городе решаю я, ручаюсь вам, милорд, – сказано было так, что Маэдрос поверил и кивнул, хотя ему и не понравилось это «пока». – Что до вас... Вы считаете, что Вестеросу нужно ещё одно завоевание, лорд Химринг? Не лучше ли решить дело миром, когда королева прилетит туда?
– Говорите конкретнее, сир Барристан, – предложил Маэдрос. Не нравилось ему всё это... не зря ли он счёл, что на старого рыцаря можно будет положиться?
– Сначала ответьте, милорд.
– Мир всегда лучше войны, это очевидно.
– Не всем, – вздохнул тот. – И не всегда. Но я могу быть конкретным. Королева считает лорда Эддарда изменником, но он мёртв. А вы можете помочь навести мосты между нею и Роббом Старком.
Маэдрос нахмурился:
– Используя леди Арью как заложницу?
– Королева не причинит ей вреда, я уверен, – в голосе слышалась убеждённость, которой в Королевской Гавани Маэдрос у сира Барристана не помнил.
– Я бы хотел услышать это от неё.
– Я бы тоже, – вздохнул старый рыцарь. – Скорее бы она вернулась. Но если вас это успокоит, милорд... Здесь, в пирамиде, много маленьких заложников. И хотя королеве неоднократно предлагали покарать их за мятежи их родных, она ни разу не согласилась.
– И тем не менее они остаются заложниками, – слова сира Барристана немного успокаивали, и всё-таки происходящее не нравилось Маэдросу.
– Верно, – тот и не спорил. – Как и всегда и везде. Кажется, у лорда Старка тоже жил заложник? – Маэдрос вспомнил Теона Грейджоя и что с ним сталось. Но всё-таки кивнул. – Вот видите. Но я советую вам не ради того, чтобы сохранить жизнь девочке, милорд: по милости богов, она уже в безопасности. А ради того, чтобы хотя бы попытаться снова объединить Вестерос без войны.
– Вряд ли мой голос имеет какое-то значение, сир, – заметил Маэдрос. Особенно в той ситуации, которая была в Вестеросе... Как хорошо, что он решил не говорить ничего лишнего.
– Я понимаю и в основном полагаюсь на благоразумие самой леди Арьи. Она умна, отважна и сообразительна, – старый рыцарь чуть-чуть улыбнулся. – Но от вас будет зависеть, как вы будете вести себя здесь.
– И что вы мне предлагаете?
– Я бы просил вас быть разумным, лорд Химринг. Вы держитесь весьма недружелюбно, почти враждебно, но ведь вы в Миэрин бежали из рабства, не так ли? – поспорить Маэдросу было трудно. – Я предлагаю вам и леди Арье быть в Миэрине гостями и пользоваться в пределах города полной свободой, если вы поклянётесь, что не попытаетесь бежать – один или с ней – или устраивать ей побег, и не станете ничем вредить королеве или тем, кто ей служит.
Маэдрос прикусил губу. Проклятье. Такое слово свяжет крепче любых цепей.
– Вы бы сами дали такое слово на моём месте, сир Барристан?
– Возможно, – он усмехнулся. – А вы всё же собираетесь бежать, милорд?
– Вполне естественное желание для пленника.
– Я и предлагаю вам не быть пленником, лорд Химринг. Запереть вас в каменном мешке до прибытия королевы было бы проще всего, но я уважаю вас и расположен к вам, – голос сира Барристана был куда дружелюбнее его слов. – Я предлагаю вам разобраться в происходящем самому, чтобы потом послужить делу мира. Вы могли бы помочь убедить вашего лорда в необходимости и разумности примирения.
Понемногу Маэдрос начал понимать. Сир Барристан полагал, что Север захочет присягнуть Дейенерис – ради Арьи или ради сохранения мира – и, уж конечно, ничего не знал об угрозе Саурона.
– Вы предлагаете мне добровольно согласиться быть заложником, – возразил он, – а это то же самое. Я хочу помочь леди Арье вернуться домой и не знаю, могу ли верить вашим словам – вернее, могу ли я положиться на вашу королеву, какое бы уважение у меня ни вызывали вы, сир Барристан. И как мне обещать, что я не буду пытаться добиться свободы?
– Вовсе не то же самое, – возразил Селми. – Простите, лорд Химринг, но у вас нет выбора «уйти куда глаза глядят»; но вы можете жить спокойно и смотреть своими глазами, либо же оставаться под стражей и считать нас врагами. Я понимаю, мои слова звучат неприятно, но я не хочу вам лгать, милорд, а обрисовываю ситуацию как есть. Кроме того, простите, но... о какой свободе вы говорите? Вы ведь бежали
в Миэрин.
Это было справедливое замечание. А о том, что на помощь придёт корабль короля Севера, сир Барристан не мог и не должен был знать. Но придёт он нескоро, и до него нужно иметь возможность добраться...
– Пока я и в самом деле не собираюсь бежать, сир Барристан, – признал Маэдрос, – но если леди Арье будет грозить опасность...
– Не будет, – заверил тот. – Разве что против моей воли, пока я распоряжаюсь здесь, или против воли королевы, когда она вернётся – я уверен в этом. И в таком случае лучше вам быть подле неё и суметь защитить, чем оказаться под замком, не так ли, милорд?
Маэдрос моргнул. Чувство было такое, что он попался в ловушку.
– Оставайтесь гостями в Миэрине до возвращения её милости, – повторил сир Барристан. – И, я надеюсь, она повторит вам то же, что сказал я: леди Арье опасность не грозит. А остальное будет зависеть и от вас в том числе, милорд.
Что ж... возможно, это всё имело смысл. Маэдрос медленно кивнул:
– Хорошо. Я даю слово не пытаться бежать и не нападать ни на кого, пока не увижу опасности для леди Арьи. До разговора с королевой.
– И не устроите побег леди Арье, – дополнил сир Барристан, похоже, не забывший Королевскую Гавань.
– При том же условии.
Старый рыцарь кивнул:
– Я верю вашему слову, милорд. Хорошо. Как я понимаю, о делах на Севере вы рассказывать не станете. А другие новости?
– Что вы называете новостями? – развёл руками Маэдрос. – Это ведь те же «дела на Севере». К сожалению, мы с вами находимся на разных сторонах, сир Барристан, и я не считаю себя вправе что-то рассказывать вам.
– Ладно, – усмехнулся тот. – Здесь довольно много известно о Вестеросе, к вашему удивлению. Я знаю, что лорд Старк погиб... и мне жаль, поверьте. Знаю, что мёртв Тайвин Ланнистер, а Станнис Баратеон потерял все свои силы и бежал. Знаю, что страна разобщена и разбита. И мне горько это.
– Я понимаю вас. И вы считаете, что Дейенерис сумеет положить конец этой разобщённости?
– Эйегон Завоеватель смог. Он объединил Вестерос из разрозненных королевств в великую страну, – сир Барристан посмотрел ему в глаза. – И Север был единственным королевством, не потерявшим в этой войне ни одного человека.
– Но она не Эйегон, – возразил Маэдрос. – Принадлежность к роду значит многое, но не всё.
Он вспомнил Север, вспомнил короля Эддарда и его дар. И советы Тома тоже – не пытаться судить дела людей.
В конце концов, самое важное сейчас – война с Сауроном. Многие уже поверили, может быть, и королева услышит? Хотя Нед был совершенно прав – о таком нужно рассказывать очень осторожно.
– Другое время – другая королева. Вы заранее настроены против неё? Но почему?
– Нет, не настроен, – покачал головой Маэдрос. – Я её не знаю, вот и всё.
– Я вас понимаю, – сир Барристан наконец спустился с лестницы и теперь стоял рядом с ним, плечом к плечу. – Знаете, лорд Химринг, когда я сидел в темницах Красного Замка, я ждал казни как справедливости. Но мне помогли бежать, и потом я понял, почему. Мне предложили отправиться к Дейенерис Таргариен и искупить своё предательство. Король Роберт, помиловавший меня, был убит, присягнуть братоубийце Станнису я не мог, да он бы меня и не принял. Но Дейенерис могла оказаться... слишком дочерью своего отца. Я согласился приехать к ней под чужим именем и посмотреть, готов ли я служить ей – или не смогу. И вот я здесь, – сир Барристан говорил негромко, но очень серьёзно и почтительно. – Я не думал, что под конец жизни мне выпадет служить монарху, в которого я буду верить.
Маэдрос чувствовал, что верит старому рыцарю: если не его оценке, то его искренности.
– Что вас так привлекло в ней?..
– Всё, – улыбнулся тот. – Она дочь королей, рождённая для власти, у неё твёрдая рука, неженский ум, гордый нрав – и при том доброе сердце. Она способна победить пламенем и кровью, но не станет лить кровь понапрасну. Она милосердна – и справедлива.
– Это звучит прекрасно, сир Барристан, – и если хотя бы отчасти правда, то с Дейенерис Таргариен вполне можно надеяться договориться миром. Возможно, он всё-таки не зря понадеялся на старого Селми.
– Вы познакомитесь с ней сами, я надеюсь, и убедитесь.
– Когда должна вернуться Дейенерис?
Улыбка исчезла с лица сира Барристана:
– Мы ждём её.
И, похоже, неизвестно, что с ней. Это многое меняло.
Маэдроса проводили обратно в его комнату; но он постучался в дверь соседней, где разместили Арью.
– Войдите! – раздался очень вежливый голос девочки, и Маэдрос последовал приглашению.
Внутри всё было очень прилично: большая светлая комната, не жаркая и вполне подобающая, как говорили люди.
Арья, одетая в лёгкое платье, выглядела чистой, целой и обеспокоенной.
– Химринг! – девочка явно расслабилась, увидев его. – Ты как? Ты где был?
– В порядке, – заверил Маэдрос. – Я говорил с сиром Барристаном. У тебя всё хорошо? Устроили тебя как леди, – не смог он не признать.
– Да, – отмахнулась Арья. – И чего хотел Селми?
– Я дал слово не пытаться бежать, пока не увижу опасности для тебя. И дождаться королевы Дейенерис.
– Зато я не давала, – тут же заметила Арья. – Ладно. Посмотрим, какие у нас перспективы.
– Тебя о чём-то спрашивали? – Маэдрос вполне доверял разуму девочки, но не её импульсивности.
– Пытались. Будто невзначай. Я мило улыбалась и держалась того, что ты сказал Ланнистеру. Изобразила тут Сансу... надеюсь, поверили.
– Ты молодец. Я не стал рассказывать ничего... ни о чём.
– И правильно, – одобрила Арья. – Тебе нельзя играть в игры. Что ж, будем искать способы.
– Учти, я дал слово, – напомнил Маэдрос. – И... я полагаю, что не зря. По крайней мере, поговорить с ней стоит, и понять, что она за человек.
– Она Таргариен! – тут же ощетинилась девочка. – И она враг. Я... нужно попытаться её убить, Химринг.
– Арья! – он нахмурился – реакция совсем не понравилась. – Ты что? Она же живой человек, и... нельзя же вот так судить, даже не видя её!
– Вот почему тебя отпустили, – Арья махнула рукой. – Успели обработать. Ничего ты не понимаешь, Химринг. Она, конечно, человек и даже, возможно, неплохой. Но она враг. Она придёт в Вестерос мстить или хуже того – завоёвывать.
Маэдрос выдохнул и сел рядом с ней.
– Послушай. Помнишь, что ты говорила, когда мы оказались у Тайвина Ланнистера? – она кивнула. – Но он вернул тебя к матери, какими бы ни были его мотивы. А твой отец договорился и со Станнисом, и с Джейме Ланнистером, помнишь?
– Ну да, – явно нехотя согласилась Арья. – Думаешь, нам стоит посмотреть на неё сначала?
– Ну, если ты хочешь её убить, то это определённо необходимо сделать, – не удержался Маэдрос, и девочка фыркнула. Потом он посерьёзнел: – Но это в любом случае правильно. Твоему отцу очень бы не понравилось твоё намерение, Арья. Убить просто так, не разбираясь?
Он покачал головой. Арья наморщила нос, но кивнула.
Оставлять Арью одну Маэдрос пока что опасался, так что, как бы ни хотелось ему отправиться в город, пока пришлось оставаться в пирамиде: девочке на улицах было, по общим уверениям и сира Барристана, и других местных, небезопасно, даже с защитником. И стоило сначала проверить самому.
Так что первые дни прошли в тренировках – Арья охотно упражнялась с мечом – и в изучении местных обычаев. И языка, который Арья осваивала со всем старанием – пожалуй, даже настойчивее, чем училась сражаться.
Только убедившись, что в Пирамиде в самом деле безопасно, что к Арье относятся вполне дружелюбно и никто не пытается её обидеть, Маэдрос немного расслабился и решил предпринять вылазку в город. Тем более что меч ему не просто разрешили оставить, но и настойчиво советовали всегда иметь на поясе: как ему объяснили, в городе орудовали «сыны Гарпии», убивавшие сторонников Дейенерис. В которых, по-видимому, негласно записали и их с Арьей.
Город, выстроенный из разноцветного кирпича и окружённый мощными стенами, показался Маэдросу очень древним и полным голосов прошлого, но понравился ещё меньше, чем когда-то Королевская Гавань: он услышал выражение «люди здесь из кирпича и камня», и оно казалось на редкость верным. Недобрый город.
Хотя вроде бы его привели в порядок. Люди жили своей жизнью, улицы были чистыми и ровными, народу на них хватало: и местных в странных нарядах, и моряков с прибывших кораблей – да, в самом деле островитян, которых привёл человек по имени Виктарион Грейджой. Его Маэдрос ещё не видел и знакомиться не хотел.
А ещё в городе часто попадались носилки с телами, особенно в нижних кварталах.
Вернувшись в Пирамиду, Маэдрос спросил у сира Барристана, что с ними случилось, и тот нехотя ответил:
– Бледная кобыла. Моровое поветрие.
– И целители ничего не могут сделать? – Маэдрос снова пожалел, что ничего не понимает в исцелениях.
– Мейстеров здесь нет, да и... похоже, лекарства просто не существует. И голод не помогает.
Да, что в городе не так уж много запасов провизии, Маэдрос уже понял.
– И здесь может заболеть любой? – сам он заразы не боялся, но вот Арье точно лучше не покидать Пирамиду.
– В пирамиды болезнь не поднимается, – заверил сир Барристан. – Но в бедные кварталы ходить не стоит.
Об этом Маэдрос предупредил Арью и попросил её не ходить в город одной, а лучше – не ходить вообще.
– Да уж, от болезни мечом не отобьёшься, – мрачно согласилась девочка. – Я далеко не буду. Просто хочу поговорить с местными, а то я языка почти не понимаю.
Понятное стремление: на общем языке здесь почти никто не говорил, и если Маэдрос хотя бы понимал местный искорёженный квенья, то Арья не знала его вовсе.
При следующем выходе в город ему бросился в глаза странный человек: очень рослый и широкоплечий, с угольно-чёрной кожей и белыми волосами; лицо его украшали – если это можно было так назвать – языки пламени. Одет тот был в чёрное с головы до пят и опирался на посох с головой дракона; выглядело это жутко, но Маэдрос ощутил и другое: то же веяние тьмы, которое шло от Мелисандры, хотя человек не походил на неё ничем.
Человек, однако, направился прямо к нему и остановился только в паре шагов.
– Белое Пламя, – он смотрел в лицо Маэдросу и, без сомнения, обращался именно к нему.
– Почему вы меня так назвали? – удивился Маэдрос.
– Потому что это ты есть, – тот говорил на языке Вестероса, и довольно неплохо. – Пока что.
– Пока что? – он вгляделся в раскрашенное лицо, напоминавшее маску.
– Пока что. Тебе быть Чёрным Пламенем. Я видел, как ты танцевал под голос Тьмы.
– Я слышал об этом, – нахмурился Маэдрос. – Но судьба – это мы сами.
– Для других, может, и так, – возразил незнакомец. – Но твоя написана кровью и сказана Словом.
Это ему очень не понравилось.
– А под чей голос танцуешь ты, жрец? – резко спросил Маэдрос. – И откуда знаешь меня?
Почти наверняка – жрец. Тот и не спорил, а наклонил голову:
– Я видел тебя. Я – Мокорро, жрец истинного бога. Я не танцую. Я Голос Рглора, Владыки Света. Скромный слуга.
Да, чувства не обманули – он служит тому же, что и Мелисандра. Маэдросу стало не по себе, но вместе с тем он получил возможность узнать всё то, о чём не смог спросить красную женщину.
– Твой Свет кажется мне странным, – Маэдрос посмотрел в лицо жрецу. Тот явно изучал его не без интереса – не то чтобы враждебного, но неприятного.
– Тебе почти всё здесь кажется странным, – заметил тот. – Ты же сам не отсюда. Приходи к кораблям, как захочешь вернуться домой. Я покажу тебе путь.
– Откуда ты его знаешь? – и о каком пути тот говорил? О возвращении на Север? Или знал намного больше, судя по оброненным намёкам? Но это обещание напоминало пустой обман или ловушку. – Не все пути можно выбирать, Мокорро, – заметил Маэдрос.
– Свет указывает путь. Твоё дело решать, но где нет Света – заступает Тьма.
– Верно. Но я видел истинный Свет, и он не похож на твой. О каком Свете говоришь ты?
Но тот лишь покачал головой:
– Я с удовольствием послушаю тебя и отвечу тебе, Белое Пламя. Но сейчас мне нужно идти. Ты можешь найти меня на кораблях, или в кварталах бедных, где я помогаю людям обрести Свет.
– Хорошо, – кивнул Маэдрос. – Я запомню.
Сунуться к нему будет очень опасно, но, возможно, необходимо.
На следующий день он отправился на поиски жреца. Стоило спросить на улицах, где искать Мокорро, как ему немедленно указали путь: тот, как оказалось, довольно много проповедовал и уже примелькался в городе.
Путь в кварталы, охваченные болезнью, закрывало оцепление Безупречных – так пытались предотвратить распространение заразы. Маэдроса тоже пускать не хотели:
– Там смерть.
– Я хотел поговорить со жрецом, – пояснил он. – Мне сказали, что он там.
Это не помогло – пускать всё равно не хотели, но тут показался Мокорро, на сей раз не в чёрной мантии, а в каких-то обносках.
– Воины опасаются, что вы заболеете, лорд Химринг, – это Маэдрос и сам понимал, но ему не верили, что он не заболеет. – Вы гость королевы. Я выйду к вам сейчас.
Не совсем гость, ну да ладно.
У выхода из охраняемых районов жгли костры. Жрец остановился, снял с себя свои тряпки и бросил в огонь, потом погрузил в пламя руки по локоть. Маэдрос нахмурился, наблюдая: почему он не обжёгся? И снова огонь...
Надев свою мантию, Мокорро подошёл к нему.
– Живущие во тьме думают, что только это защитит их. Ты не заболеешь, Белое Пламя, но они не видят.
Зато жрец видел. И это тоже было непонятно.
– Что ты делаешь там, что тебя свободно впускают и выпускают? – это было не менее важным вопросом.
– Я исцеляю этих несчастных, тех, кто ещё может быть исцелён, – просто ответил Мокорро. – Для некоторых спасение – только смерть. Но в смерти они достигают Света.
На собственной шкуре Маэдрос знал, что лечить умеют и слуги Тьмы.
– Смерть – спасение? – и так тоже бывает, но... – Смерть в огне? Ты тоже считаешь её правильной? – он посмотрел прямо в глаза жрецу, но тот не отвёл взгляда.
– Я сам однажды останусь в огне.
– Это твой выбор. Но не тех, кого сжигают.
– Хочешь пойти туда со мной? – Мокорро не удивлялся его негодованию. – Послушаешь, как они просят о смерти. Однажды ты и сам захочешь исцеления огнём.
Маэдрос вздрогнул – он знал об этом. Том говорил.
– У тебя будет выбор, – добавил жрец. – У всех есть выбор. Но для того тебе нужно вернуться домой.
– И ты знаешь, как это сделать? – он не верил ни мгновения.
– Нет, – ответу Маэдрос удивился искренне. – Я не всезнающ. Но я могу попробовать отыскать путь. Может быть, ты сможешь узреть его в пламени.
– Сейчас?..
– Искусство чтения в пламени очень сложное. Мне понадобится время; а разве тебя не станут искать?
Вопреки ожиданиям Маэдроса, торопить его жрец не стал, и это тоже было непонятно. Напротив, как будто упирался.
– Станут, – признал он. – Да я и не хотел бы отсутствовать долго, – в особенности из-за Арьи.
– Понимаю. Дай мне время, и я обдумаю. Может быть, увижу что без тебя и просто расскажу. Приходи завтра, Белое Пламя; я снова буду или здесь, или на кораблях, но вряд ли Виктарион Грейджой будет рад тебе... приходи сюда. Ты не заболеешь, а я позабочусь о том, чтобы хворь не перешла с тобой в пирамиды. Со мной тебя пропустят стражи.
– Хорошо, – решился Маэдрос. – Я приду.
Он всё ещё не понимал жреца. А понять было необходимо, и узнать, что тот делает с людьми – тоже.
На следующий день Мокорро ждал его на той же улице.
– Переоденься, – посоветовал он и подал такое же тряпьё, как носил сам. – Всю одежду после нужно будет сжечь.
– Болезнь переносится на ткани? – осведомился Маэдрос, переодеваясь.
– Ткань напитывается кровью, слизью и смрадом.
В бедных кварталах, как и в Королевской Гавани, не было и следа от великолепия кварталов знатных людей. Здесь воняло, и чем глубже они заходили, тем больше, но людей уже оставалось не очень много. Больше трупов, но немногие живые от них мало отличались.
Жуткое зрелище; Маэдрос не боялся ни крови, ни ран, но от этой беспомощности и безнадёжности перехватывало горло.
– Неужели им ничем нельзя помочь?! – но он сам понимал, что лечения просто нет, а люди умирают от болезни.
Вспомнился Нед и его дар. Дар богов королю, сказал Нед тогда; но здесь не было такого.
Один из болеющих протянул руки к жрецу, и тот остановился; Мокорро положил руку ему на лоб, и тот задышал ровнее. Жрец заговорил о Свете и об утешении впереди. Больной слушал, как зачарованный, другие, кто лежали поблизости – тоже. Слушал и Маэдрос. Он понимал, что жрец лжёт, но поймать его на лжи было невозможно: тот говорил и в самом деле правильные вещи, и обещал тот же покой, о котором упоминал Нед, но... но его богом была Тьма, а не Свет.
Маэдросу сделалось жутко.
Потом Мокорро перешёл к следующей группе, потом – к одиноко лежавшему старику... выглядел несчастный совсем скверно.
– Ему не помочь, – заметил жрец на общем языке, обращаясь к Маэдросу. – Когда-то он выступал здесь в бойцовых ямах, как потешный боец. Там смерть грозила ему в каждом бою, но он выживал. Королева Дейенерис закрыла эти ямы, и ему стало нечего есть, а теперь тьма пожирает его. Тьма и страхи.
Маэдрос закусил губы. Он знал про эти ямы: в них рабы сражались друг с другом на настоящем оружии, до смерти, а знатные люди смотрели и делали ставки. Он сам должен был оказаться в такой яме, если бы не вырвался из рабства. Хотя он не стал бы сражаться, а набросился бы на стражей и перебил бы, сколько сумеет.
– Что скажешь, лорд Белое Пламя? – Мокорро вырвал его из раздумий. – Дать ли ему милосердие, которого он ищет, или позволить страдать?
Убить, чтобы прекратить страдания?! Это ещё можно было понять. И всё-таки что-то было неправильное.
– Я не беру на себя право решать подобные вещи, – коротко ответил Маэдрос. За себя – да. Но не за других.
– Так ты решишь оставить человека тьме и его страданиям?
– Это может решить лишь тот, кто дал ему жизнь, – возразил он.
– То есть Владыка Света.
– Единый.
– Зовите так. А для того у бога есть служители, – огненные языки на лице Мокорро странно задвигались.
– Я не причисляю себя к ним, – возразил Маэдрос. И он не думал, чтобы кто-то из людей – или эльфов, всё равно – мог бы говорить от лица Единого.
– Значит, остаюсь я, скромный служитель.
Мокорро спросил старика, хочет ли тот умереть – уже на местном языке – и тот согласился. Жадно, как будто только о том и мечтал. Хочет ли тот очиститься перед смертью? Тот снова ответил «да».
Происходящее казалось неправильным. Или всё-таки жрец делал благое дело? Если нельзя исцелить от страданий, нужно прекратить их!
Он вспомнил топорик, воткнувшийся в горло великого мейстера Пицеля. Это-то было правильно. Где же грань? Есть ли она?..
Голос жреца отвлёк от горьких мыслей.
– Ты хотел получить ответы, Белое Пламя.
– Да, – и уже гораздо меньше, чем накануне. Маэдрос нахмурился.
Мокорро подобрал пустую миску, оторвал от своей рубахи рукав и положил его туда.
– Может, ты ничего не увидишь, а может, увидишь многое. Тут я не могу ручаться. Лучше всего вскормить огонь кровью: всего каплей. Тогда он будет знать, с кем говорить.
Маэдрос нахмурился. Всё это было очевидно тёмными чарами, и участвовать в таком было бы безумием.
– Вы все придаёте такое значение крови... почему?
– Я не настаиваю, – пожал плечами жрец. – Но кровь имеет значение. Чем меньше крови в человеке, тем меньше он жив.
И тем больше жив тот, кому кровь жертвуют? Маэдрос поёжился. Суеверие это или настоящая сила?
– А я ожидал, что станешь.
– Зачем? Не вижу удовольствия в том, чтобы заставлять, Белое Пламя. Смотри в огонь, – жрец провёл ладонью над тканью, и она запылала, точно лучшее дерево. Маэдрос вгляделся в пламя, а Мокорро пел, как Мелисандра когда-то.
В огне мелькнуло что-то напоминавшее Альквалондэ – высокие башни и корабли – но лишь на миг, а потом всё исчезло.
– Что это? – не понял Маэдрос. – И где?
– Ты увидел, что смог, Белое Пламя. Людям, чтобы овладеть искусством видеть в огне, нужны десятилетия. Но тебе незримое открывается легче.
– Ты знаешь, что я не человек? – вот это было неожиданно. Но жрец только пожал плечами:
– Я вижу суть.
Маэдрос поёжился и переменил тему:
– Но ты человек и овладел этим искусством?
– Я всего лишь служитель Владыки Света.
– Мне странно твоё служение, Мокорро, – он посмотрел в глаза жрецу. Тот покачал головой:
– Многим странно. Но я только смотрю в огонь и вижу то, что желает показать мне бог. Вот и всё.
То же говорила и Мелисандра. Или похожее.
Маэдрос чувствовал, что ему нужно обдумать всё услышанное.
– Что ж, мне остаётся поблагодарить тебя. И мне пора возвращаться.
– Я провожу тебя, Белое Пламя, – и в самом деле проводил до защитного кордона. Там пришлось снять тряпьё и бросить в огонь, а потом Мокорро достал какой-то флакон: – Этим нужно обтереть кожу, милорд.
– Чтобы не передать болезнь? – жрец кивнул, и Маэдрос тщательно обтёр кожу. Пахла жидкость, как гномья брага, но он совсем не хотел быть виновником чьей-то болезни.
***
Тирион проводил время в Миэрине с пользой. Общался с сиром Барристаном, всячески стараясь расположить его к себе. К его удивлению, подробный рассказ о своём бегстве тому поспособствовал – старому рыцарю тоже помогли бежать Варис и Иллирио Мопатис. Тирион только диву давался, как далеко раскинул свои сети Паук; давно ли он планировал возвращение Дейенерис Таргариен?
Впрочем, Тирион старался наладить отношения со всеми, от командира Безупречных до девочки-переводчицы, которую, как он узнал, Дейенерис отличала и любила. Мало ли...
Лучше всего сложились отношения с Визерионом. Сам искать дракона Тирион ни за что бы не решился, но дракон прилетел к нему и заставил охрану Великой Пирамиды здорово испугаться; как узнал Тирион, до недавнего времени обоих драконов держали в подземелье, потому что они становились неуправляемы и опасны. Потом Дейенерис улетела на третьем драконе, а этих двоих выпустил Квентин Мартелл (услышав имя, Тирион схватился за голову, а узнав, что тот погиб от ожогов, захотел сделать это снова). Да, похоже, Дорн уже гораздо меньше захочет поддержать Таргариен после такой смерти своего принца.
Как бы то ни было, о появлении Визериона узнал сир Барристан и попросил Тириона об услуге: дракон захватил в своё пользование одну из пирамид, и нужно было выманить его оттуда. Это был хороший способ зарекомендовать себя, и Тирион, поострив сердце мужеством, согласился.
К его удивлению, уговорить дракона оказалось совсем несложно. Тирион перетряхнул свою память, собрав все известные ему крупицы знаний о приручении драконов, и занялся делом. Говорить с Дейенерис Таргариен, как драконий всадник, будет куда проще. И сложнее.
О том, почему дракон его слушает, Тирион думать не то чтобы не хотел: это было, в общем, очевидно. Ещё одна грязная страница семейной истории.
Знал ли Тайвин Ланнистер, что его младший сын, карлик – совсем не его? «Я не могу доказать, что ты не мой сын», сказал тот однажды. Пожалуй, всё-таки знал.
Хорошо бы он сейчас в своём седьмом пекле видел Тириона. Ради одного этого стоило попытаться оседлать дракона.
Но за всеми этими событиями о Химринге и Арье Старк Тирион тоже не забывал. Он навещал девочку, охотно развлекал её рассказами – по просьбе Арьи, на валирийском, который та отчаянно учила – и даже терпел вечно крутившихся вокруг неё котов. Впрочем, коты были наименьшей из проблем.
Проблемой был Грейджой. Виктариона Грейджоя Тирион до сего дня знал только понаслышке – именно он командовал нападением на Ланниспорт во время мятежа Грейджоя. Сейчас он немало помог победе Миэрина в битве, его моряки не давали покоя юнкайцам набегами, и всё было бы хорошо, если бы такому союзнику можно было бы доверять хоть на волос. А Тирион совсем так не думал.
И хуже Грейджоя был его жрец.
Узнав, что тот оказывает много внимания Химрингу – или Химринг ему – Тирион вечером после их третьей встречи заявился в покои рыжего. Устроили его, надо сказать, весьма неплохо – надо полагать, совместный побег из Красного Замка настроил Селми дружелюбно к этому не-северянину.
– Как ваш день прошёл, Химринг? – поинтересовался он, взбираясь в кресло.
– Как и все предыдущие, по сути, – в своей манере ответил тот. – А ваш?
– Неплохо. Мне кажется, у вас интересный новый знакомый?..
– Да, – Химринг и не думал отпираться. – Странный, я бы сказал.
– Поделитесь? – приглашающе поинтересовался Тирион.
– Даже и не знаю что сказать, – тот был задумчив и, пожалуй, мрачен. – Он сам со мной заговорил и пригласил поговорить.
– Интересный он человек. И зараза к нему не липнет, – что жрец проводил дни в больных кварталах, было известно.
Химринг кивнул и добавил:
– Он, вроде бы, помогает этим несчастным. Как умеет.
– Вроде бы, – хмуро отозвался Тирион. Не нравился ему этот жрец. Очень уж напоминал красную женщину Станниса. И очень уж активно вёл проповеди.
– Вам что-то в нём не нравится? – поинтересовался Химринг.
– Многое. Как и вам. Выкладывайте?
Тот помедлил:
– Мне не нравится, что он считает себя вправе решать чужие судьбы. Прежде всего.
Да, Химринг в самом деле весьма странный... не-человек. Если ему верить.
– Разве не все мы так делаем время от времени? – заметил Тирион.
– Делаем, – признал тот. – Но не так уверенно и целенаправленно, Ланнистер. И не мним себя проводниками воли богов.
– Вы мало слушали септонов, – фыркнул Тирион. – Говорить за богов – обычное дело для их служителей, и некоторые даже верят своим словам.
– Но это не значит, что так правильно, – возразил Химринг. – У нас нет служителей богов, Ланнистер, и я не думаю, что они им нужны.
– Скорее всего, богам срать на всех нас, и на служителей тоже, – согласился он.
Химринг посмотрел так, как будто он сказал что-то нелепое, но спорить не стал. Странно, Тирион не помнил, чтобы тот был особо верующим.
– А вам что не нравится, Ланнистер?
– Мне не нравится, что он использует тёмную магию, – помрачнел Тирион. – Как жрица Станниса.
– Он предлагал мне искать ответы в огне, – судя по тону, Химрингу это не нравилось. – И сказал, что кровь помогла бы сделать это лучше.
– Чья кровь? – не удержался Тирион. – Не советую вам слушаться.
– Моя. Я это понимаю... хотя от первого и не отказался, признаю.
– И как? Видели что-то?
– Нечто... не очень понятное. И очень мало.
– А, – не удивившись, кивнул Тирион. – Внушение – такая штука... легко разглядеть что-то, что подсовывает тебе память. Или просто принять воображаемое за существующее.
Не очень-то он верил в видения в огне. Хотя кто его знает; магия красной женщины имела вполне реальные последствия.
– Вы полагаете, это было самовнушение? – Химринг, похоже, сам не знал, что думать. – Но сам он и правда видит... или ещё откуда-то знает многое.
– Я верю в тёмную магию, – неохотно признал Тирион. – По крайней мере, допускаю её существование.
– Я тоже допускаю. И мне не нравится, что ей пользуется тот, кто называет себя служителем Света.
– Какая разница, как он себя называет?!
– Большая. Ему многие верят. А он говорит об истинном боге.
– Люди всегда верят краснобаям, – пожал плечами Тирион. – А он ещё и показывает чудеса.
– Не в этом дело, – Химринг был мрачен по-настоящему. – А в том, что он именем Света служит Тьме.
– Да какая разница? – вот ведь... Химринг есть Химринг. – Куда важнее, что он вербует верующих.
И это беспокоило Тириона по-настоящему: сколько жителей Миэрина будут верить ему, а не Дейенерис?
– Я слишком много знаю о Тьме, к сожалению, – возразил тот.
Ох.
– Ладно. Что ещё вам показал этот жрец?
– Как помогает людям. В бедных кварталах.
Это и Тирион слышал. Хотя своими глазами смотреть бы побоялся.
– Очень уж напоказ, – заметил он.
– Вы правы, – ну если уж даже Химринг это почувствовал... – Но они верят ему безоговорочно. Неудивительно, конечно: когда ты на самом краю, хочется уцепиться хоть за что-то.
– Да, – признал Тирион. – И меня всё это пугает. Он забирает верность у королевы, – а её и так не очень-то много.
– Он забирает верность у Света, – возразил тот. – Простите, что повторяюсь.
Ну что ж...
– Нас волнует разное, но итог один, – Тирион закончил подготовительные работы и пошёл в наступление. – Скажите, Химринг, не сказал ли он вам чего-то о своём лорде, или о королеве? вообще о чём-то насущном?
– Да... – Химринг задумался, – нет. Ничего такого. Да и вряд ли он был бы откровенен.
Ещё бы.
– А вы не спрашивали?
– Зачем? Если всё равно не поверил бы ему.
– Понять, во что он хочет, чтобы мы верили, – пояснил Тирион.
– Я плохой игрок, Ланнистер. Вы это знаете.
– Верно, – вот теперь – к главному. – Но я – хороший. И я могу вам помочь.
– Я вас не понимаю, – Тирион никогда не мог решить окончательно, играет Химринг в дурака или в самом деле не от мира сего, как рассказывал тогда, в библиотеке Риверрана.
– Помочь в игре. Вы нуждаетесь в моей помощи, Химринг, ведь так? – тот кивнул. – И я обещал её вам и уже кое-что сделал для вас и леди Арьи. Теперь помогите и вы мне с этим жрецом.
– В чём будет заключаться моя помощь?
– Слушайте его, – развёл руками Тирион. – Не спрашивайте ни о чём, что важно. Просто слушайте. Смотрите. Беседуйте. Пусть он решит, что вы готовы ему верить.
Химринг встал и прошёлся по комнате. Ещё размышляет.
Но Тирион не торопил его.
– Вы хотите, чтобы я... шпионил. Так это называется? – наконец тот развернулся. Тирион почувствовал гнев.
– О, ну конечно. Как я могу просить благородного лорда марать свои чистые белые руки!
– У меня всего одна рука, – Химринг смотрел ему в глаза. – И назвать её чистой я бы не решился.
– Тогда что вас останавливает?
– Я не сказал, что меня что-то останавливает. Не сверлите меня таким взглядом, Ланнистер... Мне не больше вашего нравится этот жрец и всё, что с ним связано. Я готов рассказывать вам содержание наших бесед, да и мне нет резона его скрывать.
Тирион перевёл дух. Хотя бы какая-то надёжная информация у него будет.
– Только не дайте ему понять, чего вы от него хотите, – предостерёг он. – Жрец – игрок поопытнее вас. И он опаснее Грейджоя, хотя его и не поддерживает флот.
– Почему вы так считаете? – а похоже, что Химринг был согласен...
– Инстинкт, если угодно, – обосновать лучше Тирион бы и не смог. Но вот было что-то такое в Виктарионе Грейджое, что заставляло думать: им можно управлять. – Тот, кто стоит за плечом властителя, часто опаснее его самого.
– Как красная жрица...
– Например, – согласился Тирион. – Хотя Станнис и сам по себе – человек серьёзный. Но меня пугают силы, которые не подвластны разуму.
– Я вас очень хорошо понимаю, Ланнистер.
Мгновение они смотрели друг другу в глаза. Да, похоже, на сей раз понять друг друга вполне удалось.
– Сейчас все хотят получить драконов, – Тирион вспомнил кайвассу, в которую они играли с Химрингом не так давно. – Драконы – это власть и сила. Жрец без сомнения нацелен на них же.
– Но Дейенерис должна вернуться, а драконы – её, как я понимаю?
Один уже был его, Тириона, но он предпочёл промолчать об этом.
– Она называет себя Матерью Драконов, но дракона можно украсть или переманить.
– Вряд ли жрец скажет об этом напрямую, – наивно заметил Химринг.
– Не скажет, – согласился Тирион. – Но что-то может обронить... полезное, важное. Ни один человек не бывает осторожен всегда, – он помедлил и добавил: – Только сами будьте осторожны.
– Боитесь потерять источник сведений? – усмехнулся Химринг. – Постараюсь не огорчить вас.
– Уж постарайтесь. Я питаю к вам странную симпатию, – признал он, – хоть вы и спасли моего брата.
– Я растроган.
***
Белое Пламя был удачей, шансом, который выпадает однажды в жизни. Мокорро ещё не знал, как использует его, но знал наверняка: лучше просто убить Белое Пламя, чем упустить его и дать использовать кому-то ещё. Ради крови или ради его собственной силы...
Но Белое Пламя приходил и слушал, хотя и избегая всех выставленных ему ловушек.
И Мокорро ждал. Он умел ждать.
Белое Пламя станет Тёмным. И послужит ему.
