***
– Встаньте же, мужи Ночного Дозора, – громко сказал Джон. – Отныне все вы – братья. Его братья. Что бы ни было в прошлом. Кому бы они ни служили. В богороще стало совсем тихо. Сам Джон радовался, дав клятву, но здесь добровольцев не было. Он видел во взглядах скрытое до времени недовольство, заметил и то, как некоторые смотрели в темноту. Но бежать здесь, за Стеной, было некуда. Что ж, Джон и так понимал, что не всем здесь стоит доверять. Законченные негодяи расстались с жизнью, сюда отец отправил тех, кто заслуживал шанса – но и кару тоже. И Теон был среди них далеко не худшим. Джон и сам не знал, что думает сейчас о Теоне. Он знал обо всём, что тот натворил, но десять лет жизни было не вышвырнуть. Теон оставался своим. И – положа руку на сердце – со дня отъезда Сэма ни один человек на всей Стене не звал его просто по имени.***
Теон был старательным дозорным. Он делал всё, что ему велели те, кто имел на то право, игнорировал любые подначки остальных и никогда не жаловался на усталость. Зато быстро всему учился и повадился разговаривать с воронами. Они уже узнавали его, начинали гомонить при его приближении и хлопать крыльями. Писать, правда, пришлось учиться заново, чего Теон не ожидал; вернее, учиться уверенно держать в руке перо. И меч. И просто ходить, не ковыляя. А ещё он очень мало спал, даже не каждый день – не тянуло. И все ночи проводил на улице. То находил дело, то просто бродил по Стене, пустынным коридорам или двору, держась, однако, подальше от Королевской Башни. В делах Теон оставался немногословен, а если кто-то спрашивал о личном, то и вовсе молчал. Были те, кто насмешничал над его походкой и неловкими движениями, над его странностями и молчаливостью, но, к удивлению Теона, нашлись и те, кто в таких случаях оказывался рядом и предпочитал смеяться вместе с ним, а не над ним. Прежде всего – Толлетт, которого здесь звали Скорбным Эддом; правда, тот никогда не смеялся, а только мрачно ворчал. Одичалые Теоном не интересовались вовсе, а вот люди королевы порой посматривали на него. Однажды красная женщина сама заступила ему дорогу. Он помнил предупреждение Джона, но сейчас выбора особого не было. – Теон Грейджой, – её низкий, красивый голос звучал сейчас серьёзно. – Пройдётесь со мной? И сама она была красива. Когда-то она вскружила бы ему голову. – У вас есть компания, леди, – Теон сам не был уверен, кого имеет в виду. – Для чего вам я? – Мне так хочется, – женщина мягко, но крепко взяла его под локоть. – Я хочу поговорить с вами. – Нам есть, о чём говорить? – А вы очень недружелюбны, – она посмотрела ему в лицо своими красными глазами. Почему-то красная жрица совсем не пугала Теона. – Скажите, кто для вас Джон Сноу? Враг? – Нет. – Кто же? – Брат. Лорд-командующий. Если бы она сейчас куда-то повела его, Теон бы всё-таки послушался. Но красная женщина больше не пыталась. – Тогда скажите лорду Сноу вы: ему грозит опасность. Меня он не слышит, может быть, услышит вас. Холод, тьма и сталь во тьме. – О чём вы говорите? – Скажите ему, Теон Грейджой, – повторила она. – Я видела это в пламени. В том же пламени, в котором сожгла людей, что ушли с лордом Эддардом? Но у чардрева он сказал, что оставляет всё. – Я скажу. Но и вы скажите, леди, – Теон знал её имя, но забыл. – Я говорила, но он меня не слышит, – красная женщина коснулась его щеки. – Ты ему ещё понадобишься, Теон Грейджой. Её прикосновение было – как жара от костра. Раньше она разбудила бы и иной жар, но сейчас Теон задумался над её словами. О том, что она говорила и кем была, он почти ничего не знал, но к словам отчего-то отнёсся серьёзно. Поэтому всё же отправился проверить, не бродит ли где-то Джон, чтобы сказать ему. Тот редко бродил по замку, и того реже – один: с ним всегда был кто-то из братьев, или Манс, или Тормунд Великанья Смерть, или ещё кто-то. Но если и не встретить, то утром Теон всё равно понесёт сведения о вестях или их отсутствии, и, если Джон будет один, сможет поговорить. Но на сей раз Теону повезло: Джон обнаружился в тренировочном дворе, наблюдал за обучением братьев, и с ним рядом был только Призрак. – Лорд-командующий, – Теон подхромал к нему. Наедине назвал бы Джоном, но сейчас их могли слышать. – Да? – Джон обернулся. Призрак покосился одним глазом, но даже не вздыбил шерсть: он теперь уделял Теону не больше внимания, чем мебели. Теон подошёл ближе и встал рядом. – Холод, тьма и сталь во тьме. Тебе грозят. Что-то это значит, – негромко проговорил он. Джон нахмурился: – Ты говорил с красной жрицей? – Она говорила с тобой. – Говорила, – в голосе Джона особого уважения к сказанному не слышалось. – Она часто ошибается, Теон. Может, она и видит в своём пламени некие вещи, но трактует их далеко не всегда верно. – Все ошибаются, Джон. Не знаю, что это значит. Мы не знаем, что значит то, что мы видим. Он видел призраков, а это оказались живые люди. И слышал богов. Может, это что-то значило, а может, и нет. Но Теону хотелось верить, что значило. И хотелось защитить Джона сейчас. – Спасибо тебе за предупреждение, – вздохнул тот. – Я дозорный на Стене. Наверняка я погибну когда-нибудь, может, и скоро. И это, скорее всего, будет сталь во тьме. – «Погибну», сказал ты. – От старости лорды-командующие Ночного Дозора умирают нечасто. Но, может, эти видения – вовсе и не угроза, или не мне, или... да какой смысл гадать?! – Может, – согласился Теон. Джон был прав, и всё же... – Будь осторожнее, Джон. Смотри. – Я даже не покидаю Чёрный Замок, Теон. А когда придёт война – думаешь, я стану прятаться? – Не станешь. Только мёртвое не может умереть. – Да, верно, – Джон посмотрел ему в лицо. – Но спасибо, что тревожишься. – Ты Старк, – Теон смотрел на невидимое за снегом небо. – Ты здесь нужен. – Я не Старк, – отрезал Джон. – Я Сноу. «Старк», подумал Теон. Для него. Но посмотрел на Джона: – Снег тает, а ты нет, – и, помедлив, добавил: – Не издеваюсь. Извини. Тот помолчал, отведя взгляд. – Знаешь, когда я только пришёл в Дозор, сир Аллисер Торне прозвал меня лордом Сноу. Я злился, очень злился... но один мудрый человек сказал мне: не забывай, кто ты есть, ведь другие не забудут. И если тебе дали прозвище – прими его и носи как свой щит. И вот я лорд Сноу на самом деле. Я... мог бы стать Старком. Если бы захотел. Но это было бы не по-настоящему. Призрак ткнулся лбом ему в руку, и Джон погладил его. Теон обнажил дёсны в странном подобие улыбки: – Очень важно знать своё имя, Джон, – тот всё говорил правильно, хотя Теон сказал бы иначе. – Да, – мгновение они смотрели друг другу в глаза. – Это и правда важно. – Прости, – повторил Теон. – Всё в порядке, – Джон махнул рукой. – Как твои успехи? – Меньше чернил уходит на кляксы. – Хорошо, – усмехнулся тот. – У меня остаётся много времени, – и это было правдой, сколько бы и чем он бы ни был занят, время всё равно оставалось и оставалось. – Я могу делать что-то и ночью. Не каждую, но через одну или две. Или часть каждой. – Хорошо, – кивнул Джон. – Тебя впишут в караулы на Стене.***
Со времени отъезда мейстера Эйемона Джон уже не приходил по утрам за новостями, а Клидас приносил их к завтраку. Правда, постепенно эта обязанность перешла к Теону, и Джон ничего не имел против. На сей раз Атлас, как обычно, принёс овсянку с маленькой порцией мёда, и Джон, вздохнув, принялся за еду. Увидев вошедшего Теона, он кивнул: – Заходи. Много нового? Теон молча положил письмо, запечатанное головой лютоволка, прекрасно зная, что Джон предпочтёт читать сам. Он первым делом выудил этот свиток из кучки остальных писем и вскрыл. Пробежал глазами и почувствовал, как с души свалился камень. Робб жив. Все живы. Всё закончилось. – Риверран освобождён, – Джон отложил письмо, внимательно глядя в лицо Теону. Теон кивнул, и в его глазах тоже было облегчение. – Робб в порядке, и Маэдред тоже. Отец пишет, что он родился уже во время осады, – Джон помолчал. – Но есть проблемы. В столице опять переворот. Теперь там Таргариены; отец пишет, что скорее всего самозванец. Нас это не должно касаться, конечно... возможно, он прислушается к просьбам Дозора больше Ланнистеров. Откуда там взялся Таргариен и кто он, отец не писал. Может, и не знал, и тем более не знал Джон; об этом стоило подумать. – Ты хочешь отправить вестника? – Теон, как всегда, говорил о деле. Вестника... Хорошо было бы отправить мейстера Эйемона или кого-то с письмом, подписанным им. Но мейстер плыл в Старомест и, надо надеяться, уже добрался туда. А если так, то, узнав о возвращении Таргариенов, он напишет сам. И всё же он был бы очень нужен сейчас здесь. – Нет, – Джону некого было отправить в столицу. И он не думал, чтобы это помогло. – Проклятье, может, я зря отослал мейстера Эйемона, но я же... – он выдохнул резко. Хотел как лучше. Ну конечно. – Ладно. Сделанного не воротишь. Попробую ограничиться письмом. – Ты не обязан писать, – заметил Теон. – Обязан. Я лорд-командующий Ночного Дозора. Я должен написать, – даже если и Старкам, и Станнису Баратеону этот Таргариен враг – он не враг Джону, и Джон не имеет права стать врагом ему. – Мы не принимаем ничью сторону в делах Семи Королевств, – напомнил он не только Теону, но и себе самому. – Я напишу просьбу о помощи. – Как ты обратишься? Мгновение Джон размышлял. – Как к королю Эйегону, полагаю. Тот снова кивнул. Вечером письмо было готово. Джон подписал его как лорд-командующий Ночного Дозора, без имени. Так оно будет верней.***
Отец предупредил Робба о цели его поездки в Белую Гавань, и он не мог сказать, что волновало его сильнее: встреча с его будущей леди-женой (Робб не представлял, какой она будет, но уж не хуже леди из Фреев) или возвращение брата. Но держался он учтиво и любезно, сердечно поприветствовал лорда Вимана и поблагодарил за гостеприимство. Похвалил красоту Белой Гавани и отвагу её воинов. Обе внучки лорда Мандерли встречали их, и Робб заставил себя не рассматривать их во все глаза, а только бросить один вежливый взгляд. – Леди Винафрид, – он учтиво поклонился старшей, – слухи о вашей красоте не преувеличены ни на волос. К его удивлению, это было правдой: Винафрид Мандерли, хоть и была четырьмя годами старше его самого, оказалась настоящей красавицей. – Леди Вилла, ваша улыбка обезоруживает, как удар копья, – столь же учтивый поклон полагался и младшей. – Мы так давно с вами виделись, принц Робб, – леди Винафрид держалась с большим достоинством. Для королевы это очень важно. – И я рада нашей встрече. – Принц Робб. Молодой Волк, – заявила леди Вилла, перекидывая за спину зелёную косу. Она отчаянно напомнила Роббу Арью. Младшая сестрёнка. Следующие дни ничего не изменили в этом первом впечатлении. Отец был прав, и леди Винафрид станет хорошей королевой Севера когда-нибудь. И хорошей женой. С ней Робб сам чувствовал себя серьёзнее и совсем, совсем взрослым... и к тому же, хотя он не признавался в том, её близость волновала. Когда мать сказала ему, что хочет встретить Рикона на корабле, Робб кивнул: – Конечно, матушка. Я дождусь вас здесь, хорошо? Всё же не хотелось бы жениться на незнакомке, – а времени было не так уж много, и свататься предстояло до отъезда. – Это правильно, Робб, – одобрила она. – Я встречу Рикона сама, а ты дождёшься нас здесь. Но ты, полагаю, можешь пригласить леди погостить в Винтерфелле. – Если лорд Виман согласится, – идея была хороша. – Но это было бы неплохо. Она куда приятнее леди Фрей – любой из них. И похожа на тебя, матушка. Это бросалось в глаза: та же сдержанность, те же манеры... даже внешне было немного сходства. – Надеюсь, что не слишком, Робб, – улыбнулась мать. – Мандерли – достойный дом. – Я знаю. Я согласился на брак в любом случае, но, – Робб почувствовал, что щекам стало горячо, – она действительно нравится мне.***
Белая Гавань была прекрасна, но Кейтилин она не заинтересовала вовсе: ей хотелось домой и только домой. В Винтерфелл, где не было этой белой, летящей красоты, статуй, фонтанов и ясного неба. В Винтерфелл, к мужу и дочерям. Если бы не Рикон, она бы, конечно, не поехала с Роббом, хотя сейчас и радовалась за сына: у того горели уши, и глаза тоже, и можно было надеяться, что этот брак окажется удачным. Но Нед был прав – Рикону нужна мать, и чем раньше он окажется среди родных, тем лучше. Лёгкий корабль понёс Кейтилин навстречу судну, вёзшему Рикона, едва вороны сообщили, что оно миновало передовой маяк. Ещё издалека она стала вглядываться в собравшихся на палубе людей и разглядела волка, но Рикона нигде не было видно. Вообще детей не было. Должно быть, он сидел в каюте. Забравшись на борт с моря, Кейтилин огляделась: кроме моряков и двух посланников лорда Вимана, на палубе была только худая женщина, одетая в шерсть и кожу, с обветренным, скуластым лицом. Она стояла, прислонившись к главной мачте. Где же Рикон?.. – Слезайте, ваше высочество! – позвал один из тех двоих, кто носил на груди водяного Мандерли, и Кейтилин подняла глаза. Мальчик сидел на самой верхушке мачты, и у неё замерло сердце. – Зачем? – раздался звонкий голос в ответ. – Я не голоден! Рикон... Женщина, наблюдавшая за Кейтилин исподлобья, выпрямилась и шагнула к ней: – Мне обещали, что нас встретит Робб Старк, – проговорила она. – Его я знаю в лицо. А вас – нет. Через мгновение Кейтилин сообразила, что это и есть та одичалая, Оша. – Робб Старк – мой старший сын, – спокойно пояснила она. – Он ждёт нас в Белой Гавани. А вы, видимо, та одичалая женщина. Оша. – Я Оша, – хмуро согласилась та. Кейтилин заметила, что руку она держала на рукояти кинжала. – Вы не обессудьте, миледи, но не так давно в Белой Гавани был ободранный человек. А теперь оттуда приплыли люди и говорят, что служат Старкам. Я защищаю мальчика. Это звучало разумно, и Кейтилин жестом остановила возмущение северян: – Я Кейтилин Старк, жена короля Эддарда и мать его детей. Мать Рикона. Его волк знает меня, – Оша перевела взгляд на волка. – Лохматик, – позвала Кейтилин. Тот подошёл ближе – помельче, чем Серый Ветер, и светлее, но такой же опасный. Кейтилин знала, что волки берегли её детей. Лохматик втянул носом воздух и отошёл к борту. – И правда, – признала Оша. Она явно была полна подозрений, но постепенно успокаивалась. – И волосы у вас точно как у ваших сыновей, миледи. Ваша милость. – Волосы и глаза, Оша, – кивнула Кейтилин. – Я не стану судить тебя за то, что ты защищала моего ребёнка, когда я не могла. Та отошла, а Рикон, явно ждавший конца разговора, проворно полез вниз; Кейтилин с замиранием сердца следила за ним. Он лазил даже ловчее, чем Бран. На глазах выступили слёзы, но Кейтилин сморгнула влагу. – Рикон, – позвала она. – Сын мой. Помнит ли он её? Мальчик был одет, как подобало, но от плаща избавился, а волосы отрастил довольно длинными. Лицо у него было обветренным, руки – грубыми, но это был Рикон. Её Рикон. – Ты моя мама, да? – он задрал голову, и Кейтилин присела рядом. Как сильно он вырос. – Я думал, ты в Винтерфелле. – Да, Рикон. Я твоя мать, – ей хотелось обнять и поцеловать его, но он стал таким взрослым... и Кейтилин боялась испугать его. – Я поеду в Винтерфелл с тобой. – Так всё правда? – Рикон моргнул, и на мгновение показался ужасно беззащитным. – Робб живой? И Бран тоже? И остальные? – Робб живой, – подтверждила Кейтилин. – Твои сёстры тоже. Брана мы не нашли. Нед рассказал ей о чёрном шаре, позволявшем видеть на расстоянии, и рассказал, что видел Брана в нём. Кейтилин верила мужу и приняла новое проявление магии как... часть их новой жизни. Как и дар исцеления, о котором тоже рассказал Нед. «Боги, – подумала тогда Кейтилин, – за кого же я вышла замуж». Но никакие новые чудеса не помогли Неду сказать, где же Бран сейчас и жив ли он. – Бран пошёл за Стену, – серьёзно ответил Рикон. – С ним было двое... Риды. И Лето. А Лохматик со мной. И Оша. – Спасибо, Рикон, – Кейтилин кивнула. – Мы будем искать. Она положила руки на плечи сыну, и ощутила, как тот напрягся, точно готовясь рвануться и убежать. Так что держала ладони очень-очень мягко. – Я тоже могу искать! – с готовностью вызвался он. – Я хорошо ищу в лесу. – Тебя учила Оша? – Ага, – кивнул Рикон. – Еду не найдёшь – не поешь. Врага не заметишь – погибнешь. Я научился. – Ты очень вырос, Рикон, – он возрастом был старше Брана, когда всё начиналось. Кейтилин улыбалась сыну. Она не имела права жалеть мальчика. Не имела права поцеловать каждую его ссадину. Чем сильнее он вырастет, тем лучше. – Мне уже скоро семь! – с гордостью сообщил сын. – Скоро. Мы отпразднуем в Винтерфелле. – Ух ты! Я хочу туда! – Рикон явно обрадовался. Прямо сейчас править ему речь не стоило, но этим придётся заняться в ближайшее время. – Мы непременно прибудем туда. От Белой Гавани путь неблизкий, но короткий, если сравнивать с тем, что мы же проделали, мой сын и принц Рикон. – Я помню. Два месяца. Да, если пешком, по лесам и болотам, прячась от людей. – Я надеюсь добраться быстрее, – пообещала Кейтилин. – Баржей или верхом. – Верхом? На лошади? – у мальчика заблестели глаза. – Ух ты! – На Скагосе нет лошадей, верно? – Не, только единороги. Но они кусаются. Я раз проехался на таком, но Оша дала мне по заднице и запретила к ним лезть. Кейтилин не знала, от чего она больше опешила: от единорога, от того, что Оша подняла на Рикона руку или от того, как буднично тот это воспринимал. Она подняла взгляд на одичалую, и та поспешно ответила: – Они ж хищные, ваша милость! Вот к ним только и лезть! Она выдохнула. Рикон жив, цел, и не выглядит ни запуганным, ни забитым. С остальным разберутся. Ей было практически всё равно. Её сын жив. Кейтилин стала расспрашивать мальчика о его жизни на Скагосе; Рикон уселся, скрестив ноги, прямо на палубе, нимало не смущаясь отсутствием кресел, и Кейтилин, чтобы не быть выше него, пришлось тоже сидеть на полу. В своей жизни на Скагосе он явно не видел ничего плохого. Не очень-то разговорчивый, Рикон всё же отвечал на её расспросы и не без гордости рассказал, как они шли лесами до Белой Гавани, как Оша учила его бить копьём дичь, мастерить лук и стрелы и стрелять, как они вместе мастерили деревянный челнок и плыли до Скагоса, как ловили рыбу в ледяной воде. Как Оша учила его плавать. Как они обустраивались на Скагосе, утепляли на зиму пещеру, как он научился лазить «на самые-самые высокие деревья, Ошу ветки не держат, а я птиц ловил». У него были манеры и речь одичалого, но Рикон ничего не боялся и не жаловался ни на что. И с гордостью рассказывал, как они подобрали детёныша сумеречного кота, и Оша ругалась, но они его выкормили, хотя «жрёт он, что трое мужиков», но потом кот ушёл, и с Лохматиком они не ладили. О семье Рикон, к её удивлению, не забыл. Помнил всех по именам, помнил, что он – принц Севера, помнил, что Робб прекрасно сражается с копьём, а Бран не может ходить... Помнил больше, чем боялась Кейтилин. И это, в конечном итоге, было главным. Кейтилин знала, что Нед будет доволен сыном: он остался Старком, был смел и сообразителен и, как видно, не лишён доброты и чести. Уже темнело, когда Рикон спохватился: – Надо спать. Тут можно просто в каюте спать, не нападут, – пояснил сын, похоже, считая, что ей нужно объяснить, что к чему. – И еда просто так есть. Пойдём поедим? Её шестилетний сын искал для сна безопасное место. А она не могла сказать ему «расслабься». – Зима близко, – сказала Кейтилин вместо этого. – Но стая бережёт друг друга, и одни могут спать и есть спокойно, пока другие бдят. – Зима близко, – серьёзно кивнул Рикон. – Это девиз. Потому что зима уже есть. Ага, всегда так. Кто спит, кто на страже. – Девиз Старков, – хорошо, что он знает. – Теперь тех, кто на страже, у тебя будет больше. Идём, Рикон, покажешь мне всё? Мальчик легко вскочил на ноги, конечно, не предложив ей руку. Ничего. Манерам он научится. По трапу вниз Рикон полез уверенно. – Вот, – заявил он с гордостью, показывая одну из кают. – Я тут сплю. У Оши такая же. Тут тесно, не как в пещере, но жить можно, и Лохматик помещается. – В Винтерфелле у тебя будет своя комната, – пообещала Кейтилин. – И много простора для Лохматика. – Там безопасно, да? Я думал, это сказка такая, – признался Рикон. – Ну, про Винтерфелл. Оша рассказывала. Про замок, и что комнаты тёплые, и башни до неба. Но ведь Винтерфелл один раз взяли враги, да? Сторожить сложно, когда места много. – Сложно, но мы справимся. А ещё у тебя есть младший брат, – сообщила Кейтилин. – Маэдред. Он тоже ждёт нас в Винтерфелле. – Брат? Ух ты! – он почему-то очень обрадовался. – Ему почти три года, и у него тоже есть волк – щенок Нимерии. – Маленький какой, – серьёзно кивнул сын. – Я его буду учить. Лохматик подружится с его волком. А, мы же пойдём Брана искать! – Рикон явно расстроился, что такой план пойдёт прахом, но Кейтилин покачала головой: – Искать Брана будут другие. Он слишком далеко. – Но я могу тоже! – Не сомневаюсь, Рикон. Но это слишком далеко, а ты нужен в Винтерфелле. Тот надулся, явно расстроившись отказу, и какое-то мгновение явно решал, настаивать на своём или уступить. – Зачем нужен? – наконец осведомился он подозрительно. – Ты принц Севера, Рикон, – веско сказала Кейтилин. – Тебе нужно будет учиться, нужно будет оберегать свой народ. Помогать Роббу. Это твоя обязанность. То, что можешь только ты. К её радости, Рикон нехотя кивнул: – Ладно... а что мне надо будет делать? – Учиться для начала. Ты помнишь, как учили Робба и Брана? Сын наморщил лоб и покачал головой: – Не. Не помню. – Ничего страшного. Твой отец поговорит с тобой. – Ладно... он правда жив? – Да, Рикон. Твой отец, король Севера, жив. – Мне сказали. Эти, которые приплыли. Хорошо, что он жив, – Рикон наконец широко и искренне улыбнулся. – Да, Рикон. Очень хорошо, – Кейтилин взяла его ладошку в свои; но сын поморщился, ощутив несвободу, и вытащил руку. Что ж, всё постепенно. – Не говори так о знаменосцах его милости, Рикон. Эти люди – люди дома Мандерли. Мандерли – верные подданные твоего отца. Кейтилин коротко объяснила ему девиз, герб и статус лорда Мандерли. Сын слушал внимательно и кивнул в конце: – Ага. Я запомню. – Говори «да», хорошо? – В смысле? – Не «ага», а «да». – Ага. То есть да. А почему? – Так правильно, Рикон, – мягко пояснила Кейтилин. – А какая разница? – Речь лорда – и принца тоже – должна быть грамотной и полной. Недопустимо проглатывать слова и звуки. Рикон почесал нос, обдумывая. И чесать лицо тоже недопустимо, хотелось дополнить, но Кейтилин знала, что всё сразу сын не запомнит. Ему ещё нет семи лет. – А почему? – Тогда и твои мысли будут упорядоченными и стройными, принц Рикон. – Так ведь если думать, как сказать, отвлекаешься. – Ты и не должен думать о таких вещах, – пояснила она. – Правильная речь – привычка. – Ага. То есть да, – Рикон тряхнул отросшими волосами. – Пошли ужинать? – Пойдём ужинать, – методично исправила Кейтилин. – Буду очень рада. Сын провёл её в общую каюту, где собрались Оша, люди Мандерли и капитан корабля. Стол уже накрывали, от густой крабовой похлёбки шёл аромат. Рикон сразу уселся рядом с Ошей и выпалил: – А мой отец правда жив! И у меня есть младший брат! И я не умею говорить! Одичалая женщина покосилась на Кейтилин: – Ты маленький принц. Теперь будешь говорить как принц. – Научишься, – пообещала Кейтилин. – И твоё место вот здесь, возле меня. Но Оша может сесть рядом. Я бы хотела позже поговорить с вами, Оша. – Да, ваша милость. Рикон пересел на своё место без споров. Ел он с аппетитом, чавкал и хлюпал, но хотя бы не казалось, будто он голодал неделю. За едой, тем более при всех, Кейтилин не стала его трогать, но сама подавала пример, как следует держаться за столом. Да и есть не хотелось вовсе. Ей казалось, что аппетит вернётся не раньше, чем они все – все – окажутся в Винтерфелле. Однако эта умеренность не укрылась от Рикона. – Ты чего не ешь? там ещё много! – Я ем – неспеша, – улыбнулась Кейтилин. – И не слишком голодна. Её заверение сын встретил недоверчивым и хмурым взглядом: – Я не глупый. Оша так всегда говорит, когда еды мало. А надо делить поровну. Но сейчас много! Не бойся! Оша вмешалась раньше, чем успела ответить Кейтилин: – Леди едят мало, чтобы быть красивыми. – Ааа... – он растерянно заморгал. – Ты очень красивая, мама! Но настаивать перестал и успокоился. Кейтилин тронула его забота, и она коснулась его руки, давая, правда, возможность высвободиться: – Благодарю, сын мой. Ты заботлив. Но Оша права, и я действительно не голодна. Больше Рикон не спорил, так что, как видно, аргумент оказался убедительным. Ложиться спать после ужина не было смысла – они уже почти что вошли в порт – так что Кейтилин отпустила сына и подозвала к себе Ошу. Та подошла, глядя исподлобья: – Ваша милость. – Оша. Вы сохранили принца Рикона. Она пожала плечами: – Я делала, что могла. Мейстер сказал отвести его в Белую Гавань, но тут был ободранный человек, и мы не пошли. Лучше уж Скагос, там я хоть знаю, как жить. – И Рикон возвращается к нам живым, – кивнула Кейтилин. В доме Мандерли он вырос бы принцем, но упрекать Ошу было бы бесчестно. – Я благодарна вам, Оша. Простите, я не знаю обычаев вашего народа и как уместно к вам обращаться. – Просто по имени, ваша милость. У нас нет титулов и всего такого, – Оша посмотрела ей в глаза. – Вы знаете, как я попала в Винтерфелл, ваша милость? Ваш сын пощадил меня и дал кров. Я должна была что-то сделать. – Принц Робб рассказывал мне. Вы ответили с честью, Оша. Вы ведь едете с нами в Винтерфелл? У неё посветлело лицо. – Если мне позволят. Я бы не хотела разлучаться с мальчиком: своих-то у меня нет, да, по правде, никого нет. В наставники принцу я не гожусь, но могу его охранять. – По крайней мере, последнее вы понимаете, – кивнула Кейтилин. – Хотя, похоже, вы научили его быть мужчиной. Мы ценим это. – Я не дура, – Оша пожала плечами. – И не леди. Я многому не могла научить, знаю. Но я умру за него. – Вы выжили с ним. Это ценно. Решение за моим супругом и королём, – предупредила она, – но я скажу за вас, если потребуется. – Спасибо. Ваша милость. Оша помолчала и добавила: – Насчёт его брата. Бран отправился в опасный путь, но... такие, как он, рождаются редко. Только один на тысячу будет варгом, и лишь один на тысячу варгов видит сны. Он многое сможет. – О волчьих снах я знаю, – моргнула Кейтилин. – Но что значит остальное? – Это не сны, ваша милость. За Стеной много тех, кто может вселяться в животных. Но мальчик видел вещие сны. А это редкость. А чтоб и то, и другое... – Вещие сны?.. – Ага. Он видел, что море придёт в Винтерфелл, и видел, кто утонет. Видел ворона, прилетевшего в крипту, и наутро пришли вести о смерти его отца. И ещё трёхглазого ворона. Может, и что-то ещё, только мне не рассказал. – Трёхглазого ворона? – Знаете, сны сложно толковать, ваша милость. Я вовсе не умею. Кейтилин помолчала. После волков и способностей мужа новости о Бране удивили меньше, чем могли бы. – Мы знаем, что он отправился за Стену. Знаете ли вы, почему? – Искать ответы, – вздохнула Оша. – Искать свою силу. Тот мальчик, Жойен Рид, говорил, что ответы за Стеной. Может, он и прав был. – Какие могут быть ответы за Стеной? – Кейтилин была озадачена. – Разные. Там ещё не забыли древнюю магию. Я правда не знаю, ваша милость! Но там можно найти тех, кто знает. – Что ж, всё равно спасибо вам. Вы дали наводку, Оша. – Этот мальчик знал больше, но ушёл с Браном. И его сестра. Он тоже видел сны. И волк с ними. – Это успокаивает, – кивнула Кейтилин. А лорд Рид здесь, и, возможно, он сможет что-то прояснить. Оша помолчала и спросила: – Я могу идти? – Ещё одно, – Кейтилин нахмурилась. – Я понимаю необходимость, однако... вы не можете поднимать руку на моих детей. И никто не может. Она не сомневалась, что Оша поймёт. Та помедлила, потом кивнула: – Это матери решать. Я учила, как меня учили. – Я понимаю. Мой супруг определяет наказания для детей, если они необходимы. Я не упрекаю за прошлое, Оша, но о будущем предупреждаю. – Вам решать, – повторила та. – И... я знаю, что он теперь мой принц и всё такое, только мальчик привык меня слушаться. С этим как? – Даже принцы слушаются своих наставников. До решения его милости вы наставница и защитница принца Рикона, как прежде. – Спасибо, ваша милость, – Оша неловко кивнула. – Вы очень добры. И я рада, что мальчуган снова у своего народа. Зимой было бы тяжко. – Как и вы, Оша, с нами. Вы защитили его, когда я не могла. А в награду попросили лишь остаться рядом с ним. И Кейтилин искренне тронуло это. Несмотря на то, что в методах они с Ошей и расходились. – Старки подарили мне жизнь, – повторила Оша. – А мальчик мне дорог. Оба они, если по правде. А я получила больше, чем вы думаете, ваша милость: я снова получила жизнь. В замке зимой куда безопаснее. Особенно перед тем, что идёт с севера. – Без крова вы не останетесь в любом случае, – пообещала Кейтилин. Это уж она могла решать. – Спасибо. Я много хорошего слышала о лорде Старке. Надеюсь, он не прогонит меня, – Кейтилин не сомневалась в муже. Почти. – Так я могу идти, ваша милость? – Не задерживаю, Оша. Корабль уже швартовался, и Робб ждал на причале, как обнаружила Кейтилин, поднявшись снова на палубу. Лохматик первым сбежал с корабля и долго обнюхивался с Серым Ветром. Через неделю все они покидали Белую Гавань. Леди Винафрид, конечно же, приняла приглашение, а потому у Кейтилин была компания, кроме сыновей. Впрочем, почти всё время она проводила с Риконом, рассказывала ему о землях, что они проезжали, о том, кого видели. Кроме того, его научили ездить верхом. Снега Рикон не боялся, мороза тоже, и Кейтилин гордилась тем, как он держится. Мужчина. Винтерфелл встречал их радостно. Замок уже почти восстановили, знамёна реяли на башнях, часовые несли дозор. Нед и Санса встречали их во дворе замка. Её муж присел на колено и обнял Рикона, который за время пути немного привык к объятиям, но быстро выкрутился и принялся расспрашивать отца об огромном замке. Кейтилин подошла к Сансе. Та стала старше и ещё красивее, и глаза светились мягким светом. Кейтилин боялась худшего и выдохнула, обнимая дочь. – Санса. – Матушка... – с полминуты они простояли, обнявшись, потом Санса заговорила: – Твои комнаты уже готовы. И для остальных тоже, конечно. Я так скучала. – Я тоже, Санса, – она коснулась щеки дочери, и та прижалась к ладони. – Рикон такой взрослый. – Как и ты. И это было правдой. Её дочь стала взрослой девушкой. Подошёл Нед, обнял её, и Кейтилин прижалась к нему на мгновение. – Ты вернулась. Наконец. Здравствуй, моя госпожа. Краем глаза она увидела, что Робб повёл Рикона смотреть замок, а Санса взяла под руку леди Винафрид. Хорошо. Кейтилин оперлась на руку мужа. – На Стене пока всё тихо. На юге тоже, пытаемся договориться, – сообщил Нед, но она чувствовала: его что-то грызёт. Юг... Эшара?.. – Есть скверная новость, моя леди. – Скажи прямо, Нед, – Кейтилин покачала головой. – Арья, – муж посмотрел ей в лицо. Стоило ему назвать имя дочери, как Кейтилин охватил ужас, она уже ждала услышать, что та умерла или похищена кем-то... – Корабль попал в шторм, их отнесло далеко к югу. Они в Эссосе. С ней Маэдрос... лорд Химринг. Пояснения Неда заставили её перевести дух. – Хорошо, – с облегчением. Жива. И лорд Химринг с ней. – Когда она вернётся? – С этим сложнее. Их корабль был захвачен, они бежали. Будут искать способы вернуться. – Команда? – Нед покачал головой. Значит, плохо. – Ты уже отправил весть в Белую Гавань, чтобы лорд Мандерли послал корабль? – Да, конечно. – Мечта нашей дочери о странствиях сбылась быстрее и не так, как всем нам хотелось бы, – Кейтилин больше обеспокоилась, чем расстроилась. Эссос – не место для Арьи, даже если девочка и хотела увидеть разные земли. Там рабство и дикие люди. Нед, однако, молчал прежде, чем негромко сказать: – Она в Миэрине, Кейтилин. Под чужим именем, но всё-таки. – Миэрин... – она нахмурилась. – Я слышала, там война... – и не сразу вспомнила: – Не там ли сестра принца Рейегара? – Да, там. И это главная проблема. – Надеюсь, они оба будут осторожны, – Кейтилин пожала пальцы мужа. Да, это проблема. Но что говорить. Лорд Химринг вызволил Арью из Королевской Гавани, где её знали многие. В Миэрине это проще сделать. – И я надеюсь, – кивнул Нед. – Арья – разумная девочка, а лорд Химринг – отважный защитник. И он умеет находить неожиданные выходы. Кейтилин очень хотелось на это рассчитывать. Они молча дошли до её прежних комнат, а там Нед снова взял её за плечи. – Я так рад, что ты вернулась, Кейтилин. Мне не хватало тебя. Всем нам.