Рассветный клинок

Зима пришла, и на Севере настала ночь. Теперь лишь около полудня небо серело и становилось немного светлее, солнце же не показывалось никогда. Порой небо затягивало тучами, и тогда не было видно ни зги, порой ветер уносил их прочь, и луна и звёзды помогали людям. А Винтерфелл жил как прежде, хотя Зимний городок под его стенами почти вымер: люди искали защиты в замке, как всегда зимой. В тепле его стен, согреваемых подземными источниками, под его прочной крышей. Погода испортилась, и гостью встречали уже под крышей, не во дворе. Нед, одетый в цвета Старков, был без короны – он её вообще редко надевал; Кейтилин рядом с ним казалась непроницаемой в своей броне учтивости. – Леди Эшара, – в мехах почти и не видно было самой женщины. – Добро пожаловать в Винтерфелл. Моя королева, позволь представить тебе леди Эшару Дейн, дочь лорда Ульрика Дейна. – Король Эддард, – голос за девятнадцать лет почти не изменился. – Королева Кейтилин. Она не преклонила колен, но сделала реверанс. – Леди Эшара, рады, что вы добрались благополучно, – по голосу королевы нельзя было понять вообще ничего. И Нед понимал, чего стоила ей эта выдержка: но Эшара Дейн приехала как посланница короля Эйегона, хоть и неофициальная. – Прошу вас быть гостьей в моём доме, – спокойно проговорил Нед. Отчасти эти слова были гарантией для него, но больше – для неё. – Полагаю, прежде всего вы бы хотели отдохнуть с дороги и отогреться. Потом, надеюсь, мы встретимся за кубком горячего вина и побеседуем спокойно. Мой управляющий покажет вам ваши комнаты, миледи. Эшару проводили в подобающие покои и дали отдохнуть. Встреча состоялась позже, не в Великом Чертоге, а в гостиной самого хозяина. На этот раз Нед был один. Она снова носила цвета Дейнов, и лиловое с серебром так же шло ей, как и в Харренхолле. Хотя леди Эшара, без сомнения, постарела не меньше, чем он сам. Нед придвинул ей кресло к камину и сел сам: южанке должно быть очень холодно здесь. – Рада, что испытания вашей семьи для вас позади сейчас, милорд, – на титуле он не собирался настаивать. По крайней мере сейчас, наедине. – Благодарю, – он подал ей кубок с горячим вином. Закуски стояли на столике между ними. – И я рад, что вы смогли вернуться на родину. Хотя был бы более рад, если бы это случилось иначе. – Да, путь был долгим. Леди Эшара приняла кубок, чуть задержав руку, и Нед аккуратно высвободил пальцы. Помолчал и спросил напрямик: – Я не мастер в интригах и играх, и вы это знаете лучше многих, леди Эшара. А потому спрошу напрямик: кто этот юноша, которого вы называете Эйегоном Таргариеном? – Эйегон Таргариен, – ответила Эшара, отпивая вино. – Спрошу прямо и я. Для вас имеет значение, кто он? – Я в это не верю, миледи. По многим причинам. Нед кивнул: – Имеет. Я не готов признать своим королём даже и Эйегона Таргариена, но с законным правителем есть что обсуждать, а с самозванцем нечего. Кроме того, законный король не угроза для своего брата, а самозванец – огромная угроза. И это было одной из веских причин для того, чтобы встретиться с Эшарой Дейн: убедиться, что и сейчас она не выдаст Джона и его тайну. – Вы сами, Нед, сделали Таргариенов незаконными. – Вы искусно уходите от прямых ответов, леди Эшара. – Я ответила. А вы нет. – Я ответил. Если вы в самом деле верите, что он настоящий Эйегон – то почему? – Почему я поверила вам, что младенец на ваших руках – сын своего отца? – она пила вино маленькими глотками и смотрела прямо и испытующе. – Потому что вы знали о нём, – напомнил Нед. – И тогда, когда я приехал, вы понятия не имели о его старшем брате, ведь так? Он помолчал, давая леди Эшаре ответить, но та молчала. – Почему Дейенерис не с вами? – Потому что так решил наш король – преподнести ей Вестерос на свадьбу, – ответила Эшара. – Вот как, – крайне неразумно. Завоевать Вестерос без драконов… – И вы верите, что это возможно? – Эйегон на Железном Троне. Те, кто не покорятся ему – изменники. – Знали бы вы, сколько раз я это слышал за последние годы, – Нед пожал плечами. Станнис, Томмен, теперь этот Эйегон. – Сожалею, что пришлось. В итоге вы решили отделиться вовсе. – Верно, – Нед помолчал. – Я не вижу короля, который был бы... законным в полной мере. Прежде всего. – Не вам решать всё же. – Не мне решать, кто сядет на трон, это верно. Но мне решать, будет мир, война или верность. Нед отпил из кубка. – Вы ведь не повидать меня приехали, леди Эшара. С чем вас прислали? – Узнать, будет мир, война или верность. И спросить о младенце. Он поставил кубок на стол: – Зачем вам Джон? – Он сын человека, за которого умер мой брат. И я кое-что сделала за него, так что имею право знать, Нед. – Он лорд-командующий Ночного Дозора, – спокойно. – Это я всё равно не скрою. Спрошу и я: открыли ли вы кому бы то ни было его тайну? – Это я знаю. Нет. Это и моя тайна, – леди Эшара улыбнулась. И эта улыбка была живой. Человеческой. Ей хотелось верить – и, что важнее, ей приходилось верить. – И не откроете? Ничего не изменилось? – Нед смотрел внимательно ей в лицо. – Даже вашему королю? Он обязан был задать этот вопрос. Девятнадцать лет назад Дейны помогли ему сохранить тайну мальчика-Таргариена, но леди Эшара могла счесть, что больше опасность Джону не угрожает. Нед же так не думал вовсе. – Вы настолько забыли Звездопад, что спрашиваете? – дорнийка выпрямилась в кресле, и он понял, что сомневался зря. – Простите, – серьёзно ответил Нед. – Я должен был спросить. Но если бы я забыл Звездопад – я не писал бы вам, леди Эшара. – Тогда не обижайте меня, – она пожала плечами. – Простите, – повторил Нед. – Прощаю. Он помолчал. Снова отпил из кубка. – Я не хочу войны. Но если придётся – буду защищать своих людей и свои земли. – Эйегона учили, что долг короля – в благе его народа. И я сама учила. Он знает, за что свергли Безумного. Конечно, он несовершенен... никто из нас. К тому же, он молод – мы действительно хотели сперва поженить его с Дейнерис. Но защищать свой народ вам все-таки не от кого, разве что вашу корону. – Звучит неплохо. Даже очень хорошо, – Нед посмотрел ей в лицо. Эшара Дейн как будто верила сама тому, что говорила. Верила в этого юношу. – Если я скажу вам, что не слишком дорожу короной, вы поверите мне? – Конечно, поверю. Вы надели корону, чтобы защитить, – да. Она всегда умела понимать главное. Как на самом деле они с Кейтилин похожи. – Верно. Но не только поэтому. Ещё потому, что служить нужно королю, который заслуживает верности. – И мы сделали всё, чтобы Эйегон был таким, – заверила Эшара. – Он и Дейнерис... слухи о ней так же весьма лестны. – Слухи часто лгут, – возразил Нед. – Даже слишком часто. И хуже всего, что я не верю в истинность вашего Эйегона. Насколько я понимаю, подтверждает её один только евнух, – он отставил свой кубок. – Я дал слово не поддерживать ни одного претендента на Железный трон... до определённых событий. Воевать я не стану, но и слова не нарушу. Устроит ли ваших сторонников мир с Севером и Трезубцем? Эшара вздохнула и встала. – На что влияет истинность, Нед, и кто ее определяет? – проговорила она. – Последнего точно короля свергли вы сами. Не говорите мне об истинности, Роберт таковым не был, но вы ему служили. И прекратите говорить со мной, как будто мы играем в престолы. – На что влияет истинность... А отчего вы не пытаетесь возвести его на престол под каким-то ещё именем? Зачем лгать, что он Таргариен, леди Эшара? – Нед тоже встал. Так она звала его в Харренхолле – просто по имени, точно желая поддразнить. Но говорить неформально ему совсем не хотелось. – Вы скажете – чтобы люди пошли за именем. Но люди идут за человеком. А вы берёте достойного юношу – я вам верю, что он достоин – и прикрываете его ложью. Это само по себе отталкивает. – Потому что он Таргариен. Его волосы действительно серебряно-золотые и что-то в нем есть. Но у младенца Эйегона была чистая кожа, так что у меня нет возможности предъявить вам родимое пятно или что-то такое. Для меня, Нед, этот ребенок стал надеждой, когда все было утрачено, – она посмотрела ему в глаза. Нед верил, что она говорит искренне о своих чувствах – но чем дальше, тем ясней понимал, что о происхождении своего Эйегона она лжёт. Ему или себе самой – это другой вопрос. Но не был он чудом спасённым сыном Рейегара, и сама необходимость такой лжи отталкивала. – Надеждой… – Нед провёл по лицу рукой. Почему он, а не Визерис, которого поддерживали тогда Мартеллы? – Неудивительно, что вы в него верите. Восемнадцать лет – не шутка. – В кого еще я могу верить, Нед? – Это решать вам самой, леди Эшара. – Я поддержала сына Рейегара. Он не ответил. После этого разговора убеждение стало только сильнее. – У вас есть другой? – ирония в её голосе была очевидной. Но на незаданный вопрос леди Эшара ответила сама: – После того, как я якобы умерла, я... виделась с юным Визерисом. Уж простите, мысль о том, чтобы преклониться перед убийцей моего принца и моей принцессы была мне отвратительна. – Я понимаю, почему вы предпочли покинуть Вестерос, – Нед посмотрел на неё внимательно. – Визерис не вызвал вашего... доверия, как я понимаю? Она кивнула. – Его монетка упала стороной безумия – мы этого боялись. Решено было подождать, пока он вырастет и покажет себя, но к тому моменту я уже знала об Эйегоне и покинула Вестерос. Дейнерис – другое дело. – И вы хотите поженить их, чтобы объединить. Вместо того, чтобы раскалывать их сторонников. Это мудро. – Они родичи. Они не могут воевать друг с другом, конечно. А Таргариены женились друг на друге, – Эшара пожала плечами. – И воевали друг с другом, если я ещё не забыл историю, – возразил Нед. – Но я не хочу войны, леди Эшара. Никакой войны. Она только ослабит Вестерос – хотя куда уж больше. – Я знаю, Нед, и поэтому я здесь. – У вас есть заложники с Севера, насколько мне известно. Не очень много, но есть, – те, кого Ланнистеры забрали в столицу. – Все пленники Ланнистеров стали гостями. В нормальном значении этого слова, Нед. Они покинут Королевскую гавань, если присягнут... но даже если нет, вреда им не причинят, разве что сами вынудят. Может быть, король Эйегон решит иначе. – Иначе – в какую сторону? – Нед повёл плечом. – Присягнувшие станут изменниками... Трудный выбор. Всегда трудный. Выкуп ваш король не примет? – В справедливую. Я не полномочна решать, но передам письмо королю. Могу заверить, что с ними обращаются сообразно их положению, и в камерах никто не держит.  – Я напишу, – кивнул. – И благодарю за великодушие. После плена у Ланнистеров это немало. Голос был ледяным, но это относилось к Горе и присным. По крайней мере, те пленники, которых вернул Цареубийца, выглядели достойно. Похоже, о нём вспомнила и леди Эшара, потому что поинтересовалась: – О чём вы договорились с Цареубийцей у Риверрана? Нед помолчал. – О мире. И об общей войне. Не с вами. С настоящим врагом. – Кого вы имеете в виду? – нахмурилась Эшара. Вот и подошли к главному. К тому, ради чего необходима была эта встреча. – Иных, – коротко ответил Нед. – И того, кто их создал. Вы же слышали о Долгой Ночи, леди Эшара? – Разумеется, слышала, – она смотрела удивлённо. – Но расскажите подробнее. О чём вы? – Я сказал ровно то, что хотел сказать. Она наступает снова. И начнётся очень скоро, – спокойно пояснил Нед. – Эта война затронет всех в Вестеросе. – И почему вы так решили? – её недоверие слышалось очень ясно. Но Эшара вернулась в кресло и села. – Основываясь на донесениях из-за Стены, – пояснил Нед. – Немалый отряд дозорных был почти полностью уничтожен во время вылазки. Были и другие встречи с этим врагом. – Но есть живые свидетели, кто их видел? – Есть. Среди дозорных и одичалых их немало. – Вы правда позволили одичалым пройти за Стену? – Да, – кивнул Нед. – Зачем? – Это решение Ночного Дозора, и даже король Севера не вправе вмешиваться. Но я поддержал его – по многим причинам. Во-первых, потому что они люди, и оставлять их на верную гибель жестоко. Во-вторых, нам нужны все союзники, какие возможно. И в-третьих... каждый погибший за Стеной пополняет армию врага. Армию мёртвых. Нед сказал это очень спокойно, хотя его самого пробирало холодом. Эшара смотрела ему в лицо, и, казалось, обдумывала услышанное. – Тогда тем более будет лучше, если такого врага встретит одно, объединенное королевство и одно войско, – наконец ответила она. – Вы сказали, что не поддержите претендента. Но Эйегон и Дейнерис – не претенденты. Можете подождать свадьбы, если угодно... но теперь я еще больше считаю, что не дело сейчас делить Вестерос. – Не дело, – согласился Нед. – Но я заключил союз со Станнисом Баратеоном задолго до появления любых Таргариенов. Я дал слово не поддерживать никого в стремлении сесть на Железный Трон, и я этого не сделаю. Однако мир и союз – другое дело. Их я приму с радостью. – Король Эйегон не нуждается в том, чтобы вы поддержали его стремление, – рассмеялась леди Эшара. – Железный трон он завоевал и удержит без вас. Надеюсь, вы проявите мудрость Торрхена Старка. Рано или поздно, до войны или после, вам придётся сделать этот выбор, как бы вы его не избегали. Неудачно вы дали слово этому фанатику, – но по её тону было понятно: она понимает, что значит данное слово. – После войны изменится многое, – согласился Нед. Он не готов был загадывать на будущее так далеко, но в глубине души понимал: Вестерос нужен Северу не меньше, чем Север – Вестеросу. Особенно весной. – Но до её конца – нет. – Я передам ваши слова королю. Да, конечно, она не имела права решать. Нед выдохнул и продолжил: – Скажите ещё вот что, леди Эшара. Я прекрасно понимаю, что могут сказать: пусть Север разбирается со своими проблемами, пусть станет нашим щитом. Но это не тот враг, которого ослабит наше поражение. Только усилит. Без помощи всего Вестероса мы не выстоим – а когда мы падём, враг придёт на юг ещё большей силой, а с ним придёт северная зима. Страшнее, чем то, что видели вы в пути. Это не угроза, это то, что трудно понять выросшему не в Вестеросе. – Я скажу, – помедлив, повторила она. – Но я сама не вполне могу поверить. – Хотите встретиться с Джоном? – предложил Нед. – Он видел этих врагов своими глазами и убил восставшего мертвеца. И сможет рассказать многое, что стоит передать сидящим в Малом совете. – Хочу, – подумав, ответила Эшара. – Я дам вам провожатых и письмо на Стену, леди Эшара. Он никогда не называл её просто по имени. Ни разу в жизни – тогда не осмеливался, а сейчас не хотелось. – Как это холодно, – она повела плечами. – Знаете, Нед... за эти годы я сама поверила, что он мой ребенок. – Он ничего не знает о своей матери. Ни о настоящей, ни о вас, – негромко ответил Нед. – Но он стал мне сыном. Таким же, как Робб. Эта тайна связала их сильнее, чем могла бы любая страсть. И леди Эшара была ему другом – по крайней мере, так казалось Неду. – Хорошо, что вы обманули Роберта, – красивое лицо исказилось презрением. – Сохранили жизнь мальчику, – Эшара помолчала. – И всё же жаль. Если бы не жестокость Роберта, если бы не жестокость безумца и не лихая страсть других – всё могло быть иначе. Если бы... Нед тоже молчал. Он любил Роберта; может, слишком сильно. И слишком много прощал. То, чем стал Роберт, любить было уже нельзя. А уважать – тем паче... – И мне жаль. Но в восстании и войне вина Роберта всё же наименьшая. Начал это безумие Эйерис. И многим стоило жизней безумие одного человека. – Конечно. Войну начал Эйерис, мы... не успели. Но младенцев даже он не убивал. Или я не знаю об этом. Впрочем, все они мертвы, а моя жизнь полна сожалений. Просто вы первый друг, кого я вижу спустя так много лет. Нед подал ей кубок с горячим вином. – Мне жаль, что в вашей жизни остались лишь сожаления, леди Эшара, – мягко ответил он. Очень хотелось утешить её. – Но не думаю, что это так на самом деле. У вас было – и есть – дело, которому вы служите. Для женщины такой путь – редкость, но это достойный путь. Просто вы устали, и замёрзли, и слишком много воспоминаний ожило разом, вот всё и видится серым. – Разве преступно желать счастья? – Эшара покачала головой. – Вы что-то обрели. Я всё потеряла. Ему было горько слышать её печаль, и Нед смотрел с искренним сочувствием. – Мне жаль, что так вышло. Если я могу что-то сделать для вас... – Можете, – ответила она. – Но не сделаете. А потому я не стану и упоминать. Он посмотрел внимательно. Но не понимал, что имеет в виду леди Эшара. Но та уже собралась и отбросила тоску. – Я все же надеюсь на вашу мудрость, Нед. Вы не тот человек, что поставит гордость вперед разума, а честь ваша останется при вас. Что ж. Прошлое прошлому. – Есть вещи, которые важнее и гордости, и человеческого разума, – негромко сказал Нед. – Но если вы твёрдо убеждены в истинности своего пути, то трудно объяснить это. – Я убеждена, что Железный трон по праву принадлежит Таргариену, – жестко ответила Эшара. – Это вы знаете. – Это я знаю, – кивнул он. – Я не участвую в войне за Железный трон, леди Эшара. Но по какому праву Таргариенам принадлежит Вестерос? Некогда страну объединили пламенем и кровью, и долгое время это единство было необходимо всем. Но она уже развалилась, и ко благу ли новое объединение? Я не уверен. Могло оказаться ко благу. Но слишком многое зависело от короля. – Если будет снова сто королевств, снова начнутся бесконечные войны. Нет... один король – это порядок. Мудрый король, не всякий. – Мудрый король… – Нед помолчал. – Эйегон Завоеватель был мудрым. Но его сыновья начали войну. Джейехерис Миротворец был мудрым королём, и дети его преемника разорвали страну. Визерис Второй был хорошим правителем, но мятеж Чёрного Пламени – дело рук его сына. Эйегон Невероятный был достойным человеком... Мне продолжать? Слишком много междоусобных войн начали Таргариены. – А теперь представьте, что на Вестерос такой не один, а много. Вот что будет, Нед, если разорвать страну на части. – Так ведь всего триста лет назад так и было, леди Эшара, – напомнил он. – Не хуже и не лучше. – До Эйегона Завоевателя, Нед, вам бы и в голову не пришло сообщить о Долгой ночи хоть кому-то. Вам ударили бы в спину. А сейчас вы уже знаете, что можно действовать сообща. Я вам как дорнийка говорю. – Но первую Долгую Ночь встречали все люди всего Вестероса. И всё же он задумался над её словами. – То было восемь тысяч лет назад, и никто не знает, что им это стоило, – возразила она и встала. – Теперь я устала... напишите письмо для Джона. Он кивнул и тоже встал: – Напишу. Доброй вам ночи, леди Эшара. – Доброй ночи, Нед. Нед проводил её до дверей. Потом набросил плащ и отправился искать жену; но, узнав, что Кейтилин в септе, сам отправился в богорощу. К жене он пришёл только под утро, узнав, что Кейтилин уже у себя. Волосы у него были заснежены, плащ тоже, но плащ он сбросил, войдя в замок. Снег сейчас, в тепле, медленно таял. Кейтилин грелась возле очага, но встала ему навстречу. – Кейтилин, – он подошёл, взял за руки. Рядом с ней всегда было тепло. – Нед. Ты не спал? – Был в богороще. Искал ответы, – он прижал жену к себе. – Не нашёл. – Ох, Нед. – Я почти уверен, что этот юноша – ложный Таргариен. Но, возможно, объединение всё равно неизбежно... Я не знаю. И эти тревоги не давали покоя, точно мало было войны на Стене и тревог за детей. – Ты должен дать ответ немедля? – К счастью, нет. Пока я напишу письмо этому королю, дождусь ответа... время есть. – Хорошо, – кивнула Кейтилин. – А там что угодно может случиться... И узнаешь ты больше. Да, верно. Нед отпустил жену и только теперь заметил, что с его волос натекло воды ей на платье. – Прости, – усмехнулся он. – Мелочи. – Тебе бы поспать хоть немного, моя леди, – напомнил Нед. – А ты сам, милорд? Лучше принесу горячего вина, если ты не станешь ложиться. – Я не хочу спать. А для вина ещё слишком рано... В дверь постучали. Кейтилин разрешила войти и сама пошла навстречу вошедшему: – Что случилось? На пороге стоял новый мейстер, присланный из Цитадели, Элберт. – Ваша милость? Его милость не у вас? Он приказал немедленно передавать послания со Стены. Нед забрал письмо, и, когда мейстер вышел, сломал печать и развернул свиток. Письмо было написано знакомым чётким почерком – не от Джона, от первого стюарда Боуэна Марша. Нед пробежал глазами строки – и похолодел. «Лорд-командующий Джон Сноу убит». «Бунт одичалых». «Измена». «Удар в спину»… Он дважды перечитал короткие строки, чувствуя, как не хватает воздуха. Руки Кейтилин обхватили его за плечи. – Нед?.. – Джон, – коротко выдохнул он. Кейтилин наверняка испугалась, пусть знает, что беда коснулась не Стены и не Севера, а только одного человека. Потерять сына было больно. Безумно больно. Так же больно, как тогда, в подвале замка Мандерли, когда он узнал о Бране и Риконе. А Джон был его сыном, и неважно, что не от его семени. – Джон? – у жены дрогнуло лицо. – Мне так жаль, любовь моя, – она порывисто обняла его, и Нед ответил на объятие, потому что сейчас была отчаянно необходима поддержка. Понемногу он брал себя в руки. Горе ещё предстоит пережить. – Теперь его дозор окончен, – негромко сказал Нед. Кейтилин всё обнимала его. – Это пишет Боуэн Марш. Пишет, что одичалые подняли мятеж... Жена слегка отстранилась, но продолжила держать его за руку. – Те, кого впустил Джон?! Нед кивнул, пряча взгляд. Ошибка, которая стоила юноше жизни. Он сам поступил бы так же. И Джон... Всё же не уберёг. – Ты не виноват, – твердо сказала Кейтилин. – Тебе больно, он твой сын, но его смерть не твоя вина. – Я обещал защитить его, – слова жены ударили, точно нож по нарыву, и тот прорвался. – Но мог ли я защитить его от пути мужчины? И должен ли был... Нет. Не должен. И всё же... – Не мог. Ты сам говорил мне, Нед. Он северянин. Он мужчина. – Да, – он провёл рукой по лицу с силой. – Ты права. Родного сына он отпустил бы так же. Отпустил бы. Нельзя защитить от сражений – и Лианна не хотела бы этого. – Его не похоронят в крипте, а сожгут. Это правильно, – Таргариены сжигали своих покойников. – Но это больно. Я не хотела бы, чтобы ты когда-то это почувствовал. – Я уже терял сыновей, – тихо. – По счастью, не навсегда. Но это свидетельство несомненно. Нед притянул жену к себе, и она подалась. – Не первенца и не мужчину, – возразила Кейтилин. Он посмотрел ей в лицо. Теперь уже всё равно... Сказать правду? Или похоронить всё навсегда? – Мой первенец – Робб, – напомнил негромко. – Лишь для меня. Первым ты узнал Джона, и это... важнее. Нед долго смотрел жене в лицо. Потом убрал руки с её плеч, отошёл к окну. – Я... Наверное, теперь я могу сказать правду. Теперь уже всё равно, – и проговорил негромко и отрывисто: – Матерью Джона была Лианна. А отцом – Рейегар Таргариен. – ..Что? – по голосу было слышно, как опешила Кейтилин. Может быть, хоть ей теперь станет легче. Нед не обернулся. – Когда мы приехали к Башне Радости, я был... в ярости. Белые гвардейцы еще защищали её – и это казалось каким-то безумием. Не короля, не принца Рейегара, не его детей – мою сестру от меня?! Мы прошли по телам... и только там, в башне, я понял, почему. Она умирала, Кейтилин. Умирала, родив сына. Это его до последнего вздоха защищали и мать, и гвардейцы его отца… Она умирала, – он не видел жену, он снова был в той светлой комнате, где пахло розами, кровью и смертью. – И просила меня об одном: защитить мальчика. Я обещал... я не мог иначе. Роберт убил бы сына Рейегара. Её сына. Я это знал, и она это знала. И гвардейцы знали это. Я обещал, что сохраню его тайну. Что назову своим сыном и выращу, как родного. Нед не слышал шагов, но руки жены легли на плечи. – Она сказала о Дейнах. Что Меч Зари договорился с семьёй спрятать ребёнка там и выдать за дитя леди Эшары. Мы поехали в Звездопад – больше просто не к кому было. Я знал, что не сумею солгать так, чтобы все поверили... Мы подожгли Башню и уехали. Я увозил только кости сестры... и ребёнка. И меч Эртура Дейна, погибшего за своего принца. Нед провёл рукой по лицу. – Лорд Ульрик предложил мне просто оставить ребёнка у них и действовать по первоначальному плану. Но я не мог. Тогда он придумал ту ложь, которая и осталась... В которую поверили все, – он замолчал наконец и обернулся к жене. – Я знал, что мне придётся всю жизнь лгать тебе. Но я не мог иначе! Кейтилин смотрела ему в глаза. – Конечно, ты должен был защитить ребенка. И назвать его своим – хороший способ. Никто и правда не догадался. – Я дал слово, – В горле стоял ком. – И должен был лгать… Прости меня. – Ты дал слово защитить, – ровно сказала Кейтилин, кажется, все еще потрясенная рассказом. – Прощаю. – Я дал слово… – повторил Нед. – Никому и никогда не открывать его тайны. Только Бену. Он был братом Лианны. – Тебе правда не нужно ничего объяснять, Нед. Ты не мог рассказать, я понимаю. – Теперь уже всё неважно. Он отошёл и тяжело опустился в кресло. – К сожалению, – Кейтилин подошла и как-то неуверенно коснулась его плеча. Нед взял её ладонь в свою, прижал к щеке. Поднял взгляд. Кейтилин... Она смотрела сейчас со смесью любви, сочувствия, горечи и вины. Он встал и обнял её. Поцеловал. Никогда у него не было другой женщины. То, что было когда-то... сейчас Нед прекрасно понимал, чего стоило то юношеское увлечение. И всё же в глубине души Нед чувствовал: он скрывал от жены правду не только из-за клятвы, но и потому, что она могла бы предать чужого ребёнка ради своих, случись такой выбор. Но и сам до конца не понимал этого. Только теперь всё уже было неважно. – Это всё ещё тайна, Кейтилин, – напомнил Нед, не разжимая объятий. – Слишком близко возвращение Таргариенов. Я не хочу, чтобы выплыла правда. – Тайна. Я буду молчать. – Хорошо. Он помолчал. Нужно будет всё рассказать леди Эшаре. Но позже.