***
– Да, ваша милость, – кивнул сир Барристан. Дени слышала сомнение и лёгкую нервозность в его голосе, но поделать ничего не могла. Уговорить Дрогона поднять их обоих было несложно, но отняло некоторое время; наконец Дени почувствовала, что он согласен, и велела своему рыцарю: – Забирайтесь, – сама она уже поднялась в седло. – И держитесь за меня. Вскарабкался сир Барристан без проблем, но её обнял так невесомо, что Дени невольно улыбнулась себе под нос. – Крепче, сир, – велела она и дала Дрогону знак взлетать. Правила Дени коленями и руками, но держалась уверенно; полёт разгонял хмарь в голове, помогал мыслить ясно, и как ни мало он длился – на том берегу разлома она почувствовала себя намного лучше. Потом Дрогон тяжело опустился на землю, Дени дождалась, когда сир Барристан спустится, успокоила дракона – тому не слишком понравился двойной груз – и уговорила его лететь обратно. Лорд Химринг ждал их, и Дени приземлилась рядом, обдав его ветром и пылью. Тот подошёл ближе к морде Дрогона и спросил на чистом валирийском: – Перенесешь меня? – Ты спрашиваешь у меня или у Дрогона? – весело улыбнулась Дени. Дракон уставился на Химринга. – У обоих, – тот засмеялся. – Но больше у него. Дракон раздул ноздри и придвинул хищную морду совсем близко к лорду Химрингу, который не отошёл и посмотрел Дрогону в глаза, давая изучить себя. – Ты красивый, – с долей восхищения в голосе проговорил он. Дрогон слегка обнажил клыки, а потом все же отвёл голову. – Садитесь и держитесь за меня, – велела Дени, понимая, что дракон вполне согласен. Может, все-таки Маэдрос – третья голова?.. Химринг не заставил себя уговаривать и вскарабкался в седло так же, как только что – сир Барристан, но его руки очень тепло ощущались на животе. Дени прикусила губу, покраснев, и перенесла Маэдроса на другую сторону... А стоило ему спуститься с дракона, тут же унеслась ввысь снова. Ей нужно было разогнать не только тени в голове, но и жар в теле.***
Маэдрос спрыгнул на землю и проводил коротким взглядом улетавшего дракона. Второй полёт в его жизни… Первого он не помнил совершенно. Туман вокруг был густым, но при этом точно живым. Он был точно стены, или волны, или густая чаща, или всё это сразу – обступал, обволакивал, ограждал… На земле валялись обломки – как будто мечей, такие порой попадались на всей протяжённости пути – но Маэдроса занимали не они. А Сильмарилл, который теперь оказался совсем близко – лежал в этой груде, брошенный небрежно и как будто случайно. Он подошёл к Сильмариллу, присел рядом, глядя на него. Такой знакомый свет... Чистый, ясный. Теперь – свободный; перед глазами проносились тени уже его собственной памяти. Лицо отца, мёртвое тело Финвэ, железная корона на голове Врага... Камень просто лежал, брошенный здесь. И светился – так же, как тысячи лет назад, на заре времён. В этом свете были отдых и покой, и песня, и защита; но он мог стать и грозным оружием против Тьмы... Маэдрос просто сидел и смотрел на Сильмарилл, не шевелясь. Наверное, надо было делать что-то, но... Прошлое захватило целиком, не оставляя места ни для чего больше. Прошло, наверное, немало времени, когда сзади послышались голоса, на сей раз живые: Дейенерис и сир Барристан. – Я видела землю без туманов! – возбуждённо заявила девушка и подошла совсем близко. Маэдрос вздрогнул от её голоса. – Вы не возьмете камень? Нечистые руки не могут коснуться Сильмарилла... Маэдрос протянул ладонь к сгустку ясного света, пока не касаясь. – Позвольте мне, лорд Маэдрос, – негромко проговорила Дейенерис, и Маэдрос круто повернулся к ней. – Вам? – Вы сказали, что нечистые руки не могут взять камень, верно? Не лучше ли мне узнать сейчас, тогда? – серьёзно спросила она. О клятве Маэдрос сейчас думал меньше всего. – Что случится, если... если получится? – негромко спросил сир Барристан. – И если не получится? – Он обожжет взявшую его руку, сир, – коротко ответил Маэдрос. И как это будет? Ведь не просто боль тела, её можно пережить, но… – Я могу затолкать камень в мешок палкой, как уголь, – предложила Дейенерис, – но мне кажется... зачем нам тогда эта звезда? – Нет! – резко ответил он. От самой этой идеи всё вскипело внутри. – Нельзя так. Творение отца... И оружие против тьмы. Отец ведь хотел победы над ней. «И я хочу этого». Камень сиял перед ним, но казался далеким... Свет рядом – и везде. Ничей – и общий. В этом был весь смысл. – А сознательно жечь себе руки? – настаивала девушка. – Я не очень понимаю, что именно вы имеете в виду, и не считаю ваши руки нечистыми. Но если вы пострадаете, это будет неправильно. – Это не уголь из костра, ваша милость. Маэдрос посмотрел на камень. Нечистые руки... Кровь телери. Лосгар. Предательство. А дальше? Может быть, если он сейчас возьмёт камень, то что-то изменится – в будущем. Пусть даже такой ценой. Да и так ли она велика... Свет обмануть нельзя. И палкой в мешок его не запихаешь. Только так... И ждать, что это сделает кто-то другой – просто подло. Маэдрос протянул руку и коснулся камня. Он ждал боли, обжигающей и сильной, но... От прикосновения Сильмарилл вспыхнул, как оба Древа разом – ослепительно ярко. Закружились тени, безумный водоворот теней, крики, звон оружия, лица, лица, лица... телери и нолдор, братья и родичи, незнакомцы... А потом всё пропало разом, и даже туман как будто отступил. Сильмарилл – горячий, но всё же не жгущий – спокойно лежал на своём месте. Маэдрос посмотрел на свою ладонь – она была цела. Поднял глаза на своих спутников, не в силах сказать ни слова. Барристан Селми, ослеплённый вспыхнувшим светом, моргнул и посмотрел на лорда Химринга ошеломлённо. Лицо его сейчас было... ликом, иначе не скажешь. Таким септоны описывают Воина. Отсвет камня лежал на том, кто сумел его коснуться. Это было больше, чем магией, даже не слишком верующий во всякое... высокое сир Барристан это чувствовал. Это было что-то гораздо большее. Маэдрос снова посмотрел на камень и благодарно склонил голову перед светом. Значит, не все ещё потеряно. Значит, можно изменить, искупить. Спасти и спастись... – Спасибо, – прошептал он на квенья, сам не зная, кому. – Что будет, если мы заберем его? – негромко и очень серьёзно спросила Дейенерис. – Я не знаю, – честно ответил Маэдрос. Помолчал и решился: – Ты поможешь нам? – спросил он у Сильмарилла. Нет, у Света. Конечно, Камень не мог ответить ему. Но Свет был тёплым и совсем не резким. Маэдрос снова протянул руку и взял Сильмарилл, боясь не возможной боли, а того, что не достоин всё же. Мыслей о праве на камень сейчас не было, как ни странно. Он словно перешагнул через какую-то грань, за которой это уже не было важно. Камень был тёплым и светился, озаряя лицо. Точно признал сына своего создателя – и согласился помочь. Маэдрос очень бережно, как святыню, убрал Сильмарилл за пазуху.***
– Очень... красиво, – наконец сказала Дени, когда Свет погас. Больше, чем красота. И Камня, и молодого рыжеволосого мужчины, как будто сошедшего со звёзд... О влечении она теперь забыла вовсе. – Наши кони остались по ту сторону, – вспомнила она. Хищников они не видели здесь, и всё же стоило быть осторожными. – Я привязал их, ваша милость, – судя по тону, сир Барристан с трудом возвращался в реальность из теней и со звёзд. – Нам снова придётся перелетать? – Возможно. Я слетаю сначала ещё раз и пролечу низко над землёй; возможно, мы сумеем просто обойти трещину. А выход из Края Теней уже близок – там, за туманом, горы, а за ними – луна и звёзды. И это значило, что день и ночь здесь смешались совершенно. – Вы меня подождёте, – велела Дени, вставая. У неё было множество вопросов, но все могли подождать. Как ей удалось выяснить, трещина тянулась довольно далеко, зато в нужном направлении – как раз к горам. Так что она вернулась и сообщила своим спутникам, что им нужно перебираться обратно и двигаться вдоль разлома. Сира Барристана она снова перенесла первым. Тот казался напряжённым, и Дени, прежде, чем улететь, негромко спросила: – Вы... В порядке, сир? – Да, ваша милость. А вы?.. – Боюсь, я ждала что-то подобное, – признала Дени. – Хотя и... Не настолько. Но меня правда не сломает, сир Барристан. Мой отец-король не был для меня божеством или примером, а потому и принять легче. Мой путь – не его. – Я знаю это, ваша милость. Вы намного здоровее, и... вы сильная. Это нельзя не заметить. – Мой отец в юности тоже хотел, чтобы его прозвали Великим или Мудрым. По крайней мере, так мне говорил Визерис, – вздохнула она. – Это правда, ваша милость, – подтвердил сир Барристан. – Но вы не гонитесь за прозвищами – просто делаете то, что считаете правильным. – И не всегда мои решения приводят к добру. – Это неизбежно, я полагаю, ваша милость. Ошибается каждый. Дени кивнула. Её ошибки стоили жизни и крови многим, но не принимать решений она не могла. – Сир Барристан. Когда-то я приказала вам быть откровенным, и эта просьба остаётся и впредь. Я хочу знать ваше настоящее мнение. Так что прошу вас. Он поклонился. – Да, ваша милость. Я буду откровенен с вами. О чём вы хотите услышать сейчас? Я... мало что понимаю в делах богов, но, думаю, этот камень – от них. И, думаю, это может быть важно. – И что вы думаете об этой звезде? – спросила она. – Не знаю, ваша милость. В самом деле. Я не очень верующий человек, хоть и ставлю свечи Воину перед битвой. Но это что-то... не человеческое. И что-то хорошее. – Что ж, мы нашли звезду, – Дени надеялась, что здесь будут и драконы, или драконьи яйца, но не нашла ни одного. – Видимо, архимейстер всё же рассказал правду. Хотя бы отчасти. На это она отвечать не стала. Только заметила: – Впереди ещё долгий путь, – она поцеловала старого рыцаря в щёку и вернулась за лордом Маэдросом. На сей раз перенести его было намного проще. После Дени отпустила Дрогона лететь свободно и пошла вперёд; лорд Химринг – рядом, а сир Барристан замыкающим, как привыкли. – Вы и правда не человек? – спросила Дени, когда они прошли уже ярдов пятьсот. – Да, ваша милость. Вы мне не поверили сразу? – Скорее только поняла, что это значит, милорд, – признала она. Только когда увидела Свет в его руке. – И… что же это значит? – он улыбнулся. Дени задумалась. – Трудно объяснить. Но теперь это чувствуется. Как будто со старого золота стряхнули пыль. Лорд Химринг рассмеялся: – Вот как... Думаете, дело в камне? – Нет, – подумав, ответила Дени. – В вас. Мне так кажется. Камень, возможно, как-то влияет, но не он же делает вас тем, кто вы есть? – Разумеется, нет, – согласился лорд Химринг. – Я тот, кто есть, от рождения. Как и вы. Как каждый. – Не соглашусь, милорд. Я родилась Дейнерис, это верно. Но Матерью я стала. – Но было в вас что-то, что позволило суметь. Мы меняемся, конечно, но суть остаётся. – Может, вы и правы… – задумчиво отозвалась Дени. И многое заложено в самом человеке, просто раскрывается с годами? – Может быть, – он улыбался невесело. – Я не мудрец, ваша милость. – А кто мудрец, милорд? – Вам нужны имена? – он улыбнулся. – Пожалуй. Если они живы или писали книги, – мудрость не помешала бы ей. Мудрость – настоящая – нужна людям. Лорд Химринг ответил вполне серьёзно: – Румил, например. Мой кузен Финдарато. Но боюсь, что наши книги не дожили до ваших дней. – Я все же попробую узнать, – решила Дени. – Если узнаете – поделитесь, ваша милость, – попросил он, и, когда она кивнула, поблагодарил. – Я немного вас понимаю, – заметила Дени. – В чём, ваша милость? – В одиночестве, – это было так очевидно. – Вам, конечно, сложнее, милорд. – Вы чувствуете себя одинокой? – в голосе лорда Химринга прозвучало сочувствие, но оно было уважительным, и Дени ответила искренне: – Сейчас скорее нет. Есть сир Барристан. Есть еще одна голова дракона. Но нет никого, кто сохранил бы историю Таргариенов. – Ещё одна голова дракона? Что это значит? – У дракона три головы. Одна – лорд Тирион. Другой... не знаю, но надеюсь узнать. Скорее бы. – А как вы это узнаете? – поинтересовался Химринг. Дени пожала плечами: – Трудно объяснить. Увижу. Пойму. И он будет всадником. – Это необходимо? Три головы? – Нет. Но разве Вы не хотели бы семью? – Разумеется, хотел бы, ваша милость. – Вот и я хочу. Эти всадники – станут ли они её семьёй? Лорд Тирион мог бы, пожалуй. – Ну так ведь у вас всё впереди, ваша милость, – улыбка лорда Химринга была тёплой, и Дени улыбнулась в ответ: – У нас обоих. Я далека от отчаяния, милорд. Предстоит путь. Главное – не оглядываться. Они шли дальше, и Дени попросила его рассказать о его отце – о мастере, который создал такой камень. Наверное, разумнее было бы расспросить о Стене и Севере, но так хотелось послушать о хорошем! Лорд Химринг принялся рассказывать, сперва сдержанно, а потом всё увлечённее: о своей юности, о прекрасном белом городе, об отце – великом мастере, жившем своей работой, о том, каким чудесным местом казалась им в детстве его мастерская... Как дом с красной дверью, подумала Дени; хотя теперь ей казалось, что и за той дверью могут оказаться скелеты и паутина. Но она слушала с горящими глазами и расспрашивала, периодически интересуясь, может ли он, лорд Маэдрос, повторить. Она пыталась представить себе все эти вещи и вообще образ жизни, и всё звучало красиво, как сказка. Дени помнила и о том, что случилось дальше, но тем дороже то счастье, что было. Наконец они остановились на ночлег, может быть, последний в Краю Теней. Ей хотелось в это верить – она устала от мороков.***
Маэдрос не спал, в отличие от своих спутников. Сидел, глядя в огонь. Тени шептались кругом, но яркие видения их больше не тревожили, пока из тумана не вышел эльф. Он тоже был тенью, конечно; и за плечами нёс такую же, как он сам, призрачную арфу. Золотые волосы были небрежно заплетены в толстую косу, одежда была необычного покроя и довольно скромная и серая, но не узнать Финдарато было нельзя. – Кузен, – Маэдрос обернулся к нему. – Здравствуй. Услышит? Или пройдёт мимо не замечая, как другие тени? – Здравствуй, брат, – Финрод с ранней юности не звал так сыновей Феанора. – Я рад видеть тебя. Он улыбнулся, почувствовав неожиданно яркую радость: – Я тоже. Очень. – Можно присесть? – Финрод глянул вопросительно. – Я не потревожу твоих спутников. – Конечно, – Маэдрос не был уверен, что призраку нужно удобное сидение, но его всё равно не было. – Они устали, – пояснил он, – мы долго шли. – Чувствую. Вы все устали, – кузен легко опустился рядом с костром, поставив арфу рядом. – Я меньше, – возразил Маэдрос. – Но ты прав. Думал предложить тебе вина, но... – он виновато улыбнулся. – Боюсь, я не смогу его выпить, – Финрод рассмеялся. – Лучше поговорим. Это годится нам обоим. – Да, я понимаю, – он замолчал, потому что сразу всплыло всё, что нужно было сказать кузену. – Я... Знаю, что случилось... – Маэдрос опустил глаза. – Ты о чём? – мягко спросил тот. – О Первой Эпохе? – Да. – Всё давно в прошлом – для меня. И вовсе не случилось ещё для тебя. Оставь. – Не могу, – Маэдрос снова посмотрел ему в глаза. – Я должен не дать этому случиться, понимаешь? – Понимаю, – Финрод запрокинул лицо к небу. – Это будет правильно, наверное. Но мир станет совсем другим. Интересно бы узнать, каким. – Да, другим... Но если это будет, то и увидим? – Не я, – возразил он. – Тот, прошлый я. – А тот ты, который сейчас? – не понял Маэдрос. – Не знаю, буду ли я таким, если изменится моё прошлое? – Финрод улыбнулся. – Философский вопрос. Может, изменится мир. А может, что-то ещё случится... – Мне трудно представить это. Как ты можешь измениться… в прошлом? – Не знаю. Увлекательный вопрос, – глаза кузена блеснули интересом. – Что произойдёт, когда изменится прошлое? Знаешь, я думаю, что нам это постичь невозможно, но для Творца времени нет; он ведь вне мира. Изменится рисунок на гобелене... – И что будет с теми, кто из этого прошлого пришёл? – Маэдрос вспомнил слова Тома. – Для кого оно уже позади... Ты прав, это увлекательный вопрос. Но выходит так, что я собираюсь распорядиться их судьбами. – Думаю, что ты распорядишься своей судьбой, – мягко возразил Финрод. – А мы как-нибудь отреагируем. Спорить с ним было совершенно невозможно, что с тенью, что с живым. Маэдрос помолчал, глядя в огонь. – Я не думал, что будет… вот так, – выдохнул он. – Никогда. – Как именно? – уточнил кузен. – Так, как... В том будущем, о котором я узнал. – Я верю, что ты не желал такого. – Не желать мало, видимо, – резко ответил Маэдрос. – Да, ты прав, – Финрод кивнул. – И «я не хотел» – скверное оправдание, по себе знаю. – Тебе-то в чём оправдываться?! – не выдержал он. Кузен посмотрел серьёзно: – А ты думаешь, мне даром обошлась Альквалондэ? Да и многое другое тоже. «Я не хотел» – это не оправдание. Тем более когда причинил зло не по ошибке. – Но ты не убивал, – горячо возразил Маэдрос, – и не стал бы. – Нет, – согласился Финрод. – Не убивал. Но предал. – Кого? Он не мог понять, в чём винит себя кузен. Странно, прежде они никогда о таком не говорили; даже помыслить было невозможно! – Телери, – негромко ответил Финрод. Чувствовалось, что старая вина избыта, и всё же не забыта. – Послушай, Майтимо... что ты хочешь от меня сейчас услышать? – Не знаю, – признал он. – Прости. У меня очень много вопросов. Не к тебе, а вообще. – Тогда попробуй задавать их, и обсудим? – Я хотел бы знать, как я тут оказался, но не уверен, что кто-то мне ответит, – усмехнулся Маэдрос. – На это точно никто. А разве это важно? – Это интересно. Важно – зачем... – Ты ещё не понял? – Я боюсь ошибиться, – ещё одно признание. – В себе больше всего. Не сделать важного. – Такой страх – плохой советчик, брат. – Да. Я знаю. Но не знаю, как от него избавиться. – Не слушай его слишком усердно, – посоветовал Финрод. У него всегда всё было легко. Маэдрос помолчал. – Знаешь… я ведь был уверен, что не смогу его взять, – почему-то он не сомневался, что кузен поймёт, что взять и почему. И тот в самом деле не задал вопроса. – Но ты смог, – только и сказал Финрод. – Наверное, потому, что раскаялся. – Тогда как могло выйти, что, раскаявшись, я повторил… – выдохнул Маэдрос. – Пусть в будущем, но... Я хочу понять, почему. – А разве ты повторишь? – В том будущем... Что может случиться, чтобы снова сделать такое? – горько было, как от полыни. Тогда, у Митрима, он тоже думал, что раскаялся! – В том будущем… – Финрод помолчал. – Может, раскаяние было не слишком крепким. А может, отчаяние – чересчур глубоким. – Да, – признал он. – Возможно, – и посмотрел на кузена. – В этом мире от нас почти ничего не осталось… Почему-то от этого было горько, но Финрод возразил: – Осталась память. Остались люди с нашей кровью. Остались звёздные камни, хранящие этот мир. Раскидистый дуб не помнит о жёлуде, из которого вырос, но жёлудь всё же был. – Они совсем другие. Хотя я не так хорошо знаю людей, как ты. – Я тоже их не знаю. Они... непредсказуемы. – Да, – кивнул Маэдрос и посмотрел на спящих: – И думают по-другому. – Это ведь хорошо, – Финрод был совершенно серьёзен. И с ним всегда можно было поговорить начистоту… особенно о людях. Кузену – или брату? – это должно быть понятнее всех. – Иногда я теряюсь, пытаясь их понять, – признался Маэдрос. – Их цели и желания. – Понимать других вообще нелегко. – Но иногда они творят такое, что Моргот бы не сделал, – не выдержал он. Лицо Финрода стало холодным: – Неужели? Всё зло в этом мире – в конечном счёте его работа. – А разве нет? – резко выдохнул он. – Хочешь сказать, что они не по доброй воле делают то, что делают? – По доброй, конечно. Но они больше нас подвержены искажению... и больше нас способны к раскаянию, – неожиданно заметил Финрод. – Я не видел раскаяния в тех, кто убивал детей, пытал пленных и насиловал женщин, – и всё это не шло из памяти. И вот этим теперь живёт Арда! Может, не так уж неправ был Моринготто в своих шепотках о хильдор. – И что же? Ты ведь не ждал, что все без исключения люди благородны? – Нет. Но таких слишком мало, Финдарато. – Ты никогда не жил в их шкуре, чтобы их судить, – мягко улыбнулся тот. – Да, – признал Маэдрос. – Не жил. А ты понимаешь их? – Нет, – честно сказал Финрод. – Но я люблю их и верю в них. То, что он говорил, было удивительно созвучно мнению Тома, хотя тот выражался иначе. Маэдрос помолчал. – Я стараюсь верить. Иногда получается. Чаще, чем в начале, это точно, – пришлось признать. И стало немного легче. – Ты не обязан. Но раз уж судьба сплетает ваши пути – это лучше. – Иначе слишком сложно, – кивнул он. – Да и неправильно. Кузен кивнул медленно. Да неужели они пришли к одному… Маэдрос помолчал, а потом спросил: – Финдарато... Ты видел тут отца? – Майтимо, – кузен развёл руками. – Я не знаю, где «тут». Как странно. И как жаль… – Феанаро в Чертогах, – добавил Финрод. – Это ответ на твой вопрос? – Да, – почти ответ. – Просто… Может ты говорил с ним. – Говорил... – не сразу ответил кузен. – Расскажешь? – Маэдрос посмотрел ему в глаза. – Это было давно – для меня. Когда я был в Чертогах, – Финрод помедлил. – Мне нечем порадовать тебя, брат. Он не покинет Мандос. Но, может быть, если ты изменишь свой путь – что-то изменится и для него. Весть об отце принесла боль, хотя Маэдрос понимал, что так и должно быть. Нет. Понимал, что это неизбежно – Пламенный не мог свернуть со своего пути. До самого конца мира. – Он… жалеет о том, что случилось? – вопрос вырвался, наверное, зря. Финрод покачал головой: – Не думаю. Да. Конечно. – Я поначалу думал, что это Чертоги, – Маэдросу очень хотелось говорить о другом; зря он спросил. – Но понял, что нет. Что это за место? – Я не знаю, Майтимо, – покачал головой Финрод. – Я не знаю, где ты. – Я в Краю Теней... А ты? – В Нуменоре, – улыбнулся тот. – Как мы можем быть в разных местах? – это было поразительно само собой. Даже в общей череде невозможного. – Мы даже в разных временах, – спокойно отозвался Финрод. – Я не понимаю, – выдохнул он. – Но верю тебе. Значит, ты… Вернулся? Из Чертогов? – Да, конечно, как и ты. – Я не умирал. – В моём времени так. Маэдрос снова оторопел: – И там я вернулся, несмотря на то, что произошло? – Прошло три тысячи лет солнца, но... да. Так Намо всё же выпустил из Чертогов даже их. Вечнодлящаяся Тьма… Что это было? Всего лишь призрак, которого они испугались? Маэдрос помолчал. – Расскажи о доме… – попросил он. – О Валиноре? – Финрод улыбнулся. – О, он всё ещё дом. Там всё изменилось, но главное осталось прежним. Белоснежный Тирион всё так же высится над зеленью равнин, Пелори вздымаются к небу, пахнет яблоневым цветом... – А что изменилось? – он хотел спросить о матери, но не решался. – Мы стали мудрее. Старше. В некоторых домах ещё пусто. Да. Это точно. – Многие вернулись? – Многие. Но твои братья ещё не все, и Артанис осталась в Смертных землях. И Айканаро… – по лицу Финрода скользнула тень. – Не все? А кто? – Ещё не вернулись Курво и Кано, – спокойно ответил Финрод. – Кано, кажется, до сих пор жив. Кано?! Но Маэдрос по этому «кажется» понял, что о менестреле кузен ничего не знает, и вместо вопросов сказал: – Я видел здесь Айканаро. Финрод развел руками: – Я видел его только в Чертогах. Да, и... государь Финвэ, конечно. – Он не вернётся? – не понял Маэдрос. – Нет. По своему выбору. Зато леди Мириэль вернулась, – наверное, его изумление было явным, потому что Финрод добавил: – Она пожелала вернуться. Поэтому и остался навсегда король. – Это неожиданно... И странно. – Разве странно?.. – мимолётно спросил кузен. Может, и не странно: у одного эльда не может быть двух жён, но что если нет самого эльда?.. – Ты же хочешь спросить о чём-то? – отвлёк его голос Финрода. – Я хотел спросить про матушку, – кивнул Маэдрос. – Ты видел её? – Конечно, видел. Она ждёт вас, и... ей было горько, но уже много легче. – Да, – это можно было понять. – Они живут в прежнем нашем доме? – Ну как сказать... твоя матушка долго жила у мастера Махтана, но потом постепенно стали выходить твои братья, и... сейчас живут скорее у вас. Хотя Морифинвэ женился и живёт своим домом, и Тьелперинквар, кажется, тоже собирается. – Ничего себе новости! – Маэдрос улыбнулся радостно. – И кто же эта отчаянная дева, которая готова выносить Мрачного? – А ты не знал? Истимэ. Маэдрос вспомнил упрямую подругу тётушки Иримэ, с которой Карантир вечно состязался во всём, в чём только было возможно, от скачек до жонглирования яблоками. Когда они уехали в Форменос, Истимэ совсем пропала из виду. – Значит, всё же у них всё сложилось, – улыбнулся он. – Я рад, очень. А Тьелпэ? – Тьелпэ… – Финрод просиял так, будто это было очень важно и для него самого. – Он помолвлен с ученицей леди Нэрданель. – Вот как, – заинтересовался Маэдрос. – Я её знаю? – Нет. Она родилась уже после Исхода... её мать из телери. Он смотрел потрясённо. Дева из телери – и Тьелпе?! – Значит, она простила? – Её отец из нолдор. Таким проще, – негромко пояснил Финрод. Он кивнул медленно: – Значит, прошлое осталось в прошлом... – Не совсем, но почти. – Совсем невозможно, наверное, – это Маэдрос понимал, но кузен, к его удивлению, возразил: – Думаю, что всё изгладится, когда вернутся последние. Отец сделал всё возможное. Маэдрос молча смотрел в огонь. Вспоминать было тяжело, не вспоминать не получалось. А исправлял, выходит, Арафинвэ. Они-то ушли. Финрод взял свою арфу и запел негромко. Запел о том Валиноре, в котором жил он. Маэдрос слушал, прикрыв глаза; слушал и видел сотканные песней образы. Черты лица смягчились, и сейчас он был очень похож на себя – прежнего. Кузен показал и Тирион, и его близких, и всё новое, что было построено и создано... Валинор не замер, он жил. Развивался. – Нас всех ждали из Исхода, – наконец сказал он. – Ждали. Несмотря на всё, что было... Спасибо тебе, Финдарато, – Маэдрос хотел бы пожать руку кузену, но вряд ли мог это сделать. – За что? Я рад поделиться с тобой тем, чем могу. – За вести. За песню... За то, что пришёл. Знаешь, столько мыслей в голове и так всё переплелось и запуталось, – и отчаянно нужно было хоть с кем-то поговорить. Кузен, видимо, понимал, потому что кивнул: – Верю. Поговорим ещё? – Давай, – охотно согласился Маэдрос, но сначала посмотрел на людей. Оба спали сладко, лицо Дейенерис стало совсем детским и светлым, да и морщины сира Барристана разгладились. Что ж. Пока время есть… а потом надо будет идти. – Знаешь, а Финдекано и его жена уже ждут третьего, – сообщил Финрод. – У них вернулось время детей. – Правда? – Маэдрос радостно улыбнулся. – Это...прекрасно! – но одна мысль потянула за собой другую, и он помрачнел: – Я знаю, как он погиб. Хотя в моем мире он жив. Однако Финрод точно не услышал последнюю фразу. – Правда. А Эрейнион всё ещё в смертных землях. Теперь его называют Гил-Галад. – Об этом я слышал. – кивнул Маэдрос, вспомнив видение с Тьелпе и Эрейнионом. Не вспоминать… – А, хорошо. Он стал королём нолдор там. Тех, кто остался. – Это правильно. Он похож на Финьо? В детстве был очень похож, – так хотелось больше узнать о племяннике. – Я ни разу не встречал его, но по рассказам – и на него, и на Нолофинвэ, – заверил Финрод. – Тогда он стал хорошим королём, я уверен. – Так говорят все, даже Тьелпе, – улыбнулся кузен. – А ты знаешь, как он скуп на похвалу. Знал. А вот откуда Финрод так хорошо узнал Келебримбора? Наверное, пока Курво и Турко жили в Нарготронде… О чём ни подумаешь – всюду ловушка. Всюду было что-то скверное. Что же за жизнь они все прожили. – Я знаю, что случилось с Тьелпе, – жёстко проговорил Маэдрос. Теперь бы узнать, как так вышло! Финрод тоже помрачнел: – Да. Попался в ловушку великого мастерства... – Как эта тварь могла втереться ему в доверие? – похоже, это уже случилось ко времени Финрода – да и как могло быть иначе, если Тьелпе уже в Валиноре? – Назвался посланником Валар, – пояснил тот. – Наставником. Учил, показывал... Тьелпе очень хотел, чтобы его помнили как великого мастера; чтобы его помнили прежде всего как великого мастера. И... как он говорит, славы Гвайт-и-Мирдайн, его мастеров, ему было мало. Захотелось превзойти Феанаро, – в голосе Финрода не было осуждения, только печаль. – Да он и так был мастером, – не удержался Маэдрос, – но, видно, хотел большего. – Это его слова, да, – кивнул кузен. – Не мои. И так понятно. Маэдрос помолчал и добавил: – Гортхаур здесь, в этом мире. – Возможно, дело как раз в тех кольцах, которые они сделали с Тьелперинкваром, – задумчиво отозвался Финрод. – Пока цело Единое, Саурона не уничтожить. А вот это было очень важно. Чуть не самое важное в Краю Теней после Сильмарилла. – Расскажи о них, – быстро попросил Маэдрос. – Как я понял, идея была в том, чтобы создать полные магией Кольца для трёх народов: квенди, хильдор и наугрим, – кузен рассказывал ровно, без всякого удовольствия. – Три, девять и семь. Замысел был в том, чтобы соединить силы всех народов и защитить Средиземье от увядания. Сделать его подобным Валинору. Но в замысел вмешался Саурон, вернее, он и был автором. И он создал Единое кольцо, замкнувшее эту цепь: так он мог управлять всем, созданным другими кольцами. – И что же было дальше? – Тьелпе сразу почувствовал, к счастью. И принял меры: он спрятал кольца и был готов к войне, но Эрегион потерпел поражение и был захвачен. Тьелпе сражался с самим Гортхауром, – по лицу Финрода скользнула тень. – И попал в плен. Остальное ты знаешь?.. – Знаю. Я видел… тут, -– сквозь зубы отозвался Маэдрос. – А Гортхаур? – Я только слышал. Но я... понимаю. Тьелпе отдал ему Семь и Девять, но Три сумел сохранить. Их он создавал без помощи Саурона, они чисты и могут что-то делать свободно. Но главное – их хранили другие эльдар, и он не хотел обрушить на них Саурона. – Да, – Маэдрос посмотрел в глаза кузену. – Понимаешь. Я знаю. А ещё чужая боль страшней своей. Даже если это морок. Это Финрод тоже наверняка знал. – Что с этими кольцами случилось потом? – это уже было не только его, но и общее будущее. – Девять он раздал людям; они стали его вернейшими и могущественными слугами. Семь частью уничтожены, но два, кажется, ещё у наугрим. Три хранят эльфы. А Единое – у Саурона, – лицо кузена было серьёзным и мрачным. – И пока оно у него, его можно разбить, но нельзя уничтожить. Значит, если добраться как-то до этого Кольца… Маэдрос поворошил костёр. – Сейчас он очень силён, – продолжил кузен. – Я... знаешь, сейчас в его землях. Вернее, в земле эдайн, которую он захватил обманом. – Но для этого мира это прошлое... Только Саурон сейчас тоже силён, – и ничего не изменилось. Маэдрос посмотрел на кузена: – Зачем ты там? – Знаю. Я не знаю, что сейчас, у тебя. Я приплыл к людям. – К людям… чтобы помочь? – Атандил… – Поддержать, скорее. Здесь королевство Саурона. Была земля потомков эдайн, но Саурон обманул их. Теперь он советник их короля... а мы приплыли к тем, кто остался верным Творцу. – И их тоже.. Неужели он непобедим? – выдохнул он почти с отчаянием. Нет, так не может быть. – Люди тут мало верят в опасность. Грызутся между собой. – Это страшно, Майтимо. Но – я не верю, что его нельзя одолеть. Падшего одолели. Расскажешь больше о том, что происходит у вас? Маэдрос кивнул и коротко рассказал об Иных, Стене и о союзе. – Что ж, – Финрод развёл руками. – Жаль, я не смогу помочь тебе... я бы хотел быть с людьми. Но это твой путь, не мой... – Никогда не думал, что мой путь будет с людьми, – признался Маэдрос. – Возможно, зря?.. – Похоже, что да. – С ними нелегко, – честно сказал Финрод. – Они... другие. Намного стремительнее нас живут, намного жарче горят. Они могут глубже пасть – или подняться к вершинам. Я люблю их – и восхищаюсь, ты же знаешь. Маэдрос кивнул: – Иногда почти невозможно их понять. Или сделать так, что бы они поняли вроде бы очевидные вещи... – Даже когда мы жили бок о бок, в Белерианде, они были... другими. Наверное, это естественно. – Да, наверное... Хотя, знаешь, порой кажется, всё не так и плохо, – он хмыкнул. И среди них есть по-настоящему прекрасные души. Нед, Джон… Арья… и Бриенна. Маэдрос вдруг подумал, что мог бы увидеть здесь и её. Но не увидел. А увидеть её снова хотелось до боли. До того, что он строго-настрого запретил себе вспоминать. – Значит, ты понимаешь главное, – серьёзно сказал Финрод. – Только пытаюсь. Может, когда-то и получится. – Да нет, – покачал головой кузен. – Ты понимаешь, что они наши братья. А главное в них... если что-то и спасёт наши жизни после Конца Мира, то это люди. – Ты думаешь? Почему? – Я давно об этом думал, – Финрод говорил очень тихо. – Они ведь уходят из Арды, Майтимо. Их фэар свободны. Они привязаны к телам, пока живы, куда прочнее нас, но они свободны. Они говорят с Творцом... и слышат его, что не дано нам. А королевна Лутиэн... ты ведь знаешь, если знаешь обо мне. Ей было дано изменить судьбу. Освободиться от оков Арды. – Да, я знаю о ней, – он задумался. – Они и правда очень привязаны к телам. Порой слишком. Но, возможно, ты прав, и в чём-то они свободнее, чем мы. И их в самом деле слышит Единый, – Маэдрос вспомнил Неда и его лицо. – Знаешь... Тут живут потомки Лутиэн. И… я видел и даже носил какое-то время твоё кольцо. – Потомки Берена и Лутиэн? – кузен явно обрадовался, но не очень удивился. Зато казался растроганным. – Было предсказано, что их род никогда не угаснет. Так они помнят… через столько тысяч лет. – Да. Помнят, – Маэдрос вспомнил легенду в рассказе Неда. – Не всё и немного не так, легенды искажают реальные события. Но и тебя они помнят тоже, хотя и смутно. А кольцо – не изменилось и не потускнело. – Как странно – вещь долговечнее памяти, – задумчиво отозвался кузен. – Но... знаешь, я всё же рад, что помнят. Расскажи мне об этих людях, пожалуйста. – Да, но она и сама – память... Маэдрос рассказал о Старках. О том, что происходило. О том, что происходит сейчас. Финрод слушал очень внимательно. – Спасибо тебе, – сказал он наконец. – За что? – Маэдрос удивился искренне. – За рассказ. За то, что поделился этим... И за помощь им. – Знаешь... Всё вышло как-то само собой, – признался он. – Так всегда бывает. – Наверное, – кивнул он. – По-другому просто не получалось. – Я понимаю, – Финрод вдруг улыбнулся: – А ты знаешь, что он потомок Турукано? – Нет. Как так? – Итариллэ вышла замуж за смертного. А их сын женился на внучке Берена и Лутиэн. От этого брака пошёл род королей людей. – Вот как. Как переплетаются наши судьбы... – Да. Как гобелен... – Именно. Множество нитей… – два брака смертных и эльдар. Итариллэ. Лутиэн, дочь Элу Тингола. Тот круг танцоров… Маэдрос тряхнул головой. Нужно будет подумать слишком о многом. Если вообще есть смысл думать о чём-то. Она любит Ренли, а не его. Финрод посмотрел на спящую девушку. – Кто это?.. – Дейенерис, – Маэдрос коротко рассказал о ней, радуясь поводу отвлечься. Финрод только головой покачал. – Вот так, – он развёл руками. – Они действительно непостижимы... Финрод подсел к девушке, провёл рукой по её волосам невесомо. – Она ищет Свет, – сказал мягко. – Ты очень ей помог. – Надеюсь на это. Она сильная, но ей трудно, – девушка, точно почувствовав ласку, потянулась навстречу во сне. – Путь к Свету всегда труден. А уж путь вслепую... но сейчас Свет рядом с ней. Финрод запел негромко – ту самую песню, что пел Том, хотя более короткий вариант. Маэдрос замолчал и охотно дослушал – кузен всегда пел прекрасно, и его песни брали за душу. – Тебе не нужно отдохнуть? – спросил он, допев. – Я не чувствую себя усталым. Скорее – растерянным. – Я могу побыть с тобой, сколько захочешь. Но будь осторожен, – предостерёг кузен. – Я для тебя не настоящий, а слишком надолго уходить в грёзы опасно. – Что будет, если уйти? – Не сможешь вернуться. Сил не хватит. Грёзы могут быть и ядом, и лекарством, вопрос в дозе. – Не вернуться мне нельзя, – покачал головой Маэдрос. Это худшее, что может с ним произойти. – Да, – подтвердил кузен. – Ты сильный... не отдавай свою силу. – Иногда мне кажется, что силы не хватает. – Для этого и есть грёзы, брат. Сила Ирмо и Эсте – для исцеления и ободрения. Но дальше – сам. Всегда так. Маэдрос кивнул: – Да. Дальше сам. Я знаю, и не жду, что кто-то сделает за меня. – Я знаю. Ты можешь быть сильным, – Финрод помолчал. – Сейчас – ты уже стал сильнее. Намного. – Это так заметно? – не верилось, хотя кузен никогда не кривил душой. – Сам я не вижу перемен. Финрод только улыбнулся. И тогда Маэдрос, набравшись решимости, попросил: – Расскажи, как победили Моринготто. Кузен помолчал. – Меня там не было, – немного печально проговорил он. – Но я расскажу, что знают все. И принялся рассказывать об огромном войске, о силах нолдор и ваниар, о долгих сражениях, о победах и поражениях, о битве на Анфауглит, падении Ангбанда и пленении Врага. О суде и о том, как Моргот был выброшен за Грань. Маэдрос слушал, и на душе прояснялось. – Даже если мне не удастся участвовать.. Я рад, что так будет, – твёрдо сказал он наконец. – Но надеюсь, что...что-то изменится. И мы будем сражаться, – Маэдрос сжал губы упрямо. – Измени, – тихо попросил Финрод. – Сделаю всё, что сумею. Я обещал. – Я верю. Знаешь, – кузен смотрел теперь в огонь, – всё было правильно, и мы пробили брешь в доспехах Рока, и победа была. И это было правильно. Но, может быть, можно... меньшей кровью. – Можно. Мы... Должны были это понимать, – с горечью признал Маэдрос и поправился: – Я должен был. – Тебе не хватило... чего-то. Сил. Мудрости. – Или веры, – дополнил он. – Не знаю, я ведь не дожил ещё до этого времени. – Или так. Я тоже не знаю, с чего начались ошибки. Может, нам следовало напасть на Врага, когда этого хотел государь. – Ты же помнишь, у нас не хватило бы сил. – Помню. Но разгром был страшный... – Я пока не знаю об этом, – покачал головой Маэдрос. – Только в общих чертах. Финрод стал рассказывать: о том, как однажды север вспыхнул огнём, сотряслась земля, и горы извергли пламя. О том, как все они были небрежны и не готовы к войне. О сгоревшем Дортонионе, обороне Барад-Эйтель, падении Врат и Аглона, битве в Топях и взятии Минас-Тирита. О поединке Финголфина. – Значит, дядя погиб тогда, – и горько было думать о том, как. – Мы были слишком беспечны. – Не знаю, – тихо возразил кузен. – Я предвидел это поражение. Потому и не хотел атаковать... и, боюсь, ошибся. – Ты думаешь, если бы мы атаковали, было бы лучше? – Я не знаю, Майтимо. Мне неведомо, что было бы. – Да, – согласился он. – Никому не ведомо. Я ведь тоже не поддержал государя. – Почему? – Я уверен был, что мы не готовы, Финдарато. Единственная ли это была причина? Или в глубине души не хотелось идти в бой за Финголфином?.. Ещё один вопрос, на который придётся честно ответить самому себе Маэдрос тряхнул головой: – Но что теперь. Теперь я должен сделать что-то, чтобы разгром был не таким сокрушительным. – Предупреди всех от беспечности... – Да. Только я здесь… – вздохнул он. – Ты же вернёшься. – Надеюсь, что да. И что не будет поздно. – Надеюсь… – Финрод помолчал. – Знание будущего – тяжёлый дар. И не помогает не ошибиться. – Нет, к сожалению, – помедлил и попросил: – Спой ещё. Финрод запел о плавании Эарендила и его мольбе. Маэдрос так и не успел вполне разобраться, что думает обо всём этом – песня, музыка и чувства певца захватывали так, что обдумывать трезво не получалось, это нужно было пережить и осмыслить позже – когда Дейенерис открыла глаза, потянулась и села, удивлённо глядя на Финрода. Маэдрос, услышав движение, обернулся к ней: – Это мой двоюродный брат, Финдарато, – представил гостя. И сказал Финроду, представляя уже свою спутницу: – Королева Дейенерис Таргариен. – Королева Дейенерис, – кузен наклонил голову в знак приветствия. – Я рад нашему знакомству. – Финдарато. Рада вам, – она хотела подать ему руку для поцелуя, но остановилась. Маэдрос вспомнил, как сам поначалу путался в обычаях людей, но вмешиваться не стал, зная здравомыслие Дейенерис. И кузена. Который, немного удивлённо посмотрев на прерванное движение, спросил только: – Проводить вас до границ? – Вы знаете дорогу? – удивилась Дейенерис. – Нет, – он удивился тоже. – А вы не знаете?.. – Мы не знаем, – пояснил Маэдрос. – Но может вы видели сверху, ваша милость? Вы говорили про землю без тумана. – Направление, – кивнула она, – но не ровный путь. – У тебя есть Свет, брат, – напомнил Финрод. – Он разгонит любые тени. – Да. Я помню, – Маэдрос коснулся груди. – И буду рад, если ты нас проводишь. Сир Барристан тоже проснулся и сел, встревоженно глядя на тень. Маэдрос представил и его. Они втроём подкормили огонь и приготовили завтрак; Финрод с улыбкой заметил: – Простите, но помочь вам я не могу, – он коснулся котелка призрачной рукой, проходящей насквозь. И вместо этого взял арфу и принялся наигрывать. – Меня радует твоё присутствие само по себе, – заверил Маэдрос. И песня. Он тихо подхватил мелодию, знакомую с юности, заметив краем глаза, что люди наблюдали немного удивлённо. Вышли сразу после завтрака. Мелодия стихла, но словно жила вокруг, и он шёл, напевая вполголоса. – Мой родич рассказывал мне о вас вообще, и о тебе, королева, – заговорил Финрод. – Знаешь, это удивительно необычный опыт: увидеть будущее, хотя бы вот так. Хотя я сам никогда об этом не узнаю... и всё же – как интересно. – Да, необычный. И я рад, что так вышло, несмотря ни на что, – кивнул Маэдрос. – Я не знаю будущего, Финдарато, – покачала головой Дейенерис. – Для меня ты – и Майтимо – далёкое будущее, королева, – пояснил Финрод. – У вас даже язык изменился, хотя у людей он меняется медленнее, чем у нас. Мне жаль, что я мало могу вам помочь. – Ты уже помог, – Маэдрос улыбнулся тепло, – разговором. И сведениями. – Это меньше, чем хотелось бы. Дальше шли вчетвером – Маэдрос с кузеном, а Дейенерис с сиром Барристаном: он заметил, что девушка старалась не вмешиваться в их разговор. Но через пару часов Финрод остановился: – Наверное, дальше вы сами. Доброй дороги, – он поднял руку благословляющим жестом. – Да охранят вас Манвэ и Варда. – Удачи тебе, Финдарато, – Маэдрос склонил голову, принимая благословение и прощаясь. – Надеюсь, ещё увидимся. – Спасибо. И тебе... Мы обязательно встретимся.***
Дейенерис удивлённо посмотрела на эту тень. Странный жест. – Вы – жрец, Финдарато? – предположила она. По общению с лордом Маэдросом не было на то похоже. – Я? – изумился тот. – О нет. Я ведь эльда. – Вам запрещено? Лорд Маэдрос не так много рассказал о своем народе. Вы ведь благословили, хотя я не знаю, чьим именем, – улыбнулась Дени. – О. Нет, не запрещено, это просто совершенно чуждо нам. У нас благословляет старший. Я, как сын короля нолдор, имею такое право, – это было сказано очень просто, как объяснение. – Манвэ и Варда – Король и Королева мира, наместники Творца. – Не мои король и королева, – повела плечами Дейнерис. Очередной культ. – Однако благодарна вам за доброе пожелание. Лицо Финдарато стало неуловимо строже. – Короли мира, – спокойно повторил он. И посмотрел на Маэдроса задумчиво. – Люди действительно забыли очень о многом. – Многие называют себя королями, а королями мира – очевидно, самые дерзкие из них, – ей это не нравилось, но ведь тень – из прошлого. И Дени добавила мягче: – Однако, возможно, в вашей жизни так. Финдарато помолчал мгновение: – Наверное, мне стоит объяснить с самого начала. Когда мы говорим об Аратар – Владыках – речь не о том, что они себя так называют. Речь буквально о тех Силах, что сотворили этот мир. Манвэ – Владыка Ветра, и Варда Элберет, Владычица Звёзд. Это не титулы, это суть. – Да. Я слышала о Матери гор, и о боге огня, и о других богах, сотворивших мир, – мягко согласилась Дени. Ей не хотелось оскорбить. – Да, я понимаю... у людей слишком часто сменяются поколения, и с ними теряются знания, – без тени осуждения пояснил Финдарато. – Бог огня... как видно, некое преломление Ауле, Владыки Огня. У них есть имена, и мы... знаем их. Силы. Я не знаю, что вам рассказал о себе мой родич, но и он долго жил в земле Сил и знает их. Как и я. – Культ бога огня требует человеческих жертв. Но боги Маэдроса – нет. И если б она не знала это, сейчас подумала бы, что и этот золотоволосый... хотя нет. Дело было не в словах Маэдроса, а в самом Финдарато. Не мог он быть таким, как Мокорро. А лицо Финдарато неуловимо изменилось, стало точно каменным. Взгляд, даже у тени, полыхнул гневом – но не на неё, казалось. – Нет! – жёстко ответил он. – Человеческие жертвы – дело Моргота и тех, кто служит ему, – и, чуть овладев собой, пояснил мягче: – Я сейчас в земле, где ему приносят жертвы. Сжигают людей на кострах... Моргот был сильнейшим из Сил – из Валар; а огонь – единственная стихия мира, которая служит и Свету, и Тьме. – Никто кроме Врага не требует человеческих жертв, – вмешался лорд Маэдрос, – и те, кто это делает неважно во имя чего, не могут служить Свету. – Я понимаю, – кивнула Дейенерис и неожиданно поняла, что и правда – понимает. – Я больше скажу, – добавил Финдарато. – Ни Валар, ни тем паче Творцу не нужны никакие жертвы... просто потому, что – что мы можем дать тем, кто создали мир, а тем паче тому, кто сотворил наши жизни и души? Ничего, кроме любви и уважения, – он провёл рукой по лицу. – Мы были учениками и друзьями Сил. Сейчас... снова стали. Но они – Аратар, Владыки. – Хорошо, что ваше божество не требует жертв, – ничего, кроме любви и уважения... – Красиво звучит. Финдарато чуть-чуть улыбнулся – без веселья. – В мире, где мало осталось истины, есть два пути: опираться на свидетельства тех, кто истину знает, или на голос собственной души. Вы ведь чувствуете, что лишь ложный бог потребует жестокости. Опасный путь – голос души может обмануть. Но более верный... вы, люди, можете слышать Творца. Тем более ты, если ты Королева. Дени вспомнила шепоты и сны: – Народ Наата верит в Повелителя Света и в то, что нельзя быть жестоким. Но работорговцы приходят к ним, невзирая на защиту бога – и на то, что бог не велит им убивать. – Творец не Повелитель Света, но его источник, – и Финдарато кивнул: – Да, так. И потому мы обнажаем мечи для защиты. Даже среди Валар есть Астальдо, воитель, и Оромэ, что охотится на тварей Тьмы. – Разумно, – согласилась Дени. – Война, конечно, следствие искажения мира. Но в этом мире защитить других – и себя – необходимо. – Безусловно. Королева – или король – защищает слабых. – Да, это так, – кивнул Финдарато. – Защищать тех, кто не может защитить себя, достойно. А Король должен своему народу, как и народ – королю, – он помолчал и добавил: – У нас это слабее, но у людей... для вас Король – подлинный Король – это посредник между Творцом и народом. – Для нас? Но вы ведь не знаете о нас, – не поняла Дени. – Финдарато много общался с людьми, – пояснил лорд Маэдрос. И улыбнулся: – Помните, вы спросили о мудрецах? Я ведь назвал его имя. – Действительно, – а она и не соотнесла. – Но здесь везде и для каждого народа свои боги. – Да, ваша милость. Но Свет везде остаётся Светом, а Тьма Тьмой. – Это правда, – согласилась Дени. – И мне кажется, что есть те, кто волей богов прикрывают свои злые помыслы, – заметил лорд Химринг. – Бог один для всех народов, – просто добавил Финдарато. – Майтимо прав, порой богами прикрывают свои помыслы... но я знаю, что некоторые вполне искренне верят. Может быть, в таком случае в этой вере всё равно есть отголоски истины... – Но так говорят только последователи Рглора, огненного бога, нет, – поправилась Дени, – демона, оскорбляя иных: что нет других богов. – Разве это оскорбление? Разве правда сама по себе может быть оскорблением? – Финдарато как будто в самом деле спрашивал мнения, а не пытался вывести на нужный ему ответ. – Другой вопрос, что сказать можно по-разному. Можно и правдой оскорбить – если хочешь этого. И можно правдой лгать: Творец один, но есть те, кто так говорит о ком-то еще. – Финдарато, не все знают о Едином здесь, – негромко вмешался лорд Маэдрос. – И это понятно – знаешь то, чему тебя учат с рождения. – Да, ты прав... Хотя не всегда. Люди иногда что-то узнают напрямую, – так же тихо добавил Финдарато. – Как Беор. Но это редкость. – Только если это действительно истина, – заметила Дени. – И с такой истиной в Вестерос когда-то пришли андалы, верно, сир Барристан? – Верно, ваша милость, – старый рыцарь молчал до сих пор, не вмешиваясь. – Но ведь андалы пришли завоёвывать, а не проповедовать. – В том и разница, – покачал головой Финдарато. – Об истине стоит рассказать тому, кто ищет её сам. – Но как понять, что истинно? – Дени не думала, что кто-то ей ответит, но мнение послушала бы. Однако Финдарато постарался ответить. – Есть два пути, я говорил: поверить словам тех, кто знает истину и заслуживает доверия, либо искать душой. Только честно и искренне искать ответов. Не подменяя их тем, что хочется найти, – он помедлил. – И не боясь смотреть в лицо истине. – Вы... хорошо говорите, – признала Дени. И это стоило обдумать. – Благодарю за откровенность, Финдарато. Лорд Маэдрос... мы вас подождем. Она тронула коня вперёд. Пусть родичи простятся спокойно.