***
Силы врагов собирались возле Твердыни Ночи, Джону это сообщили и Бран, и письмо Маэдроса, и другие разведчики. А значит, нужно было быть готовым к обороне. Впрочем, не только там, готовилось большое наступление, мертвецы стягивали силы к Стене повсюду, но основной удар ждали на сей раз по Твердыне. Лететь на драконе к Станнису было плохой идеей, но Джон полагал, что Рейегаль может оказаться нужен, и стоило хотя бы пролететь над врагами и посмотреть, что происходит и нужно ли вмешиваться. Как же хорошо, что он всё-таки был близко. Что-то происходило, Рейегаль беспокоился, внизу строились полки мертвецов; дохнуть бы на них огнём, но дракон был один, а врагов – очень много, и Джон опасался их стреломётов. А потом дракон заорал отчаянно, захлопал крыльями, так что только ремни удержали Джона в седле; послышался гул, а потом на Стене, на самой вершине, вспыхнул яркий Свет, точно упавшая звезда. Справившись наконец с драконом и устремившись к замку, Джон видел, что Стена содрогнулась. «Бран!» – плевать на опасность, плевать на Саурона, эта весть была слишком срочной. Хорошо хоть брат отозвался сразу… – «Стена рушится! Твердыня Ночи! Сообщи всем!» Прервать связь, позвать отца – тот услышал, благодарение всем богам, «Стена рушится! Твердыня Ночи!» – Химринг не отвечал, лорд Маглор, кажется, услышал, но это уже было неважно. Джон знал, что сейчас во всех замках заметались и заорали вороны. Они давно условились об этом сигнале: Бран должен был подать его, и все командиры готовы отводить людей. Вопрос только в том, насколько стремительным и тяжёлым будет отступление. Рейегаль пошёл на снижение; сверху было видно, что люди бежали вниз по лестнице, срывались, но кто-то всё-таки сумел удержаться. И видно было две фигуры, которые оказались от лестницы отрезаны. Джон устремился вниз, отдав Рейегалю команду подхватить этих двоих… Дракон с тройной ношей пошёл на снижение за Стеной – лететь ему было тяжеловато, но за эти месяцы Рейегаль подрос и стал сильнее и крупнее, так что – дотащил. Сбросил ношу в сугроб внизу. Джон торопливо отстегнул ремни и встал на спине дракона, оглядывая двор и оценивая обстановку. Из сугроба выбрался Химринг – о боги, откуда он здесь взялся? Хотя ведь это его звёздный камень был на Стене, стоило сообразить раньше. Стена за спиной осела кучей кубиков, взметнув снежную пыль, но всё ещё была достаточна высока, чтобы закрывать их всех от врагов. Конечно, теперь магия не сдерживала их, но чтобы перелезть – потребуется много времени. Во дворе царил хаос. Люди метались туда и сюда, кто-то сообразил, что надо вывести коней. Джон затрубил в свой рог, привлекая общее внимание. – Отступаем по нашим планам! – закричал он и убедился, что его слышат. – Седлайте коней и отступайте к Короне Королевы! Сказать легко. Отступить будет… Джон знал – страшно, а для многих и невозможно. Сейчас грянут снежные бури, и даже если врагам потребуется много времени, чтобы преодолеть Стену – мороз, снег и голод изрядно потреплют отступающих. А ведь это Станнис настаивал на обороне Стены всеми силами. Станнис – и те, кто прислушался к нему. Кто шёпотом или в голос говорил: «Старк, уж конечно, печётся о Винтерфелле прежде всего». Но Винтерфелл не сметут чарами, а Стену – смели. Она продолжила разрушаться, её сила была только в магии, а магия из неё ушла. Джон тряхнул головой и снова заговорил: – Химринг! Командуйте отступлением! Найдите лорда Сиворта, он знает всё здесь! – вот так, дела здесь будут в надёжных руках, а ему нужно оказаться во всех замках Дозора разом.***
Маэдрос поднялся на ноги, отряхнулся; бока болели, но, судя по ощущениям, сломано ничего не было. – Маэдрос! – Бриенна кинулась к нему, правая рука у неё висела плетью, лицо было разодрано, но она была жива. – Ты цел! – И ты, – он почувствовал бы её гибель, но всё равно ощутил облегчение. – Что с рукой? – Слетела с лестницы, – она тряхнула головой. Приказ Джона положил конец разговору. Маэдрос встряхнулся. – В самом деле, нужно собирать людей, – он видел, что Ренли уже пытался это организовать, но безуспешно. – И где лорд Давос? И жив ли он вообще. Принцесса Ширен, державшаяся за спиной Бриенны, подошла ближе; она вся была в копоти и саже, и глаза казались чёрными – так расширились зрачки. – Лорд Давос в темнице, – сообщила она. – В той башне, – махнула рукой. – А отец… он?.. Маэдрос качнул головой. – Я не знаю. – Он остался в костре, – выдохнул Деван. Ширен медленно кивнула. – Он кинулся за мной, – сообщила она звенящим голосом. – Разрезал верёвки и вытолкнул меня. А матушка где? – Её увели, ваше высочество, – вмешалась Бриенна. – И нам всем надо спешить прочь. Вот уж точно. – Найдите лорда Давоса, – Маэдрос сжал губы. Джон уже улетел, но командовать отступлением оставил его. Ренли, уже вскочивший верхом, подъехал ближе. – Химринг, ну раз вы здесь за старшего, я возвращаюсь к королеве, – сообщил он. – Бриенна, позаботьтесь о моей племяннице, не оставляйте её одну, – пришпорил коня и поспешил прочь. Из загона выводили коней. Деван привёл отца – к радости Маэдроса, тот оказался цел и в самом деле готов командовать в Твердыне Ночи, так что организовать уцелевших оказалось проще, чем он опасался. И куда сложнее, чем могло бы быть, если бы Станнис готовился к отступлению. Маэдрос гнал людей вперёд до тех пор, пока не понял: всё, нужно останавливаться, больше они не пройдут до ночлега. Ночевали, конечно, в шатрах, наскоро поставленных в снег. А он получил возможность связаться с братом, Недом и Джоном. «Стена пока что стоит, и мертвецы собираются возле неё, – сообщил последний. – На востоке, где северяне, дела получше, дороги для отступления подготовлены; а вот на западе…» Может, лучше было вовсе не пытаться защищать Стену, оставив на ней только часовых. По крайней мере, Нед был жив, и брат тоже. Отводили войска; Кано ругался в осанвэ, и было слышно, как он испугался за Маэдроса.***
Давос не боялся ни снега, ни холода, ни тягот пути. Он был бы даже рад устать так, чтобы не думать. Не думать о короле Станнисе, о той злой силе, что подчинила его себе и забрала его жизнь. Принцесса Ширен жалась к нему, и о ней нужно было позаботиться; о ней и о сыне. Больше не оставалось ничего. О войсках позаботится лорд Химринг – да и сколько осталось тех войск. Когда поставили шатры, он велел принести девочке тёплого питья – хорошо бы молока с мёдом, но не было ни того, ни другого. Принцесса молча позволила ему уложить себя на сложенные шкуры, взяла в руки кружку с горячим вином, но пить не стала. Давос сел рядом, погладил её по голове и запел песню – старую колыбельную, которую пел когда-то своим сыновьям. Она точно не слышала. И не шевелилась. – Принцесса… Ширен, – позвал её Давос, умолкнув. Не сразу, но девочка перевела на него взгляд. – Луковый рыцарь? – Принцесса Ширен. Как вы? – Я жива, – она пожала плечами. – Отец погиб. А матушка? – Королева Селиса здесь, – хотя королева ли она теперь. Этот вопрос был не для Давоса. – Отец... он погиб, но спас тебя – это его решение, принцесса Ширен. Он уже успел узнать, что произошло. Девочка не заплакала, только сжала его руку: – Я просила его помочь мне. И он помог. – Ты его дочь, принцесса. Я не верю, что король Станнис всерьёз мог бросить тебя. Он боролся с Тьмой внутри себя. И он победил, принцесса. Королева Ширен, вообще-то, если вам угодно, – добавил Давос. Ширен усмехнулась горько. – Королева без королевства. Это так глупо, лорд Давос. Он меня спас. А сам погиб. Давос понимал своего короля. Он бы тоже отдал жизнь, чтобы спасти своих сыновей. – Я бы предпочёл звать вас леди, – честно сказал он, – это сохранит вас. И ваших людей. Выпейте вина, пожалуйста. А спасти Ширен – это было всё, что он ещё мог бы сделать. Та кивнула. – Отец бы хотел, чтобы я выжила, – и взяла кружку. Хорошо бы ей поплакать. И выпить сонного зелья. – Он был моим отцом, – тихо проговорила девочка. – И он всё-таки спас меня. – Он любил вас. – Тогда зачем он хотел?.. – Он ли? – Давос покачал головой. – Он был не в себе. Красная жрица съела его разум и сердце, а я подвёл моего короля и вашего отца, – эти слова рвались из души. Он ничего не смог сделать. Он был на Драконьем Камне и привёз целый корабль драконьего стекла, ушёл от галей Пакстера Редвина с этим грузом – но когда он вернулся в Твердыню Ночи, король Станнис уже изменился непоправимо. Сейчас, глядя назад, Давос понимал это. Он хотел получить драконов – и силу, чтобы победить Саурона, и красная женщина пообещала ему эту силу. Великую силу за великую жертву. Теперь он оставил за собой мало хорошей памяти, но Давос, глядя назад, был уверен – что-то овладело им. Раньше он лишь подозревал, но теперь знал: Станнис Баратеон не меняет решений. Если бы он решил сжечь свою дочь, он бы сделал это. – Вы никого не подвели, сир, – Ширен сжала его руку и сделалась чуть живее. – Вы сделали что могли. А Деван? Он цел? – Деван здесь, – заверил её Давос. – Я рада, – голос был совсем бесцветным. – А вы, сир? С вами всё в порядке? – Не тревожьтесь, принцесса… Миледи. Это привычка. Самое страшное... – Давос помедлил, подбирая слова, – уже случилось. Тяжёлое уже позади. Теперь остаётся просто жить с тем, что невозможно поправить. – Да, – Ширен растянула губы в подобии улыбки. – Самое страшное уже случилось. Самое страшное ещё случится, если они не смогут добраться до Последнего Очага. Или позже, если замок падёт. Хорошо бы взять Девана и её и увезти к Марии! Только не так просто выбраться с Севера, особенно теперь. И принцесса, наверное, не захочет. Нет, не принцесса. Леди Ширен.***
К утру – не к рассвету, рассвета здесь не было – запели рога, и Маэдрос узнал сигнал Ледового Порога. Что ж, вместе будет проще обороняться. Джон был прав, из Теона Грейджоя вышел хороший командующий. И снова – дорога, снега, перекличка рогов; порой над ними пролетали вороны, гомоня, делали круг и улетали на север обратно. К исходу четвёртого дня они вышли к Короне Королевы, точке встречи с отступавшими из ближайших замков. Осанвэ спасало – Джон сообщил, что враги перебрались через Стену, но лишь передовые их отряды. По сведениям от воронов Брана, многие замки запоздали с отступлением, а это значило, что им придётся пробиваться. Особенно силам Ланнистеров на западе и упрямому лорду Редфорду на востоке.***
Вороны подняли тревогу и в Винтерфелле. – Стена пала! – эта весть облетела замок со скоростью пожара. Но у них было время. Время для последней подготовки. Хорошо, что в замке были войска, запасы и продовольствие.***
Едва добравшись до Врат Королевы, Ренли увидел дракона. Чёрно-красного, ещё более крупного, чем тот, что прилетал в Твердыню Ночи – и лишил Ренли надежды стать драконьим всадником самому. Хотя кто знает, как обернётся война – кем бы ни был тот юноша, всадник у дракона может и смениться… Ну да неважно. Сейчас нужно было бежать подальше от Стены; он бы и бежал, но не в одиночку же. А при королеве, может, удастся проявить себя. В замке дым стоял коромыслом. Селми распоряжался, и Ренли, постаравшись обратить на себя внимание, принялся помогать ему. А дракон – вместе с Дейенерис Таргариен – улетел раньше, чем он успел хоть заговорить с королевой.***
Отступление было тяжёлым – особенно для её дотракийцев. Дени не хватало людей и на оборону замков, и на поддержание путей отступления – и потому сейчас приходилось нелегко. Северяне, говорившие о том, что Стену не удержать, были правы. По крайней мере, Дрогон помогал: если бы не он, они не прорвались бы мимо сил врага, и если бы не он, жечь костры было бы труднее. Если Дени не кружила над своими отрядами, то она шла вместе с людьми через снега. Здесь было не так холодно, как за Стеной, зато еды было ещё меньше, чем тогда у них – все припасы пришлось бросить. До сил Длинного Холма ей было не добраться, и только в пламени свечи она видела, как уходили оттуда её силы; видела, как человек с огненным мечом – она сперва испугалась, что это был Рейегон – и полсотни бойцов с ним прикрывали отступление остальных от перелезших через Стену тварей. «На своей крови можно сделать невозможное», когда-то сказал ей архимейстер Марвин. Дени знала, что лорду-Молнии, о котором так восхищённо рассказывал ей юный лорд Дейн, удалось это невозможное. Эта полусотня остановила мертвецов, пусть ненадолго, но – остановила. Остальные ушли. Она видела в свече свои отряды, и Эдрика Дейна, командовавшего от её имени, и архимейстера Марвина; похоже, без его искусства пришлось бы совсем туго. У неё не было магии. Только дракон – и её люди. Ренли Баратеон всё доискивался встречи с ней, и на третьем привале Дени поняла, что поговорить с ним придётся. Помимо прочего, это благодаря ему удалось замедлить падение Стены, по крайней мере, так сказал сир Барристан. Дени безмерно устала за эти дни, но постаралась не показать усталости. Она сидела на шкурах в своём шатре, Ирри и Чхику были при ней. Лорд Ренли оказался молодым, красивым мужчиной; она видела его прежде в пламени свечи, когда искала там Эйегона. Дублет на нём был щегольский, из золотой парчи, отделанный чёрным собольим мехом, но, судя по виду, дублет этот не менялся как раз со дня падения Стены. Ренли глядел на неё с восхищением – но в этом взгляде не было той искры, которую она привыкла видеть у мужчин. – Мне жаль, что я не мог засвидетельствовать вам своё почтение прежде, ваша милость, – заявил лорд Ренли. – Сейчас моё появление несколько несвоевременно, я понимаю, и всё же я к вашим услугам. – Здесь идёт война, милорд, – согласилась Дени. Но он, похоже, не трус. – Но вы появились вовремя, чтобы помочь в ней, как я слышала от сира Барристана. – Я рад, что смог оказаться полезным, и, надеюсь, ещё многое смогу, – Баратеон широко улыбнулся. – Вы для этого прибыли ко мне? – Если я скажу, что ради вашей несравненной красоты, о которой я столько слышал – вы не поверите мне, ваша милость? – как-то ему удалось заставить эти слова не прозвучать развязно. – Я бы немного расстроилась, милорд, – улыбнулась Дени. А тот сразу же посерьёзнел: – Я прибыл к вам потому же, почему прислал к вам леди Бриенну, ваша милость: потому что вижу в вас законную королеву Вестероса. Я разуверился в законности происхождения юноши, что зовёт себя королём Эйегоном. Впрочем, сейчас вас волнует эта война – теперь и меня тоже, признаюсь. Я отправил воронов в Штормовой Предел и своим знаменосцам. – Да, меня волнует война: победить в ней необходимо нам всем, – сейчас это уже было очевидно даже для слепцов. – Значит, вы подготовите ваши войска, милорд, и приехали присягнуть мне? – приветливо уточнила Дени. – Мои войска уже готовы, – совершенно серьёзно ответил Ренл Баратеон, – и они ваши. Что до присяги... Я принёс её Эйегону, но я был обманут. Если вы примете мою клятву – учитывая прошлое – я с радостью присягну законной королеве. Они и об этом говорили с сиром Барристаном. Тот сказал, что раскаяться в присяге «ложному королю» – обычное дело, это дозволяют и закон, и обычай. – Почти весь Вестерос присягнул узурпатору, – задумчиво сказала Дейнерис. – Действительна ли клятва, принесенная ложному королю? – Едва ли половина Вестероса, ваша милость, – уточнил тот. – Действительна или нет, я всей душой раскаиваюсь в ней, – сказано было проникновенно. И если бы он не был Баратеоном, Дени поверила бы этому тону. – Но почему вы не присягнули вашему брату, милорд? Ренли сверкнул глазами: – Я присягал Роберту. И я служил Роберту: он был моим старшим братом. Я во многом не одобрял его, ваша милость, но он был моим братом. Как и Станнис присягал ему – и убил, убил подло, тёмной магией, а обвинил в своём злодеянии меня. Я скорее пошёл бы на плаху, чем присягнул бы Станнису. На плаху. Не на костёр. – Вы не смогли бы пойти против чести, – кивнула Дени. Леди Бриенна была такого мнения о Ренли Баратеоне. А вот Маэдрос, кажется, нет. – Может, и смог бы, – неожиданно возразил тот, и заслужил очко в свою пользу. – Я не сир Эйемон Дракон и не Сервин Зеркальный Щит, ваша милость. Но есть вещи, через которые переступить невозможно, – и сам же усмехнулся: – Я боялся, что вы обвините меня в измене Таргариенам, ваша милость. – Я не уверена, что сама согласилась бы с решением моего короля и отца, милорд, если бы мне довелось знать его лично... Его правление было жестоким, мне это известно. Ещё мне известно, что не без вашего участия ваш брат пытался убить меня, – она улыбнулась. Лицо Баратеона на мгновение дрогнуло, мелькнул сначала испуг, потом гнев, потом снова вернулась сосредоточенность. – Но вы пришли сами, лорд Ренли. Моё прощение будет с вами – за прошлые деяния, которые вы совершили из любви и верности старшему брату. – Я не перечил моему брату, это правда, – признал он, склонив голову. – Лишь потому, что знал: это бесполезно. Нед Старк пытался, и ни к чему это не привело. Роберт был одержим ненавистью к дому Таргариенов... хоть приходился вам троюродным братом, но предпочёл этого не помнить. Он преклонил колено, взял руку Дейенерис – она позволила – и поднёс её к губам: – Я не подведу вас снова, моя королева, и моя верность принадлежит вам. Как и силы Штормовых Земель. – Это последняя присяга, которую вы приносите, – предупредила Дени. Ренли Баратеон обнажил свой меч и произнёс слова клятвы – так серьёзно и благоговейно, что она почти поверила его искренности. Дени произнесла свою часть и кивнула: – Встаньте, лорд Баратеон. Тот легко поднялся на ноги и поймал её взгляд. Да, этот человек явно хотел остаться лордом Баратеоном; Дени это казалось таким пустяком сейчас, когда её люди гибли в войне. Но Ренли Баратеон был готов сражаться рядом с ней. – Ваша милость, я был бы рад остаться при вас и дождаться подхода моих войск, – проговорил он в ответ на её мысли. – Это будет разумно. Вы расскажете мне о Вестеросе и юге – надеюсь; да и вернуться в Штормовые Земли вам будет нелегко. Оставайтесь при мне, милорд. И разделите со мной сегодня ужин? – есть не хотелось вовсе, но есть всё же нужно. – Всё, что могу, я охотно поведаю вам, ваша милость, – Ренли легко поклонился. – Почту за честь, моя королева. Ваше общество сделает амброзией даже похлёбку из репы, – и улыбнулся по-мальчишески, снова сводя тоном комплимент к обычной лёгкой галантности, вполне уместной. – Я рада, если моё присутствие и правда делает похлёбки из репы для всех вкуснее и питательнее, – Дени встала. – Тем проще для моих кухонных. Им подали ту самую похлёбку и чёрствый хлеб, но лорд Ренли точно не заметил этого и держался за столом так, будто это было пиром в Королевской Гавани. Таких манер Дени не видела у северян – да вообще почти ни у кого из мужчин. Странное чувство – сидеть за одним столом с Баратеоном. Но Дени выяснила, что это не так неприятно, как она боялась. – Расскажите мне о случившемся в Твердыне Ночи, – попросила она наконец. – Ко мне примчался посланник – мальчишка – искавший короля Севера, – начал лорд Ренли. – Тут я ему ничем помочь не мог, но он обмолвился, что речь идёт о Станнисе и его дочери, и я, естественно, заинтересовался. Он рассказал, что Станнис намерен сжечь собственную дочь, – его явственно передёрнуло, а Дени удержала ругательство, – потому что в королевской крови есть сила победить Врага. Это было похоже на какое-то безумие, и я решил, что должен что-то предпринять. Так что мы поехали в Твердыню Ночи как можно скорее; сир Барристан обещал сообщить вам о происходящем, ваша милость, но я всё же хотел вразумить моего брата... всё же это слишком даже для непрошибаемого Станниса. И мы отправились туда – и едва не опоздали, подоспели к самому костру. Эта женщина – жрица Рглора – в самом деле вознамерилась сжечь юную Ширен. Станнис... боги, мне кажется, он сам был точно околдован; стоял и молча смотрел, а потом сам кинулся в костёр. – Тёмное колдовство – могучая и ужасная сила, – ей было жутко. Станнис Баратеон – в самом деле фанатик… Был фанатиком. Ренли был мрачен: – Бесспорно, ваша милость. Я никогда не верил в магию, но я своими глазами видел тень, убившую Роберта – а я был совершенно трезв – и видел, что творилось на Стене сейчас. Ширен сумели спасти, но эта жрица всё равно продолжала петь, и Стена... она начала дрожать изнутри, как будто то, что скрепляло её, исчезло. Тогда я понял, что она сейчас начнёт рушиться, и велел всем спускаться вниз. Дальнейшее вы видели, ваша милость. Эта женщина, жрица, кажется, погибла на Стене, и Станнис тоже. – А ваша племянница? – Дени и не думала о ней раньше. Ренли мимолётно улыбнулся: – Она, к счастью, жива. С ней остались надёжные люди, и ей помогут добраться в безопасное место. И хорошо. Дети не должны страдать на войне. Что Ширен Баратеон имела права на титул леди Баратеон, Дени как-то не подумала. – Хорошо, что вы там были. Кажется, без вас всё обернулось бы намного хуже. Лорд Ренли склонил голову: – Я рад, что смог спасти хотя бы что-то. – Впереди ещё много кошмаров, – предупредила она. – Этот враг не успокоится, лорд Ренли. – Звучит жутко. Мы привыкли, что с любым врагом можно найти общий язык, но не на этот раз, как видно. – Не на этот раз. Вы знаете, что легенды... память об этом враге есть у дотракийцев, в Эссосе, в И Ти, не говоря уж об Асшае, лорд Ренли? – Боюсь, что не настолько образован, ваша милость, – он развёл руками и снова посмотрел на неё с восхищением, в котором не было никакого огня. – Но откуда им известно, что происходило в Вестеросе восемь тысяч лет назад? – Память народа, милорд. Истории, что передаются из уст в уста и простыми людьми, и более точно – мудрецами. Представьте: все эти народы имеют разных богов, но врага – одного, – Дени это казалось доказательством истинности подобных легенд. – Потрясающе, – Ренли покачал головой. – Что ж, может быть, ваша милость, и о нас сложат легенды, которые будут помнить ещё восемь тысяч лет: о прекрасной воительнице на драконе уж точно люди будут петь охотно всегда. Если мы победим. – Это будет хорошо. Если будет, кому складывать легенды, – серьёзно кивнула Дени. – Предпочту дожить и слушать эти легенды в старости, сидя в кресле у камина с кубком борского золотого. – Хороший план. Мне нравится. Может быть, я присяду у камина рядом. – Я сочту величайшей радостью, моя королева, – Ренли улыбнулся ей, – если вам будет приятно моё общество даже спустя столько лет. И приложу все усилия, чтобы это сбылось. – И пусть нам доведётся узнать, лорд Ренли, – Дени подарила ему улыбку. По крайней мере, от него не пахло духами, а пахло вином, дымом, потом и лошадью; и она вспомнила своих мужчин. И Рейегона. В его глазах было меньше восхищения, зато уважения – намного больше. – Вы хотели узнать и о столице, ваша милость? – он принялся рассказывать о молодом Эйегоне – в общем, довольно сдержанно: – Смелый мальчик, и, кажется, неплохой человек; услышав о том, что здесь происходит, даже рвался созвать войска. Советники у него похуже; Киван Ланнистер твёрдо стоит на том, что воевать на Севере – дело Севера, и Коннингтон, кажется, с ним согласен. Как и Мейс Тирелл... Зима, говорят они, не просто близко, а пришла в весь Вестерос, а запасов не так много, и сил на новую войну нет, и до их земель война не дойдёт в любом случае, и Иных вообще не существует. – Ожидаемо, – согласилась Дени. – И вас отговаривали поехать? – Только не потому, что тревожились за меня. Мне не слишком верили – Коннингтон догадывается, что я не верю уже в его обман. Потому отпустили меня только вместе с леди Эшарой. – Вот оно как. Я уже говорила с леди Эшарой, – та ждала её, а лорд Ренли, должно быть, как раз был в Твердыне Ночи. Эшара Дейн сказала иное. Впрочем, её больше всего занимал Рейегон. – Леди Эшара не слишком ко мне расположена, – улыбнулся лорд Ренли. – Впрочем, она ведёт свою игру. – Желаете рассказать что-то? —Я и не сказал ничего, чего не повторил бы при ней, – не растерялся тот. – А добавить могу разве что, что она свято предана не Таргариенам вообще, но принцу Рейегару лично, и не скрывает этого. – Да, не скрывает, – согласилась Дени. Ренли склонил голову: – Она должна была привезти брачное предложение Эйегона, как я слышал, – вопрос звучал в голосе и читался во взгляде. – О да, она говорила о браке, – Дени спрятала улыбку за кубком. Что-то мелькнуло в лице лорда Ренли, и взгляд его стал очень внимательным и цепким. – А юного Эйегона буквально осаждают невесты, – рассмеялся он почти сразу. – Но он всё хранит верность вам, ваша милость. – Это очень трогательно. Он мой родич в любом случае, – искренне сказала она. – У вас доброе и великодушное сердце, ваша милость, – склонил голову лорд Ренли. – Но это в самом деле трогательно. – Мальчик не виноват в том, что его обманули. Но если случится так, что я погибну, у меня, кроме прочего, должны быть наследники. – Если его в самом деле обманули, – тот кивнул. – Но, ваша милость, вряд ли Эйегон вам достаточно близкий родич, чтобы его наследование... не вызвало вопросов. Вам нужны законные наследники; сыновья или дочери. Простите мою откровенность, – с обезоруживающей улыбкой попросил лорд Ренли. – Мне следовало сказать «мы защитим вас от любой беды», но увы – на войне гибнут и королевы, и драконы. И это горькая истина. – Сыновья и дочери не рождаются за одну ночь и за одну ночь не вырастают, лорд Ренли. Но вы довольно правы, милорд, – Дени понимала, что может погибнуть. Она упрекала лорда Сноу, что у него нет преемника, но наследника нет и у неё. – Да, ваша милость. И всё же это наилучший путь... который один сможет объединить Вестерос. Все говорят об одном. Все, кто не знает её проклятия. – Пока война, лорд Ренли. Не до всего. – На войне тоже играют свадьбы, ваша милость. И разве сын королевы Висеньи не родился в годы Гнева Дракона? – А вы тоже привезли для меня предложение руки и сердца, милорд? – спросила Дени. Очевидно, для сына необходим в первую очередь мужчина в постели. И способная выносить женщина. Лорд Ренли рассмеялся: – Моё сердце вы взяли без боя, ваша милость, но я не столь дерзок, чтобы предлагать своей королеве руку. – Вы очень любезны, милорд, – с улыбкой ответила она, ни на мгновения не принимая всерьёз подобную идею. В пути Дени имела возможности убедиться, что Ренли Баратеон в самом деле намерен ухаживать за ней. Но её мало занимал этот мужчина; помимо прочего, взгляд Ренли Баратеона слишком уж напоминал ей взгляд Ксаро Ксоан Даксоса, и сир Барристан подтвердил её подозрения. Но ей было чем занять свои мысли в страшном пути на юг – и Ренли Баратеону тоже хватало проблем в снегах.***
Маэдрос и его люди добрались до Последнего Очага на девятый день; их встретили отряды Чёрного замка и силы самого лорда Амбера, уходившие из Собольего. А дальше люди прибывали постоянно. Маэдрос поддерживал связь с кем мог, и знал: брат жив, и Нед тоже, но войска северян попали в метель, и не меньше четверти их сил остались в снегах. А дозорные, что держали Глубокое Озеро, и вовсе не смогли отступить – это сообщил Джон; мертвецы перебрались через Стену раньше, чем они покинули замок. Да не было ни одного отряда, в котором в пути не замёрзла хоть десятая часть. Даже привычные к зиме одичалые Манса, и те понесли потери. И всё же Последний Очаг наполнялся людьми. – Нельзя было вообще оставлять людей на Стене, – с горечью сказал Маэдросу Нед; Маэдрос видел, как тот почернел за дни отступления. – Мы теряем здесь слишком многих – и все они встанут под стенами наших замков. В пути почти никого не удалось сжечь. – Нельзя было пренебрегать надеждой на её чары, – вздохнул он. Всё это отчаянно напоминало рассказ Тома о прорыве Осады. – Мы знали, что потери неизбежны. – Это моя вина. Я должен был настоять, – Нед качнул головой. – Вас и так обвинили в желании любой ценой сберечь Винтерфелл, – поморщился Маэдрос. – Никто из нас не знал будущего. Не вините себя, Нед. Легко сказать – не винить себя. – А теперь или меня обвинят в том, что я никому не дам отдохнуть, или мы все попадём здесь в капкан. – Мы не выдержим перехода до Винтерфелла, – Маэдрос качнул головой. На коротком совете – из тех, кто уже добрался до Последнего Очага – решили всё же не отступать дальше, а дождаться всех, кто сумеет дойти. Людям нужен был отдых. – Вам бы тоже отдохнуть, Нед, – заметил Маэдрос, когда тот после совета взялся за палантир. Но Нед долго смотрел в камень прежде, чем отойти от него и сесть. – Силы Врага ещё только собираются под Стеной, – сообщил он. – Они напали на Глубокое Озеро и на Каменную Дверь, но из остальных замков ушли благополучно. Но метели… – по лицу Неда прошла судорога. – Чудо ещё, что Стена не рухнула в одночасье, иначе не ушёл бы никто. – Я боюсь, что таким и был план Саурона. – Тогда что остановило его? Ваш Камень? – взгляд Неда стал очень пристальным. Маэдрос уже успел рассказать ему – кратко – о том, что произошло в Твердыне Ночи. – Отчасти, – он кивнул. – Но больше, я думаю, Станнис. Помните, я говорил, Нед, что Саурон может поработить открывшийся ему разум? Это случилось со жрицей, и со Станнисом, я убеждён, тоже. – Но он всё же нарушил план Врага, – Нед понимал, если не разумом, то чутьём. Маэдрос кивнул. – Что ж, если Станнис одолел его власть, то погиб он всё же победителем. – Да, – только и ответил Маэдрос. Шагнуть в огонь по доброй воле – это тоже может быть победа. Какая горькая шутка судьбы; не так давно ради собственной дочери смотрел в костёр сам Нед.