Рассветный клинок

Отдых был коротким: на следующий день выступали к Винтерфеллу. Войско мёртвых приближалось к ним, но, к счастью для людей, мертвецы шли медленно, неспешно, неотвратимо приближаясь к живым. А живые отходили всё дальше на юг, тащили на санях раненых и припасы, которые нельзя было бросить, уговаривали лошадей идти, когда у тех кончались силы – впрягались в сани сами… На привалах натягивали шатры – сначала для раненых, разводили костры, благо хоть леса кругом было вдоволь. Маэдрос старался помочь, как мог. Особенно Бриенне, которая со своей сломанной рукой всё время ввязывалась в какую-нибудь работу. – Сядь уже, – попросил он, видя, что девушка таскает раненым ужин. – Пожалуйста. Но угомонилась Бриенна только тогда, когда были накормлены все лежачие. Впрочем, помогали раненым многие, и не только женщины. Уже устроившись вдвоём с ней – подальше у костра, зато наедине – Маэдрос спросил, как рука. – Скоро заживёт, – непреклонно заверила его Бриенна. – Я хочу сражаться, а не тащиться с обозом и помогать в лазарете! Против воли Маэдрос был рад, что она не сражается, а остаётся в лазарете. Но сказать этого Бриенне было нельзя – она обидится. – Мы ещё будем сражаться вместе, – сказал он вместо этого; короткой эта война не будет. – Хорошо, что на одной стороне, – она повела плечом. – Помнишь, как мы прощались в Харренхолле? Тогда я не знала, с кем буду сражаться завтра... – К счастью, теперь уже нет никаких сомнений. Мы вместе, Бриенна, – хотелось говорить это снова и снова. – Сейчас. И надолго. – И я счастлива, – она сжала его пальцы – левой за левую. – Хоть и война. – Да. Но она должна когда-нибудь закончиться. Бриенна кивнула: – Тогда мы сможем пожениться, – она зарделась. – Да. Жаль, что раньше не успели, – может, стоило поспешить? А она опустила взгляд в свою миску и, ковыряя уже остывшую похлёбку, проговорила негромко: – Я боюсь, что когда кончится война, я... буду уже слишком стара. Слишком стара для детей. Да, ведь у людей время детей так кратко. – Тогда давай поженимся, не дожидаясь, когда она закончится, – Маэдрос посмотрел ей в лицо. Сколько можно откладывать! В Белерианде, кажется, многие попали в этот капкан. Бриенна зарделась ещё сильнее. – О… – выдохнула она, но отказом это не было. Маэдрос не торопил, и она добавила: – Я хотела настоящую свадьбу. Чтобы с нами был мой лорд-отец, и у меня было платье, и гости... – Я понимаю. Поэтому не настаиваю. И не жду ответа прямо сейчас. Подумай. – Хорошо, – она кивнула. – О, Маэдрос... Ты никогда не говорил, а я не спрашивала: каких богов ты чтишь? Каким должно быть венчание? – Я верю в Единого, но у нас нет ни септ, ни храмов... Так что обряд может быть любым. – А я верю в Семерых... но на Севере почти нет септ. – Мне не важно, где будет происходить венчание, – заверил её Маэдрос. Это всё равно брак. – Септа нужна непременно? Она есть в Винтерфелле. И там они точно окажутся. Если не попадут в окружение раньше. – Конечно, нужна! То есть брак можно заключить и в богороще, но ведь ни ты, ни я не чтим Старых богов. – Значит, септа, – Маэдросу было всё равно. Вот разве что Кано… он не захотел даже подойти к септе. Но если на их свадьбе не будет семьи Бриенны, то даже честно, что его брат поздравит их после. – Так ты принимаешь моё предложение, melde? Она на этот раз почти не покраснела, только подняла на него глаза – огромные, синие, удивительно ясные глаза. Такие летние среди этой бесконечной зимы. – Да. Я... Я соглашусь, наверное. Если у нас будет такая возможность. «Если оба мы доберёмся до Винтерфелла живыми». Маэдрос услышал эту мысль, но не стал отвечать. Доберутся. Они встретились не для того, чтобы погибнуть! – Хорошо, – он улыбнулся радостно. – А что значит «мельдэ»? – ещё немного времени на разговор у них было. – Любимая, – перевёл Маэдрос. – Это квенья, язык моей родины. – Очень красиво, – Бриенна немного смутилась. – Похоже на валирийский. Мой мейстер пытался научить меня, но вышло не очень… Мне придётся выучить твой язык, ведь так? Она явно растерялась от этой перспективы. – Если захочешь. Но в моих землях сейчас говорят на другом; ты быстро освоишься, – заверил её Маэдрос. – Это не так и сложно. Ему очень хотелось сделать для неё жизнь на Химринге счастливой и простой. И очень нравилось думать о том, какой будет эта жизнь – сейчас, в снегах, когда до Химринга оставались тысячи лиг и тысячи лет. На следующем привале к Маэдросу подсел Маглор, по-прежнему легче всех передвигавшийся по снегу, и Маэдрос наконец сообщил брату то, что стоило сказать давным-давно: – Знаешь, я всё же сделал ей предложение. Маглор как-то растерянно посмотрел на него. – Ты что? – не понял Маэдрос. Брат наконец отмер и улыбнулся: – Я очень удивлен. Но что она? – Она согласилась, – и чему это Кано удивлялся? Сам же советовал набраться решимости! – Я очень рад за тебя, и немного напуган, но и рад тоже искренне. Необычный союз, Майтимо! – Необычный, – согласился Маэдрос, снова вспомнив песню Тома. – Но так вышло. Я знаю, что война, и что мы разные, но я люблю её. – Знаешь, – не сразу ответил брат, – иногда мне кажется, что вы очень даже похожи с людьми. Ты живёшь их временем, дышишь, как люди, – улыбнулся он. – Да? Что значит: дышу как они? – Столь же страстно и ярко. А может быть, я неправильно говорю: не как люди, а как ты. Можешь быть, это просто ты. Ты счастлив, брат? Маэдрос не задумался ни на мгновение: – Да. Маглор посмотрел на него каким-то другим взглядом, всматриваясь пристально – с тревогой и с надеждой разом. Потом судорожно втянул воздух и уткнулся в плечо Маэдроса; тот крепко обнял брата в ответ. – Я очень рад, Майтимо. Очень рад за тебя. – А я рад, что ты рядом, – но Маглор так крепко вцепился в него, что Маэдрос встревожился. И странное напряжение брата он отлично ощущал: – Что с тобой? Тот отстранился и посмотрел на него с искренней, но напряженной радостью в глазах: – Это жизнь, старший. Ты такой живой, и... я теперь уверен, что ты будешь в порядке. Несмотря ни на что. – Ты говоришь так, как будто собираешься куда-то уйти. – Прости. Я не предполагал, что так прозвучит, – но отрицанием это не было, и Маэдрос качнул головой: – Но ты об этом подумал ведь. Или о чём-то таком. – Прости. Мне не хотелось бы бросать тень печалей на тебя. Скорее... может быть, я надеюсь перенять твою способность надеяться, брат. И жить. – Знаешь, – Маэдрос посмотрел ему в лицо, не отпуская далеко, – я бы очень этого хотел. И верю в это. Не зря мы умудрились встретиться. – Наверное, это можно назвать чудом. – Можно. А чудеса случаются не просто так, – это Маэдрос знал твёрдо. – Всё не зря. Я попал сюда не просто так, и встретились мы тоже – не просто так. Может быть, как раз для того, чтобы ты снова начал жить? – Я? – Маглор почему-то удивился. – Разве это важно? У тебя и братьев появился шанс и... это немыслимая, нечаянная... Надежда, – в его глазах вспыхивали и гасли искры. – А ты мне не брат разве? – Маэдрос улыбнулся этой надежде. – Всё важно, Кано. Тот замолчал надолго, потом ответил – Маэдрос уже и не ждал, разжал объятия и сел к огню. – Тебе кажется, что я по-прежнему твой младший брат, и я помню, как юн был тогда, – заговорил Маглор. – Но, Маэдрос. Я не перестал жить. Я просто уже прожил. Просто устал, как дерево перед зимой или как человек, укрывшийся сединами. Вспоминаешь ли ты проклятье Мандоса, мой брат? Я испил его до самого конца. И изопью. Таков мой путь. И он заслужен. Но сейчас – я рад, я очень рад, и если ты разрешишь, я хочу попробовать сложить о вас песню. – Я помню его, Кано. Разумеется. Каждое слово... Но я хочу, чтобы ты снова чувствовал надежду, потому что я ещё не утратил её сам, – и, может быть, сам был этой надеждой для брата. – Разумеется, я разрешу. И хочу быть первым, кто её услышит! – Надежду? На что? – на слова о песне Кано только кивнул. – На то, что можно встать над судьбой... и, может быть, снять проклятие. Если я сумею… – должен суметь! – Снять проклятие можно. Финрод смог, Эарендил, Галадриэль. И мы могли. Перед предательством в Нарготронде, перед тем, как разорили Дориат, да даже перед тем, как убили стражей и украли из воинства Валар, победителей Моргота. Даже тогда можно было!.. но после уже нет. А у тебя получится, Майтимо. Ты держишь в руке Сильмарилл. Маэдрос промолчал. То, что брат верил в него, придавало сил. И раз Маглор не верит в себя – придётся верить в брата самому.

***

Путь на юг был непростым, но Ширен не жалела, что не приняла предложения лорда-командующего. Тот отправил вперёд, отдельным отрядом, её леди-мать – Ширен с ней не простилась. Она не знала, как говорить с матерью, а та не пришла сама. В огромном войске было так легко затеряться, но Ширен знала – о ней не забудут. Ни лорд Ренли, ни другие. Она и не хотела, чтобы о ней забыли. И на привале она, закончив помогать мейстеру Виману, подошла к Луковому рыцарю, которого любила и которому могла доверять – и как человеку, и как другу своего отца. – Лорд Давос, я... мне хотелось посоветоваться с вами. Что мне теперь следует делать? Я ведь не могу делать вид, что ничего не происходит. – Выжить, леди Ширен, хотя это и самое сложное, – Луковый рыцарь ответил так, как она и ждала. – Что вы сами хотите и думаете? Вот потому, что он спросил, всерьёз интересуясь её мнением, Ширен к нему и пришла. – Я сказала, что останусь в войске и буду сражаться, как сражался мой отец-король, – отчеканила Ширен. – Я не такая, как леди Бриенна, я не владею мечом, но я буду помогать мейстерам. Бежать я не стану ни от кого. Лорд Ренли предлагает мне защиту, но я не хочу её принимать. – Я не доверяю лорду Ренли, – Луковый рыцарь покачал головой. – Мне хотелось бы отвести вас очень далеко, но тогда вы перестанете быть леди Ширен Баратеон. А этого вы едва ли хотите. – Не хочу, – согласилась Ширен. Она должна быть отважной. Как отец. – Вы очень отважная, леди Ширен. Что вы думаете о королеве Дейенерис? – Спасибо, милорд, – она качнула головой. – Её поддерживает лорд Ренли. И у неё есть драконы. Он сам заговорил о Таргариен. И Ширен понимала: если ей возвращаться на юг когда-нибудь, то лишь признавая Дейенерис – или того Эйегона, или лорда-командующего – королём или королевой. – Но что думаете вы? – Луковый рыцарь размышлял. – Я не смогу вас защитить от всего, как бы не хотел. От вашего дяди... я знаю, что королева Дейенерис назвала его лордом Баратеоном, миновав вас. Вам нужен защитник. Другой лорд не защитит вас, королева – может. Или – король. Король Эддард благородный человек, и с вашим отцом у него был союз. Он сдержит данное слово. Эддард Старк ничего не обещал отцу, кроме союза в войне. Ширен и это знала. – Дейенерис Таргариен награждает тех, кто служит ей, за счёт тех, кто восстал. Так бывает всегда, – так и отец говорил когда-то. – Вы не восставали, леди Ширен. – Но мой отец – да, – она крутила кончик косы. – Если Дейенерис Таргариен приняла лорда Ренли, то, видимо, она в самом деле проводит разделение между членами одной семьи. – Лорд Ренли успел первый. Боюсь, дело просто в этом, – голос у Лукового рыцаря стал виноватый. – Но я всё равно угроза для него. И мне нужно встретиться с королевой, ведь так? – Ширен подумала, что уже решила. Просто ей нужно было проговорить это. – Если я не приду к ней, будучи здесь, рядом... она, наверное, сочтёт меня врагом. Или вовсе забудет и думать, но когда вспомнит – сочтёт, что я сама противопоставила себя ей. – Трудно сказать, что хуже, когда корона о человеке знает, или когда нет... – Я не хочу жить так, чтобы обо мне не знали, лорд Давос. Я не контрабандистка, я Ширен Баратеон, – она вскинула голову. – Мои предки были лордами и королями. – Да, миледи. – Значит, нужно идти, – сказав вслух, Ширен почувствовала себя уверенней. – Позаботьтесь об аудиенции, милорд. – Я могу поговорить сперва сам, – осторожно предложил лорд Давос, но ей не хотелось прятаться за его спину. Даже если Давос Сиворт пытался защитить её искренне, как сестру Девана, а не свою леди. Разговор с королевой Таргариен состоялся вскоре. Хорошо хоть не пришлось ломать голову, что надеть – здесь все и всегда носили так много мехов, как только возможно. Дейенерис Таргариен тоже вся была замотана в них – и совсем уж не казалась такой красавицей, как её описывали. Даже кожа у неё – хоть и смазанная, как советовали северянки, гусиным жиром – стала почти такой же некрасивой, как у самой Ширен. Но это было совершенно неважно. Она и сама перестала прятать изуродованную щёку под волосами. Зато меха неожиданно скрывали. Какая разница. Ширен сделала реверанс, слишком поздно сообразив, что нужно было преклонить колени. Или всё-таки не нужно? Она не помнила. – Ваша милость. Спасибо, что приняли меня. Я думаю, что я должна была поговорить с вами. – Вам нелегко пришлось последнее время, леди Ширен. Она наклонила голову. Значит, Таргариен уже знает, что она отреклась от притязаний отца. – Спасибо за сочувствие, ваша милость. – Что привело вас? – Долг, ваша милость. Я должна представиться королеве, – сдержанно ответила она. – И, вероятно, формально отречься от притязаний на Железный трон. – Железный трон – не главная забота сейчас, – этим словам Ширен поверила, – однако я услышала. – У меня осталось не больше сотни людей, – она развела руками. – Мои знаменосцы теперь служат лорду Баратеону. И я не слишком могу помочь в этой войне. – Но я слышала, что вы помогаете, мейстерам. – Да, ваша милость. – Я назвала лордом Баратеоном вашего дядю, а не вас. Что это значит для вас? – почти небрежно поинтересовалась Таргариен, но это был важный вопрос. Ширен задумчиво посмотрела ей в лицо: – Это значит, что я – никто, ваша милость. – А кто вы и кем вы хотите быть? – Я Ширен из дома Баратеонов, – она подняла подбородок выше. – Я понимаю, почему вы отдали земли моего деда моему дяде, ваша милость. Но теперь я завишу от него – и мешаю ему. Я прошу вас взять меня в вашу свиту, ваша милость. И я буду вам верна. Баратеоны триста лет были верными друзьями Таргариенов, и почему не восстановить это? – Пока у лорда Ренли нет детей, вы его наследница, – возразила Таргариен. – И обидеть вас будет против законов, леди Ширен Баратеон. У меня нет фрейлин, но вы можете обещать мне верность и стать первой, а я обещаю вам защиту. Хотя я не обещаю ни замка, ни роскоши. Дружба – это хорошо. – Да, пока у него нет детей, – Ширен кивнула. И если лорд Ренли погибнет на этой войне… Но такие, как он, всегда выживают. Гибнут отважные. И благородные. – Я... В Вестеросе женщины не приносят присягу, если они не правящие леди, но я могу пообещать верность, – она была серьёзна. Чтобы остаться кем-то и защитить тех из её людей, кто её не бросил, ей нужна Таргариен. – Вы очень добры, ваша милость, а я давно не жила в замке и отвыкла от роскоши здесь, на Севере. – Почему вы не отправились на юг с вашей матушкой, миледи? Ширен сжала губы на миг, потом ответила: – Потому что я – наследница моего отца, даже если унаследовала только его слово. Таргариен неожиданно улыбнулась – почти мягко: – Хорошо, что вы остались здесь, миледи. И ни вам, ни вашим людям не будет грозить опасность – кроме той, что грозит нам всем, – Ширен перевела дух; больше всего она боялась за Лукового рыцаря и Девана. – И ваши люди – равно как и вы сами – не обязаны присягать лорду Ренли. Я донесу это до него. – Спасибо, ваша милость, – Ширен сделала реверанс. На этот раз – искренне. Она знала, что никто из них дяде Ренли не присягнёт. Никогда.

***

Усталость и холод стали уже привычными. Как и ежедневный подсчёт смертей – от холода, от болезней, от усталости. В редких стычках с передовыми отрядами врага. По крайней мере, от голода пока не умирал никто. Когда впереди показалась тёмная громада Винтерфелла, измученные отступлением люди, казалось, разом обрели уже не второе, а сотое дыхание. Добрались. Добрались и на добрых полсуток опередили мертвецов! Маэдрос смотрел на каменные стены и улыбался. «С возвращением». В третий раз. Не на праздник, не освобождая – отступая и ища защиты. И всё-таки – с возвращением. Решётка ворот была поднята, мост – опущен, на стенах пели рога. Входили в замок медленно, сначала – обоз, потом бойцы. Почти все уже еле брели – постоянный ветер, снег, темнота грызли изнутри людей, хотя того воя, который обрушился на них у Последнего Очага, больше не звучало. Маглор считал, что всё ещё впереди. А радость помогала держаться. Радость от конца этого бесконечного пути, от крепких стен, от тепла очагов, от безопасности. И от встреч. Маэдрос обежал глазами хозяев замка. Королева Кейтилин, Робб, уже совсем взрослый мужчина, Арья… Арья заметила его и кинулась к нему сразу же, едва поздоровавшись с Браном. – Живой! – Арья! – он огляделся и поправился: – Принцесса Арья! Живой. И даже целый. – Лорд Химринг! – а девочка стала старше. Почти девушка уже. – Я очень рада, что вы живы. А ваш брат? – С ним тоже всё в порядке. Вы очень повзрослели, – улыбнулся Маэдрос. И глаза по-прежнему сияют, а это – главное. – Давно пора было... – она махнула рукой. – Как у вас тут дела? – Готовимся к битве. Сансу и мелких отправили к Мормонтам, – Арья хмыкнула. – А я помогаю мейстеру Элберту. И уже довольно много умею. – То есть ты добилась того, что решила? – Маэдрос был рад за неё. И это лучше битвы, что бы девочка ни говорила. – Да, – с гордостью заявила она. – И теперь от меня есть польза. – А будет ещё больше, ведь ты ещё большему научишься. – Конечно. Жаль, не научиться по-настоящему, как в Цитадели, но что-то я успела. Какие у вас ещё новости? – О войне? Наверное, ты всё уже знаешь… – Не всё, – вздохнула девочка. – Отец, конечно, присылал воронов, но что с ними пришлёшь-то? Только что все живы и куда отступают. – Да, отступают... После падения Стены наше положение стало очень тяжёлым. Арья кивнула. – Но ведь мы отобьёмся? Да? – она смотрела с такой надеждой, будто исход войны зависел от ответа Маэдроса. И он сказал со всей возможной уверенностью: – Мы обязательно отобъёмся, – потому что в это нужно было верить. – Винтерфелл не сдастся, – Арья встряхнулась. Ей, кажется, стало легче. – Только если все мы погибнем. – Именно так. – Ты устал, наверное, а я тебя держу, – вдруг спохватилась она, но Маэдрос заверил её: – Я очень рад тебя видеть, так что ничего страшного. – И я рада, – взгляд Арьи наконец смягчился и перестал резать ножом. – Теперь ты снова здесь. Вам с лордом Маглором отвели комнату в основном замке... Маленькую, но только для вас. – Спасибо. Надеюсь, что это никого не стеснит. Очень много народа пришло, – и Маэдрос не представлял себе, как всех уместить в замке. – Много, – вздохнула Арья. – Винтерфелл будет просто переполнен. Часть разместится в замке Сервинов, до него всего полдня пути. Но всё равно будет туго, – по-взрослому серьёзно добавила она. – Но хотя бы похоже, что они остановятся здесь и будут сражаться. Не пойдут дальше. – Ты сама бываешь на военных советах, или опять коты? – Маэдросу очень хотелось, чтобы она улыбнулась, но Арья не улыбнулась: – Сама. Матушка сказала, что её лорд-отец позволял ей присутствовать, когда она была в моём возрасте. Только вот всё равно никто не знает, как нам победить. Все только говорят, как сражаться. – Мы найдём способ, – пообещал Маэдрос. – То есть пока его нет. – Есть мы. Есть драконы. Есть сильмарилл. – Но способа победить всё равно нет. Маэдрос качнул головой: – Способ победить один, Арья. Сражаться. Другого нет и быть не может. Она помолчала. – Хорошо, что ты с нами. – Можно подумать, я великий воин, – хмыкнул Маэдрос. – Можно. Но я о другом. Ты нам нужен. Очень. – Я рад, что могу быть полезен, – в который раз повторил он. – А помнишь, как Робб и Джон привезли тебя с прогулки?.. а кажется, ты всегда у нас жил. – Помню, конечно. Я... мне казалось, что я сошёл с ума, – рассмеялся Маэдрос, и Арья наконец улыбнулась. Казалось, она может вечность так стоять и болтать с ним. – А я думала, ты просто издалека приехал! – Это было как... бредовый сон, знаешь ли. – Верю. Наверное, это страшно – так потеряться. Но я рада, что ты к нам попал. Ты так и не узнал, как вернуться? – Нет. Понятия не имею. Но уверен, что не узнаю, пока не закончится эта война. – Трудно тебе… – как ни мало Арья была способна на сочувствие, а сейчас Маэдрос слышал именно его. – Да нет. Я уже привык. Легче, когда знаешь смысл. – Ну... если б ты был с ним не согласен, легче бы не было, – возразила она. – Но я согласен. – Ты нам нужен, – повторила Арья. И спохватилась: – Ну что я тебя держу? Тебе надо в комнату и отдыхать! Ты голоден? В комнаты носят еду только лордам, но тебе и твоему брату точно будут. – Я сам могу сходить, – заверил её Маэдрос. – И брату принести. Думаю, у слуг дел и так по горло. – В Великом Чертоге трапезная. Просто лордам нужно иметь возможность не бегать за едой. – Почему? Я никогда этого не пойму... – Потому что делом заняты. Думают, организуют... Но многие едят в общем трапезной. – Все заняты. Каждый. Лорды и не лорды... какая разница? – можно подумать, мейстеры заняты меньше! – В ответственности. Он вздохнул. – Ладно. Я всё равно не пойму, – а спорить не хотелось. Маэдрос помолчал и добавил: – Я не сказал ещё одну новость. Но она не о войне. – Да? – Я... – он чуть смутился, – сделал предложение леди Бриенне Тарт. И она согласилась. Мы помолвлены. Неду Маэдрос рассказал об этом в пути. Тот коротко улыбнулся, поздравил – вполне искренне – и, разумеется, согласился на просьбу провести венчание в винтерфелльской септе. И с Арьей ему тоже очень хотелось поделиться. – Ты… что? – девочка оторопела, точно врезалась во что-то. Маэдрос повторил, и, к его изумлению, Арья вдруг зашипела зло: – С ума сошёл? Этой кошке драной?! Она же служит Ренли! – Арья... ты что?! – опешил Маэдрос. – Ничего! Ты тоже теперь к Ренли перебежишь, да?! – Я?! С какой стати?! – Да потому что! – похоже, объяснять она ничего не собиралась. – Зачем она тебе вообще нужна?! – Я... Арья, зачем, по-твоему женятся? – Маэдрос растерялся окончательно. Было похоже на то, что причина злости Арьи лежит в чём-то более глубоком, чем то, что Бриенна служит Ренли. – Чтобы детей рожать! И наследники были! А тебе нечего наследовать, у тебя земель здесь нет! Или ты её с собой потащишь?! – Не знаю. Как получится. Но... Я просто люблю её, – Маэдрос развёл руками. – Любишь?! Эту... эту... – Арье, похоже, слов не хватало. – Да, – он сощурился, готовясь остановить девочку. Да что с ней? Но Арья выдохнула: – Ну и дурак! – и кинулась бежать, ничего больше не слушая. – Арья! – она не остановилась, а бежать следом Маэдросу не дала Нимерия. Волчица весьма недружелюбно оскалилась на него, когда он сделал шаг за девочкой, и устремилась следом сама. Да что на неё нашло? Маэдрос повернулся и наткнулся на насмешливый взгляд Ренли Баратеона. Его только не хватало. – Да, возможно, вы прогадали с вашей помолвкой, Химринг, – усмехнулся тот, обнажив белые зубы. – Хотя кто знает... – Что? – Маэдрос несколько растерялся, хотя говорить с Ренли ему не хотелось. – Бедная принцесса, – только и пояснил тот. – О чём вы? – О принцессе Арье, конечно. Вы знатный сердцеед, Химринг, я всегда это говорил. А ведь могли бы стать зятем короля Севера, – Ренли посмотрел вслед убежавшей девочке. Вот теперь Маэдрос понял – и яростную вспышку, и тот, давний выпад Арьи ещё по пути в Сероводье, когда она спросила про Бриенну… – Я чувствую себя полным идиотом, – выдохнул он. Арья ведь совсем ребёнок! Но, как видно, уже не совсем… И как теперь ей помочь? Да ещё Ренли с его усмешечками! – До некоторой степени это правильное чувство, уж не обижайтесь, Химринг, – тот не собирался сдерживать язвительность, но это и хорошо, лишь бы не понёс эту сплетню дальше. – Но вам ещё не поздно всё исправить. Бегите за принцессой и повинитесь. Скажите, что не смели и мечтать о взаимности… Видимо, на лице у Маэдроса было написано всё, что он думает об этом человеке, потому что Ренли рассмеялся и поднял руки: – Ну полно вам, я ведь от чистого сердца даю совет. Не хотите – как хотите, но примите тогда другой: не стоит оскорблять принцессу так откровенно. А окажись свидетелем вашего объяснения не я, а человек менее скромный? Репутация принцессы серьёзно пострадала бы. – Слушайте, Ренли, – Маэдрос резко отбросил титулы и шагнул к нему ближе. – Я наивный дурак, это всем известно, но если вы не будете держать язык за зубами, вы пожалеете о том, что он вообще у вас есть. Холодная ярость, так давно забытая, поднималась к горлу. И с лица Ренли вдруг пропала усмешечка: – Я же сказал: я буду нем, как печка, – заверил он, но самоуверенности в голосе изрядно поубавилось. – Вложите ваш гнев в ножны, Химринг. Он вам пригодится для тех, кто по ту сторону стен. Слову Ренли Маэдрос бы не поверил. Но поверил страху. Хотя это было не очень-то приятно – пугать людей.

***

Возвращение в Винтерфелл было странным. Джон сполз с дракона, опустив его в богороще – такой родной, такой чужой богороще – потрепал по морде. На радость не хватало сил. Их не стало больше даже тогда, когда, обернувшись, он увидел Робба. Брат вырос, возмужал, стал на голову выше него самого, лоб прорезала морщина – но Робб был жив, здоров, благополучен. Джон шагнул к нему навстречу и наткнулся на ошеломлённый взгляд. Смотрел Робб на Рейегаля. – Робб, – Джону очень не хотелось говорить «ваше высочество», и, по счастью, брат всё-таки услышал его. – Джон, – Робб улыбнулся широко и крепко обнял его, но что-то было не так. – Проклятье, где ты угнал дракона?! – Долго рассказывать, – объятие распалось. Хотелось сказать что-то вроде «я прокачу тебя», но Джон чуял, что – не стоило. – Отец не говорил тебе? – Нет, и ты, между прочим, тоже. Мог бы написать. Мог бы хоть о чём-то написать, – в глазах Робба вдруг мелькнуло выражение, которое Джон видел у него очень редко. Кажется, именно так Робб смотрел в тот день, когда они играли в снежки, и он, расшалившись, крикнул, обороняясь: «Я – лорд Винтерфелла!» Ты не можешь быть лордом Винтерфелла, ответил тогда Робб. И посмотрел вот так. – Трудно написать о таком, – Джон положил руку ему на плечо, но Робб отступил. – Идём в замок. Расскажешь хоть по дороге? Конечно, поговорить им не дали. Джон еле успел – в трёх словах – объяснить про принца Рейегара и желание отца защитить его, как на них обоих накинулись с вопросами. Войска размещались в замке, и лорд-командующий был обязан проследить за порядком. – И вас просил зайти король Севера, когда Ночной Дозор разместится, – добавил верный Атлас, и Джон кивнул. И снова почувствовал на себе тот же взгляд Робба. В Винтерфелле переменилось всё, но Джон узнавал знакомые с детства коридоры и залы. Вот здесь он прятался, когда был ребёнком. А вот отсюда был хороший обзор на фехтовальную площадку. На этом окне любила сидеть Арья… Она и сейчас тут сидела, его маленькая сестричка. – Джон! – серая молния метнулась к нему, Джон подхватил Арью на руки, а та уткнулась лицом ему в плечо и разрыдалась. От холодного воздуха слезились глаза. – Ты меня промочишь через все шкуры, – заметил он наконец, не в силах сдержать улыбку. – Ну что ты, сестричка? – Ты вернулся, – Арья отпустила его наконец, и Джон заметил, что плакала она не от радости. – Ты живой. А ты правда летаешь на этой жуткой громадине? И откуда она уже успела узнать. Они сидели на подоконнике вдвоём, и болтали, и Джону было абсолютно всё равно, кто ещё будет его сейчас искать. Не сразу он решился задать вопрос: – Почему ты плакала? – с Арьей можно было не ходить кругами, а просто спросить. Хоть что-то в Винтерфелле ещё оставалось прежним. Она ответила не сразу: – Потому что я глупая, как Санса. Навоображала себе. Я в порядке, Джон, правда. Просто… знаешь, обидно. Она ведь ещё некрасивей, чем я. И это точно было не о Сансе. Ничего не оставалось прежним. Даже Арья. Джон снова обнял её. От разбитого сердца никто никого никогда защитить не сможет.