Вот и окончился круг, Помни, надейся, скучай! Снежные флаги разлук Вывесил старый Домбай. Что ж ты стоишь на тропе, Что ж ты не хочешь идти? Нам надо песню запеть, Нам нужно меньше грустить. Ю. Визбор, «Домбайский вальс» Как жили мы борясь и смерти не боясь, Так и отныне жить тебе и мне! Из фильма «Не бойся, я с тобой»
Рейегаль вновь обрел разум, и Дейнерис медленно кружила над войсками, дожигая последних Иных – в отличие от мертвецов, они не стали прахом. Пока не поняла – всё. Битва закончилась, а вместе с ней, кажется, и война. Поднявшееся после долгой ночи солнце осветило поле боя с запада. Замок праздновал. Было очень много работы, люди собирали тела, таскали раненых – но всё равно Винтерфелл праздновал. Взошло солнце, стало теплее, намного теплее, снег искрился в лучах – там, где он лежал, где не затоптали его и не залили кровью. Чернел пролом вместо северных ворот. Едва спустившись со спины дракона, Дени отправилась в целительскую. Как всегда. Обменялась взглядами с Эддардом Старком – тот изменил своей обычной мрачности и казался на удивление живым. Раненых было много, очень много, но сегодня – впервые – ей отзывались все. Не было ни одного ушедшего в тени. И это была радость. Война закончилась. Заметив на одной из коек Джона, Дени поспешила к нему. – Что случилось? – выглядел он неплохо. И даже сел, когда увидел её, придерживая компресс на лбу. – Упал с дракона, – улыбнулся Джон. – Всё будет в порядке. Арья говорит, просто сотрясение мозга. – Если он у тебя есть, – проворчала девочка, появляясь с чашкой настоя. – Вот, пей. И лежи! Дени невольно улыбнулась и кивнула: – Отдыхай. Потом поговорим. – Он сражался с Сауроном, – сообщила Арья, укладывая брата. – Он и лорд Химринг. А лорд Маглор говорит, что это очень опасно и могут быть злые чары. Дейнерис некогда было думать, чем Маэдрос успел обидеть младшую Старк. – Арья, – Джон отвлёкся от настоя. – У меня был огненный меч. Я получил куда меньше зла, чем Химринг. – Я уже слышала, – кивнула Дени, – и вы победили. – Это он, – пояснил Джон. – Вернее, все. Мы победили, – он вдруг засмеялся, совсем по-мальчишески. Дени улыбнулась в ответ и ушла. Её ждали другие. Только освободившись, королева села за свечу. Ей нужно было поговорить с лордом Тирионом самой; он ответил, и Дени увидела, что её десница сидит в своём шатре, изрядно взъерошенный. – Ваша милость! – Лорд Тирион! Мы победили. Лорд Сноу и лорд Химринг одолели Врага. – Так вот что случилось! – он выдохнул. – На нас напали, тут была битва. А потом нам передали сообщение от Ворона, что всё решается в Винтерфелле; когда взошло солнце, мертвецы снова стали мертвецами, и мы поняли, что вы победили, но что именно случилось – не знали. Война окончена? – Да, – подтвердила Дени. – Я, кажется, уверовал во всех богов разом, – сообщил лорд Тирион. – Старых, Новых и прочих. Она улыбнулась: – Тут все так и делают, мнится мне. – Неудивительно, – он помолчал. – Это войско поддерживает вас, ваша милость. Дени тоже посерьёзнела и задумалась: – Что вы имеете в виду? – Что среди лордов Эйегон не устраивает уже никого. И большинству больше нравитесь вы, чем Джон Сноу, хотя, кажется, есть и такие. – И все в вашем войске? Как сам юноша? Он в безопасности? – Большинство уж точно. Юноша здесь; сражался он отважно, нужно отдать ему должное, – сообщил лорд Тирион, – хотя всё порывался быть ещё и полководцем. Дени невольно улыбнулась. Эйегона она видела в огне свечи, и он был постарше её, но опыта войны ему явно не хватало. – Мне решать, – напомнила она. – Да, ваша милость. Он, кажется, опасается, что его казнят; я постарался убедить юношу, что вы таких намерений не имеете. – Нет, – выдохнула Дени. – Когда мы немного залижем раны, мы продолжим путь к Винтерфеллу; при солнце должно быть проще. – Не торопитесь, сколько можно. Нам тоже нужно время. Есть в чем-то необходимость? – В лете, – усмехнулся лорд Тирион. – Хорошо, ваша милость. Между прочим, Старк не будет против нашего появления? нам давали разрешение на проход ради войны. – Северяне говорят о весне. А с королём Старком я поговорю. Но будьте осторожны. – Осторожны? – уточнил её десница. – От лишних инициатив других в первую очередь... И – Марвин ведь предупреждал вас о живом серебре? – Предупреждал, – кивнул он, – я передал эти вести мейстерам. Мы постараемся довезти раненых, кого сможем, до вас. Чудеса тут понадобятся. – Я могу прилететь, – предложила Дени, – но пройдёт дня два, не меньше, и я не смогу помочь всем... – Вам решать, ваша милость. Это будет... красиво, – у лорда Тириона загорелись глаза, как всегда при пришедшей удачной идее. – Но наши мейстеры трудятся. После этого разговора Дени пригласила короля Эддарда. Им многое нужно было обсудить. Тот пришёл, хоть и не сразу, но долго ждать не заставил. – Войско с юга, король Эддард, – напомнила она. – Полагаю, вы желаете, чтобы я велела им развернуться? Старк качнул головой. – Это будет жестоко: людям нужна передышка после битвы. Они ведь пришли на помощь. – Вы приглашаете в Винтерфелл? – уточнила Дени. – В самом замке места хватит только раненым, но встать лагерем под стенами замка – могут. Не думаю, чтобы кто-то там горел желанием сражаться ещё раз. – Кажется, я уже привыкла ждать не лучшего, – признала она со вздохом. – Я отправлюсь навстречу. Там есть раненые. – Две части ваших слов мало сочетаются между собой, – заметил Старк и пояснил на её удивлённый взгляд: – Вы не боитесь лететь одна, но опасаетесь за Винтерфелл. – Не одна, а с Дрогоном всё же. И там лорд Тирион и другая часть моего войска. – То есть за себя вы не боитесь, а за целое войско здесь – опасаетесь, – Старк качнул головой. – Там слишком мало тех, кто мог бы быть опасен. Бояться следует не атаки войска, а кинжала в спину. – Я не опасаюсь за войско. Я думаю о том, что будет дальше, – но в целом Дени была согласна с ним. – А про кинжалы и яды я знаю очень хорошо, король Эддард, – без обвинения добавила она. – Что ж, я предостерёг вас, возможно, напрасно. Тем лучше. – Хотелось бы, чтобы напрасно... Но боюсь, нас пожелают втянуть в игру престолов. Я не играю, – Дени подошла к нему. – Война закончилась, а с ним и наше соглашение, но, король Старк, хочу прямо сказать: я предлагаю вам союз и дальше. – Война закончилась, – он кивнул. – Великодушное предложение, королева Дейенерис. А я собирался говорить с вами о другом. Отказа она не ожидала, но по тону и взгляду можно было понять, что король хочет сказать нечто иное. И Дени слушала молча. – Север много тысяч лет жил сам по себе, но с тех пор прошло триста лет, и триста лет изменили многое. Вестерос оказался весь связан воедино, и рвать его на части – значит рвать по живому. Я давно думал о том, что будет после войны, и как Хранитель Севера, я понимаю лучше многих: объединение Вестероса неизбежно, оно нужно и Северу, и Югу. Я не видел ни одного человека, который мог бы стать законным королём на Железном троне. Теперь – вижу. Война закончилась, а с ней и данное мной обещание оставить эту тему. И я говорю прямо: Север готов склонить колено и вернуться в состав Вестероса. – Если Вестеросом будет править ваш воспитанник? – спокойно уточнила Дени. – Боги назвали королевой вас. – Я сама приняла корону, – она качнула головой, – но боги её благословили. – Пусть так, – он не стал спорить. – Я сказал очень давно: не мне решать, чьи права на Железный трон весомее. Но сейчас боги сказали своё слово. Если вы примете Север. Такого оборота Дени не ожидала. Но ей тоже казалось, что объединение Вестероса похоже на заживление раны – она сама не могла сказать, почему было такое чувство. – Я почту за честь и ответственность принять присягу Севера, – серьёзно ответила она. – Но не могу принять сейчас. Сначала я должна поговорить с Рейегоном. Король Эддард не стал спорить. Дени вернулась в лазарет. Джон – Рейегон – всё ещё лежал с компрессом (кажется, другим), но он был один, если не считать вытянувшегося у его койки Призрака. И снова сел, когда она подошла. Волк же встать не соизволил, только подобрал лапы, давая ей подойти и сесть. – Лежи, – качнула головой Дени, – но я не могу откладывать разговор более. Рейегон. – Дейенерис. Я не могу лежать, когда женщина пришла делать мне предложение, – он улыбнулся и тут же посерьёзнел. – Да, откладывать нельзя. – Я не пришла делать тебе предложение, – Дени слегка покраснела. – Но я должна знать твои намерения. – До сих пор я думал только о том, как выиграть эту войну, – Рейегон выдохнул. – Но она закончена, и я больше не лорд-командующий. Если ты захочешь, я присягну тебе официально, и решим эту проблему. Или, – он стянул с головы компресс и подобрался весь, – выходи за меня замуж. Я даже встану на одно колено, как положено в песнях. Провались в седьмое пекло Железный трон, он ещё неудобнее, чем драконье седло в снежную бурю, но я могу стоять рядом с ним. Ей понравились его слова. И тон, и взгляд. Вот только… – Если так, то что тебя связывает с Сареллой Сэнд? Рейегон явно не ждал её вопроса. Он растерянно обернулся – Дени тоже посмотрела на мейстера Аллераса – потом перевёл на неё уже более собранный взгляд. – А можно было и догадаться, что архимейстер в курсе её биографии, – он покачал головой. – Что связывает… Она – одна из причин, почему мне пришлось поспешить с решением. Я совершенно точно не нуждаюсь в поддержке Дорна. – Но ты умолчал, – Дени нахмурилась. – Я считал, что разобрался с этой проблемой. В общем, небезосновательно считал. А тебе побежали докладывать? – А разве не должны были? – она наклонила голову к плечу. – Я ждала, что ты мне скажешь. Но Джон не сказал. Не был ли архимейстер прав? Если не в подозрениях насчёт Железного трона – Дени верила, что Рейегон не играет за её спиной – то в других? – О чём? – тот помолчал. – Я не хотел говорить, потому что ты снова подняла бы вопрос о будущем. А тогда я не был готов на него ответить – шла война. – О замыслах Дорна против меня. Нет, Рейегон. Третий раз предлагать тебе... Пощади мою женскую гордость, – Дени не улыбалась, и женская гордость была ни при чем. – Впрочем, мы разобрались уже. – Предлагать пришлось бы мне, – он смотрел прямо и спокойно. – О замыслах против тебя речи не шло; а о том, что тебе не простили гибель принца Квентина, сказала ещё леди Эшара, и ты знала об этом, – Рейегон помолчал. – Нам стоит разделить личное и политику, Дейенерис. – Хорошо. Я тебе верю, – вправду верила. И чуть наклонила голову: – Что ты имеешь в виду? – Ты спросила о Сарелле Сэнд, а не об Аллерасе Сэнде. А мы говорим не только о присяге, но и о браке, – Рейегон сжал и снова разжал пальцы на правой руке. – Я прошу тебя стать моей женой не ради трона и не ради выгоды, а потому, что мы сражались бок о бок, потому что я знаю тебя и хочу назвать своей женой. Одна плоть, одно сердце, одна душа. Этого я хочу и об этом прошу тебя. Это не было объяснением в любви. И в то же время было им. Дени помолчала. – Если назовёшь меня своей женой, никогда не станешь отцом, Рейегон. Много лет назад мейега убила не только моё дитя, но и всё, что могло дать жизнь последующим. Я никогда не зачну. По крайней мере, так сказала Мирри Маз Дуур. А Дени так и не собралась с духом, чтобы спросить Марвина. Или кого-то ещё. Рейегон взял её руку в свою – Дени позволила. – Жестокая правда, – выдохнул он. – Ты можешь исцелить любого, но не себя саму, – в голосе звучало только искреннее сочувствие, и она ощутила признательность. С ним можно было поделиться самой сокровенной тайной – и знать, что тайной она и останется. – Я смирилась, Рейегон. Когда я последний раз... Позволила себе быть просто женщиной: это чуть не сбило меня с пути. Я королева и всегда буду в первую очередь королева и лишь потом жена и женщина. – Я знаю, – он пожал плечами. – Я ведь сын лорда, и я в этом вырос. Так бывает всегда. – Иначе можно забыться. Но ты – подходящий человек, – Дени кивнула. – Не дашь мне перейти черту. А я не дам тебе. Рейегон улыбнулся и накрыл второй ладонью её руку. – Будем тянуть и эту ношу вдвоём, моя королева? Кажется, работать вместе мы научились. Научимся и жить. – Я пришла узнать именно это, – на душе стало теплее. И легче. Победа не сняла груза, который Дени несла на себе, а вот этот разговор – снял. Хоть часть. И Рейегон улыбался и казался совсем мальчишкой: – Прости. Я знаю, что предложение делают не так, но меня не выпустили мейстеры. – Не слишком важно. Я улетаю сейчас к южному войску. Рейегон посерьёзнел: – Полететь с тобой? Три дракона лучше двух. – Ты ранен, – возразила Дени. – Три дракона лучше двух и в будущем. – Я не ранен, просто упал неудачно, – проворчал он. – Ладно. Буду тебя ждать. И у меня есть свеча... подоспею, если что. Дени наклонила голову к плечу: – Свеча?.. – Обсидиановая. Мейстер Аллерас дал, когда я улетал на Медвежий Остров. Он очень пытался помириться. Вот оно как. Это слово «помириться» говорило о многом. Дени постаралась не думать, что Джон искал в огне. – Такая есть и у меня, – признала Дени. – Через неё можно и разговаривать. Король Эддард знает про свечу? – Я не говорил, но, думаю, знает. Бран знает. Конечно. – Ясно, – Дени покачала головой, – но не пользуйся пока свечой. Она забирает силы. Если что, тебе сообщит все необходимое архимейстер. – Хорошо, – он помолчал. – Бран сможет ходить. – Его удалось исцелить? – она улыбнулась радостно. – Да. Он был ранен при штурме, и отцу пришлось лечить самому, и вместе с раной… Дени проследила за его взглядом. Брандон Старк сидел в постели, в нескольких койках от Рейегона, с леди Мирой; сидел сам, Дени теперь заметила. Вот уж кто заслужил… – Я до конца ещё не верю, что мы победили, – проговорил Рейегон. – А мне верится. Только путь все равно ещё не закончен. – Но это уже путь среди людей, а не нечисти. – Ты прав, – согласилась Дени. Он помолчал. – Удачи тебе. – Поправься к нашему возвращению. С этими словами Дени наклонилась и коснулась губами его лба, приподнялась, задержала взгляд в глаза – и быстро встала и ушла. Она не была уверена, что Рейегон удержится от настоящего поцелуя, а при всех было бы некстати.***
Открыв глаза, Маэдрос увидел рядом с постелью брата. – Твою жену я отправил немного поспать, – пояснил Маглор. Видимо, она просидела здесь очень долго, и Маэдрос был благодарен ему за вмешательство. – Как ты? – Уже лучше, – признал Маэдрос. Песня ли брата была тому причиной – он заметил в изножье постели арфу – или просто время, но вчерашние злые чары понемногу отступали: медленно, сковывая тяжёлой усталостью, но всё же отступали. Он чувствовал, словно с плеч постепенно уходить груз, даже дышать становилось легче. – Я так и надеялся, – кивнул брат. Помолчал и добавил: – Война закончилась, Майтимо. Мне пора уходить. Когда ты совсем поправишься, я попрощаюсь. А потом... Маэдрос ждал, что брат это скажет. Ждал и боялся. Он видел, как изменился после битвы Маглор: точно выплеснул в своей последней песне всё, что ещё оставалось в нём. – Уходить? Куда? – спросил он с грустью. – Не от тебя. От людей. Но твоё место и сердце сейчас здесь. – Я....не думал, что так скоро, – ему очень не хотелось расставаться с братом, хотя он и понимал, что так случится. Кано был чужим среди людей – а может быть, и во всём этом мире. Странным образом более чужим, чем сам Маэдрос, хотя прожил вместе с миром все эти тысячелетия, а не ввалился сюда. – Я могу подождать ещё немного, если ты хочешь, Майтимо, – предложил Маглор. – Хочу, – честно признался он. Так трудно было снова потерять брата! Тот, наверное, понимал, потому что кивнул, соглашаясь, и немного виновато пояснил: – Здесь так... много всего происходит, – Маглор казался совсем уставшим, и даже радость в его взгляде будто припорошило пеплом. Маэдрос понимал его; но как же отчаянно не хотелось расставаться с братом! – Много, – согласился он. – Тебе это тяжело? Прежний Кано не уставал от событий. Но прежний Кано был молод, а этот – состарился вместе с миром; теперь Маэдрос видел своими глазами, что такое – старость эльдар, старость неминуемая, неотвратимая и безнадёжная. – Не тяжело. Просто – чуждо. Да. Маэдрос и это понимал. Он уже успел привыкнуть к людям, но всё же они были другими. Может, именно поэтому он отчаянно не хотел прощаться с Маглором и снова оставаться одному среди людей. Маэдрос улыбнулся невесело: – Я веду себя не как старший, да? – Попробуешь хотя бы узнать, какого это: быть младшим, – улыбнулся Маглор вместо ответа и потрепал его по волосам. Маэдрос заворчал, но не отдёрнулся: было приятно. – Хочешь сказать, это сложнее? – хмыкнул он. Раньше они так перешучивались, но сейчас Маглор и шутку не поддержал, а вполне серьёзно ответил: – Вряд ли, Майтимо. По крайней мере не с таким братом, как ты. Долго скучать в лазарете ему, конечно, не дали, как и в прошлый раз. Посетители пошли чередой – начиная с самого Неда, которому Маэдрос искренне обрадовался. По крайней мере, с ним он никогда не уставал и не чувствовал себя чужим. – Доброго дня, – Нед улыбнулся, что было редкостью, и Маэдрос ответил такой же улыбкой. – Рад видеть вас живым. Как вы, Маэдрос? Мейстеры говорят, что ран на вас нет, только магия, – улыбка исчезла. – Да, я легко отделался. Только чары. Но они уже отпускают, – заверил он. – Рад это слышать, – Нед придвинул стул и сел рядом. – Если бы не вы, битва закончилась бы куда хуже. – Я очень хотел его остановить, – Маэдрос посмотрел прямо и твёрдо. – Это ведь и моя битва тоже. – Вы смогли. И спасли нас всех. Благодарение богам, приславшим вас сюда. – Я рад, что всё закончилось. И если бы не Джон, я не знаю, сумел бы я справиться или нет, – нужно будет поговорить с юношей. Его, наверное, тоже мейстеры не выпускают. – Вы сделали это вдвоём, – кивнул Нед. – На самом деле – все, кто сражался, от сира Уэймара и до вас с Джоном, но победа выпала вам. Славная победа. Хорошие слова. Верные. – Мы только завершили дело, Нед. Потому что вы правы: победили все, кто сражался, каждый. Он кивнул коротко: – Когда доберётся южное войско – через день, предполагается – будет большой пир. И вам быть героем. Маэдрос улыбнулся. Опять. – Я не слишком готов к подобному, – хотя пора бы уже и привыкнуть… – Но праздник сейчас нужен всем. – Если вам тяжело, оставайтесь в лазарете? – предложил Нед. – Нам хочется разделить с вами торжество, но вам непривычно до сих пор. – Нет, я тоже хочу разделить со всеми радость, Нед. Всё в порядке. – Откладывать тоже не выйдет – праздник нужен, а каждый день задержки войска – это трата припасов, которых и так немного, – пояснил он. – Значит, будем готовиться. Маэдрос согласился – да, всё так. И самому нужен был праздник. И Бриенна порадуется. Нед помолчал и сменил тему: – Какие у вас планы после торжества, Маэдрос? Он пожал плечами: – Пока не знаю, Нед. – Мы все будем рады, если вы останетесь в Винтерфелле. Это ваш дом теперь. Конечно, если леди Бриенна пожелает вернуться на Тарт… – продолжение повисло в воздухе. – Спасибо, Нед, – совершенно искренне ответил Маэдрос. Его дом был далеко, но здесь единственное место, которое он хотел бы назвать домом, был действительно Винтерфелл. – Мы ещё не решили, как-то не до того было. – Я понимаю, – Нед кивнул. – Просто хочу, чтобы вы знали. Хотя вам будут рады много где в Вестеросе. Больше всего ему будут рады в Белерианде. Но ворота туда по-прежнему оставались закрыты; вернее, Маэдрос по-прежнему не представлял себе, где их искать. После короля Севера плотину прорвало, и гости шли один за другим. Заглянул Робб, потом Алисанна Мормонт, потом несколько знакомых ещё по временам войны в Речных Землях… где-то среди этой вереницы появился Джон. – Вас уже выпустили мейстеры? – с улыбкой осведомился Маэдрос. – Да, с условием, что я больше не буду получать по голове. Вы уже выглядите лучше, чем вчера, Химринг. – Да, я и чувствую себя лучше. Чем меньше тёмных чар, тем приятнее живётся. – Меня, кажется, защитил от них огненный меч, – Джон покачал головой и сел на край постели. – Это очень хорошо, – Маэдрос стал серьёзнее. – Уверены, что это именно он? – Нет, не уверен, но думаю, что я прав, – теперь улыбнулся Джон. Он часто говорил так на советах. – Теперь меч погас, но это уже неважно. – Да, мы победили. И я хочу поблагодарить вас, Джон. Я бы не справился с этой тварью, если бы не вы. – Или если бы не вы, – он протянул руку, и они обменялись крепким рукопожатием. – Главное, что мы справились, – подытожил Маэдрос. – Да. И теперь можем праздновать, – Джон больше не улыбнулся. – Осталось решить проблемы людей. Чтобы не началась новая война. – А это возможно? Зачем новая война, после того, как с таким трудом отвоевана победа? – на сердце стало холодно. Воевать с людьми ему не хотелось, но, приди новая беда – придётся. – Всё возможно, – Джон помолчал. – Дейенерис полетела туда. Хорошо бы обошлось мирно! Она уверена, что всё выйдет, Тирион Ланнистер ручается. – Удивительно, что после всего этого кто-то ещё хочет воевать… – Я не уверен, что хотят, – признал Джон. – Просто привык думать о худшем. – Давайте надеяться на лучшее, Джон. В конце концов эта победа показала, что лучшее возможно, – заметил Маэдрос, и юноша в ответ коротко рассмеялся: – Хорошо сказано. Надеемся мы на мирное объединение. Дейенерис должна стать королевой Вестероса. С этим Маэдрос был согласен – насколько это вообще было его делом. – Насколько надежды подкреплены реальностью? – спросил он. – Довольно ощутимо. По крайней мере, по заверениям лорда Тириона – а я ему верю. – Лорд Тирион умный человек, – согласился Маэдрос. Даже очень. – О да, – Джон усмехнулся. – И он умеет играть в престолы. Вы ведь, кажется, и с ним друзья? – Не знаю, можно ли назвать это дружбой, – заколебался Маэдрос, – но мне он нравится. Хотя я играть в престолы не умею совершенно. – Ваше счастье... – повисла пауза, потом Джон добавил: – Вы объединили собой очень разных людей. – Не скажу, что я сделал это нарочно, Джон. – Верю, но вышло хорошо. – Значит, так должно было быть. Джон рассмеялся снова: – Как у вас всё легко! – А что тут сложного? Это вы, люди, вечно всё усложняете, – Маэдрос тоже рассмеялся – не потому, что сказал нечто смешное, а потому, что всё-таки с гибелью Саурона дышать стало легче. И следовало радоваться, а не терзаться тревогами. – Знаете, вы стали больше похожи на нас. – С кем поведешься... Так вроде говорят? – смех всё никак не желал исчезать совсем. – Так тебе и надо, – невозмутимо и не по правилам закончил Джон. Маэдрос сделал вид, что не заметил изменения. – И чем же? – Манерами, выражением лица... Скоростью. Вы стали лучше ориентироваться и стремительнее действовать. – Да, – вынужден был согласиться Маэдрос, – поначалу я был совершенно растерян. И пытался жить как привык... – Вы многому научили нас, – признал Джон уже совершенно серьёзно. – Надеюсь, хорошему? – он постарался спросить шутливо, но вопрос-то был очень важным. И ответил юноша так же серьёзно: – Важному. Тому, как можно жить. – Каждый живёт так, как может. Как считает нужным. – «Может» и «считает нужным» – не всегда одно и то же, – заметил Джон. – А вы показали жизнь с необычной стороны. – О чем вы? – Что ты останешься собой, даже полностью потеряв своё общественное положение. Что можно служить чему-то совершенно бескорыстно, даже не будучи связанным обязательствами. Что можно просто стремиться помочь всем и каждому, не обращая внимания на условности... – Но это... Что тут необычного, Джон? – Вы прожили с нами столько лет и не поняли? – Всё, что вы сейчас сказали, сводится к первому пункту. Каждый из нас такой, какой есть, независимо от положения. Вы почему-то большое значения придаёте внешнему... – Потому что во многом оно делает тебя. Окружающие никогда не забудут, кто ты есть. – Кто ты есть в их глазах или на самом деле? – уточнил Маэдрос. – Кто ты есть по положению, прежде всего. – Но вы же сами сказали, что можно оставаться собой, независимо от положения. Оно может меняться. И мы можем меняться, но главное неизменно. – Сложный разговор, – задумался Джон. – И всё-таки нас делает наше положение в обществе. Вы ведь и сами – лорд, и смотрели бы на жизнь иначе, если бы не привыкли отвечать за свой народ. – Сложный. Да, я лорд, но взгляд на жизнь это всё же, – Маэдрос замялся, ища точное слово, – шире. Можно ведь оказаться в любом месте и любом положении. – Ваш пример наглядно учит! – О да. Джон усмехнулся: – Мне нужен был этот разговор с вами. Я был бастардом, был лордом-командующим, а теперь, кажется, стану королём, хотя об этом мы широко не объявляли. Но от вас тайну хранить не стану, тем более что помолвка уже и не тайна. Но суть-то меняется – не только положение. Маэдрос поднял брови, услышав такую новость. – О... Джон, примите мои искренние поздравления! – и добавил задумчиво: – А разве вы не остались собой – по сути, в душе? – Благодарю, – он немного смутился, но глаза сияли. – Собой... Остался – и изменился тоже. Того Джона Сноу, которого вы встретили в лесу, давно уже нет. И вот это было сказано серьёзно. – Конечно, вы изменились, – согласился Маэдрос. – Во многом. Но суть осталась, то главное, что делает вас самим собой. – А что делает меня самим собой? – Мы зовём это фэа. Душа. То, что внутри. То, что потерять страшнее всего. – Разве можно потерять свою душу? Не фигурально, а буквально? – удивился Джон. Было видно, что он размышляет над услышанным. – Нет, ну уронить её на дороге нельзя. А потерять… почему нет? Если делать то, что сам считаешь неправильным, убеждая себя в том, что у тебя нет выбора. – С этим соглашусь, – медленно кивнул Джон. – Но ведь понимание правильного может меняться. – Могут меняться детали. Можно выбирать из двух зол меньшее. Всякое бывает. Но всегда остаётся то, через что нельзя переступить. – Это правда. Это вы и называете собой? – Наверное. Вообще, из меня плохой философ, – Маэдрос развёл руками. – Да и не образец я для подражания. Но думаю, что да, это оно и есть. – Для меня вы стали образцом, – твёрдо возразил Джон, и он почувствовал неловкость: – Джон... Я очень много наворотил в свое время. – Вы говорили, я знаю. И что это меняет? – То, что, – Маэдрос постарался подобрать слова: – Я не имею права учить кого-либо, как жить. – Никто не имеет такого права. Вы даёте пример, а это совсем иное. – Мне кажется, это в полной мере относится и к вам, Джон. Юноша пожал плечами: – Значит, я что-то делаю правильно. Но для меня вы – следующий пример после отца. – Мне приятно и неловко это слышать, Джон, – Маэдрос наклонил голову. Джон тряхнул головой и поинтересовался: – Могу я спросить, какие у вас, леди Бриенны и лорда Маглора планы после победы? – Пока точно не знаю. Брат уедет... А мы... Правда не знаю, Джон. Как-то все мысли до сих пор были не об этом. – Я понимаю, – он кивнул. – Что ж, если вы решите, что на Севере слишком холодно, вам всегда будут рады в столице. И конечно, все вопросы с наследованием Тарта можете считать уже решёнными, я приложу к тому все усилия. Знаю, для вас это не слишком важно, но наверняка важно для леди Бриенны. И... я буду очень рад, если вы приедете на нашу свадьбу. Это будет в десять раз официальнее, чем у Робба, но это будет красиво. – О, это честь для нас, Джон! И радость. Благодарю за приглашение. И уверен, Вестеросу повезло с королём и королевой. Да, для Бриенны её земля важна. А Маэдрос не мог представить себе, как станет жить на этом, чужом Тарте. Острове среди моря. Острове. С вечной памятью об Альквалондэ. – Это если всё пойдёт по плану, – уточнил Джон. – И спасибо за поздравления. – Надеюсь, что теперь уже пойдёт. Они обменялись рукопожатием, и Джон ушёл. Хорошо хоть иногда его оставляли одного и давали поговорить с женой. Бриенна старалась не мешать разговорам Маэдроса, а ему не хватало решимости выгнать всех любезничающих лордов и попросить её остаться. В эти дни Бриенна казалась ему ещё красивее, чем раньше – так она сияла от счастья. – Ты точно сможешь встать к пиру? – встревоженно спросила она, когда Маэдрос поделился этим намерением. – Конечно. Я хоть сейчас могу! – и в доказательство он сел на кровати с самым непринуждённым видом. – Эй! – возмутилась Бриенна и попыталась нажать рукой ему на плечо. – Что, любимая? – он невинно посмотрел на жену, не пряча искорки в глазах. – Тебе пока точно нельзя, и нет никакой необходимости, – нахмурилась она, и пришлось уступить этому серьёзному тону. – Я устал лежать, – пожаловался Маэдрос, укладываясь на опостылевшие подушки. – За два дня? Не беспокойся, это скоро закончится. – Ладно, – он взял жену за руку. – Ты сама устала ничуть не меньше за это время. – Устала, но меня не ранило, – она села рядом. Маэдрос знал, что её недавно заживший перелом часто ныл на холоде, хотя Бриенна никогда не жаловалась. – Король Эддард спросил, что мы с тобой планируем делать после праздника, – заговорил он осторожно. – А что мы планируем? – Бриенна помолчала. – Ты хочешь остаться здесь? Служить ему? – Я не знаю. А чего хочешь ты? Это ведь не менее важно. – Война закончилась, – она смотрела Маэдросу в лицо своими удивительно синими, ясными глазами. – Если будет мир, я хочу домой, Маэдрос. На Тарт. Хочу познакомить тебя с моим лордом-отцом. С Тартом. Ты станешь лордом этой земли, если не вернёшься домой. А ты ведь не знаешь, как вернуться? – Нет, – признал он. – Я не знаю. А если узнаю, ты ведь вернёшься со мной? Бриенна помолчала и кивнула: – Да, Маэдрос. Я уже обещала тебе. Но пока... Мы нужны Тарту. Очень нужны. – Хорошо. – А ещё – мне хочется показать его тебе, – призналась Бриенна. – Да, – это он мог понять, – как я мечтаю показать тебе Химринг. – Что ж, может быть, нам удастся то и другое, – она улыбнулась тепло. – Было бы прекрасно... Но главное, что мы вместе. – Да, – она сжала руку Маэдроса. – Я не знаю, как всё будет дальше, но это важнее всего, любимая. Он почувствовал, что Бриенна думает о чём-то своём и не слишком весёлом, и прижал её руку к своей щеке. Трудный выбор ей предстоял. – А ещё Джон пригласил нас на свою свадьбу, – добавил Маэдрос, желая развеселить её. – О... – растерялась она. – Он же лорд-командующий?.. Или всё-таки нет? – Он, похоже, станет королём, Бриенна. – Он? – она оторопела. – Потрясающе... Погоди, он женится на драконице?! – На Дейенерис Таргариен, – с улыбкой поправил Маэдрос. – Да... – Бриенна немного смутилась. – Как всё обернулось. – Мне кажется, они хорошая пара. И Вестеросу повезло с ними. – По крайней мере, оба они старше, чем Эйегон, и я не о годах, – рассудительно заметила она. – Лорд Ренли тоже считает, что она будет хорошей королевой. Маэдрос вежливо кивнул: – Мудро, – и Бриенна смутилась: – Извини. Я знаю, что вы не в ладах. – Ну прости. Я знаю, ты его уважаешь. – Да, – кивнула она. – Он единственный, кроме тебя и отца, кто отнёсся ко мне с уважением. Но я не влюблена в него, Маэдрос! – Я знаю, – он посмотрел на жену с улыбкой. – Я не ревную, правда. Не ревновал даже тогда, когда думал так. Но с тех пор уж всё разъяснилось. И поцеловал её ладонь: – Просто...видимо, мы очень разные. Потому и не в ладах. – Это ваше право. Я постараюсь не говорить о нём, хорошо? Но... ведь он – лорд Штормовых Земель. – Я постараюсь быть сдержанней, – пообещал Маэдрос. Бриенне неприятно, вон, как она помрачнела. А Бриенна подумала, что её мужу никогда не стать лордом Тарта – он ведь не сможет принести лорду Ренли присягу. Вернее, попросту не захочет. Ну что ж, лордом станет их сын. А это главное. Если только он когда-нибудь родится. Если она сможет зачать и выносить дитя. Если… – О чём ты загрустила снова? – Маэдрос уловил её настроение мгновенно, хотя не понимал причин. – Я не грущу, – она покачала головой. – Я думаю о будущем. – И что ты о нем думаешь? – Что мы думаем о нём по-разному. Я вижу Тарт, а ты – Химринг. Я вижу, как жить в нашем мире нам, а ты – как вернуться в твой, и всё наше видишь временным. – Да, наверное, так и есть, – и Маэдрос чувствовал себя немного виноватым перед женой. – Ну что ж, будем жить, не загадывая, – неожиданно спокойно улыбнулась она. – Ты хочешь поехать в столицу на свадьбу? – Не уверен, хотя искренне рад за Джона. Бриенна ахнула: – Ты единственный, кого я знаю, кто способен отказаться от приглашения на королевскую свадьбу! И единственный, кому это сойдёт с рук. Маэдрос рассмеялся: – Я сказал, что не очень хочу. Но не сказал, что не поеду. – И всё-таки ты единственный. А почему не хочешь? – Мне не слишком понравилась столица, – признался Маэдрос. – И я теряюсь, когда много народа, шума и суеты. – До сих пор? – она покачала головой. – Неужели у вас не бывает людных сборищ? – Бывают... эльфные, – улыбнулся он, – но я вряд ли сумею внятно объяснить тебе разницу. – А людей у вас нет совсем? – Есть… Я не слишком хорошо их знаю, но теперь, наверное, захочу узнать лучше, – и, кажется, Маэдрос начал понимать, почему их так любил Финдарато, и почему дядя звал своим лучшим другом человека. Куруфина это взбесило так, что он отказался появляться в Барад-Эйтель, пока «ему приходится сидеть за одним столом с этой говорящей обезьяной»… впрочем, на том совете брат просто злился из-за королевских идей Финголфина, а повод сошёл бы любой. Все они тогда изрядно рассорились. Что скажут братья, когда узнают о его браке? Если узнают. А впрочем, что бы ни сказали, это их трудности. – Наверное, Детям Леса теперь тоже станет проще с людьми, – голос Бриенны вырвал из раздумий. – А им с Детьми Леса, – согласился Маэдрос. – И это очень хорошо. – Да. Не самая большая, но ценная победа. – Очень ценная. Возможно, ценнее, чем нам сейчас кажется.***
Где встали лагерем южные войска, Дейенерис знала хорошо. А если бы и не знала – её встретил Визерион, хоть и без всадника: видимо, Тирион Ланнистер счёл разумным оставаться на земле и руководить там. Дракон радостно закричал, и Дени была рада видеть своего сына: как же он вырос. Окреп. И всё так же молочно-бел. Да, её сыновьям повезло со всадниками. Лагерь выглядел не особенно укреплённым, но дозоры Дейенерис сверху разглядела. Она сделала три круга, снижаясь постепенно и разглядывая лагерь, а только потом опустилась на площади в центре – её ждали там, Дени разглядела своего десницу во главе всей этой разномастной толпы, задравшей головы и следившей за драконами не без тревоги. Когда она ступила на землю, выстроившиеся в две линии гвардейцы в чёрном и алом взяли на караул. Раздалось пение труб. Кажется, лорд Тирион основательно подготовился к встрече. Он представлял Дени собравшихся здесь мужчин: сир Гарлан Тирелл, лорд Тарли, лорд Редвин, лорд Стокворт, и ещё лица, и ещё… Когда определилась победившая сторона, сказал Тирион Ланнистер, обсуждая с ней эту встречу, выяснилось, что на проигравшей никого не было. Дени не понравилась эта шутка: она не воевала с Эйегоном и не хотела его побеждать. И не была в восторге от предателей – но и отвергнуть их не могла, принимая всех под свою руку. Выбора не было. И Дени кивала каждому, вспоминая всё, что знала о них, позволяла разглядеть себя – ведь все они столпились, чтобы понять, что она такое. Дени чувствовала себя главным блюдом на этом пиру, но её не задевало. Она думала, что присяга будет здесь, но лорд Тирион отговорил её. Это уже просто формальность, пояснил он, а людям куда приятнее преклонять колено на ковре или хотя бы на камне Тронного зала, а не в снегу. В таких вопросах Дейенерис доверяла его мнению. Да и прилетела она не ради того, чтобы потребовать у своего народа, а ради того, что могла предложить сама. – Мне нужно в лазарет, – непреклонно сообщила Дейененис почти сразу же, едва только объявила о победе, приходе весны и о грядущем празднестве в Винтерфелле. «В этой войне победили все живые, милорды». – Вас ждут, ваша милость, – Тирион Ланнистер с поклоном предложил ей идти вперёд и повёл в сторону мейстерских шатров. – Мы всё приготовили. И, судя по тому, как перешёптывались люди, о её даре уже слышали. Верили и не верили, но – обсуждали. В лазарете всё было точно так же, как в Винтерфелле. Умирающие люди, стоны, запахи крови и гнили, широко и доверчиво распахнутые глаза тех, кто отчаянно хотел жить, замкнутые души тех, до кого она не могла дозваться… Мёртвые тела и вернувшиеся к жизни люди. Её люди. Её дети. Они поверили ей. Когда умирающих не осталось, а солнце ушло за горизонт, Дейенерис наконец вышла из лазарета. Тирион Ланнистер ждал её и пригласил в разбитый для неё роскошный, чёрно-алый шатёр. Внутри было восхитительно тепло. – Приказать подать вам ужин, ваша милость? – осведомился её десница. – Или пригласить сюда юного Эйегона? Юноша не показывался весь день. В общем, её это устраивало: лучше поговорить наедине, а не публично. – Пригласите, – согласилась она. Есть не хотелось – слишком устала.***
Эйегон не покидал своего шатра. Он знал, что прилетит Дейенерис Таргариен, и не хотел бежать смотреть на неё. Пусть придёт сама или хоть позовёт. Или уж пусть его тащат, как пленника. Однако вместо посланника от королевы в шатёр ввалился Тарли с горящими глазами. – Это правда, что она людей лечит! Ну, про что тут болтали последние дни! Эйегон тоже слышал про этот «королевский дар». Отличная работа. Конечно, сам он никого не мог бы вылечить. Неужели Дейенерис и правда могла спасти всех тех, кого ранило в схватке?.. Когда стражник в чёрно-алом передал ему приглашение королевы, Эйегон только усмехнулся. Может, лучше было бы встретить её со всеми, а не идти у всех на глазах через лагерь, да ещё и без короны – он не решился прийти в ней. Хорошо хоть идти оказалось близко – шатёр Тириона Ланнистера был напротив. Никто и не успел увидеть. По крайней мере, Эйегону хотелось думать так. В багряно-золотом шатре стояла девушка: в чёрных мехах, в укреплённом посеребрёнными пластинами дублете, с серебряными, как у него самого, волосами, с мечом на поясе – как и у него. Эйегон не удержался и оглядел Дейенерис с головы до ног – такая хрупкая, невысокая, говорили, такой была королева Нейерис; и вправду очень красивая. Эйегон позволил пологу упасть за собой, сделал три шага и остановился. – Принц Эйегон? – девушка заговорила первая, и голос у неё оказался немного сорванным – то ли от простуды, то ли от командования в бою. Эйегон сам так сорвал, хотя и без толку. – Был королём, – он заломил бровь. – Правда, недолго. – Могу я обращаться как к родичу? – А ты считаешь меня родичем? – Эйегон дёрнул плечом. Тирион Ланнистер тоже что-то такое говорил. – Я надеюсь, – Дейенерис сделала шаг навстречу. – Мы не встретились раньше, потому что оба были пешками в чужой игре. Я вышла из этой игры. – Ты смогла, – не без горечи признал он. – А я остался пешкой. Поэтому ты королева, а я – да в общем-то никто. – Ты не никто, – возразила, к его удивлению, Дейенерис. – А кем ты хочешь быть? Эйегон дёрнул углом рта, не зная, что ответить на такой вопрос. – Я привык считать, что я – король Вестероса, – наконец сказал он. – Но если моим отцом не был принц, то это не так. Не знаю, кем ещё я могу стать. Героем мне тоже не удалось. Но это неважно. – Ты злишься на меня? – На тебя? Нет. Какой смысл? – Эйегон пожал плечами, и слова полились сами. – Ты шла вперёд, и ты – королева, у тебя есть драконы, твои люди тебя уважают. Ты победила этого Саурона. А я полгода пытался убедить собственный совет в необходимости с ним сражаться, ну и мой это совет, или я – его марионеточный король? – Я чувствовала то же в Миэрине. – Но ты справилась. И ты ведь прилетела не для того, чтобы предложить мне быть королём. Королём вообще никто никого сделать не может. Мелькнула, конечно, мысль, что сейчас она сделает ему предложение. Но это вряд ли. Чего в её взгляде не было, так это женских чар. Скорее уж она его усыновит. Хотя и младше года на два. – Не может, – Дейенерис кивнула и замолчала. Эйегон ждал – что ему ещё оставалось? – Но я не стану отбирать у тебя Железный трон силой, Эйегон. За эти полгода ты успел узнать лордов и Королевскую гавань. Ты убедил лордов прийти на эту войну – и вёл их в бой. Ты не никто, Эйегон. – Нельзя отобрать то, что не моё, – возразил он. – Королём делает не эта железяка. Лордов убедил не я, они сами решили – когда им стало удобно; во многом это карлик постарался. Тирион Ланнистер. Забавно, это он посоветовал мне плыть в Вестерос, а не к тебе... и словно нарочно воспользовался. Эйегон помолчал. Люди, которые его вырастили и воспитали, предали его. Верить после этого никому не выходило. Не чужой же девушке. – Ты захочешь, чтобы я тебе присягнул? Публично, разумеется. Ей не верность нужна, а отсутствие претензий. К его удивлению, Дейенерис пожала плечами. – А что хочешь ты, Эйегон? – повторила она. Он помолчал. Вопрос звучал серьёзно. – Я не знаю, – признал Эйегон наконец. – Наверное, я хочу узнать, как жить, если ты не король. – Ты хочешь уехать куда-нибудь или останешься в Вестеросе? Здесь – у тебя будет дом. – Значит, это отличает Вестерос от всего остального мира, – признал Эйегон. – Я привык думать о Вестеросе, как о доме. Я хорошо знаю Эссос, но всегда был там чужим, – он помолчал. Все всегда говорили, что дом Эйегона – Вестерос. И даже если он не Эйегон, другого дома нет всё равно. – Что ж. Познакомимся. Я... не то чтобы был против присяги, – признал он очевидное. – Я давно простился с троном. Дейенерис подошла совсем близко и сейчас смотрела ему в лицо, запрокинув голову. – Нашей семьи почти не осталось, Эйегон. Всего... Четверо. И пусть я не стану тебе женой, а ты моим мужем, останешься ли ты мне братом, Эйегон? Он растерянно посмотрел на Дейенерис – такого оборота всё-таки не ждал. – У меня никогда не было семьи, – признал Эйегон. Он даже не думал, что она может у него быть. У него была память о великом отце… и больше ничего. – У меня был только старший брат, король Визерис. Но он давно погиб. Нам не дали встретиться, – она протянула к нему обе руки – перчаток на них не было. Тонкие, изящные руки, с очень короткими ногтями, покрытые мозолями, огрубевшие. Эйегон стянул с рук перчатки и взял её ладони в свои. – Надо было приплыть к тебе, – признал он. – Слушай... у драконов же будут яйца, да? А можно мне будет своего?.. Дейенерис кивнула. Эйегон улыбнулся. – Спасибо, – кивнул он. – Я не выпрашиваю, просто… вот бы и мне летать, – помолчал и добавил: – Спасибо тебе и за тех, кого ты вылечила. – Это дар королевы, Эйегон. – Я слышал от твоего десницы, но ведь... – он растерялся. – Звучит как легенда. Или даже сказка. Чудес не бывает, хотя септа Лемора и рассказывала ему про Бейелора Благословенного, но это ведь совсем другое. – Надеюсь, нескоро ещё вновь понадобится к нему прибегнуть, – покачала головой Дейенерис. – Хорошо бы. Но Саурон точно убит? – Он не вернётся, – заверила она. – Он бежал? – Его больше нет в этом мире. Можно сказать, убит. – Это хорошо, – Эйегон улыбнулся наконец, окончательно сбросив ужас воспоминаний. – Здесь было жутко. А потом появился вестник от вас, сказал, что вы ведёте решающую битву, – правда, потом этот вестник исчез бесследно, но Дейенерис кивнула, как будто не удивившись, и он развёл руками: – Ну и всё. А потом мертвецы просто попадали, и ветер разметал тучи. Просто как в легендах про Долгую Ночь. – Это случилось, когда сразили Саурона. – Жаль, я не видел, – он качнул головой. – И жаль, тут нет Мейса Тирелла! «Эти северяне просто испугались грамкинов и снарков», – передразнил Эйегон, чувствуя, как внутри поднимается жгучая обида. Он вообще изрядно был обижен на дом Тиреллов – в основном из-за леди Маргери, хотя и не признал бы этого. – Потому его тут и нет, – справедливо заметила Дейенерис. И добавила: – Но сейчас тебе нужно решить, Эйегон. Пойдёшь ли ты со мной – и да, присягнешь ли ты мне и твои люди. – Моих людей здесь нет. – Коннингтон и Золотые мечи не подчиняются тебе? – Коннингтон, – Эйегон дёрнул плечом. – Он уже понял, кто я. Он верен принцу Рейегару, а не мне. Золотые Мечи служат тем, кто им платит, – он помолчал. – Присягну. Если ты правду сказала про семью. Ей верилось. Может, потому, что она не пыталась его очаровать – ни в каком из смыслов. – Ты не Таргариен по имени, но мой родич по крови, и можешь им стать по сути, – Дейенерис улыбнулась. – Я назову тебя принцем и Блэкфайром – это правда, в тебе их кровь. Ты получишь Драконий Камень – земли нашего рода. Эйегон моргнул: принцем Драконьего Камня всегда был наследник Железного трона. Но он… – Идём, – королева не дала ему додумать. – Познакомлю тебя с Дрогоном. Звучало тревожно, но в то же время… Эйегон, подумав, понял, что ему бы хотелось познакомиться с драконами ближе. Он учтиво подал руку Дейенерис, как и полагалось, и откинул для неё полог шатра, уже по дороге додумывая эту свою мысль: к Визериону подходить как-то не хотелось, может, из-за его всадника, но Дрогон – дело другое. Чёрно-алый дракон сидел посреди лагеря, оглядывая всех свысока. Люди старались обходить его стороной, но Дейенерис подошла совсем близко, и Эйегону пришлось тоже. Дракон внушал робость – и был невероятно красив. – Он выглядит огромным. По крайней мере, снизу, – заметил Эйегон, запрокинув голову и любуясь переливами чешуи. – Дрогон ещё вырастет. – Как Балерион Чёрный Ужас, в чьей пасти могла поместиться целая карета с конём, – согласился он. – Я видел его череп. Приказал поставить в Тронном зале, – Эйегон помолчал и спросил: – А это правда, что на третьем драконе летает… лорд-командующий Дозора? – Да, – просто ответила Дейенерис. – Ясно, – он замолчал, вспомнив леди Эшару. Значит, и это правда. Настоящий сын принца Рейегара – совсем не он. Он вообще никто, но почему-то нужен Дейенерис Таргариен, хотя у неё есть всё. – Он сын Рейегара, – пояснила она. – Только сам не знал об этом, вырос, как бастард Эддарда Старка. – Я уже понял, – Эйегон пожал плечами. Помолчал и спросил: – А будь я настоящим сыном Рейегара, что тогда? – Я не знаю. Но ведь дело не только в крови. – Это верно, – согласился он. Всё равно у него нет ни армии, ни драконов. Ни уважения. – Верно, и поэтому теперь тебе не нужно идти по чужому пути ради тех, кто хочет использовать тебя. Ты найдёшь себя как ты сам. – Если пойду за тобой? – Если нет, то тоже. Только иначе. Эйегон помедлил. Потом вытянул из ножен валирийский меч – меч Завоевателя – и опустился на колено. Дейенерис выслушала его обет – и ответила. После присяги Эйегон встал, как-то неловко отряхнувшись от снега. Странное чувство, что он летит с обрыва кубарем, осталось в прошлом. Куда бы то ни было, а он прилетел.***
Нед заметил, как свободно выдохнула жена, когда один из драконов покинул Винтерфелл: не потому, что Кейтилин их боялась, просто они слишком много ели, а окрестности давно были пусты. А после грядущего пира – который уже ничего не мог сделать хуже – южане покинут замок навсегда. Кейтилин, однако, этот праздник совсем не радовал. – Мы готовились на годы, мой король и супруг, но мы не можем прокормить ещё целое войско, – сообщила она. – Драконы значительно сократили наши запасы. – Они везут припасы с собой, – успокоил жену Нед, – и вскоре покинут Винтерфелл. Эти люди шли к нам на помощь – и если бы не они, Саурон, может быть, не вышел бы так скоро в битву. Мы разделим с ними праздник. А после они вернутся на юг. – Я не возражаю, милорд, и ценю их поддержку... Но пришли они так поздно! И что они несут с собой, Нед? В голосе жены слышалась тревога, и Нед взял её за руки. – Поздно, – согласился он. – Но уж лучше так, чем не прийти вовсе. Кажется, Дейенерис Таргариен намерена принять верность и этого войска, так что – можно не опасаться. Я доверяю ей. И не жду там врагов – кажется, к нам никто особенно не враждебен. – Хорошо бы так. Она не сказала, что устала от войны, но Нед и сам знал. Все они устали. – Мы все хотим вернуть мир и покой в Вестерос, Кейтилин, – Нед помолчал и добавил: – И единство. – Единство? – Разделение на королевства было хорошо прежде, но за столетия Вестерос привык жить единой страной. И я лучше многих знаю, что объединение пошло на Северу только на благо, – Нед смотрел ей в глаза спокойно и твёрдо: – Вестерос придётся объединять, не мне, так Роббу. В крайнем случае его сыну, но сомневаюсь, что равновесие продержится так долго. Так лучше это сделать сейчас. Лучше и правильнее. Я намерен склонить колено перед Дейенерис Таргариен. И снова стану лордом Старком, Хранителем Севера: так оно привычнее. – Перед Дейнерис, – удивилась Кейтилин. – Не перед Джоном? – Королева – она. Боги признали её права. – И твои тоже. Но я понимаю, почему ты так решил. Жаль только, если ты не сможешь более исцелять! – Жаль, – Нед кивнул. – Но чем-то приходится жертвовать. Я рад, что ты понимаешь меня, моя леди. Кажется, они с Джоном собираются обручиться, но я и без этого принял решение. – Обручиться? – Кейтилин так удивилась, что Нед удивился тоже: обычно его жена замечала такие вещи первой. – Я был убеждён, что ты заметила прежде других. – Я не смотрела, – призналась Кейтилин, и Нед притянул её в объятия. Они все устали, и все нуждались в отдыхе. И если бы не это объединение, истощённый, истерзанный, погрязший в долгах Север не пережил бы весны. А так – будет помощь. В богороще было тихо; дракон Джона улетел, и Нед был этому рад. Он хотел поговорить с богами. Под чардревом сидел человек в плаще дозорного; Нед подошёл и сделал тому знак оставаться – нельзя гнать человека от богов, даже если ты король – но дозорный поднял голову и посмотрел знакомыми серыми глазами. Лицо было замотано тёмным шарфом, но это было совершенно неважно. – Ты? – он почти не почувствовал изумления. Нед знал, что Бенджен погиб, но если вернулся Джон, то… – И да, и нет, – брат поднялся на ноги. – Я пришёл проститься. – Со мной? Бенджен кивнул: – С тобой главным образом. И с Винтерфеллом. Вы победили. – Мы, – поправил Нед. – Мы, – согласился Бен. – Но мне в самом деле пора. Ты же не станешь держать. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза. Отчаянно хотелось удержать брата, не дать ему умереть, но это было лишь коротким порывом. Нед слишком хорошо понимал, что если есть время, когда умирающего нужно удержать – значит, приходит и время, когда удерживать на том пути уже нельзя. Для Бенджена время пришло. Они обнялись. Странное вышло прощание – после смерти. С братом, которого давно уже помянул. Но яснее ясного было, что рано или поздно они встретятся снова. Тело Бенджена Старка вынесли из богорощи и сожгли: он был Старком, но он пал в той войне, где погибших сжигали, а не опускали в крипту.***
Южные войска подошли к Винтерфеллу на четвёртый день после победы. Ворота за три дня успели привесить на место, хотя тарана они бы не выдержали; но сейчас створки были распахнуты. Визерион сделал пару кругов над замком и вслед за Дрогоном опустился в богороще. Рейегаль немедленно потянулся к брату, и вдвоём они взлетели в небеса – приветствовать друг друга. Тирион отпустил своего дракона без страха. В замке встречали гостей. Полоскались на ветру знамёна, как когда-то, много лет назад, при встрече Роберта Баратеона. Тирион вспомнил тот день и задумчиво почесал свой шрам. Много воды утекло. И грязной воды. Под ногами тоже было грязно – таял снег, смешивался с землёй. Хозяева приветствовали гостей, Тирион очень старался быть вежливым карликом и всё искал взглядом Джейме. Но среди встречающих его не было. Брат обнаружился возле комнат, которые отвели самому Тириону: его, одного из немногих, пригласили в замок, остальные разбивали лагерь под стенами. Джейме подпирал стену с самым независимым видом, и Тирион подумал, что убьёт Подрика, который не пригласил гостя войти. – С таким стражем даже я могу ничего не опасаться, – хмыкнул Тирион, старательно скрывая радость: Джейме был невредим и даже вполне прилично выглядел. – Парочка королей с тобой не согласилась бы, милорд десница. – Парочка королей получила по заслугам и ещё получит в седьмом пекле. Но мне нравится, когда меня зовут «милордом десницей». Тирион распахнул дверь и сделал брату жест: проходи. – Внутри теплее, хоть и не так, как в темницах, – оценил Джейме, устраиваясь в кресле. Услышав слово «темница», Тирион помрачнел, но решил, что пока лучше сдержаться. – И не так холодно, как на драконе, – проворчал он, постаравшись сохранить непринуждённость. – Кажется, тебе пришлось вкусить этого удовольствия? – Незабываемо, – согласился Джейме. Да, теперь об этом можно было шутить. Хотя Тириону и сейчас становилось холодно при воспоминании о всех неприятностях, из которых его братец ухитрился выпутаться. – Раз уж ты не спрашиваешь меня о новостях, – заявил он, – я расскажу сам. На Железных островах на удивление порядок. У твоей леди-жены и наследника тоже. Тирион старался приглядывать за ними через свечу. – Последнее, что я о них знаю, это что сумели отбить атаку на Медвежий остров, – развёл руками Джейме. – И ты там даже был, ведь так? – он посерьёзнел. – Там больше не было никаких опасностей. Теперь уже и не будет. – Да, теперь постепенно вернуться их привычные опасности, – кивнул Джейме. Тирион налил и брату горячего вина, которое Подрик наконец-то притащил. – К привычным опасностям все мы привыкли. Я буду просто счастлив снова встретиться с обычными проблемами десницы – ядом в вине, подкупами и казнокрадством. – Было бы неплохо, – согласился брат. Тирион отпил немного и совсем серьёзно спросил: – Ты как? – Чудно, – заверил тот. – Отрадно это слышать. Вы с леди Ашей сохраните Острова, если присягнёте королеве, – Тирион внимательно посмотрел на брата. – И в кои-то веки Ланниспорт не будет бояться пиратов. – Так говоришь так, будто у меня, брат мой, есть выбор, – напрямик ответил Джейме, ставя кубок. – Пожалуй, что нет, – согласился Тирион. – Но она в самом деле хорошая королева. – Да, и даже людей исцеляет взглядом. Но Эйерис тоже был хорошим королём. – Не взглядом, – Тирион помолчал. – В целом я склонен ей доверять. Ну и сам рассчитываю остаться десницей. – А тебе я доверяю. – Спасибо, братец. Так я могу рассчитывать на тебя? – Можешь, – наконец кивнул Джейме. – Спасибо, – Тирион перевёл дух. Ещё одна большая проблема десницы свалилась с плеч. Помолчал и добавил: – Томмен будет септоном. Не уверен, что Тиреллы стали бы его травить, не согласись я на их условие, но и называть его наследником Утёса как-то не хотелось. Судя по лицу Джейме, он вспомнил, что у него есть ещё дети, кроме Тайрона. Но Тирион так легко про племянников забывать не мог. – А Мирцелла? – Она в Дорне. Но в безопасности, – Тирион помолчал. – Ты знаешь, что она изуродована?.. Джейме стиснул кубок так, что чуть не смял. – Да. Нужно забрать её оттуда. Теперь хоть есть куда. – На острова? – Тирион болтал в руке кубок. – Я думал пригласить её в Утёс. У нас всегда были хорошие отношения… а с таким приданым муж отыщется и для неё. Особенно если ты признаешь её дочерью, а королева узаконит это. – Я признаю, – Джейме помолчал и решил: – В Утес лучше. – Значит, так и условимся. Железные острова – плохое место для нежной южной леди, даже если она не очень-то нежная. Джейме кивнул задумчиво. – Мирцелла и Томмен… их защиту в итоге принял на себя ты. Вместо их отца. Тирион повёл плечом: что ж, если он получил наследство Ланнистеров, то и обязанности тоже его. Так что не стоило Джейме терзаться. – И я беру с тебя слово познакомить меня с Тайроном, – потребовал он, не желая, чтобы брат угрызался совестью не по делу. – А. Да, конечно. Если ты заедешь к нам, очевидно. – Хорошо, я вас навещу, – усмехнулся Тирион. – Благодарю за приглашение. Они допили кубки, и Джейме нахмурился снова: – Ещё кое-что, Тирион. Все мои поставки в Винтерфелл припасов. – По-моему, все поставки шли в Речные Земли и на Стену, – Тирион меньше всего занимался этой частью вопроса, ему хватало дел, – но я уточню у мейстера Крейлена. А что? – На всякий случай, уточняю, что никто тебе не должен за них. Это был не кредит. Он потёр нос: – Какая благотворительность. Ладно. Тем более что он обещал – в том письме Кейтилин Старк. Джейме, видимо, тоже обещал, но припасы-то были Речных Земель… – Пусть лорд-отец знает, что Утес спасаешь ты, – хмыкнул Джейме. Тириону понравилась эта мысль. Они проговорили до самого вечернего пира.***
В лазарете Маэдрос провёл три дня и успел изрядно надоесть мейстерам уверениями в том, что он уже здоров и лежать больше не может. Впрочем, они относились к нему не без доли уважения, особенно Марвин, проявлявший его в ворчании и требовании от Химринга соблюдения всех рекомендаций. Так что отпустили его с мейстерским благословением «и больше не попадайтесь». Маэдрос пообещал приложить все усилия. На торжественную встречу он не пошёл, но на пиру всё-таки появился. На сей раз новых одежд сшить не успели, но были те самые, которые он надевал на свадьбу Робба. Бриенна тоже переоделась – в тот самый костюм, который надевала на пиру в Риверране и потом – на их свадьбу. – У меня нет других парадных одежд, – виновато пояснила она. Маэдрос поспешил убедить жену, что всё в порядке, и ей необязательно носить его цвета. Великий Чертог Винтерфелла был набит так плотно – яблоку негде было упасть. Странный был это пир – без разносолов и дорогого вина, зато впервые за целый год на Севере вдоволь было еды, и не жалели свечей, и никакая беда не стояла за порогом. Первая чаша была – за тех, кто не дожил. Кто сгорел в кострах, кто никогда уже не выпьет на пиру. А потом был праздник. Люди смеялись, пили – за победу, за победителей, за короля и королеву, за тех, кто сразил Саурона, за самих себя. Пили даже те, кто пришёл с южным войском и только краем коснулся войны. Им хватило и этого края. В Великом Чертоге Винтерфелла было шумно, чадно и пахло радостью и хмелем. Когда зазвучала музыка, Джон наклонился к Дейенерис: они сидели рядом на пиру. – Ты обещала, что мы станцуем на пиру победы. Позволишь пригласить тебя? Может, по протоколу открывать танцы и должны были отец и Дейенерис, но здесь и сейчас – не Королевская Гавань.***
Они танцевали, и танцевали другие, а потом пошли плясать без музыки, тот дикий, северный танец, который сейчас лучше всего подходил пиру. Кто-то морщил носы, но северяне танцевали все, и жители Долины Аррен, и одичалые, кто дожил до этого дня. Даже Бриенна встала в общий круг, взглядом позвав Маэдроса с собой, но он отказался. Они протанцевали вместе уже дважды, и Маэдрос был рад танцевать с ней, но немного терялся среди человеческого веселья, чувствуя себя неуютно. Не потому, что не разделял общей радости, просто именно в такие моменты становилось ясно, что всё же это не его мир. А потому он извинился и, убедившись, что жена не станет скучать, тихо вышел из зала на свежий воздух. Кано исчез ещё раньше. В винтерфелльской богороще стояла тишина, только лился с неба лунный свет да тихо шелестели листья. Драконы улетели праздновать свою встречу, волки были с хозяевами. Здесь не было никого. Ноги сами принесли Маэдроса сюда. Как в первый день в Винтерфелле – хотя тогда Маэдрос пришёл сюда с Джоном, который нёс факел. А сейчас было темно, снег лишь еле заметно, белёсо мерцал во мраке. Шептались деревья. От пруда шёл пар. В ровной глади воды отражался Эарендил, правивший свою ладью через ночной небосклон. Вечное чардрево с вырезанным ликом смотрело на пришедшего к нему эльфа строго и прямо. Маэдрос подошёл ближе и преклонил колено перед древним ликом. – Я теперь знаю, зачем оказался здесь, – тихо сказал он. Дерево не шелохнулось, но листья шепнули: – Ты узнал. – А теперь я не знаю, как быть. Наверное, нужно время, чтобы понять это. Дерево не ответило. Красный лист скользнул вниз, легко коснулся щеки Маэдроса и упал в пруд. Он проследил за его полетом, потом поднялся на ноги и подошёл к воде. Из пруда на него смотрело собственное лицо. Сильмарилл оставался на шлеме, в его покоях, но отражение Звезды Надежды пришлось точно над головой. Как когда-то в зеркале Тома. Маэдрос присел и протянул руку к отражению. Словно хотел коснуться мерцающего в воде света –– но коснулся собственных пальцев, ощутив холод. Как в том сне. По воде пошли круги, разбивая отражение. Маэдрос вздрогнул, отдёрнул руку и поднял удивлённый взгляд на чардрево. Листья молчали, точно дожидаясь чего-то. – Я смогу так попасть домой? – спросил он чуть дрогнувшим голосом. Ветерок пробежал по роще: «Домой». «Домой». «Домой». Маэдрос снова посмотрел на пруд. Поднялся, поднял глаза на звезду в небе и обернулся опять к чардреву. Поклонился ему: – Спасибо. В голове прозвучали слова Тома: «Сам скажешь». Может быть, даже и лично. На его радостное осанвэ – «Брат, я у пруда в богороще, и у меня добрые вести!» – Маглор отозвался сразу, и появился довольно скоро. – Я знаю, как попасть домой, – выдохнул Маэдрос. И, видя недоумение на лице брата, пояснил: – В прошлое. И ты тоже, наверное, можешь. Он ощущал странный подъём, всё вдруг стало кристально ясным, и на все вопросы легко находились ответы. Как вернуться? Как показал Том. «Когда ты увидишь в зеркале самого себя, что-то произойдёт». Это ведь так просто. Для этого Том и отдал ему зеркало. У Маглора другой путь. Но тоже ведь – известный. – В прошлое? – не понял его слов брат. – Нет. Но я за тебя рад. – Да нет же, Кано! Домой. В Аман. – А, – он покачал головой, но явно не воспринял всерьёз. – А Бриенна? – Она со мной. Он слышал это в голосе листвы. – Ты хочешь забрать её в прошлое? – Я люблю её. И мы женаты. – Ей понравится Химринг, как ты думаешь? – спросил Маглор. Его взгляд оставался таким же уставшим и присыпанным пеплом, хотя губы и улыбались. – Конечно, разве он может не понравиться? – Маэдрос даже удивился вопросу. А потом вспомнил об их планах. – Она хотела, чтобы я поехал с ней на Тарт… Но я боюсь, что мы не можем долго задерживаться здесь. Что если потом двери закроются? – Да... Это не конь, которого можно оседлать, когда понадобится. Маэдрос кивнул. Брат понимал не меньше него в законах Музыки – намного больше, если честно – и его слова подтвердили опасения. Ему пора. Им пора. Первая радость уступила место пониманию того, что всё будет куда сложнее, чем хотелось бы. Но он должен вернуться. Маэдрос решительно взял брата за руку и велел: – Идём. Тот не задал вопроса «куда» и молча пошёл за ним, мимо стражей, мимо шумящего пира в Великом чертоге наверх, по лестницам, в их комнату. Шлем с Сильмариллом стоял на столе возле постели Маэдроса; он легко извлёк камень, который удерживали зажимы, и протянул Сильмарилл брату: – Возьми его с собой. Он тебя проведёт. Маглор отшатнулся, когда он взял в руку Сильмарилл: – Нет, Майтимо… – Да. Пусть он тоже вернётся домой. Так будет правильно. – Я не могу взять Камень, Майтимо. – Можешь. Я даю его тебе. Он не обожжёт тебе руки снова, – Маэдрос не сомневался, что это был тот из двух Сильмариллов, который выбросил Маглор. Брат помолчал. – Не в том дело. Я не могу взять Сильмарилл, не имею права. Не должен. – Никто не может владеть Светом, – согласился Маэдрос, – и я этого тебе не предлагаю. Просто… пусть он вернётся домой. И проведёт тебя, как провёл Эарендила. – Со мной он не вернётся, брат, – Маглор не шелохнулся. – Мой путь не ведёт в Аман. – Куда же ты собрался? – Вернусь к Трёхглазому ворону и остальным, а там – посмотрим. Упрямство младшего Маэдрос знал, но знал и то, что сейчас Кано неправ. – Ты считаешь, что путь в Аман тебе заказан? – Утрачен, – с мягкой улыбкой поправил тот. – Путь домой не может быть утрачен, Кано, – он покачал головой. – Так можно думать, но это неправда. Твоё место – там. Тебя там ждут. – Откуда ты знаешь, брат? – Маглор не верил. – Может, ждёт матушка и жена – но когда я мог вернуться, я отказался. И этого уже не вернуть. – Знаю. Чувствую. Не вернуть прошлого, а будущее зависит от тебя. Знаешь, я тоже не верил в это. Но есть вещи, которые нужно делать, даже если не веришь, что сумеешь. Маглор отвёл глаза. – Валинор за пределами мира: его больше невозможно достигнуть, его даже нет в Арде. А даже если бы какой-то корабль и мог выйти за грань мира, то не для меня: предателя, преступника и братоубийцы. Я вернусь однажды... Как все эльфы. Но ничего не сумею взять с собой. – Кано, ты… – Маэдрос перевёл дух. – Ты не думаешь, что сейчас ты просто упёрся в прошлое и ничего не хочешь видеть? Будь так, как ты сказал, не было бы шанса вернуться. А он есть, значит… – Есть. Для тебя, – голос брата звучал спокойно, но то, что Маглор перебил его, выдавало внутренний непокой брата. – Для нас обоих. Тебе нужно только одно: стремление. Но твой путь в Смертных землях уже не просто окончен, брат: ты прошёл далеко за его конец. Пора. Возвращайся. – Валинора нет в Арде, Майтимо, – устало возразил брат. – Даже через Хэлькараксэ не пройти. – Туда можно доплыть. Кано, ты должен хотя бы попытаться, а не сдаваться. – Ни один морской путь не ведёт туда, Майтимо. Но если ты хочешь, хорошо, я буду искать. – Эарендил искал путь. И нашёл. Ты отыщешь тоже. Это Камень нашего отца, – Маэдрос снова протянул его брату. Он знал – верил – и без всякого осанвэ пытался поделиться этой верой с братом. Медленно, очень медленно Маглор кивнул. Но Камень всё-таки не принял. Кажется, где-то внизу ещё продолжался пир, но Маэдрос вернулся в их с Бриенной комнату. Она уже была там – сидела в постели, читала. Ждала его. – Как твоя голова? – строго спросила Бриенна, откладывая книгу. – На месте, – заверил Маэдрос, снимая сапоги и садясь на край постели. – Бриенна... Я нашёл путь домой. Она вздрогнула. – Путь? Где? Как туда попасть? – В богороще... – он рассказал про разговор с чардревом и пруд, про зеркало Тома и своё давнее видение. Бриенна слушала молча, и Маэдрос видел, как плескавшаяся в ней весь день радость уходит, как вода сквозь пальцы. – И мы должны уехать? Скоро? – кажется, её пугало это. Маэдрос только кивнул. Он не знал, как много времени ему оставлено, но чувствовал: немного. – А Тарт? – Прости. Мы не сможем туда попасть, – и, может, оно и к лучшему. Бриенна подтянула ноги к груди. – Ты уверен, что хочешь забрать меня с собой? – неожиданно спросила она. – Конечно, – опешил Маэдрос. Откуда он знал, что сможет – сам бы ни за что не сказал. Хотя нет. Он знал, откуда знает. Тот, первый сон в доме Тома – светлая тропа, и Бриенна рука об руку с ним. Почему-то Маэдрос верил этим видениям. Верил и шёл, доверяясь голосу орэ. Бриенна смотрела растерянно: она не понимала, но верила ему, как он верил этому голосу. – А… – она запнулась. – А если у нас так и не будет сыновей? Маэдрос взял её руку в свою. – Значит, так тому и быть. Может быть, у нас будут сыновья, или дочери, или не будет детей вовсе, но это неважно. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты была со мной. Хочу привести тебя в Химринг как свою жену и леди. Ты мне нужна, Бриенна. Нужна, как нужен был Финьо – своим умением безоглядно верить. Будет хорошо познакомить их. – А твои люди примут меня? Такую? Некрасивую, без приданого, бесплодную, может быть? – Бриенна. Ты моя жена. Они примут. И не говори о себе так. Для меня ты красива. Маэдрос даже не сомневался, что примут. В конце концов, на Химринге неплохо жил Амлах… Сейчас он жалел, что не познакомился с этим замкнутым и яростным аданом ближе. Может быть, многое потерял. Бриенна зарделась: – Спасибо. Я постараюсь... быть достойной тебя. – Это я постараюсь быть достойным тебя. Я ведь понимаю, как тебе должно быть тяжело. И будет тяжелее. Никакого роздыха от войны, и кто знает, что ещё приготовит им Моргот. Даже если Битву Внезапного Пламени они сумеют остановить. – Дело не в том, что мне тяжело, – возразила Бриенна. – Дело в том, что я поступаю неправильно. Но я не могу поступить иначе. А утром предстоял не менее трудный разговор: с Недом. Маэдрос отыскал его в кабинете, среди свитков пергамента и карт. – Я пришёл сказать, что нашёл, как попасть домой, – сообщил он, и Нед улыбнулся радостно: – Нашли? Вот добрая весть! – Да. И выходит, что я пришёл проститься. Радость погасла. – Вы уезжаете уже сейчас? – Скоро. Но я не могу уйти, не попрощавшись с вами... Со всеми, кто стал мне дорог, Нед. И только сейчас Маэдрос начал понимать, что значит – прощаться навсегда. Навсегда, без возможности встретиться в Чертогах или после них. Навсегда. Потому что люди покинут Арду и уйдут своим путём, а он – останется. До самой своей смерти, окончательной и бесповоротной. Все они привыкли терять павших, а теперь вот пришлось терять друга живым. Несколько мгновений Нед молчал, потом приподнял подбородок и сказал твёрдо: – Что ж. Я могу лишь пожелать вам доброго пути, Маэдрос. Вы стали частью нашей жизни, и разлука будет горька – но для вас это путь домой. – Да, – Маэдрос посмотрел ему в глаза и признал: – Я не думал, что будет так тяжело. – Вы из тех, кто идёт вперёд, как бы ни был тяжек путь. – Как и вы, – Маэдрос улыбнулся. Нед кивнул: – Может быть, когда-нибудь мы встретимся снова. Мне неведомо, как. В голосе человека звучала надежда, которую Маэдрос совсем не знал, откуда взять. Люди… – Я бы очень хотел этого, Нед. – Если и нет – Север не забудет вас. Я не забуду. Они одновременно протянули руки, и рукопожатие вышло крепким и долгим. – Спасибо вам. – Мне? Это вам спасибо, Маэдрос. Не перечислить, чем мы обязаны вам. – Вам. Вы стали мне другом. Настоящим. Одним из лучших, – жаль, не познакомить их с Финьо. С братьями. – Как и вы мне, Маэдрос. Пожатие распалось. Он помолчал: – Я хотел бы попрощаться со всеми... А ещё скажите Арье, что она очень дорога мне. Она меня не захочет видеть, наверное. – Что ж, сейчас почти все в сборе — кроме Сансы и младших, – Нед помолчал. – Я скажу Арье. Я не виню вас в том, как всё сложилось; отчасти я даже рад, что вы не ответили ей взаимностью. Я не хотел бы отпустить её навсегда. Маэдрос улыбнулся грустно: – Понимаю вас. Просто... мне не хотелось бы, чтобы она на меня злилась. Она красивая и умная девушка и наверняка встретит настоящую любовь. – Дадут боги, – кивнул Нед. – Ей ещё только тринадцать. Я передам ей ваши слова, если она не захочет прощаться. Могу ли я что-то ещё сделать для вас? Кажется, впервые Маэдросу было что ответить на этот вопрос. – Да, хотя вы и так уже сделали много... Мой брат. Ему нужен корабль, чтобы вернуться домой. – Корабль? – Нед удивился. – Я думал, он пришёл из-за Стены. Но, конечно, корабль доставит его, куда угодно. – Он тоже должен вернуться. Домой. В Бессмертные Земли. И отвезти туда Сильмарилл. – Свету тоже не место среди людей? Как и вашему народу? – Нет, не в этом дело. Камень тоже должен вернуться. Его место среди всех живущих, – и там, где решат хранящие мир. – Что ж, – кивнул Нед, – он ваш, и вам решать его судьбу. Вам нужен именно корабль? А команда? – Он не мой... Свет не может быть чьим-то, – Маэдрос качнул головой. Совсем спокойно. Прожито и понято. – А команда не нужна. Это ведь не обычное плаванье. Прощались, прощались, прощались. Джон обнял его крепко, и Маэдрос от души ответил тем же. Как и Роббу, и Брану, уже начавшему неуверенно вставать. С Ланнистерами он тоже простился – и получил двойную дозу шуточек, потому что братья держались теперь вместе, и похожи были, как две капли воды. Не внешне. – Я даже рад, что вы проваливаете наконец, – сообщил Тирион Ланнистер, хотя особой радости в нём не чувствовалось. – Вы перевернули половину Вестероса вверх дном, спасибо, больше нам такой радости не надо! – Кажется, неплохо вышло, –заметил Джейме, оглядываясь. – Пожалуй, – признал Тирион. – Но всё-таки хватит уже, Химринг! Они обменялись крепкими рукопожатиями. А Маэдрос снова вспомнил слова Тома: «пути Первых и Вторых различны». Да. Различны. Может, это и в самом деле величайшее преступление Моргота; Фингон говорил так, и Инголдо тоже. Раньше Маэдрос совершенно не понимал этой идеи. Арья всё-таки вышла прощаться. В Винтерфелле все собирались, кто куда – большинство в столицу, конечно – и найти место для разговора было трудно, но Маэдроса сначала отыскала Нимерия, а потом и её подруга. – Я пришла проститься, – сообщила Арья, останавливаясь в паре шагов. Маэдрос привычно опустился на колено, чтобы смотреть в глаза девочке, и понял, что теперь придётся задирать голову. Прошло почти шесть лет. – Спасибо. Я хотел извиниться – и попрощаться. – Не за что извиняться, – она пожала плечами. – Я сама всё придумала. Хорошо, что ты уходишь навсегда. Эти слова – жёсткие, хоть и не злые, прозвучали удивительно честно. Маэдрос попытался позвать её осанвэ, но Арья была закрыта. Накрепко. Не стоило говорить вслух того, что она не хотела слышать мыслью, и Маэдрос оставил свои пожелания счастья при себе. Только пожал её руку осторожно. Пора было уезжать. Обещанный Недом корабль ждал их в Темнолесье. В Вестерос пришла весна, снега таяли, солнце, пробивавшееся через кроны сурового леса, согревало землю и сердца, и дорога казалась бесконечно радостной. Сейчас, весной, Маэдрос понимал, почему люди любили Север – любили безмерно, любили, зная весь непроглядный ужас зимы и ночи. Любили за этот пряный запах земли, за перестук капели, за робкие синие искры мышиных гиацинтов и белые капли подснежников, за птичьи голоса, за тронутые солнцем верхушки сосен и окрыляющую тишину лесов… Он сам мог бы полюбить эти земли, если бы остался здесь. Но с каждым шагом коня в памяти вставал Химринг, его строгие, рвущиеся ввысь башни, вересковые пустоши Химлада, пение жаворонков на заре… Каждый шаг коня приближал Маэдроса к ним. Они ехали втроём: он, Маглор и Бриенна. Его жена не хуже них справлялась с дальней дорогой. До Темнолесья оставалось меньше двух дней пути, когда они устроились на ночлег на лесной поляне. Маэдрос помнил эти места зимой – здесь они шли на Винтерфелл после возвращения Неда из плена. Сейчас путь был в обратную сторону. Когда из леса к костру шагнул Том, Маэдрос почти не удивился. Он встал, приветствуя старого знакомого, и Маглор медленно последовал его примеру. Том, кивнув им обоим, устроился у костра. – Ты возвращаешься на Запад, Песнопевец? – спросил он вместо приветствия. Маглор посмотрел без удивления: – Если отыщу путь. – Лес говорит об этом, – просто ответил Том. – Его и искать не надо: он Прямой, этот путь. На него нужно просто стремиться, – и добавил после короткой паузы: – Я пойду с тобой, если позволишь. Мне тоже пора. Я давно знал это, но, наверное, не решился бы, если бы не ты, Маэдрос. Не твоё появление. – Корабль вместит всех, – голос брата прозвучал ровно, но Маэдрос услышал удивление. И… облегчение? Не показалось ли ему? – Как и пещера? Голос прозвучал между сосен. Знакомый голос. Маэдрос вскинул голову – и увидел вышедшего в круг света Безымянного. Бриенна схватилась было за меч – хорошая привычка – но выпустила его и смотрела молча, не вмешиваясь. – Как и пещера, – согласился Маглор. – Откуда ты взялся, Безымянный? – Ворон услышал о корабле, – пояснил тот. – Я пришёл… попросить тебя о помощи. – Что-то передать? – Нет. Возьми и меня с собой, Мэглор. Том прав: всем нам очень давно пора уходить. Слишком давно пора. Несколько мгновений висела тишина; кажется, даже костёр перестал трещать. Потом Маглор медленно кивнул. Маэдрос заметил, что взгляд у него стал живее, твёрже, ярче – лишь отблеск прошлого, но хотя бы отблеск. Том хлопнул в ладоши: – Вот и славно! – провозгласил он радостно. – Решения приняты, далёкий путь будет в доброй компании! Каким станет айну, когда вернётся в давно отринутый им Валинор? И узнает ли Маэдрос его, если встретит когда-нибудь снова?.. Обещанный корабль был очень хорош; Маэдрос, впрочем, и не сомневался в щедрости друга. Правда, править этим кораблём втроём? Он не представлял себе, как это возможно, но Маглор сказал, что нужен корабль. И подниматься ему на палубу брат запретил. – Простимся на причале, – Маглор за последние сутки изменился разительно: теперь он знал, что делает, и шёл вперёд не потому, что Маэдрос настоял. – Да осияют звёзды твой путь, брат, – выдохнул Маэдрос, только сейчас до конца поняв смысл этого пожелания. – Да будет он светел и прям. И протянул Маглору Сильмарилл, который так и носил на груди. Медленно, очень медленно брат протянул руку и взял Камень. Тот не вспыхнул, Свет мерцал в затянутой в кожаную перчатку ладони, как уютный огонёк фонаря, мерцал тепло и ясно, уверенно и спокойно. Маглор сжал пальцы крепко и поднёс Сильмарилл ко лбу. Опустил снова. – Да будет и твой путь прям и светел, брат, – он медленно кивнул в ответ. – Ты пройдёшь таким путём. – Как ты пройдёшь своим, – сейчас Маэдрос понимал, что с кораблём Маглор управится. С любым кораблём, будь это хоть связанный из брёвен плот. Они обнялись крепко, так, что хрустнули кости. «Доброго пути», – осанвэ прозвучало хором. Безымянный и Том втащили на корабль трап, развернули паруса, и «Светлый» – это случайность, или Нед всё понимал? – направился к выходу из бухты. Маэдрос стоял на причале и смотрел вслед. Он слышал брата – чувствовал в осанвэ, как тот распрямляется, как осыпаются пеплом прожитые в Смертных землях годы, как уходит усталость от последнего боя. Корабль становился всё мельче и мельче, но не уходил за виднокрай, как должен был. Солнце садилось, смотреть на запад становилось всё тяжелее, но Маэдрос упорно провожал взглядом чёрную точку на фоне багряного заката. Осанвэ оборвалось в тот же миг, как точка исчезла из глаз. – Маэдрос? – голос Бриенны раздался сзади. Уже стемнело, похолодало, она набросила капюшон, но не ушла в замок. Его жена держала в поводу и своего коня, и Нильмо, и смотрела растерянно и вопросительно. – Пойдём? Нас ждут на ночлег. – Нет, – он качнул головой. – Нас просто ждут. Держи меня за руку. Она привычно потянулась к левой, но Маэдрос качнул головой: – За другую, melde. Ему понадобится свободная рука. Бриенна, одной рукой удерживая поводья, взяла его под локоть, а Маэдрос достал зеркало Тома. Последние закатные лучи позволяли разглядеть в ровной глади своё собственное лицо – ждущее, ищущее, открытое. Положив зеркало на сгиб руки – Бриенна помогла придержать его – Маэдрос коснулся рукой стекла и ощутил собственное крепкое пожатие. Маленькое, с две ладони, зеркало вдруг стало расти, расти, деревянная рама словно стала дверью, воротами – и исчезла вовсе. В глаза ударил ясный солнечный свет. На снежно-белом холме высилась крепость – неприступная, гордая, стремящаяся ввысь, точно хищная птица уселась на отроге скалы и готова уже взлететь. Эльфийское зрение позволяло и отсюда разглядеть серебряные звёзды на чёрных знамёнах. Нильмо заржал приветственно и радостно. – Это Химринг? – раздался растерянный голос Бриенны. Маэдрос обернулся к ней и улыбнулся так радостно, как никогда в жизни: – Да, любовь моя. Это Химринг.