Без срока годности

      — Мне кажется, я заболел, — сказал тихо Изуку и в следующий момент громко чихнул, шмыгнув носом, а голова становилась тяжелее, и он всё-таки заболел, теперь уже точно.       — Тебе не кажется, — высказал очевидное сидевший рядом Тодороки. Омега не видел его сочувствующего взгляда, но протянул руку, будто ощущал это телепатически, и взял салфетку, что протянул ему Шото. Он прошептал тихое «спасибо», высморкался в своё удовольствие. Казалось, в комнате было слишком душно.       Никто из сидящих за столом никак не отреагировал, всё было в порядке вещей, и продолжали заниматься своим делом.       — А я тебе говорила, — ворчала Урарака серьёзным тоном, будто поучала ребёнка.       — Ой, не начинай, — стонал тихо Мидория, и, несмотря на то, что он высморкался, заложенности меньше в носу от этого не стало. Неприятная тяжесть давила на виски и лоб, будто в скором времени должна была начаться сильная головная боль.       — Да, я не буду начинать, я продолжу! — сейчас её тон был ещё недовольнее, даже более того, — Я говорила тебе не ходить под дождём, но ты всё равно пошёл туда, нельзя же так! Шото тоже готовит вкусный кофе сам!       — Не буду же я звонить ему по каждому поводу, — оправдывался Изуку тихо. Ему хотелось вспылить, устроить скандал и показать всем своим видом, что он вымотан, что хочет просто отдохнуть. Он понимал — ни к чему хорошему подобное отношение с друзьями не приведёт, поэтому понуро опустил тяжёлую голову.       — Я мог довезти тебя до кофейни, — поддержал Тодороки подругу, и омега упёрся взглядом в него с выражением полного страдания и боли на лице, он смотрел в гетерохромные глаза друга пристально и внимательно, будто пытался найти там хоть какую-то поддержку.       «Неужели ты встал на её сторону, как ты мог?!»       «Всё ради твоего блага, Изуку».       В гляделки Мидория, собственно, проиграл, а потом тяжело вздохнул. На кухне повисло молчание, но никто не чувствовал себя напряжённо, разве что омега, у которого по нарастающей начинала ныть голова с каждой минутой всё сильнее и сильнее. Боль появилась слишком скоро, а ведь он ожидал её к вечеру. Она била его метко, пульсируя в висках и темени.       — Ты просто хотел опять с ним увидеться, да? — спросила Урарака чуть тише и мягче, будто пыталась извиниться за свою вспыльчивость.       — С ним? — Тодороки повернулся в её сторону, смотря с лёгким интересом. Он даже оторвался от книги, которую читал сейчас. Изуку закатил глаза, на корочке книги было написано «Психология поведения людей для чайников».       — Ты же видел его? — не то спрашивала, не то утверждала девушка, тоже поворачиваясь к нему лицом.       — Кого?       — Ну, ЕГО?       — Ну, ЕГО я видел, — они смотрели друг другу в глаза, и Шото вновь возвратился к чтению своего пособия, — Он, — парень сделал паузу и поднял взгляд на Изуку, который направился к кухне, чтобы заварить себе кофе вновь, того в последнее время тянуло на него всё чаще и чаще, — Играет по своим правилам, — говорил он неоднозначно, и все трое в комнате понимали, что он так выразился, дабы не обидеть Мидорию, которого он неплохо задел около двух месяцев назад на тренировке.       — Играет по правилам? — возмутилась Урарака. По тону стало ясно, что она не поняла тонкого намёка Шото, тот нахмурился и перевернул несколько страниц назад, где было написано про намёки. Он опять что-то напутал, да? — Ты бы видел его, он заявился и сказал, что хочет драться с Деку!       — Не говорил он так, — буркнул Изуку, не поворачиваясь, и продолжил готовить кофе, смотря на кофейную гущу на дне турки. Он гипнотизировал её, и голова переставала гудеть чуточку меньше, — Это я ему предложил.       — А он мог отказаться, — настаивала на своём девушка, — Он видел, что у тебя болит нога, но принял спарринг! Воспринимать это я нормально не желаю! — она вновь пошла в наступление и повысила голос от переполняющих её эмоций, сама того не замечая. Изуку наконец-то закончил с кофе и, помешивая в кружке сахар, повернулся к своим гостям. На улице вновь мелькнула молния, и загремело, — Как можно было драться с больным человеком?!       — Я не болен, Урарака, нога давно прошла, — поджал губы Изуку и отпил из кружки, поморщившись. Было горячо, а от напитка стало будто бы легче дышать; омега кивнул себе под нос и решил, что прогреть горло было бы совсем неплохо.       — Он чуть не убил меня в машине, — добавлял масла в огонь Тодороки, не поднимая головы и даже не отрываясь от чтения. Мидория нахмурился, замечая, что Шото вернулся назад, а главу, что читал до этого, просто придерживал пальцем.       — Он только посмотрел на тебя! — не выдержал Изуку, — Чем он вам так не понравился?       — А тебе, значит, понравился? — поймала его на слове Урарака и усмехнулась, чувствуя победу в словесной перепалке. Русая бровь изогнулась в некой провокации.       — Тц, — омега цыкнул, закатил глаза и тут же нахмурился, чувствуя, как от этого движения голова заболела сильнее. Он не говорил ту фразу, что хотела сорваться с языка, и прикрыл глаза, касаясь пальцами лба, будто так мог уменьшить боль. Голова кружилась, а в ушах зазвенело слишком звонко.       — Изуку?       Омега слышал своё имя, будто сквозь толщу воды, и не откликался на него. Он не слышал, как разбивалась о пол кружка с кофе, которую он уронил, но чувствовал тепло внизу у своих ног. У него кружилась голова так сильно, что он не заметил, как Шото повёл его в сторону комнаты, схватив за плечи. Мидория думал, что всё ещё стоит на месте — его вертящийся мир перед глазами никак не дрогнул от перемещения в пространстве. Ему мерещился запах кофе, и нос пощипывало, будто это самое кофе залили ему в нос.       — Изуку! — звала его обеспокоенно Урарака и переглядывалась с Тодороки, который был удивлён ничуть не меньше девушки. Они трясли его за плечи, звали, но омегу только мотало от движений из стороны в сторону, он клевал носом, а если бы стоял на ногах, то точно упал, но благодаря помощи он просто сидел на диване и дремал, — Изуку! — позвала его девушка вновь, замахнувшись, ударила по щеке.       Мидория вздрогнул крупно и отклонился назад, прижимаясь спиной к дивану. Глаза его не то напуганы, не то шокированы, и смотрел он на своих друзей, которые были напуганы намного сильнее него самого.       — Как тебя зовут? — спросил Тодороки чётко и громко, удивительно, что от голоса голова не болела; Мидория был удивлён не только этому, но и тому, что на его памяти Шото впервые настолько громко повышал свой голос. Тот действительно был взволнован.       — Мидория Изуку? — ответил он вопросительным тоном и изогнул бровь, не до конца понимая происходящее. Он огляделся и увидел, что находился в гостевой комнате, а одна из его домашних штанин мокрая и пахла кофе, — Что случилось?       — Ты упал в обморок, — пояснила Урарарка, — Как ты себя чувствуешь?       — Хочу кофе, — немного капризно ответил омега и откинул голову на спинку дивана, вздыхая.       — Изуку, ты как? — повторил вопрос Тодороки, и Мидория услышал, как девушка поднялась, направляясь в сторону кухни. В голове было пусто, головная боль уменьшилась, а в комнате было прохладно и свежо. Омега понял, что окно открыто, и вдохнул полной грудью, так стало намного легче.       — Всё в порядке, — ответил Изуку и почувствовал, как его слегка обняли, а на плечи опустилось что-то мягкое. Он приоткрыл глаза — прижимая к груди простой домашний тонкий кардиган в оранжевую полоску.       — Ты можешь простудиться сильнее, я скоро закрою окно, — пояснил Шото, поправляя одежду на омеге, а Мидория только кивнул и вновь прикрыл глаза. Он чувствовал с кухни запах кофе, возможно, этот запах доносился от его одежды или же вовсе начинал мерещиться. Парень слышал о том, что к кофеину может выработаться зависимость, но не настолько же быстро.       На самом деле, Изуку не хотелось, чтобы окно закрывали, но он понимал, что так будет лучше. Запах кофе его успокаивал, хотя по вкусу всё равно получалось не то, что он чувствовал давно, или ощущал фантомный вкус, словно осевший на языке когда-то.       — …перенапрягаешься. Сначала дерёшься с больной ногой, а как всё зажило, слёг с простудой! — слышал Изуку отрывок очень длинной и тяжёлой тирады. Смазанным взглядом смотрел на Тодороки, который слушал девушку, и всё ещё сидящий рядом, у его ног. На секунду сознание решило с ним сыграть злую шутку, и теперь вместо утончённого лица видел знакомую ухмылку, вместо уложенных волос — растрёпанные светлые патлы. И глаза. Такие внимательные, заглядывающие в подкорку сознания, будоражит всё нутро. Внутри что-то ёкает, отчего Изуку в другой ситуации с испуга мог вскочить с места, если бы не обеспокоенное выражение лица Шото и его руки на его коленках. Тодороки успокаивал.       — Изуку? — омега почти не слышал, как его звали, он только ошарашенно пялился. Ему что-то мерещилось, но толком не мог понять, что. Очень тихо, будто где-то очень далеко, и он не в состоянии расслышать. Мидория сглотнул, помотал головой. Больной мозг — худшая шутка.       — Мне лучше лечь спать, наверное, — протянул Изуку, всё так же рассеянным взглядом пробегаясь по квартире, ни за что не цепляясь. Открытыми держать глаза было всё тяжелее.       — Это точно, — подтвердила девушка, держа в руках новую кружку с ароматным кофе. Изуку хотелось глотнуть, распробовать, но и запаха хватало с лихвой. В то же время недостаточно. Его будто мотало из стороны в сторону, голова не могла определиться со спектром эмоций и собственного состояния.       — Может, сразу вызовем врача? — Шото посмотрел на подругу слишком обеспокоенным взглядом. А Изуку уже не слышал их дальнейшего разговора, ибо сознание погрузилось во мрак. Тело обмякло, стало как жидкая глина, что медленно сползала между пальцев. Мидория чувствовал невесомость, от которой мутило даже во сне. Непонятный зуд внутри, копошение где-то рядом, и снова непонятные тихие звуки на фоне его сознания.

***

      Мидория резко подорвался на кровати, дыша слишком громко и тяжело. Весь взмокший и испуганный, озирался по сторонам, но в комнате никого, только ночник мягким светом создавал полумрак. Он не мог успокоиться ещё пару минут, потому что, казалось, фантомные ощущения теперь реальны. Его не покидало яркое чувство, что рядом кто-то есть. В реальности это был лишь кашель. Тяжёлый, громкий, до хрипов и раздирания воспалённого горла. В комнату кто-то вошёл, но Изуку не видел, только чувствовал мягкую прохладную руку на лбу, влагу, стекающую по губам и шее, а ещё мимолётное облегчение.       Эта неделя далась ему тяжело, а ведь он всегда хвастался своим крепким здоровьем.       Новое видео он увидел после своей болезни, стоило ему немного поправиться, однако сонливость и внутренний зуд никуда не делись. Как и желание вдыхать запах кофе, нежели его пить. Посвящение видео для него было очень приятным. Хотя стоило возмутиться, что за боевой кролик. Кацуки привычно прочёл сообщение и не ответил. По крайней мере, сразу.       На следующий день его приветствие началось с шутки про то, как он поживает, а Изуку было слишком стыдно признавать, что он простыл таким дурацким способом. Всего лишь искал встречи с Кацуки, но этого не сказал.       «Может, обменяемся номерами? Сайт неудобен для постоянного общения», — получил новое сообщение Изуку и снова сглотнул. Этот альфа его привлекал, однако непонятно, чем. Сколько бы Мидория ни пытался анализировать свои чувства, поступки и даже действия.       «Согласен», — и скинул свой номер телефона, на который позвонили уже через пять минут.       — Не ожидал звонка так скоро, — произнёс хрипло Изуку, прикусывая губу. Так близко ЕГО голоса он ещё не слышал. Хотя они были достаточно близки во время спарринга. Сонливость омегу не покидала, и он, расположив ноутбук неподалёку от себя, устроился в кровати удобнее, закутался в мягкое одеяло, подложил подушку под поясницу.       — Что с твоим голосом? — поинтересовался Бакуго слегка недовольно. Омега живо представил хмурый вид и чуть улыбнулся, он уже успел привыкнуть к подобной манере общения.       — Простудился, но уже иду на поправку, — бодро рапортовал Мидория, улыбнувшись, он старался выглядеть бодрым, мысленно унять боль, просил не беспокоить его хотя бы сейчас, но всё бесполезно. А после зевнул. Сколько раз он это сделал за последний час? Сонливость ненормальная, как он считал. Ведь с ним такого никогда не было.       — Хотел пригласить тебя, но, думаю, в этот раз я всё же дождусь твоего выздоровления, — спокойно произнёс альфа. Ровно. Пусть напряжение и звенело где-то поблизости. Киришима, что сидел рядом, почти не дышал. У него замученный вид, а всё потому, что его чуть ли не до нервного срыва довели, сам парень об этом умалчивал и понуро пришёл к своему другу, чтобы хоть немного отдохнуть от дневной суеты. Бакуго вёл себя слишком странно. То резко останавливался посреди комнаты или с зависшей кружкой на полпути к губам, то пропускал мимо ушей сказанное (и это было чаще всего не специально), то возмущённо рычал.       Именно Киришима пару минут назад, слегка вспылив, послал друга, посоветовав взять номер телефона у Боевого Кролика. Чёртовы примеры не хотели решаться, категорически отказываясь давать тот ответ, который был написан на лежащем рядом листочке — Бакуго сделал хитро, дав ему подобную подсказку, и очень жестоко, не дав ему просто переписать собственные решения.       — Я уже здоров! Почти. Мой больничный заканчивается завтра! — Кацуки мягко улыбнулся, но не верил чужим словам. Впервые он слышал лёгкую панику и как Изуку тараторил, — Я бы не отказался прогуляться где-нибудь после работы, у тебя есть время?       — Ты соскучился по мне? — с легким вызовом поинтересовался альфа, и он не ответил на вопрос. Эйджиро удивлённо расширил глаза, тут же пододвинулся немного ближе, пытаясь прислушаться к ответу.       Изуку молчал, ощущая, как его щёки внезапно охватил жар. Он же никогда не смущался! Да и в их разговоре были вещи куда откровеннее заигрываний. Омега поджал губы, боясь того, что у него вновь поднималась температура.       — По виду, где ты снизу, — ответил, наконец, Мидория и тихо посмеялся. Кацуки всего на секунду опешил, но рассмеялся следом. А внутри волк слишком рьяно вилял хвостом из стороны в сторону. Будто щенок, что ждёт мячик, — Хотел узнать, варишь ли кофе ты так же шикарно, как готовишь, или это лишь моё идеализированное представление?       — Мы можем это проверить, — Бакуго не замечает, как буквально мурлычет. Прижимает телефон к уху слишком плотно, так, чтобы ладонь соприкасалась с большей поверхностью кожи — имитируя чужое прикосновение. Киришима, забыв про домашнюю работу, уже торопливо строчил Мине.       Бакуго на минутку замер, прислушиваясь к посторонним звукам, и услышал чуть потяжелевшее дыхание омеги, который, кажется, лёг. Зато волк теперь скулил, словно его заперли в комнате, даже не погладят.       — Как ты себя чувствуешь? — Кацуки понимал, что скоро Изуку уснёт, время было вечернее, и тот выматывался из-за болезни ничуть не меньше работы в зале. Не сказать, что он расстроен, но хотелось поговорить чуть дольше.       — Я в порядке. Только сонливость нападает часто. Скоро вернусь в форму, — голос звучал лживо бодро, а зевание прорывалось в трубку. Он ойкнул слишком неожиданно. Мидория схватился за грудь, словно в неё несильно толкнулись, защемило. Фантомные ощущения давили со всех сторон, ни на мгновение не оставляли без своего присутствия.       — Мидория? — позвал Бакуго, чуть обеспокоившись.       — Я в порядке. Зови меня лучше по имени, — выдохнул омега. Мурашки разом пробежались по всему телу от мимолётного ощущения того, что они стали чуточку ближе. Кацуки буквально почувствовал чужое дыхание, словно они говорили не по телефону, а совсем рядом.       Бакуго не решался вновь начать разговор, он прижимал телефон к уху плотнее, немного под другим углом, и прислушивался к чужому дыханию. Ему казалось, что Изуку уснул, но выключать телефон совсем не хотелось. Он мешал в своей кружке чай ложкой так, чтобы не задеть стенок, не создать лишнего шума, и улыбался совсем еле заметно. Сидевший рядом Киришима замер, перестал даже дышать от удивления. Он не помнил, когда видел своего друга вот… таким. Подобное было впервые на его памяти.       — Ты уснул? — спросил тихо Кацуки, да так, чтобы в случае чего не разбудить его или же не выглядеть дураком, если захочется пожелать ему спокойных снов, а Мидория, окажется, просто молчал, ожидая продолжения разговора.       Собственно, так и вышло.       — Нет, — ответили так же тихо.       — Ты хочешь спать? — задал очередной вопрос альфа, облизывая губы, то сминал их, то прикусывал в ожидании ответа.       — Немного, — ответил Изуку, — Я целый день валяюсь в кровати. Кажется, что-то отлежал, — пытался он шутить и смеялся тихо и хрипло.       — А сильно хочешь кофе? — спросил Бакуго слегка хрипло от волнения пришедшей идеи в голову; омега не почувствовал перемены интонации, но понял то, к чему клонил его собеседник. Догадаться было несложно. Времяпровождение могло быть приятным, они бы поговорили и посидели в приятной обстановке, на улице шёл дождь уже который день, и Изуку помог бы ему согреться, дал бы ему полотенце… а что, если после этого альфа воспользуется тем, что он дома один? Не слишком ли он торопит события? Что, если возьмёт на кухне нож и начнёт угрожать ему? А ведь он хорошо обращается с ними, ножами, Мидория видел собственными глазами. Что, если симпатия вскружит ему голову, а Кацуки проложит руки, чтобы взять его силой, а потом уйти из квартиры, в которую ему добродушно открыли двери? Что, если…       — Да, — ответил Изуку, пытаясь отогнать мысли в сторону, и теперь ему требовалось взбодриться, проснуться и успеть прибраться в квартире до приезда гостя, если тот, конечно, имел в виду именно это. Он не должен был думать о Бакуго плохо.       — Скинешь мне адрес, я приеду, — сказал уверенно, а Мидория кивнул (забыв от ощущений, что всё-таки говорил по телефону, а не вживую), потянулся в кровати и застонал тихо от удовольствия в слегка потянутых мышцах, зевнул, сладко, будто ребёнок, — Мидория?       — Ах да, да, я скину, — понял свою промашку Изуку и улыбнулся. — Молоко?       — Да, купи ещё и…       Телефонный звонок резко прервался, кто-то из них случайно нажал на отмену.       Изуку смотрел на свой телефон сердито, будто это он сделал, а затем прорычал сквозь зубы от досады и бросил телефон куда-то в темень комнаты. Было обидно.       Кацуки смотрел на телефон хмуро, наклонил голову набок, будто не понимая, что происходит. Он думал, что случайно отменил вызов, снова попытался набрать заново, но девушка, что проговорила — «на вашем счету недостаточно средств», всё поставила на свои места.       Омега вздохнул, хрипел в подушку, которую сжимал от злости, и резко успокоился, вздыхая. Его подкосил сорванный звонок. Всего лишь звонок! Почему он так сильно злился? Эта злость была намного яростнее, чем его привычная повседневная раздражительность от болезни.       — Что происходит? — задал вопрос Изуку тишине, оглядываясь по сторонам. В груди клокотало, так непривычно, словно влюбился впервые, — О боже, — прошептал под нос Изуку и тихо засмеялся, потирая лоб, — Неужели я могу влюбиться? — улыбка на его лице чуть жалила треснувшие губы. Эйфория накатывала, но резко оборвалась. Ему не хотелось бы разочароваться снова.       Ноги опустились на пол, он потянулся к телефону, который чудом оказался жив и цел. Немного облегчения, но всё же грустно, что разговор прервался так резко. Он набрал адрес, отправил сообщение и смотрел в экран, словно ожидая, когда ему ответят. В углу смс появились две галочки, оповещающие об отправке и получении. Изуку продолжал смотреть, пока экран не потух. За окном дождь, фонарь светил ярко. Он сидел на полу, не помня, как на него опустился, осматривал свою комнату, с лёгкостью представляя Бакуго в ней. Слишком хорошо вписывался.       Мурашки пробежали по спине и рукам, заставляя оживиться и подняться с пола. Изуку на всякий случай приготовил полотенце для Кацуки, сам пытался впихнуть раскиданные вещи в шкаф, который, казалось, откроется в любую минуту, но пока держался. Просто ему было лень складывать вещи как надо. Тем более в ожидании гостя.       В квартире царил полумрак, Изуку нравился этот неяркий свет.       Пол чуть холодил ступни, но это ему тоже по душе.       В последний момент, он решает заглянуть в шкаф, чтобы убедиться в том, что кофе хватит на них двоих и разочаровано выдыхает, понимая, что до очередного приступа злости оставалось совсем немного. Возвращается в комнату за телефоном, поджимает губы. В телефонной книге, еще нет имени Бакуго Кацуки, пока это только номер, который он пытается для чего-то запомнить.       Гудки продолжаются недолго, хотя порядком уже раздражали.       — Я уже бегу! — отвечает чуть радостно Кацуки, дыша тяжело, будто правда бежит.       — У меня закончился кофе, — голос дрожит, звучал непривычно тихо, ломано. Бакуго даже остановился, прослушиваясь к чужому голосу. Дождь капал за шиворот, заставляя кожу покрыться крупными мурашками.       — Я куплю, — хрипло отвечает Кацуки, ожидая ответа, чтобы облегченно выдохнуть.       — Спасибо, — тихо говорит Мидория, а альфа наконец дышит полной грудью. — Тогда я жду.       — Скоро буду, — и вроде разговор пришел к своему логическому концу, но как же тяжело было обоим сбросить звонок. Кацуки недовольно нажимает сброс, думая, что скоро сможет лично поговорить с ним, насладиться компанией. А Изуку зло цыкает, сжимая трубку в руках, так и не решившись нажать на сброс, зато посчитал, что так не должно было быть, что можно было продолжить разговор.       Теперь он сидел на диване, поджав ноги под себя, укутавшись в плед и ждал чужого прихода. Он задремал.       — Черт, знал бы, что в гости поеду к нему, испек бы пирог! — чуть недовольно тянет Бакуго, находясь в магазине. А выйдя на улицу, видит небольшую пекарню-кофейню. То, что ему сейчас нужно.       Изуку продолжает сидеть на диване, через каждые пару минут он смотрит на часы, в надежде, что там прошло чуть больше времени, чем было на самом деле. Когда прошло около двадцати минут, он ничуть не волновался, списывая все на дальнюю дорогу, поход в магазин и прочие вещи по типу светофора или мужика мудака загородившего дорогу. Но когда проходит час, и уже перевалило, омега начинал откровенно расстраиваться. А что, если он не придет? Печаль в скором времени сменилась негодованием, чувством несправедливости и тем, что его собственные ожидания в который раз не оправдались, а оно как-то незаметно сменилось злостью.       — Чего ты еще хотел? — спрашивает Мидория у самого себя и хмыкает, в конечном итоге поднимаясь с дивана, отправляясь на кухню. — Малыша на побегушках? Хрен тебе, Изуку, иди ломай руки дальше, что ничерта не можешь сделать со своей никчемной жизнью! — продолжает он ворчать себе под нос и ходит из угла в угол, задевает несчастный стул, который, психанув, пытается пнуть.       Изначально он мажет, потому что чувств много, они контролируют его, не дают трезво думать, да и четко двигаться тоже. Промах злит его сильнее и он пытается пнуть его с большей силой, но промахивается вновь, попадая пальцами мимо стула прямо по кухонной тумбе. Ему больно и он стонет, опускается на пол, сжимает пальцы ладонями, чтобы хоть как-то уменьшить боль. Стонет, боль ничуть не уменьшается и ему обидно, до тех пор, пока он не толкает несчастный стул руками и тот падает, откатившись к противоположной стене. Теперь же он чувствовал еще больше огорчения. Омега обнимает собственные коленки и баюкает себя в надежде, что боль утихнет.       Мидория шмыгает носом даже не замечая того, что слезы сами по себе наворачиваются на глаза, тянется рукой верх к столу, но на ноги не поднимается, просто не хочет. Ищет телефон и когда его находит, ищет в телефонной книге номер Тодороки, пишет простое сообщение о том, чем тот занят? Пытается зайти издалека, чтобы в конечном итоге позвать его к себе, можно было выпить с ним что-нибудь или глянуть фильм, но потом решает к черту их, эти сообщения, и выходит из контактной базы, хочет позвонить и расплакаться как ребенок, попросить приехать, как…       В дверь сильно постучали.       Омега шмыгает носом вновь, прислушивается, но с места не поднимается. Стук в дверь повторился и теперь уже, убедившись, что стучали именно в его дверь, Изуку поднимается, направляясь к коридору, хромая. Может это Шото почувствовал и приехал к нему? Но он обычно звонит, предупреждает или заходит в квартиру без стука совершенно бесшумно. Когда Мидория доходит, ожидая повторного шанса выбить дверь — ничего не происходит, может все-таки ошиблись дверью? От подобного вопроса Изуку становится вновь грустно, неужели все настолько плохо, что именно в этот вечер должны были ошибиться именно его дверью? Ему хочется тут же открыть и накричать на того, кто побеспокоил его покой. Он мнет губы, вновь поддаваясь эмоциональной волне, трясущимися руками открывает замок и распахивает дверь. Заметив Бакуго перед собой, Мидория попросту теряется. В голове в миг становится пусто.       Он пришел? Но ведь он же не хотел, ведь так?       Блондин с ног до головы мокрый, волосы не торчат привычным ежиком, совсем приглажены и он улыбается, увидев его. Глаза его бегают, но улыбка с лица пропадает, стоило ему рассмотреть стоявшего напротив парня. Бледного, потерянного и казалось с красными глазами. С ним что-то случилось? Это последствия сна или того, так сильно болеет?       Кацуки не знал, какой вопрос задать первым, у самого в голове каша, да и волк внутри по-настоящему сходил с ума. Казалось, он лаял от радости, бегал, прыгал, а потом рычал и жал уши к голове, подкрадывался, скулил и черт знает, что еще вытворял — у Бакуго голова шла кругом, к счастью, холод и сырость от дождя приводило его в чувства.       — Я немного задержался, извини, — тянет немного неуверенно Кацуки. — Я… — он понимал, будто чувствовал где-то глубоко внутри, что это все не то, не те слова, которые должен был сказать.       Изуку шмыгает носом, чувствует себя обманутым ребенком. Кацуки сглатывает и делает шаг без приглашения, касается холодными пальцами щеки, проводит под глазом. Столько беспокойства во взгляде, что Мидория теряется, а ноги подгибаются от выматывающей его слабости.       Бакуго подхватывает под руками, прижимает к себе мокрому, и молчит, прикусив губу.       — Я думал, ты не придешь, — тихо шепчет Изуку, все же находит в себе силы, чтобы встать, точнее, прижаться к ближайшей стене. Он опирается одной рукой на небольшой стеллаж в коридоре и отводит взгляд в сторону, понимая, как же неловко повел себя сейчас. Ноги были ватными, это его пугало. — Полотенца, — шепчет он, указывая головой рядом с собой. Кацуки молча ставит пакет на пол, берет одно полотенце, и вместо того, чтобы вытереться, он мягко проводит по лицу Изуку, накрывает после его плечи.       — Тебе следует сменить футболку, — хрипит альфа, снова касаясь щеки. — Я соскучился, — выдыхает быстро, еле слышно, но Изуку уловил все слишком четко. Буквально чувствует эту фразу всем телом, что греет внутри. И снова что-то шевелится, в этот раз уже намного ощутимее. Что-то пушистое и мягкое, будто от ощущения летнего дня и теплого воздуха на коже.       Мидория на секунду перестал дышать, догадываясь, что он только что почувствовал, смотрит теперь на Кацуки расширенными глазами.       Бакуго это воспринимает это совершенно иначе, понимая, что его услышали и теперь удивлен. Разве Изуку не скучал? Именно такая мысль приходит в голову альфе.       — Я рад, что ты приехал, — выдыхает Изуку, касается мокрой куртки. — Тебе лучше поскорее раздеться. Я… могу найти сменную одежду, — говорит тихо Мидория, сильнее цепляясь за куртку, будто боится, что тот сейчас исчезнет. Кацуки не улыбается и выглядит серьезнее. Его охватила эйфория, и беспокойство.       Он медленно снимает куртку, отнимая аккуратно и медленно от чужих рук. Берет второе полотенце и накидывает себе на голову, слегка ероша волосы. Изуку не отрывает взгляда, как и сам альфа.       — Я не сильно промок, — произносит он, наклоняется, чтобы подцепить пакеты. — Купил пирог. Не знаю, какой ты любишь, поэтому будет ягодный. С черникой вроде, — Кацуки все так же не отрывает взгляда. Мидории кажется, что он спит, но отлипает от стены, показывая где кухня, заодно находит себе место, усаживается на тот самый злосчастный стул, чтобы наблюдать.       Альфа передвигается на кухне первые пару минут немного скованно и робко, а затем сразу же сориентировался, будто бы всегда хозяйничал на этой кухне, знал все углы, где что лежало. Его не смущало тусклое освещение в комнате, Изуку был очень благодарен ему за это. Полотенце все еще лежало на его плечах и он выглядел слишком активным, будто куда-то торопился. Он искал турку, затем спохватился, начал вытаскивать пирог из мокрого пакета, что-то рычал себе под нос, потому что узел на пакете затянулся слишком сильно, его трудно было развязать, а затем вздрогнул, потому что Изуку подошел к нему со спины и вновь положил полотенце с плеч на голову. Его заведенное перемещение по комнате успокоилось.       — У тебя все еще голова мокрая, — говорит Мидория. Они не виделись около пары недель или даже больше, хотелось почувствовать, что вот он, близко и их общение не еле ощутимое, а настоящее. Совсем рядом. Омега мягко водит полотенцем, пропитывая его влагой с волос.       — Тебе нравятся пироги с черникой? — спрашивает негромко Кацуки, голос его привычно хрипит. Изуку не понимает, что у него спрашивают.       — Нравятся.       — Хорошо, я рад, что угадал, — отвечает Бакуго спокойно. В какой-то момент он разворачивается и поднимает голову. Руки омеги все еще придерживает полотенце, но он не может понять, что оно и не нуждается в этом, а все потому что очарован темными алыми, будто вишневыми, глазами. Изуку тоскливо от всего этого, очень грустно, он не понимает почему. — Что-то случилось? — спрашивает Кацуки, слегка наклоняет голову на бок и вперед, будто старался заглянуть в чужие глаза глубже.       — Я просто очень хочу кофе, — говорит Мидория, прикрывает глаза, неловко усмехаясь. О истинных причинах говорить не хотелось, даже с Тодороки.       — У тебя есть турка? Я ее так и не нашел, могу приготовить в чем-нибудь другом, — альфа качает головой, рассматривая окружение, как будто мог найти написанный ответ на поверхности.       Изуку кивает и шмыгает носом, отходит в сторону, открывая верхнюю дверцу шкафа. Он поднимается на носочки, потягиваясь всем телом до приятной ноющей боли в мышцах, будто залежался на кровати во время болезни.       — Да есть, я купил недавно, но так толком не использовал, — поясняет Мидория и достает ее, новенькую, еще блестящую. Он смотрит на нее, как на восьмое чудо света, замирает, чувствуя теплое дыхание в области своего затылка. Волосы встали дыбом, а по телу пробежали мурашки.       — Хорошо, — отвечают ему будничным, простым тоном. Рядом зашелестел пакет. Кацуки достал наконец-то оттуда пирог и кофе. Изуку показалось или же…? — Давай, — он поворачивается к омеге, протягивает руку, забирая турку. — Садись, — Бакуго усмехается мягко и кивает в сторону стула. — Неужели я должен предлагать тебе присесть в собственном доме?       Изуку сначала не понимает, а потом тихо и искренне смеется.       — Мне хотелось помочь, — отвечает Изуку, чувствуя какую-то опустошенность. И честно, он бы провел еще один спарринг, прямо здесь, прямо сейчас, лишь бы почувствовать тепло, или нечто заполняющее его эмоции, которые казались блеклой тенью. Ему хотелось «пойти на контакт», выкинуть из головы все сомнения и чертовы воспоминания, все это ненужное.       — Наслаждайся. Я сварю тебе самый лучший кофе, — усмехается Кацуки, а легкое беспокойство теперь перешло и ему, он постоянно оборачивается на омегу, смотрел на него через плечо долго, но мягко. Пока кофе разогревается в турке, он нарезает пирог на доске. Изуку казался пассивным и малоактивным, но все время смотрел на него, будто пребывая во сне, не осознавая, что все это реально.       — Ты лучший, — улыбается омега, укладывается на стол на подставленные руки, наблюдая за методичными движениями.       — Ты точно выздоровел? Выглядишь плохо, — Кацуки убирает начинку с ножа пальцами, а сами пальцы облизывает. Изуку смотрит на это слишком внимательно, не понимая, что продолжает следить за чужими губами уже продолжительно и неприлично долго. Омега облизывается.       — Спать хочется постоянно, но в целом выздоровел.       — А глаза опухшие и красные, — Бакуго старается быть серьезным, ведь его тянуло пошутить, пофлиртовать, ответить на то приятное «ты лучший», которое продолжало крутиться в голове, потому что он действительно хочет быть лучшим. Лучшим для него.       — Ну… — тянет Мидория неоднозначно. — Я разозлился.       — Ты? На что? — усмехается альфа, пытаясь представить хозяина квартиры в таком амплуа, проверяет кофе, и снова поворачивается к Изуку.       — На телефон.       Кацуки показалось это смешным, а потом до него доходит:       — У меня кончились деньги на счету.       Изуку продолжал смотрел на него своими красными, будто действительно кроличьими глазами, и чего-то ждал, а может просто был вымотан настолько, что тело показывало совершенно не те эмоции, в которых кипел омега. Его личный котел, в котором он варится вот уже как две недели, если не больше.       Альфа воспринял это по-своему.       — Извини, — говорит он коротко и быстро, опуская голову. Он чувствовал себя отчасти виноватым, но не знал, что ему сделать, чтобы Мидория не смотрел на него больше таким побитым взглядом. Он извинился, но ему было неловко, совсем непривычно это делать.       — Да ладно, — отвечает в тон Изуку, но ему хочется капризно добавить, что он всегда его ждет. Вот сейчас, когда тот задержался в дороге или же ждет короткого ответа на его личном канале. Ему было по-детски обидно от того, что к нему так относились. Отчасти омега понимал, что это и правда походило на инфантильное, нелогичное поведение, но с другой стороны просто хотелось расслабиться, перестать казаться взрослым, почувствовать хоть чуточку тепла, немного взаимной ласки.       — Ты был у врача? — спрашивает между тем Бакуго, возвращаясь к старой теме, он встает полубоком, чтобы видеть и хозяина квартиры и турку с вот-вот закипающим кофе.       — Нет.       — Почему? — спрашивает спокойно и поднимает вишневые глаза, они смотрят пристально, казалось еще немного и залезут прямо под кожу.       — Все не так критично.       — Ты себя видел? — спрашивает альфа, тон его изменился, став более недовольным и грубым. Мидория поджимает губы, и нет, он не смотрелся в зеркало вот уже как пару дней, ведь он все время пролежал в постели. Неужели он выглядит некрасиво или совсем… лохматым? Полным размазней? Или же будто вылезшим из леса, подобно йети? Он накручивает себя, понимает, что молчит до тех пор, пока перед ним не поставили чашку уже с перелитым в нее кофе. Рядом сахарница, кусок пирога на небольшом блюдце и альфа, что сидит напротив с такой же чашкой кофе.       Кацуки кажется это состояние знакомым, но он не приплетает свою ситуацию к Изуку, даже не смеет думать об этом.       — Давай я хотя бы присмотрю за тобой сегодня? Если станет хуже, то сразу же поедем в больницу, как тебе? — предлагает альфа помощь, потому что ему кажется, что в следующее мгновение чужие плечи дрогнут, а кудрявая голова тяжелым камнем упадет на стол, разбивая нос.       — Я так ужасно выгляжу? — тихо мямлит Изуку, озвучивая свои мысли, опустив голову, смотрит на кофе. Запах его успокаивал, был таким родным. Он склоняется над чашкой, вдыхая глубоко, а Кацуки наблюдает за этим со стороны, задержав дыхание.       — Болезненно. Кажется, что еще секунда и ты отрубишься прямо сейчас, — чуть взволнованно произносит Кацуки, а как хотелось снова поймать опухшие глаза взглядом, заглянуть в них, понять, как сильно омеге плохо. Но Изуку довольно выдыхает, прикрыв глаза. Этот запах кофе был намного лучше, приятнее остальных за последнюю неделю. Не считая запаха в момент прихода Бакуго к нему, конечно же.       — Тогда присмотри за мной, — он на удивление легко соглашается и поднимает голову, слабо улыбаясь. — Я никогда так сильно не болел.       — Хвастаешься?       — Это правда, — сопит Изуку, фыркает, прижимаясь потрескавшимися губами к чашке.       — А сахар с молоком? — удивленно спрашивает альфа, заметив, что Изуку ничего не клал в чашку.       — Хочу попробовать так, — тише добавляет Мидория, снова вдыхая. Запах ощущается куда насыщеннее, ароматнее, и имеет нотки чего-то незнакомого, но смутно схожее с чем-то, что он так хотел почувствовать. Возможно, это были ореховые нотки или специфика обжарки, Изуку не разобрался. Ему кажется, что теперь запах вокруг него, опутывает, но списывает все на жар.       Кацуки только ждет вердикта, когда омега, наконец, отопьет напиток, а сам делает не спешные глотки. Он варил кофе не сильно крепкий, мягкий, так, чтобы можно было не класть много сахара, но молоко и правда бы подошло идеально. Изуку слишком трепетно относится к чашке с кофе, накрывая ладонями целиком, грея их, и наконец отпивает маленький глоток, а после еще и выдыхает так довольно, что у Кацуки на пару со зверем забилось сердце чуть быстрее. Словно от пары глотков Мидория действительно ожил.       — Вижу, тебе понравилось.       — Очень. Будешь моим персональным баристой? — мягко тянет омега, улыбнувшись. А Кацуки чуть не выдает автоматическое «да», но усмехается, прокручивая варианты ответов, и что он сможет попросить взамен, ведь эти встречи для него, как свежий глоток воздуха.       — Если согласен встречаться со мной раз или два в неделю? — Изуку выглядел слишком уютно, подобрав ноги под себя, чуть с красными щеками и улыбкой на губах, и то, как он держит кружку — все это выглядело невероятно правильно, но в тоже время недоступно. — Кофе само не сделается.       Изуку мнет губы, будто пытался удержать во рту этот приятный привкус кофе, вновь отпил из кружки.       — Я иногда не смогу по два раза, — говорит омега, он ставит кружку на стол, ведь теперь действительно хотелось добавить молока. Наклоняет голову немного на бок, и черт его знает зачем он это сделал или как он узнал, ведь за пару мгновений до этого волк Кацуки наклонил свою голову в другую сторону точно так же. Они будто видели друг друга, заигрывали. Бакуго смотрит на него и откровенно пугается, замирая от волнения, ведь Изуку уронил свою голову на плечо, будто та была невыносимо тяжелой. Он прижимается щекой к плечу, прикрывая глаза.       — Сможешь, — настаивает альфа. — Сможешь и больше, потому что ты болеешь, пока будешь сидеть дома, — голос звучит строго, намекая, что Бакуго не потерпит иного исхода.       — Добавь молока, пожалуйста, — просит омега, игнорируя слова Кацуки, продолжает сидеть в том же положении. Он одну ногу оставляет подогнутой под себя, а другую просто сгибает в колене и прижимает к своей груди, обнимает, ему так тепло от кофе, уютно, что в сон потянуло еще с большей силой, чем раньше. Мидория не слышит, как его гость передвигается по кухне, медленно и плавно, тот будто крался, а Изуку был совсем не против этого. Голова была пластилиновой, мысли неустойчивые, совсем не поддавались ни логике, ни желаниям самого омеги.       Мидория стонет, когда чувствует шершавую ладонь на лбу, по ощущениям она была спасительно прохладной. Он льнет к ней и в какой-то момент заваливается на бок настолько, что Бакуго приходится ловить, придерживая его.       — У тебя жар, — говорит он громко от того, что волновался, состояние Изуку ему совсем не нравилось.       — Нет, — мычит омега и он поворачивает немного голову в сторону, утыкаясь носом в мягкую, но немного влажную одежду. Он этого не чувствует, но поперек горла стоял привкус кофе, как и на кончике носа волка, который все еще спал, но пытался сквозь сон учуять приятный аромат.       — Тебе пора в кровать, — произносит Кацуки, обнимая за плечи. Он чувствует жар чужого тела, даже не прижимаясь вплотную, хотя Изуку очень этого хочет, продолжая тыкаться в ребра, и трется носом.       — Нет, — снова тянет Мидория, вдыхая запах, ему кажется, что он снова пьет кофе, но уже с молоком, пусть его не чувствует, но это очень приятное чувство. — Кофе…       — Никуда не убежит твое кофе. Я сделаю тебе снова, когда ты поспишь, — строго произносит Кацуки, а сам еле сдерживается, чтобы не прижать к себе омегу, не уткнуться так же носом. Желание сильное, а Изуку будто специально остается перед ним такой беззащитный, а сколько раз напоминал, что у него есть парень.       — Не хочу.       — Черт, что же ты делаешь, — стонет Кацуки, стоит Изуку слабо зацепиться пальцами за чужую футболку. — Ты хоть осознаешь, как рискуешь?       Но было понятно, Мидория совершенно нипочем слова альфы, он будто не слышит, продолжая тереться носом и тихо удовлетворенно вздыхать. Жар охватывает не только тело, но и мысли. Бакуго рычит про себя, волк радостно виляет хвостом, а Изуку цепляется сильнее, словно боясь, что он мираж.       Омега бурчит что-то под нос, а в Кацуки развязывается настоящая война с собственными желаниями и принципами. Стоит прорычать, как волк недовольно хмурится, а вот Изуку крепче цепляется.       — Мидория, — зовет альфа тихо и ему хочется сделать все как надо. Подхватывает слабое тело на руки, тащит в спальню, из которого желтый с черным переплетался полумрак. Кровать не большая, не такая, как у Кацуки, из остального окружения разглядеть он не успевает пока ничего. Изуку теперь цеплялся сильнее, не хотел отпускать совсем. — Я тут. Я рядом, можешь разжать пальцы, — омега отрицательно мычит, только его одолевает слабость, сонливость, глаза теперь закрыты. Выпутать свою футболку не составило труда, а полотенце с плеч альфы уходит Изуку, который прижимает полусырой кусок ткани к себе. Кацуки стоило выдохнуть, накинуть одеяло на парня, оглядеться, подмечая мелочи, рассмотреть чуть лучше комнату, прибрать на кухне и снова вернуться в чужую спальню, где у него защемило внутри под вой волка. Изуку выглядел слишком беззащитным и слабым.       Тяжело вздыхая, он пододвигает кресло ближе к кровати и не сводит взгляда с омеги, хмурясь от собственных предположений и мыслей.       Кацуки садится в это кресло, оно скрипит под ним, но он не обращает на это внимание, ведь его взгляд, собственно, как и слух, был полностью направлен на лежащего перед ним омегу. Ему казалось, что тому требуется помощь именно сейчас, что еще немного и если он к нему не прикоснется, то тот перестанет дышать — умрет, тогда Бакуго точно ничего не успеет сделать. Изуку успокоился, когда прижал полотенце к себе, под одеялом, которым его укрыл альфа, ему было тепло. Он ворочался, хмурился, никак не мог найти себе удобного положения, а громкое оповещение на телефоне вовсе заставило его открыть глаза, несмотря на то, что телефон продолжал лежать на кухонном столе в другой комнате.       Никто на телефон не обращает должного внимания, а затем пришло еще два оповещения.       — Спи, — говорит Кацуки, который смотрел на него сонными глазами. Изуку, будто послушное дитя, прикрывает глаза, прижимает к себе одеяло вместе с полотенце сильнее.       Спустя буквально пару минут Изуку засыпает больным сном, лоб его покрыт испариной, а сам он дышит через рот, будто ему не хватало воздуха. Бакуго не разрешал себе засыпать, лишь прикрывал глаза на короткое время, а затем вновь вставал с насиженного места, то поправлял одеяло, то вовсе опуская его с чужих плеч, чтобы Мидории не было еще жарче, чем было. Альфа касается влажного лба, понимая, что тот все еще горячий, поджимает губы, выходя из комнаты и стараясь найти ванную комнату.       В коридоре его уже ждали, молча смотрели, и смотрели столь пристально, недружелюбно, что Кацуки понял — он не на своем месте, совершенно. Его тут быть не должно, не он должен был идти в ванную, искать полотенце и набирать таз холодной воды. Но он захотел, поднялся и пошел.       — Что с Изуку? — спрашивает у него мужчина перед ним и разувается, не снимает верхней одежды, ждет ответа. Альфа хмурится и что-то держит его язык за зубами, совершенно не хотелось говорить, поэтому он просто пожимает плечами, продолжает смотреть в след, когда пришедший стремительно проходит в комнату Изуку. Проходит, не задевая ни одного угла, будто всегда здесь был.       Воду в таз он не набирает, как и не ищет полотенца, но проходит обратно в комнату омеги и замирает в дверном проеме, чувствуя себя лишним здесь еще больше, совершенно чужим. Тодороки сидел на полу и смотрел на омегу взволнованно, очень тепло. Он хмурится и рукой гладит по волосам, убирая лишние, запутавшиеся пряди с лица. Когда палец коснулся щеки и провел по ней мягко, почти невесомо, Кацуки понял, что ему пора.       — Позаботься о нем, — говорит Бакуго тихо.       — Хорошо, — кивает Шото в ответ, даже не смотрит на то, как альфа разворачивается и уходит из комнаты, а затем из квартиры. У него на душе не то, что скреблись кошки, а выл огромный волк, который уже набрался сил и скреб землю когтями, то рыча, то лая в разные стороны. Лапы его мощные и чувствовалось, что он в любой момент был готов прыгнуть, вгрызться в чужую шею, разорвать ее на куски, да сожрать, чтобы быть точно уверенным в уничтожение недруга.       Кацуки как никогда чувствовал себя замерзшим. Хотелось отмотать время, или оказаться ведомым своим зверем, чтобы как-то отстоять права на нахождении в квартире и тем более рядом с Изуку. Таким беззащитным и требующим внимания. А еще кофе, который он бы готовил по любой просьбе. Теперь казалось, что благодаря Тодороки, их встречи хотя бы раз в неделю будут исчерпаны вовсе.       А он так и не выпил кофе, даже не откусил пирога, но надеялся на то, что хотя бы омега не остался голодным.