Волшебная лавка Мин Юнги

      Первые пару часов Чимин провёл в выделенной ему комнатушке, отказываясь что-либо делать. Его незаконно лишили свободы, почти взяли в рабство! С чего он должен выполнять какой-то список дел, если может лежать, и рано или поздно Юнги выгонит его за ненадобностью. Переросшая в рефлекс привычка скучать, вынимала с корнем из развлечений и любых видов деятельности их суть — интерес. Новая обстановка, неожиданные обстоятельства уже вымещались привычным безразличием.       Комната скрывалась в самом верху, и пусть снаружи лавка смотрелась максимум этажа на два, на самом деле лестница неведомым образом выводила такие зигзаги, что весь путь несколько раз обогнул бы дом. Через окно проглядывалась листва деревьев, которые вечно наблюдал на пути домой Чимин; потолок клонился к полу, из-за того что был частью крыши; кровать воздушная с выложенными по краю подушками, будто хозяин готовился к приёму гостей. К ней прилагалась тумбочка с лампой из светлячков. Когда темнело, они начинали летать и светиться.       Однако почему-то в этой ситуации бесил даже больше не Юнги со своей дрянной лавкой, а Чонгук, который с укоризненным взглядом пытался воззвать к совести. Чимин его проповеди не слушал. Закинул ногу на ногу и смотрел в потолок, мечтая попасть обратно домой, в старую библиотеку. Впервые захотелось прочесть горы бумажного хлама на полках, чтобы как-то оправдать желание лежать и ничего не делать, но на своей кровати. Злостно. Чимин принадлежал сам себе, никому ничем не обязан, десятки лет прожил, будучи эгоистом, и не пожалел.       Юнги никогда не отличался жестокостью, он возвышал благодушие и любовь над обыденными чертами монстров, поэтому, когда Чонгук спустился, пожимая плечами, то засомневался в правильности решения. Он готов был разрушить чары и отпустить вампира, но всё-таки надеялся на помощь. Дела с лавкой и так шли довольно туго: товаров и покупателей становилось больше, а справляться с этим вдвоём — сложнее. Юнги порой боялся за Чонгука, ведь не все создания дружелюбны и бескорыстны, а он постоянно отправлялся на поиски товаров, перемещался между мирами, долго договаривался с фермерами о покупке семян, вручную срезал цветы на полянах, чтобы варить из них зелья или добавлять в амулеты; всё это время Чонгук стоял один без защиты в виде чар и мгновенных заклинаний (на них способен был только Юнги), общался с жуткими монстрами и подозрительными хмурыми стариками. Вдвоём они хотя бы могли поддержать друг друга.       Сейчас все превратилось в кошмар. Юнги держал позитивный настрой с натягом, улыбался каждому клиенту, подбадривал замотавшегося Чонгука, но сам замечал напряжение мыщц лица, головную боль и чересчур увлажнённые глаза.       — Я сам справлюсь, тут чуть-чуть, — Юнги забрал из рук оборотня метлу, переборщив с резкостью. — Ты хорошо поработал, лучше почитай книги о зельеварении. Наши занятия ещё не закончились, я всего лишь взял небольшой перерыв… — он окинул взглядом погрызенные мешки, из которых высыпалось их наполнение, потрескавшиеся полки, испорченные старые свитки, зияющие дырами от зубов, казалось бы, безобидных росточков, побитые склянки на нижних полках, содержимое которых уже вытер с пола Чонгук, — в связи с этим бардаком.       — Хорошо, хён! — ушастый помощник Юнги явно воодушевился и побежал вприпрыжку по лестнице вверх.       Юнги тяжело вздохнул, горбясь и опуская вместе с поникшей головой крылья, нежные и тонкие, к шерховатому деревянному полу. Вокруг творился хаос: высыпавшиеся зёрнышки перемешались между собой, поскольку громоздкие мешки из грубой ткани стояли тесно; разбитые и опрокинутые скляночки когда-то были наполнены разными отварами, состоящими из множества ингредиентов, редкими жидкостями: слюной изумрудной лягушки, соком баобаба и прочей трудно доставаемой лабудой; каждое зелье вываривалось днями и часами со строгим соблюдением инструкций; свитки он вымаливал у монахов и магов или платил за них ценными вещами. За один из них пришлось отдать любимого крокодильчика по имени Холли, потому что он приглянулся оборотню.       Юнги щёлкнул пальцами — швабра загорелась зелёным пламенем и исчезла, вернувшись к себе на место. Он же опустился на колени, разбирая горсти семян и разъединяя темные от светлых. Эти ещё не кололи пальцы мелкими иголками, как делали семена тех самых кричащих росточков, но и их тоже нужно разбирать.       Чонгук поднялся, и энтузиазм его пропал бесследно. Он был внимательным кроликом — заметил грусть в глазах Юнги, так что не мог бросить его. Постучался в дверь Чимина и, не дожидаясь ответа, вошёл.       — Ну что ещё?       — Раз ты не хочешь работать, то просто выполни одну мою просьбу, — Чонгук сложил руки на груди и выглядел обозлённо: ногой стучал чётко в такт мысли, веки нависали сильнее обычного. Чимин виноват в том, что Юнги работает теперь больше, а Чонгук не может продолжить обучение.       Чимин снова скучал. Он отправился на поиски магической лавки, чтобы разнообразить унылые дни, а в итоге лежал на кровати и ничего не делал.       — Что за просьба? — не пошевелил и пальцем ноги, но через полузакрытые веки смотрел в сторону ушастого, чьи уши болтались мультяшно.       — Я кое-что покажу тебе, а ты сам решишь, что с этим делать.       Чимин открыл глаза, свёл брови и всё-таки встал с кровати, поправляя футболку, задравшуюся выше пупка. Обдумав всё хорошенько, он решил взглянуть на это нечто.       — Показывай.       Чонгук вышел из комнаты с Чимином, приложил палец к губам и прошептал «цыц». Он провёл его к лестнице крадущимся шагом, и они сели вдвоём на самые верхние ступеньки так, чтобы было видно происходящее внизу: Юнги, чьи крылья уже волочились за ним по полу, как мантия или подол свадебного платья, пока он ходил от места к месту, выглядел уставшим и напряженным, словно звук, шорох или даже неосторожная мысль в его голове заставят осесть на полу и разрыдаться.       Чимину не чуждо сочувствие или другие эмоции, угасающие с годами пролёживания амбиций в кровати, и они проснулись в нём, когда он, помимо уставшего Юнги, увидел наведённый им ужас — невообразимый бардак и напрочь испорченные товары. Сколько лет стараний и трудов Чимин зверски истерзал одним необдуманным поступком. Возможно, помочь всё-таки стоило с парой пунктов, да гордость не позволяла… Он с отрочества научился ценить труд дяди, запоминая каждый данный ему урок, но лень отбирала возможность расцветать прекрасным семенам души.       — Юнги, — вдруг окликнул фею Чонгук, — Чимин пришёл помочь.       И как бы Чимину ни хотелось ущипнуть кролика за его ухо, желательно побольнее, он не мог опровергнуть эти слова после того, как слезливые глазки Юнги с непередаваемым трепетом и надеждой посмотрели на него.       Чимин спустился на пару ступенек вниз и неловко почесал шею.       — Какой там был список заданий?       Он сию секунду получил от Юнги злополучный список, перечитал все пункты, которые бежали вереницей с небольшими пропусками между друг другом вниз до самого пола, и понял: пахать ему тут долго. Вздохнув, принялся помогать: выискивал повреждённые свитки и складывал их в кучку, выметал из-под шкафов осколки от склянок, скрёб ворсинками метлы по трещинам в полу, собирал всё непригодное в мешок для мусора, в котором мусор растворялся в огне. Чимин не привык прилагать какие-то усилия, ведь его дядюшка был обеспечен, и деньги искать не приходилось, так что сейчас до последнего хотелось сдаться, сказать, что это все издевательство какое-то и пойти обратно к себе в комнату. Чимин держался.       Все самое сложное Юнги оставил на себя, попросив помочь лишь немного. Может быть, не хотел отпугнуть тяжёлым трудом. Изрядно выбесивший в начале Юнги постепенно обретал в глазах Чимина образ заботливого и миролюбивого хозяина лавки, который беспокоился о любимом деле и собственном доме.       — Я закончил, — подошёл со спины к Юнги, принося ему пакетик для мусора с мерцающим огнём внутри, нагревающим кончики пальцев.       — Спасибо большое.       Чимин подметил, что крылья феи вновь находились в приподнятом состоянии, они, словно хвост у чеширских котов, показывали настроение носителя. Крылья имели слабые полосы, словно листья деревьев или цветов.       — Теперь ты можешь приступить к выполнению всех остальных пунктов списка, Чонгук тебе поможет, а потом я обязательно угощу вас чем-нибудь, — Юнги повернулся к Чимину с улыбкой, пальцем подзывая выглядывающего из-за шкафа Чонгука, а точнее два его уха.       Как удавалось оставаться вежливым и милым по отношению к вампиру, разрушившему половину лавки, оставалось тайной, гложащей Чимина.       — Хён, — возмущённо-разочаровано начал он, — мы с этим зубастым не сработаемся! Он и меня покусает!       — Думаю, Чимин больше так не поступит. Иначе ему придётся отрабатывать в два раза больше, — издёвка с уст Юнги в новом восприятии звучала даже ласково, но всё равно обидно.       Чимин ощущал себя третьим лишним или каким-то изгоем, которого все обсуждали, не давая вставить и слова. Чонгук пытался оспорить просьбу, но сдался.       — Ладно, идём, там ещё нужно разбирать семена. Кто-то ведь не может прийти в магическую лавку и не укусить её хозяина.       — Я не укусил, — буркнул себе под нос.       — Вы, вампиры, такие оригинальные, хоть бы один попытался сделать это другим способом. Юнги даже отваром из чернил осьминога шею мазал, чтобы такие как ты не лезли, — Чонгук пнул мешок в сердцах, а потом плюхнулся рядом с ним и распределил семена ровным слоем, чтобы легче было выбирать. — Чего стоишь? — раздраженно спросил. — Присаживайся, я один не справлюсь.       Чимин расположился рядом, заправляя короткие рукава повыше. Повторил за Чонгуком. Выполнять этот ужасный список полностью он не планировал. Он подпортил лавку, но отыгрываться за других на нём нечестно. Так и состариться можно, а для вампира это сотни, а то и тысячи лет ожидания старости. Скорее Чимин с ума сойдёт, чем закончит. Нужно искать другой способ освободиться от чар, прежде чем незабвенного лица коснется старость.       Час он молча перебирал семена, а напряжение Чонгука спадало за работой. Он больше не фыркал, когда Чимин случайно одновременно с ним тянулся за семенами, и не вздыхал грозно, когда путался или ронял их.       — Знаешь, — вдруг начал Чимин, зубами подцепляя от путающихся в голове мыслей губу, — а вы книг никаких не продаёте?       — Решил вдруг научиться читать? — Чонгук удивлено посмотрел в сторону собеседника, замирая с горстью семян в руках.       — Просто интересуюсь, существуют же книги с каким-то рецептами или что-то в этом духе…       — Вот оно что… — Чонгук произнёс это так, будто прочитал мысли, и Чимин напугался, на ходу придумывая оправдание… — вампиры кроме крови ничего не могут приготовить. Это известный факт.       — Вообще-то! — Чимин внутри себя вздохнул с облегчением. — Я неплохо жарю стейки, по крайней мере, уже на пути изучения всех нюансов.       — Вы едите что-то кроме крови?       — Представь себе, вампиры её пьют, а едим мы еду обычную. А ты, значит, фанат морковки и высоко прыгаешь?       — С первым угадал, а прыгать я не люблю. Пытался сдружиться со скакалкой, но тщетно.       Чимин рассмеялся. Сведённые брови Чонгука медленно распрямились.       — Так что насчёт книг?       — Есть пару полок с ними, только все они с чёрной магией и заклинаниями, все самые ценные Юнги на продажу не выставляет. Ему самому надо зелья варить и меня учить. Вот, видишь, там, — Чонгук указал пальцем на полку с темными потёртыми книгами, обложки которых больше походили на кору деревьев. Они громоздились друг на друге, продавливая полку. — Только лучше их не брать, это же чёрная магия, кто знает, что случится. Хотя Юнги говорил, что, кажется, в этих книгах есть всё.       Это Чимину и нужно.       К вечеру, когда за небольшими увешенными пряностями окнами начало темнеть небо и щебетание прекратилось, заменившись стрекотом, Юнги позвал всех на чай.       Кухня покрыта тканями бежевых тонов, что на столе, что на окнах и шкафах. Круглый стол посередине заполнялся лампой со светлячками и тарелкой мармелада. Махровые полотенца, висевшие на ручках дверок, извивались сами по себе. Кухня жила. Кружки лениво передвигали ножками по скатерти, а чайничек разливал нечто лазурного цвета, густо наполненное блёстками.       Благородство хозяина лавки поражало. Принесённая Чимином ему боль нисколько не мешала быть вежливым и учтивым, даже заботливым. Юнги относился к нему, как к приехавшему погостить двоюродному брату: выделил неплохую комнату, угощал и не давал измучиться списком.       — Садитесь, — пробормотал Юнги в розовом фартучке, завязанным крупным бантом на спине, перелетая от одного шкафа к другому. — Где-то здесь было варенье из слёз рыбы-капли, не могу найти.       Чимин впервые услышал о таком, и что-то описание варенья не воодушевляло.       — А ягодным обойтись нельзя?       — Из людских ягод хочешь? — Юнги повернулся к вампиру, сложив руки на груди. Чимин на секунду подумал, что фартучки очень идут маленьким феям, особенно таким суетливым, как Юнги. В нём он смотрелся мило, но по своему. Не как ребенок, как обёрнутая в дорогую ткань лилия. Чимин быстро отогнал эти деструктивные мысли.       — Разве в магической лавке не продают таких?       — Обижаешь! — Юнги с грохотом поставил две банки с клубничным и вишнёвым вареньем. — Первое из клубники, а второе из красных жемчужин. Они блестят на солнце, когда их собираешь.       Чимин прикрыл рукой улыбку, потому что Юнги правда был милый. Его маленькие руки оказались сильнее, чем думалось, потому что кружки подпрыгнули от стука банок.       — Ты хотел сказать из вишни.       — А ты откуда знаешь? — Юнги уселся на стул и закинул друг на друга ноги, будто готовясь услышать длинную жизненную историю, но Чимин хмыкнул и почесал затылок, разрушив ожидания.       — Я бывал в мире людей, — мельком брошенный в диалоге факт. — А что это? — ткнул пальцем в кружку, наполненную странной жидкостью, которой от удовольствия хлюпал рядом сидящий Чонгук, нахмурившийся от уловимого недоверия и пренебрежения в голосе.       — Чай из лазурита. При высоких температурах он тает — и получается такой чай. Попробуй, — Юнги пальцем подтолкнул кружку под бочок, и она торопливо затопала к Чимину, уселась, и ножки исчезли.       Чимин неуверенно взял её за ручку, делая глоток.       — Ну как? — Юнги поддался вперёд от любопытства. Веснушки при хорошем освещении напоминали рассыпавшуюся на щеки корицу. — Хочешь добавить варенья из слёз рыбы-капли? С ним вкуснее.       — Неплохо, но от варенья я откажусь, пожалуй…       — Как хочешь, — Юнги, не развязывая фартучка, принялся намазывать ножиком варенье из красных жемчужин на кусочек хлеба и запивать его чаем. Пару крошек осталось на его губах.       Чимин впервые подумал, что губы Юнги в варенье, наверное, очень сладкие.