Отражение

- Напомните, что я здесь делаю? – Маллиган перетряхнул плечами, с неприязнью озирая огромный, пышно украшенный и полный людей торговый центр. – Лафайет и Лоуренс ищут всякие штуки для кафе, Алекс – для новой квартиры, а я? - Ты, mon ami, нам помогаешь. Мы тебя и так видим раз в тысячу лет, так что не ворчи и получай удовольствие от общества своих дорогих друзей, - тут же ответил Лафайет, в голосе которого вдруг появились французские нотки, на что Лоуренс лишь хитро улыбнулся и продолжил высматривать в толпе опаздывающего Александра. - Я думал, что меня после Хэллоуина к таким делам больше на пушечный выстрел не подпустят, - Герк пожал широкими плечами, всё с той же неприязнью рассматривая шумную толпу женщин в магазине косметики слева от него. - А правило «никогда не вспоминать и не говорить о том Хэллоуине» больше не работает? - лукаво поинтересовался Джон, стягивая с шеи шарф. - О, вы вспоминаете Хэллоуин, на котором Герк за… - начал было появившийся из толпы Александр, но Маллиган тут же обхватил его своими медвежьими руками и прикрыл рот. - Никогда. Правило в силе, - с мрачным взглядом отрезал Герк и только потом отпустил Алекса, тут же пихнувшего его под бок. - Хэй, хватит пользоваться преимуществом в размере! - Я не виноват. Природа распорядилась так, что преимущество в размере по отношению к тебе имеет даже младшая сестра Джона, - Герк низко хохотнул от своей же шутки, с белозубой улыбкой глядя на Алекса. - Ну, всё-всё, идём, - Лаф, возвышающийся над компанией, как маяк над смеющимся морем, наконец, подал голос, - а то до утра тут проторчим. А дальше была бесконечная «IKEA», потому что Джон, несмотря на заметное улучшение своего финансового положения, не хотел спускать много в мелких магазинчиках, где в преддверии праздника и так высокие цены взлетели просто до небес. Алекс был того же мнения, так как переезд в отдельную квартиру после развода с Элайзой тоже обошёлся ему не очень дёшево. В поисках нужных вещей, они внимательно обходили магазин, отвлекаясь на всякие ненужные мелочи, потому что не отвлекаться было невозможно. Мало того, что ассортимент был просто широчайшим, так ещё и перед Рождеством он обогатился вещами с праздничной тематикой. Свечи, венки, лампы, посуда, пледы… Можно было потеряться в этом изобилии. И вскоре Лаф и Маллиган действительно куда-то пропали. - О, только не это, - с досадой в голосе произнёс Джон, осматриваясь кругом, но не находя ни кучерявой макушки Жильбера, ни жёлтой шапки Геркулеса. - Мне кажется, мы их больше никогда не увидим. - Я позвоню, - Алекс тут же полез в карман за телефоном, но Джон его остановил. - Не надо. Я тут подумал… Пусть поплутают. Я напишу им, что мы будем у свечей. - Погоди, а почему не позвонить? Думаешь, не услышат? Джон, почему ты так улыбаешься? Джон! – пытался добиться хоть чего-то Гамильтон, но Лоуренс без лишних слов покатил тележку дальше. И вот, через минут десять, рассматривая различные баночки и слушая, как Алекс, сдавшись, рассказывает о новой квартире, Джон почувствовал, как какой-то «снаряд» с визгом влетел ему в бедро. Это оказалась маленькая девочка с двумя светлыми кудрявыми хвостиками. Мужчины тут же сосредоточили всё внимание на ней: Алекс смотрел с непониманием и удивлением, а Джон выглядел шокированным, не веря своим глазам. - Фанни, милая, что ты здесь?.. – Лоуренс присел перед девочкой, но вопрос закончить не успел, так как из толпы резко вырвалась брюнетка с испуганным видом. - Фрэнсис Элеонора Лоуренс! Я же просила не… Джон? Теперь шокировано выглядели все, кроме самой девочки. Повисло неловкое молчание, но кто-то должен был его нарушить. Первым это понял Александр. - Слушай, Джон, я пойду пока. Найду парней. Если что – на связи, хорошо? – он всё ещё слегка косился на женщину, но понимал, что сейчас он здесь лишний. Гамильтон вдруг наклонился к Джону и тот на миг подумал, что тот хочет коснуться его плеча или руки, но Алекс просто забрал выбранную коробку со свечками, бросил её в тележку и ушёл, вежливо кивнув женщине напоследок. - Это твой?.. – начала было она, оценивающе осматривая уходящего Гамильтона. - Нет, Марта. Нет, - Джон не просто отвечал на незаконченный вопрос, но и холодно отрезал любые поползновения в сторону этой темы. – Как давно вы в Нью-Йорке? Почему ты не сказала мне об этом? Встретить бывшую жену с дочерью в магазине перед Рождеством Джон рассчитывал меньше всего, но жизнь бывает той ещё жестокой озорницей. Она без устали подкидывает нам новые и новые элементы паззла и смотрит, что же мы с ними сделаем и как расположим. Джон был рад видеть Фанни, льнущую к нему котёнком, но Марта, которую он и несколько минут по видеосвязи выдерживал с трудом, вызывала в нём просто шквал негативных эмоций. Обиженная тем, что он её бросил и при этом оказался геем, что, по её мнению, безгранично унизило её, она каждый раз в обществе бывшего мужа превращалась в змею и стремилась унизить его в ответ. - Как будто тебя это интересует. За последние три года ты ни разу не приехал в Британию навестить дочь. - Что ты несёшь? Ты прекрасно знаешь, почему так получалось: я уже давно не богатый сынок, на которого ты рассчитывала, когда выходила за меня. Я звонил вам, писал, присылал деньги. Я делал для Фанни всё, что в моих силах, а ты не удостоила меня и сообщением о приезде? - Я писала твоему отцу. - Марта, я не видел и не слышал моего отца с тех пор, как… Ты прекрасно всё знаешь. Думала, он мне открытку вышлет? – Джон всё сильнее нервничал и заводился. - Пап, пап, - девочка, наконец, подала голос, осматривая большими и блестящими от слёз глазами ругающихся родителей, - пожалуйста, не злись. Мама сказала, что мы хотим сделать тебе сюрприз на Рождество. И мы теперь всегда-всегда будем жить здесь, в Нью-Йорке. Тебе не нужно никуда летать. - Я не злюсь, милая, что ты, - Джон мгновенно перешёл из атаки в оборону и поднял дочь на руки, целуя её в мокрую щеку и обдумывая то, что она сказала. - Честно? Давай тогда выберем мягкую собаку… Мама сказала, что ты подаришь мне такую на Рождество. - Конечно, сладкая, показывай. Вскоре Александр получил короткое сообщение: «Идите без меня. Пусть Лаф возьмёт всё то, что мы выбрали. Извините». Следующее сообщение и вообще первая какая-либо весточка от Лоуренса Гамильтону пришла через три дня: фотография зевающей на коряге черепахи и подпись «это ты». NOT-Frodo: ? chips killer: Алекс, прости. Я случайно отправил тебе это. NOT-Frodo: Да, тебе стоит извиниться, потому что здесь нет моей голубой повязки, хотя я – Леонардо. chips killer: Что? Ты не похож на Лео. Скорее, Дон. NOT-Frodo: Дон? Нет! Я 100% Леонардо. chips killer: 1000% Донателло! Хотя по импульсивности ты больше похож на Рафа. NOT-Frodo: Бред. Включи голову, Джон. NOT-Frodo: Lol, ты в курсе, сколько нам лет?.. И мы обсуждаем черепашек-ниндзя. chips killer: Ага, я в курсе. И в таком возрасте должно быть достаточно мозгов, чтобы понять, что ты не похож на Лео. chips killer: И вообще-то у меня есть разрешение. NOT-Frodo: Что?.. От телефона Александра отвлёк звонок в дверь. Он никого не ждал, но это вполне могли быть новые соседи, не со всеми из которых успел познакомиться Гамильтон. Алекс не был готов принимать гостей, потому как квартира ещё находилась в полнейшем хаосе, а он сам сидел посередине пустой кухни на коробке со своим «торнвикеном», но игнорировать тоже не было особого желания, так что пришлось подняться. И как только он открыл дверь, в лицо ему сразу же сунули какую-то разноцветную бумажку. - Я же сказал, что у меня есть официальное разрешение для отцов на просмотр мультфильмов. - Чёрт, Джон, ты не можешь просто исчезать на несколько дней, а потом возникать на моём пороге и… - тут он сосредоточил взгляд на бумаге и удивлённо вскинул брови. - Чертовски грамотно оформлено, если не считать разноцветные ручки, единорога в углу и стикер звёздочки вместо печати. - Для этого я и учился на юриста несколько лет, а дочь от рождения дизайнер, - Джон поправил воображаемые очки на переносице, но потом резко сменил тон на более серьёзный. – Мне жаль, что тогда так вышло и потом я пропал. Нужно было разобраться: они решили с концами переехать сюда, я помогал, потом заехал поздравить их с Рождеством и отдать подарок, но Фанни скучала и не отпускала меня, а… - Ладно-ладно, не на пороге. Проходи, я сделаю чай и высушим тебя: весь в снегу и воде. Несмотря на то, что это было похоже на шаг к миру, до него было далеко. Александр продолжил своё нападение, когда Джон вошёл. - Насколько я понял, это были твои дочь и жена, о которых ты просто впопыхах как-то забыл рассказать. Да, такая мелочь, подумаешь. Любой бы забыл. Это просто высшая степень организации моей жизни позволила мне не забыть о собственной жене, благодаря чему вы знали, что она у меня была. А о детях и вовсе забыть легко: они же меньше и ниже уровня глаз, - он явно негодовал, расхаживая по небольшой пустой кухне. - Александр, я знаю, что с моей стороны это было… Неправильно, но позволь теперь разложить всё по полкам. Это, - Джон тяжело вздохнул, зажмурившись, как от головной боли, - очень тяжело. - Дерзай. - Большая часть моей жизни прошла в отрицании себя и попытках выстроить макет того, как я должен жить. Это было нужно моей семье. И в то же время я понимал, что вру им, вру себе и вообще всем, но продолжал это делать, потому что просто не мог иначе, - Джон буквально выдавливал из себя слова, как будто этот разговор вызывал у него от слова к слову всё большую и большую физическую боль. - Когда мы были в Британии у коллеги отца, я познакомился с Мартой. Я подумал, что, возможно, я не гей, а хотя бы бисексуал и можно ещё что-то «спасти». Мы были пьяны. Потом оказалось, что она беременна, а мой чертовски консервативный отец узнал об этом. Эта женитьба была ещё одним шагом в угоду кому-то. Я женился едва ли не из жалости, хотя жалок там был только я. У нас родилась Фрэнсис, живое доказательство того, как далеко зашёл этот театр. Поверх хомута примерного сына был надет хомут отца и мужа. Я понял, что это не жизнь. Фрэнсис не виновата в моей глупости, но я просто не мог на неё смотреть, особенно первое время. Об отношениях с Мартой я вовсе молчу… Ты видел, что мы не бросились обниматься при встрече. Фрэнсис не было двух лет, когда меня выперли из дома, из семьи. Мы развелись с Мартой. Не подумай, что я их бросил: я был на связи, узнавал, как малышка, высылал деньги на её лечение, игрушки, одежду и прочее. Что я должен был тебе сказать, Алекс? Что я облажался и мне чертовски стыдно из-за этого до сих пор? Что это меня терзает? Вот, я говорю это. Больше рассказывать ему не позволил ком в горле. Лоуренс рухнул на коробку, запустив пальцы в свои волосы, и замолчал. Александр тоже не знал, что сказать: Джон выглядел подавленным, обессиленным и глубоко несчастным. Как давным-давно в кафе. В голове Лоуренса роились образы, чужие слова, мысли, упрёки. Он даже не заметил, как рядом присел Александр и их локти соприкоснулись. - Джон, ты прошёл длинный путь, и никто не сможет понять, насколько тебе на самом деле тяжело. Но я не знаю никого сильнее тебя. Ты смог разрушить свою жизнь до основания, потерять всё, что имел, но сохранить самого себя. - Нет, Алекс. Это изменило меня. Для меня уже давно стал чужим человек в зеркале. Даже когда я вырвался из круга бесконечного вранья, это не отпустило. Оно глубоко внутри и мне страшно, что я никогда не смогу стать по-настоящему свободным. - Я знаю, кто такой Джон Лоуренс. Он хороший отец. Он примерный брат, который не отвернётся, даже если его отталкивают. Он отличный человек, которому не чужды беды других, противна несправедливость и важно благополучие порой совсем незнакомых людей. Наконец, он отличный друг, который понимает без слов и готов в ущерб себе делать многое для своих друзей. Я не знаю, кого ты видишь в зеркале, но передо мной сейчас сидит именно этот Джон Лоуренс. Отражение никогда не повторяет оригинал, а именно его я вижу. Ты всё преодолеешь, а если станет трудно, то ты всегда знаешь, на кого можно опереться. Разбита только скорлупа, Джон. Главная ценность же в том, что всегда было под ней. - Умеешь же ты болтать, Гамильтон, - чуть помолчав, ответил Лоуренс. И с этими словами Джон прижал Александра к себе, зажмурившись так, чтобы не позволить слезам признательности стать явными. В который раз этот человек вытаскивал из него тщательно оберегаемые занозы. Так, минуты две, они и сидели в пустой кухне на коробке с торнвикеном, пока чайник не щёлкнул, оповещая, что вода вскипятилась. - Думаю, мы ещё успеем выпить чай перед тем, как надо будет ехать к Лафу. - Вообще-то… мы уже опаздываем. *** Ещё задолго до Рождества было решено встречать его у Лафайета. Конечно, он долго и очень по-мужски мерился жилплощадью с Маллиганом, но Жильбер в принципе был не из тех, кто уступает или проигрывает. Спорить с ним было бесполезно, но Герк иногда отчаивался и на это. Результат, конечно, оставался неизменным, но порой казалось, что главное удовольствие для этих двоих – в самом процессе. Лафайет подготовился к празднику с особой тщательностью во всём: его квартира выглядела уютно и эстетично, что он не стеснялся иногда подмечать вслух. Однако это не значило, что его друзьям оставалось просто прийти: дело нашлось каждому. Приятная рождественская кутерьма только радовала, особенно Джона, который уже очень давно не окунался в эту атмосферу. На него повесили приготовление имбирного печенья, но он и не сопротивлялся. Пока всякие ёлочки и звёздочки находились в духовке, Джон, сгорбившись, сидел на кухонной тумбе и смотрел видео с лайфхаками для украшения кондитерских изделий. Третье по счёту, оно уже не особо удивляло оригинальностью, так что в какой-то момент Лоуренс отвлёкся и окинул взглядом просторную кухню: шикарно, современно, удивительно просторно с учётом того, что тут готовит только один человек и то изредка. Именно в такие моменты Джон задумывался о том, каким человеком контрастов бывает Лафайет: то ему одному необходима такая громадная кухня, то он предпочитает работе в уютном офисе с собственным секретарём барную стойку или лавирование по небольшому залу их кафе. Тут невольно придёт мысль о том, что этому человеку в действительности более важны ощущения от того, что он делает, а не окружение и внешний вид. За этими размышлениями Джон не сразу заметил, что в квартире стало очень тихо. Фоном звучала какая-то нежная рождественская песня. - Парни? – окликнул Джон, спрыгивая на пол. Ответом ему был тонкий звук разбившегося стекла, а чуть позже – шум шагов. На кухню вошёл Маллиган. В его руках лежало что-то, отдалённо напоминавшее раритетного стеклянного ангела, которого купил Лаф не так давно для декора. - Нет, Джон, ты не скажешь ему, потому что ты хороший друг и хочешь, чтобы я увидел старость, - серьёзно начал Геркулес, глядя прямо на Джона. – Со всеми конечностями. Я клянусь, что больше никогда не подойду к украшениям. Джон хотел пошутить, что то же самое он слышал и на Хэллоуин, но, вспомнив правило, прикусил язык. - Я – могила, - жестом он закрыл свой рот на ключ и выбросил его. - А почему так тихо? - Не хватило то ли бантиков, то ли гирлянд, то ли ещё какой-то мелочи. Наш перфекционист был поражён в самое сердце и уволок Алекса в магазин. А ещё они всё-таки решили, что наше сгоревшее мясо надо чем-то заменить… - Лафайет оставил тебя за декором?.. – Джон не верил своим ушам. - Нет. Он повёл с собой именно Алекса по понятной причине, - лицо Джона, кажется, слишком ясно выразило то, что для него эта причина не была так понятна, так что Маллиган быстро осознал необходимость объяснений. – В некоторой степени, это первое нормальное Рождество Алекса. В такой обстановке, я имею в виду. Он же сирота. А в прошлом: разваливающийся детский дом, учёба с полнейшим провалом абсолютно всех попыток завести друзей. Я о нормальных друзьях, конечно. Знакомых и партнёров у него-то куча. Потом Элайза, но ты и сам знаешь, что до Рождества они дошли уже порознь. Короче, ничего хорошего. И сейчас он ходит, как лопатой пришибленный, - сравнение Маллигану, видимо, не очень понравилось, и он поспешил исправиться. - Нет-нет. Как лопатой пришибленный после того, как наступил на грабли. Так яснее. Ну, ты знаешь его: начитался о Рождестве, осведомлён, как Википедия, но знать – это одно, а уметь управляться – это другое. Снежинки из бумаги – это ведь не какие-то там письма длинной в Амазонку. Я бы процитировал какую-то мудрость Лафа, но он сморозил её на французском, так что может выйти коряво… Кхм, бла-бла, жле-бле-мле, куа, мерси боку, - он добился смеха со стороны Джона и потом с чувством выполненного долга ушёл заметать следы преступления, пообещав вернуться, как Карлсон. Джон снова остался один на кухне. Его вдруг накрыло чувство стыда, ведь он сам и не подумал об этом. Но ужаснее всего был один факт: он половину из того, что выдал ему Маллиган, просто не знал. Герк, конечно, всегда удивлял тем, что знает больше, чем можно от него ожидать, но тут дело касалось их общего друга. Александра. И он-то ведь называл Джона отличным другом… - Дерьмо, - наконец Лоуренс сделал вывод. - Ты о чём? С печеньем тоже провал? – Герк, пихающий в карман своего рюкзака свёрток с осколками, тут же обернулся и вопросительно уставился на Лоуренса. - Нет. Откуда ты знаешь всё это об Алексе? - Так он же сам рассказал. Ну, почти всё. В баре. Ты ещё заснул тогда после третьей пинты, а потом чуть не втащил мне, когда я тебя поднимал, чтобы отвести к такси. Нрав у тебя, конечно… Слушай, тебе надо снять квартиру и начать нормально спать и жить, Джон. Я, конечно, не настаиваю, тебе лучше известно положение дел, но это уже не «первые звоночки». Это чёртов колокол. Знаю, что я не первый, кто тебе это говорит, но пора прислушаться. Тут одновременно хлопнула дверь и звякнул таймер духовки. Разговор пришлось оборвать: Герку нужно было следить, чтобы Лаф не заметил отсутствие ангелка. У Лоуренса же были планы на Александра. - Джон, мы вовремя получили твоё сообщение и купили то, что ты просил. Это для печенья? – Александр поставил бумажный пакет на стол и заглянул в печь вместе с Лоуренсом. - Ага. Не хочешь мне помочь с этим? – поинтересовался Лоуренс, вынимая противень и позволяя печенью остыть. - Боюсь, что не смогу. Я никогда не делал это и буду только мешать, - Алекс смутился, но не соврал. - Я тоже не специалист, но эта девушка с YouTube говорит, что это легче лёгкого. Ох, они всегда так говорят, но не будем об этом. Плюс я не знаю никого, кто бы учился чему-то новому быстрее тебя, так что… Мне нужна твоя помощь, если мы не хотим видеть за столом моих уродцев. Александр сдался очень быстро. В процессе у них, конечно, появлялись приличные экземпляры, но в итоге вывод был таков: за столом все будут видеть их уродцев. Они это не озвучивали, но оба понимали, глядя на свои произведения искусства, что до великих кондитеров-декораторов им далеко. Очень далеко. - Та-а-ак… Что тебе больше всего нравится в Рождестве? – Джон и так в процессе украшения устроил Гамильтону допрос с пристрастием, чтобы наверстать упущенное, но этот вопрос, кажется, и вовсе выбил Александра из колеи. - М-м, даже не знаю. Наверное, песни, сама идея возрождения, украшения… Я не хочу врать, Джон, потому что никогда не задумывался об этом. Это ведь семейный праздник, а я сирота. На мою долю не выпали ни волшебный богатый дядюшка, ни милая приёмная семья. До вас у меня не было настоящих друзей, а до сегодняшнего дня – нормального Рождества, - Александр говорил это легко, что давало осознать откровенность его слов, но это вовсе не значило, что он был равнодушен по отношению к сказанному. - Алекс, в этом нет ничего непоправимо ужасного. Я говорю так не потому, что считаю все твои несчастья недостойными внимания, а потому, что на своём опыте понял, что главное – это здесь и сейчас. Прошедшее - забыто, грядущее - закрыто, настоящее – даровано. - Почему это звучит, как цитата из мультфильма? - Я был сегодня у дочери. Ты хочешь снова увидеть моё разрешение? Нет? Тогда не перебивай, - закончив с этим вопросом, Джон сменил интонацию, возвращаясь к лиричной ноте. - Если ты ничего не взял от прошлого, то не беда. Начни отсчёт с этой минуты, этого дня. - Что ж… Тогда больше всего в Рождестве мне нравится украшать имбирные печенья. Ответ Алекса вызвал смех у обоих, потому что по виду получившегося угощения было понятно, что ему-то совершенно не понравилось быть украшаемым этими двумя. - Вы долго ещё? – внезапно Лаф возник в дверном проёме. - Целуйтесь уже, берите печенье, пунш и давайте сюда, - Жильбер указал на омелу над Джоном и Алексом, поясняя первую часть своей реплики, и сделал вид, что ушёл, всего лишь исчезнув из их поля зрения. Джон проводил его взглядом с лёгкой улыбкой. Что за глупая шутка? Иногда Лафайет бывал такой вездесущей свахой, что хоть в колодце прячься. Джон хотел пояснить это и Александру, но стоило ему повернуть голову и приготовиться раскрыть рот, как Гамильтон прижался своими губами к уголку губ Джона. Это было мимолётно, резко и быстро, но Лоуренс перестал чувствовать землю под ногами. Он отшатнулся и изумлённо уставился на Александра. Все системы Джона в это момент мгновенно слетели. Если бы кто-нибудь присмотрелся, то заметил бы в глубине его глаз синий экран смерти, но, к счастью, это никто не заметил. Александру было абсолютно нормально: он пожал плечами, выдал что-то в духе «традиция есть традиция» и унёс печенье, попросив Лоуренса прихватить пунш. А где-то в гостиной Маллиган недоумевал, что значили слова Лафайета: «Дорогой, мы окончательно его потеряли».