Отражение

Несмотря на то что март был уже на пороге, а в кафе никогда не бывало холодно, Джон расхаживал до открытия в тёплом свитере с забавной надписью «not a very big boss», расположившейся среди маленьких ёлочек. Его на Рождество подарил Лоуренсу Жильбер, который потом долго описывал особенности этого материала и много чего ещё, но Джон тогда уже опрокинул в себя больше пары стаканов и запомнил только то, что свитер нельзя сушить в сушилке. Остальное – белый шум и блеск огоньков. Увы, феноменальная память в любой ситуации работала только у Гамильтона, но он вообще был стопроцентным пришельцем, так что сравнивать было глупо. Но вот час возмездия настал: Джон собирался отправиться в прачечную неподалёку и заодно прихватить это свитер, но понял, что понятия не имеет, что с ним делать. Даже чёртовой бирки не было. Пару раз Джон даже подумывал, а не связал ли этот свитер Лафайет своими руками, потом понимал, что идея совершенно бредовая, но она всё равно не давала покоя. Покружив по кухне с зубной щёткой за щекой, Джон всё-таки решил, что выход только один: написать Лафайету и спросить напрямую. Однако, взяв телефон, Джон увидел, что Жильбер его опередил. labaguette: Надеюсь ты не спишь, Лоуренс, потому что есть вероятность того, что я решил твою проблему с жильём. J. Curly: Мою проблему? Но я же не просил. labaguette: Вслух не просил, но твой внешний вид буквально кричит об этом. Хватит ломаться. Я нашёл хороший вариант. J. Curly: Я польщён. Ладно. Что ты предлагаешь? labaguette: Моему знакомому накладно одному снимать очень хорошую квартиру в удобном ему районе, поэтому он ищет себе своеобразного Джона Уотсона, чтобы разделить плату. Сосед ему нужен хороший, а по всем критериям из моих знакомых подходишь только ты. Это недалеко от кафе. J. Curly: Ты в курсе, что если этот человек такой же фрик, как и Шерлок Холмс, то я лучше останусь здесь? labaguette: Он не без тараканов в голове, но это не смертельно. Уверен, что ты привыкнешь. Не приводить же тебе дочь всё время на работу. Настало время менять что-то в своей жизни, серьёзно. J. Curly: Нет? labaguette: Он зайдёт сегодня в кафе около 12. У тебя всё равно сегодня выходной, так что не увиливай. J. Curly: Как стирать твой свитер? labaguette: Скажу, когда поговоришь с этим человеком. Пока не узнаю, что это произошло, я с тобой не разговариваю. Лафайет действительно больше не ответил ни на одно возмущённое сообщение Лоуренса, так что выбора не было. Стирка откладывалась, и Джон решил приготовить себе что-нибудь на скорую руку. Более привлекательными показались макароны с овощами и тофу. Не тратя время впустую, Джон закатал рукава и принялся за готовку, с головой уйдя в это дело, пока не услышал, как входная дверь в кафе хлопнула. Рефлекторно он бросился наружу, к стойке, у которой уже разместился сонный Гамильтон, поправлявший ворот классической рубашки и устало глядящий прямо перед собой. Однако появление Лоуренса его заметно обрадовало: он выровнялся, подпёр голову рукой и улыбнулся слегка придурковато, по мнению Джона. Эта улыбка была единственным глупым элементом во всём образе Алекса и всегда говорила о том, что Гамильтон счастлив, каждый раз нагоняя на Лоуренса волну очарования. - А, это ты, Алекс, - Джон облегчённо выдохнул. – Я уж думал, что кто-то вскрыл дверь и пробрался в кафе, забыв, что у вас есть ключи. Вижу, ты с работы. Перерыв, да? Я тут, - Лоуренс уже научился придумывать оправдательную ложь за доли секунды, - занимался генеральной уборкой, а потом решил приготовить перекусить. Не разделишь трапезу? Тут ещё в обед должен заглянуть… Фраза оборвалась на середине, когда Джон понял, что сейчас на часах было ровно 12. Так это получается, что… - Лафайет сказал, что предупредил тебя обо мне, - Александр вдруг нахмурился, не так истолковав немое удивление Джона. – Он сказал, что у тебя тоже какие-то проблемы с квартирой и что ты не против подумать над моим предложением. Просто из моих знакомых ты единственный оказался со схожей ситуацией, но если не хочешь, то я не настаиваю и… - Нет-нет, Алекс, всё нормально, - Джон поспешил успокоить друга, но внутри у него полыхало так, что ему самому нужен был кто-то с успокоительным. - Просто я слегка потерялся во времени. - Точно всё хорошо? Мне показалось, что ты не очень рад, но я не отрицаю, что мог просто подумать не то. Так вот… Ты, наверное, понимаешь, что толкает меня на этот шаг. Я не богат, несмотря на постоянную работу, которая забирает у меня все силы, но, наверное, я бы и не хотел отдаваться чему-то другому. Квартира находится не так далеко от офиса, даже до метро недалеко, хотя я привык добираться на наземном транспорте. Район чудесный, а предложение очень выгодное. Я имею в виду соотношение цена-качество. Но я понял, что всё-таки мне тяжеловато тянуть её одному… Получается так, что я остаюсь практически без запаса, а это то ещё удовольствие. Говорил об этом с Лафайетом, он согласился со мной и подтвердил, что необходимо что-то решать. Собственно, он и подкинул идею, предложив поискать среди своих знакомых и сообщив, что у него есть кое-кто на примете. Забавно, что это оказался ты… Пока Александр изливал на Джона этот дождь из слов, Лоуренс стоял к нему спиной и делал кофе. Его красное от смущения, негодования и обиды на эту коварную французскую лисицу лицо отражалось в блестящей поверхности кофемашины, но Джон не мог ничего поделать с собой. Он не допускал и мысли о жизни с Александром в одной квартире хотя бы потому, что практически после каждой встречи с ним приходилось объяснять своему отражению, что нельзя даже частично допускать разные грязные мыслишки относительно своего друга. Дру-га. Иначе это всё разрушит к чёрту, как разрушило семью Лоуренсов. «Хочешь трахнуть кого-то, Джон, просто сходи в клуб или бар и сними кого-нибудь, но нельзя совать член в лицо нашей дружбы», - не раз говорил он сам себе. Тем более Алекс не так давно разошёлся с Элайзой, и в свете этих обстоятельств чувства Джона приобретали и вовсе отвратительный оттенок. Поначалу он думал, что будет очень легко закопать неугодные чувства и спокойно забыть о них, оставив их дружбу чистым и нетронутым пространством, но всё оказалось намного сложнее. Он не мог согласиться на предложение Александра, но и отказать ему тоже не мог. Во-первых, по словам Алекса, у него больше не было вариантов среди своих знакомых, он очень надеялся на Джона. Во-вторых, у Лоуренса действительно «проблемы с жильём». Раньше его останавливало только то, что он не хотел его искать, осознавая, как малы средства, которые он способен выделить на это. Нет, можно было, конечно, заехать в комнатку с тараканами и матрасом в трёх-четырёх часах езды от кафе, но этот вариант вызывал только отторжение. В-третьих, Джон знал, что можно делать со своим членом, но вот что делать с неконтролируемым беспокойством о Гамильтоне – это вопрос посложнее. С тех пор, как они разъехались с Элайзой, он часто пропадал, стал выглядеть ещё более изнурённо и заметно сбросил вес. Это не значило, что Александру нужна была нянька или вечная опека. Дело в том, что Гамильтон – проклятый трудоголик-энтузиаст, который и утешение ищет в работе. Как бы ему ни помогала поддержка друзей, Джон чувствовал, что Алексу всё ещё тяжело и справиться он с этим мог только сам. В процессе же происходили заметные, но неконтролируемые потери… Обобщая, можно сказать, что в этот момент в голове Джона происходили полнейший кошмар и хаос. - …так что разместиться не будет проблемой. Если ты не против, то я зайду за тобой после работы и мы сможем посмотреть квартиру. Договорились? – всё ещё болтал Гамильтон. - Ага, - автоматически ляпнул Джон, поняв суть вопроса уже после ответа, о чём тут же пожалел. - Отлично. Тогда я загляну в шесть, а сейчас пойду, если у тебя нет никаких вопросов. Мне нужно надрать зад одному засранцу. - Снова что-то не поделили с Джефферсоном? – выдохнув, Джон понял, что хоть проводить Алекса надо нормально, чтобы он не подумал чего-нибудь дурного. - Список слишком длинный, чтобы оглашать его, но я в принципе могу… - Не надо, - Джон поднял руки, понимая, что вторая словесная атака за час – это слишком даже для него. Тем более памфлеты на Джефферсона у Александра нередко перерастали в побуждение к необдуманным действиям, а Джон только две недели назад забирал Алекса из полиции. Он тогда ещё неплохо поболтал с Мэдисоном, пришедшим за Томасом. – Будь осторожнее, окей? И возьми, - Джон подпихнул Александру стаканчик с кофе, который машинально сделал, пока размышлял у кофемашины. - Только потому, что ты просишь и мне нужно показать квартиру. Спасибо, - Алекс с улыбкой отсалютовал Джону стаканчиком и вышел, забыв запереть дверь. Джон сделал это сам, напоследок проводив Гамильтона взглядом. Но стоило ему скрыться из поля зрения, как Лоуренс выхватил из кармана телефон и принялся звонить Лафайету. Если один кудрявый засранец и уцелеет сегодня по воле милосердного Джона, то другому такому же это явно не светит. Но Жильбер, как он однажды выразился, был французом, а не идиотом: он не взял трубку, ограничившись сообщением. «Спасибо, но я прекрасно знаю, как самозабвенно ты умеешь ругаться. Это во имя твоего счастья». Как бы там ни было, слово Лафайет сдержал: он прислал инструкции по уходу за свитером. Стирка и небольшая прогулка помогли Джону развеяться и привести мысли хотя бы в относительный порядок. Он решил, что посмотрит квартиру с Александра хотя бы из-за того, что так неосмотрительно согласился на его предложение. Поэтому, когда Гамильтон появился у дверей кафе, Лоуренс уже относительно спокойно сидел на пороге, лишь слегка жалея о том, что у него не осталось ни одной запрятанной в кафе сигареты. А дальше была поездка на автобусе, длившаяся около пятнадцати минут, которые полностью занял рассказ Гамильтона о том, какой от дома ходит транспорт и где на него можно сесть. Были даже демонстрации карты, которые уже были заведомо открыты на телефоне, так как выскочили на экран сразу после разблокировки: Александр готовился. Этот милый факт ещё раз поколебал намерение Джона как-нибудь отказать ему. Жилое здание тоже вызвало только приятное впечатление. В прошлый раз Джон его толком не рассмотрел, но сейчас обстоятельства требовали внимания с его стороны. Оно не было абсолютно новым, но выглядело очень приятно: красный кирпич, контрастирующий с белыми стенами соседнего дома, небольшие открытые балкончики чёрного металла, около десяти этажей, с каждого из которых на улицу смотрели чистые новые окна. В парочке из них уже горел свет. Александр, кратко отчитав о годе постройки здания и его состоянии, не позволил Джону долго торчать снаружи и потащил его внутрь. Квартира находилась на пятом этаже. С тех пор, как они сидели в канун Рождества посреди необжитой кухни на какой-то коробке, прошло около двух месяцев и Александр успел обустроить квартиру под себя. Просторная комната, переходящая в кухню, всё так же выглядевшую пустовато, встретила сразу после небольшой прихожей. Светлые стены, комфортный на вид зелёный диван с кофейным столиком рядом, телевизор на стене, рабочий стол у выхода на балкон, шкафы и полки, забитые книгами – всё это не поражало какой-то особой индивидуальностью, но везде Джон видел отпечатки характера их владельца. Пустые кофейные кружки располагались на местах временных рабочих стоянок Алекса: на диване, за столом, за маленькой стойкой на кухне. В тех же местах можно было увидеть ходя бы какую-то письменную принадлежность и какие-то бумаги, блокноты, книги в разноцветных закладках. В квартире не было грязно, но прослеживался лёгкий беспорядок, всегда сопровождающий жилища людей творческих и деятельных. Потом были продемонстрированы чистая ванная комната в голубых тонах и спальня, в которой Джон не стал задерживаться и сильно что-то рассматривать, чтобы не смущать Александра: это было его очень личное пространство и Лоуренс не позволял себе пересекать черту. Когда Гамильтон собрался показать последнюю комнату, ему вдруг позвонили, и он, извинившись, скрылся на балконе. Лоуренс же, не желая совать нос туда, куда его ещё не допустили лично, вернулся в гостиную и от нечего делать завис у полки с книгами. Право, историческая энциклопедия, что-то о финансах… Вдруг – тонкий и немного потрёпанный жёлтый корешок без названия. Он вдруг показался знакомым и Джон, забывшись, аккуратно вытащил его. Короткая надпись на обороте говорила, что это был скетчбук. - Александр, ты рисуешь? – поинтересовался Джон, как только Алекс вернулся в гостиную. - Нет, но ты можешь посмотреть. Оно того стоит. Первый попавшийся разворот встретил карандашными набросками мягкотелой черепахи – Джон оторопел в изумлении. - Это очень забавная история. Я ехал в метро, а потом заметил, что человек, сидящий рядом со мной, исчез и оставил на своём месте эту книжицу. Хотел вернуть, но ни того человека, ни каких-либо его данных на книге не было. Рисунки показались мне очень симпатичными, и я забрал их домой. Понятия не имею, чьи они, но… - Мои. Теперь ошеломлены были оба. Они молчали, не зная, что сказать и как отреагировать на эту шутку судьбы. Вдруг Александр расцвёл улыбкой, придвинувшись поближе к Джону и заглядывая на страницы скетчбука. - Ну, вот. Считай, что ты уже частично переехал сюда даже до того, как я предложил. Не подумай, что я давлю, но стечение обстоятельств диктует мне такие домыслы. А ты так любишь черепах? – Алекс не хотел давить не только на словах, но и на действиях, так что аккуратно перевёл тему. - Не совсем. Я нарисовал их по просьбе, но больше всего мне нравятся… - Птицы, - в унисон закончили они предложение и Джон, подняв глаза на Александра, почувствовал, как по спине пробежал табун мурашек. Следующие страницы действительно пестрили изображениями различных птиц: маленьких и больших, в полёте и сидящих, детально проработанных и очерченных всего парочкой линий. Пока Джон молчаливо рассматривал свои старые рисунки, Алекс решил разъяснить свой поступок. - Из-за этого я его и оставил, наверное. Я понимал, что птицы разные, но чтобы настолько глубоко это ощутить... Может, я сморожу глупость, но на непохожесть, свойственную им от природы, в этих рисунках заметно накладывается их восприятие рисующим: где-то линии очень скованные, несмотря на проработку, а где-то их всего ничего, но каждая - очень лёгкая, свободная и летящая, - как бы подтверждая свои слова, Гамильтон аккуратно провёл по линии крыла одной из птиц своим пальцем. Джон проследил за ним взглядом, чувствуя, как сердце болезненно сжимается. Алекс вряд ли сам осознавал, насколько глубоко он понял Джона, глядя только на его рисунки. Птицы в сознании Лоуренса всегда были связаны с мыслями о свободе. Они и красивыми казались ему потому, что были свободными и это как бы возносило их до пьедестала чего-то несравненно прекрасного. Он рисовал этих высоких созданий, когда его самого безжалостно прижимало к земле грузом в собственной груди. В процессе ему постепенно становилось легче на душе – легчали и рука, и линии. - Забирай его себе, если не захочешь здесь оставаться. Я рад, что он теперь нашёл своего хозяина. Тем более там есть парочка пустых страниц, - Алекс пожал плечами, будто это для него ничего не значило, но на самом деле он всё ещё очень надеялся на то, что и скетчбук, и его хозяин останутся в этом доме. – Идём, я покажу последнюю комнату. Это была небольшая спальня. Я хотел переделать её под кабинет, но в итоге там просто лежат некоторые вещи, которые стоит давно разобрать… Ещё два часа в гостях у Алекса пролетели незаметно. Квартира всё больше и больше казалась Джону уютной и симпатичной. Они заказали пиццу, поболтали о личном и не очень, прогулялись по ближайшим улицам, полюбовались на фикусы в попавшемся на пути цветочном магазине. Алексу казалось, что Джон едва ли не светится от удовольствия и хорошего настроения, что укрепляло его веру в согласие Лоуренса на переезд, но он слегка ошибался. Светились они оба. Но позже, сидя в вагоне метро, Джон не вспоминал вид квартиры, не считал в уме, как потом придётся перераспределять доходы, если он согласится, а просто в задумчивости листал свой скетчбук. Он очень боялся, что может всё испортить, если вдруг перестанет думать о том, как поступить лучше, что стоит открыть, а что стоит спрятать… В вагоне место рядом с Лоуренсом было пустым. Это почему-то угнетало, и Джон, захлопнув книжицу, спрятал лицо в ладони. На чёрном бархате закрытых век отпечатком осталось последнее увиденное изображение – лошадь, вставшая на дыбы.