Отражение

- Почему у тебя в кабинете стоит чашка с отбитой ручкой? – вопрощающее лицо Гамильтона высунулось из-за двери кабинета, пока Джон рыскал под стойкой в поиске своих наушников. - Что? – Лоуренс тут же поднялся и подошёл к Александру, чтобы взглянуть на чашку своими глазами. – Ты не поверишь, но это та самая, которую я разбил, когда ты был здесь первый раз. Ты ещё сидел у лестницы. Я хотел приклеить ручку обратно, но вовсе забыл об этом. - Почему ты просто не выбросил её? – Александр теперь смотрел на кружку по-другому, как будто ласковее, явно передумав её выбрасывать. - Не знаю, - Джон пожал плечами и вернулся к поискам. - А почему ты не выбросил мой скетчбук? Бывают моменты в жизни, когда ты не хочешь избавляться от чего-то. Ну, или мне просто надоело пить из общих чашек - я решил обзавестись исключительно своей без потерь для бюджета. Упакуй, пожалуйста, её вместе с ручкой, которая лежит на той же полке ближе к стенке, и положи в коробку. - Ты только что очень красиво оправдал всех барахольщиков. Бывают моменты в жизни… - начал пародировать Гамильтон слова Джона, но тот не дал ему закончить. - Алекс, если ты предложил помощь, то помогай, а не болтай! Переезд Джона быстро продвигался: его основные вещи были уже в квартире, а сейчас настала очередь всяких мелочей. Гамильтон приятно удивил, заехав после работы и предложив помочь, так что дело пошло быстрее и они уже готовились уходить. - Что там со временем? Мы ещё успеваем или уже надо ждать следующий автобус? – донёсся звучный голос Гамильтона из кабинета. - Сейчас посмотрю, - тут же отозвался Джон и осмотрелся в поисках телефона, который нашёлся у кофемашины. На экране блокировки отображалось сообщение от Марты, пришедшее полчаса назад: «Мама спрашивала о тебе». Джон не успел напечатать ответ, чтобы выяснить, как много ей сказала Марта, когда дверь в кафе открылась и в него вошла небольшая женщина. Кудрявые волосы, в которых уже весьма заметно пробивалась седина, были собраны аккуратно на затылке, лицо, испещрённое морщинами, хранило выражения неуверенности и испуга, а голубые глаза с надеждой вцепились в лицо Джона, пока пальцы женщины аккуратно перебирали лямку сумки. - Мой сын… Джон, - голос женщины дрогнул, но она сделала шаг навстречу, но Лоуренс стоял на месте. - Мама, - мягкость почувствовалась в его голосе, что дало женщине надежду, но та тут же испарилась, когда она услышала следующий холодный вопрос. – Что ты здесь делаешь? Женщина уже собиралась ответить, как вдруг её внимание переключилось на появившегося с коробками в руках Александра. Выглядел он так же, как и во время встречи Джона и его бывшей жены, но теперь он тут же сосредоточил внимание на Лоуренсе. Алекс никогда не видел его таким: с непроницаемым, холодным взглядом, побелевшим лицом, не выражающим абсолютно ничего. Он вдруг стал пронзительно похож на стереотипных старомодных аристократов с острыми чертами и внутренней пустотой, порождённой пресыщенностью жизнью. - Джон? - Алекс, подожди, пожалуйста, снаружи. Александр кивнул и тут же тихо вышел, прихватив с собой коробки. - Этот молодой человек… - начала было женщина, но Джон перебил её, повторив свой последний вопрос, так что ей оставались одни объяснения. – Я решила навестить тебя, узнать, как ты тут, не нужно ли… - Решила узнать, как я тут? Через столько лет, наконец, решилась. Чудесно, просто волшебно, мама, - он сделал упор на последнем слове. - Джон, пожалуйста… - Нет, - мрачно отрезал Джон, сжимая кулаки и из последних сил сохраняя внешнее спокойствие. - Я просил точно так же, когда меня выставили за дверь. Но меня кто-нибудь услышал? Ты меня услышала? Нет. Ты стояла рядом и слушала, как мой отец, благородный интеллигент, кроет меня последними словами и заявляет, что я больше не ваш сын и не достоин носить нашу фамилию. Когда я перебрался сюда, в кафе, завещанное мне дедом, практически без копейки в кармане, тебе было интересно, как я тут? Чёрта с два, мамочка. - Джон, мне было тяжело, пойми меня… - Тебе было тяжело? Понять тебя? – Джон рассмеялся холодно и жестоко. – Почему я должен хотя бы захотеть попытаться это сделать? У меня нет ни одной причины. - Ты прав. Я безумно виновата перед тобой, но дай мне шанс… - Шанс?.. – Джон обрывал любые её попытки сказать что-либо связное. - Знаешь, мама, я так много хотел сказать тебе всё это время, но сейчас, когда я смотрю на тебя, понимаю, что это лишнее. Я не хочу ни слышать тебя, ни говорить с тобой. А чего хочешь ты? Прощения от обиженного сына? Тогда ты ошиблась адресом: Генри – в Чарлстоне. А другой сын, которого ты зачем-то пришла искать здесь, умер уже достаточно давно. Надеюсь, твой высокий аристократический дух не задевает разговор с грязным пидорским отродьем без фамилии? Не отвечай. Конечно, да. Если позволишь, я облегчу твою участь. И Джон зашагал к двери так решительно, будто не видел матери у себя на пути. Она лишь испуганно отшатнулась, но попыталась остановить его, ухватив у самой двери за локоть. - Джек! - Не смей называть меня так! – в порыве злости выкрикнул Джон, грубо выдергивая руку из дрожащих пальцев матери и выбегая на улицу. Чувствуя, как дрожат его губы, руки, плечи, он пронёсся мимо Гамильтона, сидящего недалеко, не позволив ему даже взглянуть на своё лицо, перекошенное от бессильной злобы. - Закрой кафе, Алекс. Мне нужно побыть одному, - это единственное, что смог он бросить напоследок. Первым порывом Александра было желание остановить его, как-то помочь, быть рядом, но он понял, что сейчас не нужен ему. Лоуренсу нужно было время, а потом уже… Со вздохом взяв себя в руки, Александр вернулся в кафе, внутри которого царила полутьма, а на полу сидела женщина и рыдала, сотрясаясь всем телом. Бросив взгляд в ту сторону, куда ушёл Джон, Александр мысленно попросил у него прощения и присел рядом с миссис Лоуренс, помогая ей встать, чтобы усадить на ближайшее креслице. Какие бы злодеяния ни сотворила эта женщина, сейчас она была несчастна и разбита. Они проговорили достаточно долго, но Джон так и не вернулся в кафе даже после того, как Алекс проводил Элеонору до остановки. Остаток вечера он провёл дома в ожидании, время от времени выходя на балкон в надежде увидеть, как по тротуару плетётся Джон. Весь мир Александра вдруг сосредоточился на одном человеке. Мечась от окна к балкону, Алекс кусал губы и ломал руки, мысленно пытаясь хотя бы приблизительно очертить круг мест, в которых сейчас мог находиться Джон. К друзьям бы он не пошёл. Что остаётся? Бары, парки, набережные… Их было слишком много. «Лишь бы он никуда не влип и вернулся домой», - не раз после очередной порции размышлений Александр возвращался к именно этой мысли. Целый и невредимый. Домой. К нему. Оказалось, что до этого момента он и не подозревал, какую важную роль для него играет Джон. Да, они были близкими друзьями, заботящимися друг о друге, когда это было необходимо, но сейчас Александр не понял, но почувствовал, что их связывает нечто другое, более крепкое и необъяснимое. Однако в данный момент Гамильтон не мог думать о себе и разбирать всё по полочкам, потому что вся новостная сводка его головы пестрила только одним именем. Алекс остро осознавал, что если с Джоном что-то произойдёт, то он никогда не простит себе то, что отпустил его и оставил решать проблему в одиночестве. Сейчас море чувств накрыли всю рациональность Гамильтона медным тазом. Его бросало от злости к страху, от беспокойства - к решительности, от надежды - к отчаянию. Наконец, это всё слилось в нелогичное, но непоколебимое стремление найти Джона во что бы то ни стало и вернуть его домой. Звонки и сообщения были бесполезны, искать же Лоуренса в городе было всё равно, что искать иголку в стоге сена, но больше Александр терпеть не мог. Он схватил куртку, наскоро обулся и решительно толкнул дверь, сбив тем самым кого-то, рухнувшего тут же, у входа в квартиру, на пол. Оказалось, что идти никуда не нужно и поиски закончились, даже не начавшись. На полу сидел Лоуренс, бледный, как смерть. Он бесстрастно смотрел на Алекса едва ли не стеклянными глазами, никак не реагируя на кровь, стекающую из носа по губам. Больше всего на свете сейчас Александр хотел обнять этого идиота, прижимать его к себе бесконечно, чтобы он больше никуда не исчез, но вместо этого Алекс почему-то обругал его самой яркой бранью, которую только знал, затащил едва ли не за шкирку в квартиру и после скорого осмотра носа, во время которого ругань не останавливалась, отправил в душ, надеясь, что этот придурок там не вскроется. Проще говоря, всё это время Алекс просидел на полу у двери в ванную. Говнюк. Балбес. Кретин. Джон Лоуренс. Он был уложен на большую кровать Алекса, под его мерное бормотание. Всё это время Джон был больше похож на тряпичную безмолвную куклу, но вдруг взгляд его ожил и он ухватил Алекса за запястье, когда тот уже собрался уйти. - Пожалуйста, прости меня и… останься. - Идиот, - сухо бросил Алекс, - конечно, я останусь. Дай только квартиру закрою. Утро застало их в крепких объятиях друг друга. Голова Джона покоилась у груди Алекса, который заснул, видимо, поглаживая кудрявую копну волос: ладонь его лежала на шее Лоуренса, а пальцы всё ещё терялись где-то в светло-русых дебрях за ухом. Эти руки отныне были связаны клятвой, данной Александром самому себе среди ночи: никогда не оставлять Джона наедине с собственными демонами. Если кому-то из них предстоит битва, они встретят её плечом к плечу, но пока они крепко спали в окружении пастельных тонов раннего утра.