Твой папа»
Гласил текст письма, к которому был приложен электронный билет на самолёт. А телефон мигал непрочитанной смс от банка. На карту поступили деньги. Приятно когда о тебе так заботятся. Улыбка невольно наползла на лицо. Папа хоть и общался со мной с определённой долей неловкости, но его настоящее отношение всегда было отчётливо видно даже в таких скупых, на первый взгляд, строчках. Он помнил про галереи, и, может, бронь в отеле и покупку билета он оставил на секретаря, но письмо было отослано с его личной почты. Во всяком случае, я в это верила. Номер в отеле забронирован на пять дней, а рейс завтра утром. Маленький чемоданчик быстро наполняется вещами. Смена белья, две пары удобной обуви, немного одежды. Телефон, зарядка, наушники. Поставить будильник, и лечь пораньше. А утром, вызвав такси, остаётся лишь перекрыть воду, газ и запереть окна. Доехать до аэропорта — дело нескольких часов. Впрочем, и сам перелёт это не очень долго. Полёт выдался относительно спокойный; другое дело, что до отеля пришлось добираться своими силами. Таксисты драли втридорога, но это не новость и совсем не большая потеря. Яркие огни города теснятся за стеклом, сливаясь в один огромный, разноцветный вихрь. Небоскрёбы, фонари, неоновые вывески и рекламные баннеры… Каждый из них пытается привлечь внимание. Большое, роскошное здание, к которому можно без труда подъехать, приветливо встречает своих гостей не слепящим, тёплым светом. Просторный холл, в котором, преисполненные собственной важности, шествуют гости, деловито снуют работники. Колёсики моего чемоданчика скользят по гладким плитам, временами слегка поскрипывая. Этот звук кажется таким неуместным, здесь, в месте, буквально дышащим дороговизной. Да, не прояви я такой настойчивости прежде, и останься дома, то даже багаж собрали бы за меня, и постанывающее сейчас колёсико совершенно точно было бы смазано. Но такая мелочь не повод для того, чтобы возвращаться домой со слезами на глазах от столкновения лицом к лицу с простыми бытовыми ситуациями. Вернуться — значит вновь заставить отца переживать. О каждом моём отказе от завтрака, о каждом вскрике во сне ему станет известно. Невыносимо видеть тревогу в его глазах, то, как он старается не подавать виду, что всё знает, и пытается тактично выведать, как я себя чувствую…***
Уютный номер с огромной кроватью, застеленной безукоризненно белым бельём. Кажется, что каждый раз бельё используют новое, только-только вытканное из свежевыпавшего снега. Меня хватило лишь на то, чтобы слегка ополоснуться и рухнуть на постель, ища в сети места, которые будет интересно посетить.***
Картины, скульптуры, инсталляции. Выставка китайской акварели: горы в объятиях туманов, беседки у воды, цветущие ветви. А человеческий поток несётся, всё куда-то торопится. Туристы с фотоаппаратами; парочки, в которых один пытается произвести внимание на другого своей утончённой натурой; одинокие фигуры, и целые компании представителей богемы, выделяющиеся из основной массы то ли своими нарядами, то ли аурой, которая присуща только им. Яркая, переливающаяся, она отдаёт сигаретным дымом, абсентом, и чуть заметной ноткой шипровых духов.***
Я примостилась на стульчике в полумраке кофейни, которая расположилась в удивительно тихом месте. В стакане с чуть заметным шипением стремятся к поверхности маленькие пузырьки газа. Они обтекают кусочки лимона, чуть звенят друг о друга льдинки. Капля конденсата медленно стекает на поверхность стола. Я так отвыкла от настолько больших городов. Они меня не принимают. Я слишком медлительна, не умею приспосабливаться. У меня есть лишь два варианта развития событий. Либо город меня проглотит и переварит, либо выплюнет. Всю жизнь ощущала на себе это давление, и когда терпеть стало совсем невыносимо, я поспешила туда, где время будет течь так, как и поток моего сознания. Медленно, размеренно, чуть сонно. Где не будет бесконечной толчеи, угнетающе огромных строений… Но не до такой степени маленький городок, чтобы люди интересовались всеми вокруг, готовые порыться в вашем прошлом или настоящем. Ледяной стакан приятно охлаждает ладони, и тут вдруг я натыкаюсь взглядом на девушку прямо перед собой. К ней прицепилась какая-то гадость. Огромная, похожая на белёсую пиявку-переростка. Я, неожиданно оцепенев от такого, в общем-то, привычного зрелища, почувствовала как по спине скатилась капля пота, когда эта пиявка вдруг оторвалась от своей жертвы и повернулась в мою сторону, раскрыв жуткую пасть. Нет, на самом деле, она похожа на миногу. Такие же зубы, в шахматном порядке заполняющие челюсти. Она двинулась в мою сторону, медленно, лениво, словно зная, что я никуда от неё не денусь. Я лишь крепче сжала пальцами стакан, ощущая от холода боль в ладони, и делая вид, будто не вижу ничего странного. Она всё ближе, кажется, что вот-вот настигнет… Но в следующую секунду я замечаю, как тварь понемногу теряет свои краски. Длинное тело истлевает. Зубастый рот был на расстоянии пары футов от моего лица, когда «минога» просто расползлась призрачными клочками, издав оглушительный визг, который не услышал никто кроме меня. Облегчение разлилось в груди тёплой кляксой. Я отлично знала, что эти существа никогда не смогут ко мне приблизиться, а если и смогут, то просуществуют недолго. По какой-то причине рядом со мной они очень быстро умирали. Но привыкнуть к их отвратительному, и, откровенно говоря, жуткому виду крайне сложно. Всегда агрессивные, они «едят» людей, оставляя от их аур серые рваные клочья. Тела их жертв после нападения выглядят бледно и болезненно. Я торопливо допила лимонад и покинула кофейню, окунаясь в густой, жаркий воздух, наполненный запахом выхлопных газов и пыли… Остаток своего путешествия я потратила на художественные магазины. Огромные, светлые. На полках плотными рядами стояли баночки с акрилом, на стенах висели целые коллекции различных кистей. От банальных нейлоновых до белки, колонка, соболя. Я так увлеклась, что в итоге возвращалась в отель как вьючной мул, с кучей пакетов, из которых мне игриво поблёскивали серебристые тюбики с маслом. Пусть многие делают покупки в интернете, как впрочем, и я, но с походом непосредственно в магазин, перебиранием баночек, тюбиков и кисточек это не сравнится. Мой чемодан стоял всё ещё не собранный, но я решила оставить это на утро. Просто встану чуть раньше и упаковаться успею, и позавтракать, и до аэропорта добраться. С такими оптимистичными мыслями я и утонула в подушках. Чтобы наутро осознать, что больше половины моих приобретений ни уговорами, ни угрозами в чемодан не поместить. Тут-то я и заметалась. Пришлось, вылетев из номера, на ходу искать по картам ближайшие магазины с рюкзаками или чем-то подобным. К счастью, магазин оказался совсем недалеко. Схватив первый, подходящий по размеру рюкзак, я расплатилась и помчалась обратно. Пока упаковывала остатки тюбиков, осознала, что поесть уже просто не успею. Вызвав такси, я едва успела сдать номер, как машина уже приехала. В итоге, загрузившись в салон, я недовольно констатировала факт собственной глупости. В отеле такого уровня за отдельные чаевые, мне бы сотрудник сам купил рюкзак, или вообще… что угодно! Выработавшаяся в последнее время привычка делать всё самой сыграла со мной дурную шутку.***
Рейс задержали на несколько часов, и прилетела обратно я гораздо позже, чем планировала. Когда я уже отъезжала от аэропорта, позвонил папа. Мы проговорили почти целый час. Хотя, конечно, говорила больше я, несмотря на усталость, а он поддакивал и слушал. Я спохватилась лишь увидев знакомые здания. И так, наверное, сильно отвлекла, я же слышала, что он явно был на каком-то приёме, наверняка отошёл, чтобы позвонить мне. — Ой, прости, наверное, совсем тебя заговорила, ты же занят? — Всё в порядке, мы же и так редко разговариваем, в кои-то веки твой голос услышал, — усмехнулся он в трубку. — Ну, всё равно, я всё болтаю и болтаю. Да и почти приехала уже. — Ясно… Сегодня будешь спать как котёнок, а с завтрашнего дня начнётся неделя творчества, или может две? — Ты хорошо меня знаешь! — у меня даже лицо от удовольствия раскраснелось, — Ладно, пока! — Пока, дочка.***
Мужчина положил трубку и задумчиво уставился вдаль, опираясь на мраморное ограждение террасы. Дочь всегда жутко боялась принести неприятности или начать надоедать, хотя начни она действительно постоянно требовать к себе внимания, он был бы только рад, и обязательно нашёл бы время для неё. Жаль, что его маниакальное желание достойно обеспечить семью в итоге вылилось в отдаление от родного ребёнка. Да и сама Хелен не очень-то стремилась к общению с кем-либо. Чужая среди других детей богатых родителей, вечно терзаемая кошмарами, отстранённая, печальная. Он устало потёр лицо. Если она счастлива вдали от дома, если, конечно, она хоть когда-то считала этот вычурный особняк своим домом, то пусть, пусть живёт спокойно и привольно. Уж о дочери он сможет позаботиться, сможет обеспечить её хоть до самой смерти. Даже если она захочет, то просто физически не сможет потратить все эти деньги. Перед глазами на мгновение встал образ жены. Да, он точно сможет устроить их дочери спокойную жизнь. Пусть она просто наслаждается каждым днём, а не тратит себя в вечной борьбе за место под солнцем, за право жить. Он отхлебнул янтарной жидкости из стакана. Пора возвращаться, чтобы снова радушно улыбаться всем этим проклятым лицемерам. Ну ничего, посмотрим, кто кого.***
Неприятной неожиданностью стала необходимость отпустить машину гораздо дальше от дома, чем я ожидала. Дорогу, ведущую к дому, внезапно перекрыли на ремонт, из-за чего мне теперь предстояло топать своими ножками. Ерундой это показалось лишь на первых порах. Пусть рюкзак был достаточно лёгким, чтобы спокойно нести его, накинув лямку лишь на одно плечо, а чемодан не был особо тяжёлым, я чувствовала себя нехорошо. Медленно бредя по тротуару, то выходя на световые пятна под фонарями, то снова ныряя в прохладную ночную темноту, с каждым шагом я понимала, что что-то со мной не так. Я ускорилась, намереваясь поскорее добраться домой. Когда до него оставалось всего каких-то десять шагов, мир перед глазами качнулся так, что я вмиг оказалась на коленях, неосознанно смягчив своё падение, схватившись за ручку чемодана. К сожалению, меня хватило лишь на осознание того, что за весь день я так и не успела поесть, а дальше в ушах зашумело, глаза перестали видеть. Окончательно я потеряла связь с реальностью, растянувшись на земле.***
Он уже несколько дней приходил к её логову, и всякий раз его встречало запертое окно и ни намёка на её сияющий силуэт. Но он упорно продолжал приходить. Прятался там, где тень не позволила бы увидеть его простым, не обладающим острыми чувствами людям. В какой-то момент тишину нарушил тихий поскрипывающий звук, который неумолимо приближался. Джек приподнял веки, настраивая зрение, хотя, конечно, видеть таким способом можно и с закрытыми глазами, или вообще не имея глаз. Порыв ветра донёс лёгкий аромат, который был ему хорошо знаком. Она пришла! Внутри него всё перевернулось от восторга, к которому, впрочем, примешался оттенок недовольства и гнева. Исчезнув, она оставила его наедине с вновь вернувшимся голодом, и мерзким голосом, зудящим в голове, не замолкавшим ни на мгновение. Она всё приближалась и приближалась… Как вдруг остановилась и с глухим шлепком упала на землю. Он помедлил, но всё же вышел из своего укрытия, и, бесшумно ступая, оказался рядом. Её дыхание было очень тихим и поразительно спокойным. Так, словно она заснула. Это обстоятельство привело его в недоумение. Разве спят не в своём логове? Исключая, конечно, тех, у кого логова нет. Он нерешительно присел на корточки. Оставлять её лежать на улице не хотелось. Да и вообще не хотелось от неё отдаляться. Истошные вопли в голове постепенно затихали, уступая место жадному нетерпению и желанию забрать её с собой. От переполнявших его эмоций начали подрагивать руки. Даже нести её хотелось странно. Одной рукой придержать за плечи, а другой под коленями, без труда подняв лёгкое тельце. Прежде он никогда так не делал, но изнутри внезапно пришло знание, что именно так нужно её нести. И никак иначе.***
Безразлично отпихнув с дороги чемодан и чуть не запутавшись ногами в лямках упавшего рюкзака, фигура тихо удалялась, сжимая в руках бесценную ношу, пока их силуэты не потонули в темноте одного из бесчисленных переулков.