Мяо Шань, спустившаяся в ад

      В этот раз путь в логово был более сложным, нежели обычно. Когда он нёс с собой еду, то не приходилось много думать.       Становясь у обрушенной лестницы, он легко забрасывал даже самых увесистых жертв на второй этаж, и без труда запрыгивал следом. Но забросить её наверх, значит сломать ей что-то. Так он однажды расколол череп своему ужину раньше времени.       Мыслительный процесс шёл со скрипом.       В итоге, перехватив свою драгоценность поудобней и освободив одну руку, он, разогнавшись, взбежал по стене, помогая себе карабкаться с помощью невероятно острых когтей. Пару из которых, он, впрочем, обломал, а один и вовсе оказался вырван с мясом, повиснув на кусочке кожи.       Джек тихо зашипел. Это было довольно неприятно. Конечно, через несколько дней они обычно отрастали, но, в любом случае, ему было больно. Зато он смог забраться наверх, не выпуская её из рук.       Дойдя до логова он ощутил облегчение. Здесь ему было хорошо, пахло привычно, и он точно знал, как далеко была та или иная стена. Опустив Сияющую на матрас, он плюхнулся рядом, напряжённо прислушиваясь к её дыханию. Но он не смог просто сидеть слишком долго. Руки сами потянулись к ней, как раньше. Тёплая, очень тёплая. Он чувствует, как под её кожей с тихой пульсацией течёт кровь. У неё так часто бьётся сердце. Он уже ощущал это, прикасаясь к ней, но для него это было так же захватывающе и волнующе, как и в первый раз.       Сердца его жертв тоже бились, но никогда не вызывали у него желания вслушиваться в их стук. Всякий раз он стремился лишь прервать их биение. Есть кого-то живьём? Слишком много шума. Еда остаётся едой и холодной, и даже сгнившей. Она подойдёт какой угодно, пока может утолить голод.       От Её близости его вновь начали посещать странные ощущения. Всё внутри переворачивалось, напряжение, зародившееся внизу живота, медленно нарастало, заставляя буквально лезть на стену.       Кажется, у него даже ускорился пульс. Густая кровь словно стала более текучей от внезапно подскочившей температуры. Это было настолько мучительно, что хотелось как можно скорее избавиться от этих ощущений, сбежать подальше… Но Её сияние, которое он не видел уже так долго, вопреки всему манило его. Он бы согласился хоть сотню раз лишиться когтей, лишь бы она была рядом, согревая своим светом.       От охвативших его ощущений он потерял чувство времени, привалившись к облупившейся стене и уставившись на сокровище, не смея ни на секунду вернуться в привычную тьму, даже не чувствуя, как темнота ночи начала сменяться светом раннего утра.       «Сделай это… Давай… Сделай… Хочешь… Ты же хочешь» , всплывали слова в глубине сознания. И это был явно не тот давно знакомый, инородный голос, что призывал его рвать зубами кровоточащую плоть, заполняя всё естество голодом. Сейчас его наполняло другое, не менее неистовое влечение.       Он склонился над ней, водя носом по шее и упиваясь сладким запахом. Руки сами легли на её тело, и начали жадно его оглаживать. Джек судорожно втянул воздух, когда ощутил что те тряпки, которые он носил для маскировки, стали слишком тесными.       Из-за нетерпения, затопившего его всего, он с трудом, резкими рывками избавился от грязной одежды, наконец ощутив себя чуть свободней.       Его дурманит Её запах, тепло бархатистой кожи и мягкий, тёплый свет. Руки забираются под тонкую ткань подола, проводя по бёдрам, животу. У неё худые ноги, мягкое, нежное тело. Одежда лишь мешает. Он, не колеблясь ни секунды, разрывает платье от горловины до самого низа, сдирая его и откидывая как бесполезную тряпку подальше; открывает своим рукам Её тело. Чувствительные, длинные пальцы скользят вверх по маленькой груди.       Она вся будто ненастоящая. Маленькая, лёгкая, тонкая и такая яркая. Бережно ощупывая её лицо, проводя по мягкой линии подбородка, открытому, гладкому лбу, он ненароком касается волос. Гладкие, мягкие. Запускает руку в её шевелюру. Приятно. Он несколько раз пропускает пряди сквозь пальцы, наслаждаясь ощущением скольжения по коже локонов.       Запах… кажется, с каждым мгновением она пахнет всё сильнее, всё пленительней. Урча от восторга он наваливается сверху, уткнувшись носом в ложбинку и слегка поглаживая её грудь.

***

      В себя я приходила тяжело. Зрение возвращалось неохотно, в уши словно ваты напихали, и тело не то что не слушалось, не чувствовалось.       Над головой облупившийся, почерневший от влаги потолок.       На всё тело давит какая-то тяжесть. Холодно. Я же в обморок упала?       Зачем с меня одежду сняли?       Страшная вонь ввинчивается в ноздри. Не нашатырь. Не без труда скосив глаза я узрела жуткую картину.       Если бы я могла, то заверещала бы от ужаса. Никакой кошмар не мог сравниться с тем, что сейчас предстало предо мной. Серая кожа, пустые глазницы, и рот, растянувшийся в хищном оскале, обнажившем острые, местами гнилые зубы. Голова вновь пошла кругом. Из горла вырвался жалкий, испуганный писк. Меня затрясло. Зубы стали отбивать чечётку, руки задрожали, а в ушах зашумела кровь.       Страшно, как же страшно, кошмар, снова!       Я лишь сильнее оцепенела, как всегда в своих снах. Тело не отзывалось на мысленные команды. Потолок закружился, а и без того шумное дыхание монстра стало ещё громче. Жадные лапы, царапая, стремились оставить свой след везде.       Чёрная жижа вытекает из пустых провалов глазниц, тяжело шлёпаясь на кожу. Желудок сделал кульбит. У этой твари не просто акульи зубы. Ещё и язык длинный, чёрный, словно у мертвеца не первой свежести. Он увлечённо заскользил им по животу и груди, оставляя влажный след.       Какая мерзость!       Какой чудовищный сон! Но он должен, должен скоро закончиться.       Серая лапа поднимается вверх, всё ближе к шее. Прошу, только не удушение, пусть мне просто свернут шею! И я, наконец… проснусь. Прочь, прочь от этого унижения, от собственного бессилия, отвратительного монстра!       Но лапа лишь огладила плечо.       Оно приблизило свою морду… или лицо? Лицо столь отвратительное, что уместно назвать его лишь мордой. Меня обдало смердящим дыханием. Дикая смесь застарелого пота, гнилого мяса и вони, что может стоять разве что на скотобойнях.       Никогда прежде не сталкивалась ни с чем более тошнотворным.       Вонь настолько густая, что ей можно было бы укрыться как удушающим покрывалом. Я даже оттолкнуть ЭТО не могу. Сейчас слабее котёнка… Едва смогла поднять руки. Неловкий толчок, который монстр даже не заметил, и руки бессильно опали обратно.       Сбившийся комками, маслянистый от грязи матрас противно прилипал к спине, а сверху навалилось тяжело дышащее чудовище. Затуманенный разум воспринимал происходящее лишь урывками.

***

      Царапая кожу, он содрал единственный клочок ткани, который прикрывал девушку. Очередная волна накатившего ужаса, видимо, прояснила её сознание. В тщетной попытке закрыться, защититься, она попыталась сжать ноги, но его лапы, впиваясь когтями в кожу, не позволили этому случиться.       Из дрожащих губ вырывался невнятный скулёж. «Отпусти!», «Отстань!», «Нет!», она не смогла произнести ничего из того, что на самом деле рвалось наружу.

***

      Всё внутри переворачивалось от осознания того, что должно было вот-вот произойти. Что-то огромное и ледяное прижалось к промежности.       И тут в меня словно зверь вселился, придав сил. Дико заверещав, я стала извиваться всем телом, попыталась царапаться и даже сумела с силой лягнуть насильника пяткой в грудь.       Правда, это нисколько не помогло. Разве что монстр слегка поморщился от громких звуков, а затем, нашарив мои руки, зафиксировал их над моей головой. Огромная лапа без труда удержала в капкане крепкой хватки оба запястья. А другая, тем временем, вновь начала пытаться раздвинуть сомкнутые ноги. Непродолжительная борьба, и как только ему это удалось, он постарался сразу оказаться между ними, чтобы не дать мне вновь закрыться.       В горле образовался ком, а глаза защипало. Неужели всё случится вот так? Я вновь ощущала, как оно прижимается ко мне прямо там, внизу, и неумолимо начинает протискиваться внутрь.       Из глаз покатились слёзы, а всё тело начала бить дрожь.       Больно, как же больно! Само моё тело стало сопротивляется, не желая этого.       Я даже не заметила, как мои руки отпустили. Теперь монстр держал меня за бёдра, широко разведя их и продолжая проникать насухо.       Под неумолимым напором тело сдавалось, неохотно то ли растягиваясь, то ли рвясь, но впуская его внутрь.       Сопротивление оказалось совершенно бессмысленным и ничтожным. Сломленность… она была во всём. В слезах, что комом стояли в горле и лились из глаз, в затопившей слабости, в открытой, стыдной позе.       Разум метался в тесной клетке тела, но бежать было некуда. Лишь эта страшная, единственная на данный момент реальность с болью, грязью, вонью и стыдом.       Я отчётливо чувствовала, что монстр всё глубже во мне. Заполняет нутро своей вонючей плотью.       Медленные от сухости, но напористые движения причиняли лишь боль. С каждым толчком было лишь хуже. Грязные, местами обломанные когти безжалостно вонзались в тело. Капли крови медленно стекали вниз, рисуя тонкие багровые линии на бледной коже.       Всё чаще раздаются шлепки плоти о плоть, всё громче мои бессвязные, полуобморочные рыдания и дыхание монстра.       Вдруг меня пронзает чувство всеобъемлющей паники. Необъяснимой, животной, требующей сбежать, и не дать любой ценой случиться чему-то, что вот-вот должно произойти.       Последний, резкий толчок, и монстр замирает, войдя до упора. Его плоть пульсирует, и внезапно, дёрнувшись, изливается ледяным потоком под чудовищные, нечеловеческие рыки и постанывания.       Огромное тело с глухим звуком падает рядом, наконец-то выходя из меня, но тут же подгребая поближе, в капкан удушающей хватки.       Я различаю обострившимся слухом как капли странной, холодной спермы летят на продавленный матрас. Мозг сам дорисовывает: белое становятся грязно-розовым, окрасившись кровью. Даже смотреть не нужно.       Из моего горла вырывается полный горечи вой, совсем не чета довольному урчанию серокожего демона. Словно совокупление с этой мерзостью и меня превратило в подобного выродка.

***

      Забытье… Разум, стремясь защититься, предпочёл краткое беспамятство, лишь бы хоть ненадолго укрыться от страшной правды.       Лишь сейчас я, наконец, осознала, что произошедший кошмар был не сновидением, а реальностью.       Уничтожена как человек. Всё тело ломит, ноют раны от когтей, а что же между ног? Страшно представить.       Грязная, растрёпанная, униженная. Наверняка скоро станет легче, как только сойду с ума.       В голове закрутились сотни мыслей, пугающих, стыдящих, обвиняющих, сочувствующих. Они перебивали друг друга, кричали на разные голоса и пытались захватить в свою власть.       Хотелось лишь свернуться клубочком и вылить в слезах и тупом истошном крике свою боль. Но разве я уже не плакала? Сколько слёз успела пролить? Глаза сухие настолько, будто в них насыпали песка.       Стоило задавить в себе эти чувства. Умереть сейчас — не значит проснуться. А если не умру таки? Что будет?

***

      Я прислушивалась к каждому вдоху и выдоху в стремлении убедиться, что монстр спит. И спит достаточно крепко.       Монстр был слеп, я не знала, как он сумел меня найти и притащить в это заброшенное место, но была уверена, что если сумею покинуть здание, то буду свободна.       Ведь для слепца поймать зрячего это задача не из простых.       Его лапа лежит поверх моей груди.       Двумя пальцами, нежно и мягко, словно держа бабочку за крыло, я подняла лапу монстра, чтобы выбраться.       Морщинистые, запавшие вглубь глазниц веки слегка подрагивают. Чудовище вздыхает, а у меня перехватывает дыхание. Лишь бы не проснулось!       Минута… Две… Воображаемые часы с тихим тиканьем отсчитывают секунду за секундой. Потревоженный монстр затихает.       Приподняться, тихонько встать. Каждое движение даётся с трудом. Едва удаётся удержаться на ногах.       В голове шумит, перед глазами всё темнеет. У стены белеют обрывки платья. Обуви нигде не видно. Наверное просто слетели с ног, когда меня сюда тащили.       Сделав над собой усилие я поднимаю мягкую, совсем не шуршащую ткань, и опасливо оглядываюсь. Оно спит?       Всё в порядке. Распласталось на грязном матрасе, и теперь сопит, приоткрыв пасть. Здесь нет двери, лишь пустой дверной проём с заржавевшими петлями. Тихо и быстро на выход, к свободе. Старые полы заброшенного дома усеяны мелкими камушками, щепками и осколками стекла. Нужно беречь ноги и не создавать шума.       Вдруг в стопу впивается что-то острое, и я едва сдерживаю вскрик, выпуская воздух через плотно сжатые зубы.       Сейчас у меня нет на это времени. Даже если это стекло, его просто вытащат в больнице! Нужно вытерпеть.       Снова и снова что-то режет ноги, но я продолжаю идти. Я должна, свобода так близко, скорее!       Тело качается из стороны в сторону. Не дай боги мне упасть, тогда всё пропало, заору на всю округу и не смогу подняться! Здесь лишь один возможный путь, что это вообще за здание такое? Преодолев значительное расстояние, бредя по извилистому коридору, я наконец, оказалась близко к цели. Шаг за шагом я приближаюсь к лестнице. Вот она, лишь спуститься, а там улица, день, помощь…       Руки, прижимающие к груди платье, трясутся, да и коленки тоже. По ногам медленно стекает… Нет, не нужно об этом думать, отмоюсь от всего этого.       Держусь стены, так проще. Лестница обрушена. Но ничего, просто нужно спрыгнуть… Спину окатывает холодом. Тело само замирает.       Это ветерок, тут же выбиты стёкла, да, должно быть ветерок… Всего лишь…       На плечо ложится знакомая тяжесть, смыкаются когтистые пальцы.

Оно зло, очень зло.