***
— Стой! Кто ты?! — требовательно произнесла Сияющая. «Кто ты… Ты… Кто ты… Ты… Ты… Я?» — неожиданное осознание повергло его в растерянность. Что такое «Я»? Это «Я» казалось очень важным, и внезапно нужным, оно словно ощетинилось сотней острых зазубрин, не позволяющих задвинуть его на задворки снова. Это «Я» ощущалось почти таким же нужным, как и Сияющая. Пока он не знал о Ней, его ничего не тревожило, но стоило лишь приблизиться, и в тот же миг пришло понимание, что без неё его существование было пустым. Без «Я» не существовало его. Тогда… кто же он? И кем был всё это время… был ли он вообще? Или родился с этим пронзительным «ты»? Завертелись в безумном вихре осколки желаний и воспоминаний, боль, жадно обгладывающая его, как он обгладывал человеческие кости, и то тепло, которое он ощущал в груди… Они сминались в бесформенный комок, пульсирующий, то и дело распадающийся, но упорно собирающийся опять. Бесчисленные фрагменты, борясь, отбрасывая друг друга, растворяясь и смешиваясь воедино, порождали то, что он мог назвать «собой» и присвоить себе навсегда. Слабое семя, поражённое плесенью, проросшей в самую его сердцевину; имеющее так мало надежды на то, чтобы даже проклюнуться, всё же зародилось в нём. «Я… теперь Я есть!» — хотел сказать он. Сияющая говорила с ним, обращалась к нему, и он страстно желал ей ответить. За крупицу внимания он был готов сделать что угодно, лишь бы удостоиться ещё хоть одного слова. Это не было похоже на то, когда она говорила с собой или с кем-то другим. Её голос, обращённый к нему, окутывал сладостным теплом и светом; слова, слетающие с губ, всегда летели вперёд в облаке ярких искр. Она оставляла их за собой, куда бы ни пошла, щедро рассыпая во все стороны. Они оседали на тех, кто её окружал, жадно пожираемые их тусклостью. Но всё, что он смог дать ей в ответ — лишь жалкий хрип. Он снова и снова пытался выдавить из себя слова, шаг за шагом приближаясь к Сияющей, в надежде, что она его поймёт, но ничего не выходило. Она резко отпрянула, но он продолжал пытаться говорить, чувствуя запах ужаса, который окружил её плотным ореолом. Рваное дыхание коснулось его лица. Как тогда… Он сверху, она под ним. Её бешено колотящееся сердце и разъедающий сознание ужас. Словно ничего и не изменилось. Всего на мгновение он прижимается своим лбом к её, не в силах с собой совладать… совсем ненадолго…***
Руки трясутся, ноги дрожат так, что не смогу стать прямо, подкосятся, хоть в комнате уже нет никого кроме меня. — А… а-а… А-а-а-а-а!.. — вырывается вой. Моя первая в жизни истерика. Истерика от страха. Сейчас я была напугана даже больше, чем тогда, в переулке. Сейчас я ничего не контролировала. Эмоции выплёскивались бурным потоком, выступали на коже каплями пота, текли горячими ручейками по лицу, пузырились на губах густой, горькой пеной. Я ничего не контролирую. Не могу защитить себя. Он приходит когда ему вздумается. Один раз пришёл когда я спала, теперь явился когда я бодрствовала. Приходит и творит что хочет. Моя рука, мой лоб… что будет дальше?***
Кожа покраснела и болит от жёсткой мочалки. У кошек девять жизней, а мне нужны девять сменных комплектов кожи. Пахнет стиральным порошком свежее постельное бельё, чистая одежда. Волосы источают звонкий, весёлый аромат лимона и апельсина. Комната уже успела проветрится. Я опустошена. Что за вопросы должны возникнуть у меня? Кто он? Зачем приходит? Как пересёк защиту? Не могу об этом думать. Мне почти всё равно. Если он объявится сейчас, кажется, что я ничего не сделаю. Не разобью тарелку, не попытаюсь убежать, а так и продолжу неподвижно лежать. Мне не нравится бояться. Я не хочу бояться. Я не хочу трястись от ужаса, когда когти заскребут по подоконнику. Когда он снова окажется в комнате. Не «если», а «когда». Я чувствую это. Знаю. Он достанет меня и под землёй и среди облаков. Остаётся только ждать в полной неизвестности.***
…рассеянно срезаю с яблока шкурку. Она тянется длинной красной лентой, опускаясь на кухонный стол спиралью. Дома, как обычно, никого кроме меня. Мама на работе, папа тоже нескоро вернётся. Обычно, всё обычно… Я прокручиваю последнюю мысль по кругу, упорно повторяя её уже в сотый раз, пытаясь успокоить себя, но понимаю, что это самовнушение не работает. Я не знаю чего именно мне ждать. Через сколько дней он решит снова прийти? Нож взрезает белую, сладко пахнущую мякоть, поперёк. Помедлив, разделяю половинки. Все косточки теперь на виду, и их можно легко посчитать. Две. Всего лишь две косточки, рассечённые пополам. Их внутренность скрывает яд. Недостаточно большое количество чтобы убить, но он всё же есть. Два дня. Так быстро…***
Телевизор в гостиной важно вещает в пустоту: «Разумеется …. люди боятся…. страхи с нами всю жизнь… избавиться… не избегать… постепенно приблизившись… можно побороть».***
На кофейном столике лежит груда разворошенных упаковок от сладостей. Но даже такое количество шоколада не смогло поднять мне настроение. Хотя о каком настроении можно говорить, когда я отчётливо чувствую, что время вот-вот придёт? Скидываю мусор в ведро. И медленно поднимаюсь к себе, стараясь оттянуть момент, когда окажусь в спальне. Ощущение, словно ждёшь своей очереди к дантисту, или на прививку. Нет… Это казнь. Поднимаюсь по бесчисленным ступеням на эшафот, где уже зловеще покачивается на ветру петля. Хочется подскочить и убежать, но снаружи ещё опасней. Спокойно лечь на кровати тоже не могу: снова ощущение, будто кто-то нависает сверху… Не хотелось бы повторения. Глубокое кресло у книжных полок в углу комнаты кажется более надёжным. Буквы книг подобны загадочным, неизвестным символам. Они не желают складываться в понятные слова так просто. Их нужно разгадывать но ситуация к этому совсем не располагает. Пожелтевшие страницы источают пряный аромат благовоний и книжной пыли. Книга обтянута побитым молью бархатом. Это явно не было её родной обложкой. Предыдущий хозяин лишь пытался её отреставрировать, но увы, даже титульный лист оказался потерян. Я нашла её около полугода назад на блошином рынке. Она была задвинута в самый угол, лежала в коробке для книг по доллару. Смешная цена. И почему её туда определили? Уже не узнать. Даже зелёный бархат не привлёк внимания, никто словно и не видел этой книги, не посчитал её хоть сколько-нибудь ценной. Лишь сборник легенд. О духах, цветах, природных явлениях. Я с удовольствием читала её раньше, но теперь не могу сосредоточиться. Задумавшись, гляжу сквозь текст и нервно царапаю обложку. Смысл слов ускользает. Время тянется медленно, как загустевший кленовый сироп. Снова накатывает нервозность. Откидываю голову на спинку кресла, прикрыв глаза и стараясь дышать спокойно и глубоко, отсчитывая, сколько раз сжалось сердце, чтобы погнать по венам очередную порцию крови. Паранойя… Тихий скрежет доносится со стороны окна. Вот оно. Не хочу открывать глаза. Это как с монстрами в темноте, кажется, что если ты закрываешь глаза и не видишь их, они также не сумеют увидеть тебя, и навредить. К сожалению, в реальности так не работает. Шаги, я слышу их, и они всё ближе. Похоже, Он уже даже не скрывается. Я чувствую, он прямо передо мной, стоит, источая колючий холод. Выбор невелик: открыть глаза или нет?.. Мы молчим. В этом безмолвии его хриплое дыхание кажется даже громким. — Кто ты? — мой голос совсем тихий и усталый. Просто… пусть ответит хоть что-нибудь. Я лишь надеюсь, что он разумен. Те жуткие звуки, которые он издавал, могли же быть речью, верно? Ведь если долго не говорить, можно разучиться? Кажется, словно тонкая струна натянулась в воздухе, готовая зазвенеть от малейшего прикосновения. Я чувствую движение, сопровождаемое шорохом ткани; невольно поджимаю пальцы на ногах и вжимаю голову в плечи. Но ничего ужасного так и не происходит. — Йа-а-я-я не-е э-э-э зна-уу-ую… — голос хриплый, надломленный. Сопровождается теми мерзкими звуками, которые можно извлечь, царапая острым лезвием стекло. Этот скрежет в моей голове. Он вворачивается под кожу, как тропический паразит, и ползает, ползает, ПОЛЗАЕТ, прокладывая бесчисленные ходы внутри живого тела. И вновь наваливается тишина. Не знаю даже, что ещё могу спросить. Ведь даже он сам не знает, что он такое. От этого ещё страшней. Темнота перед глазами теперь напрягает. Чувствую себя неуверенно, беззащитно. Наверное стоит взглянуть своему страху во плоти в лицо. Он сидит прямо передо мной, на полу. И чернота в его глазницах густая и невозможно живая. Мне чудится наяву, как она неиссякаемым потоком выливается наружу, расползаясь по комнате, и растворяя само пространство. Склизкие щупальца обовьются вокруг моих лодыжек и сдёрнут с кресла, чтобы утопить в бездонной темноте. Или, может, это сделают серые руки? Не отдавая отчёта собственным действиям, вскакиваю, впервые за долгое ощутив внутри себя силы и непоколебимую уверенность, которая выросла из ничего в одно мгновение, точно побег бамбука. — Я Кэтрин! А раз ты не знаешь, кто ты такой, то я помогу тебе это узнать! — всё получится, кольцо оградит меня от лишних подробностей чужой жизни, а я узнаю лишь небольшой кусочек. Лишь имя, и ничего больше. Зачем, и почему я это делаю? Чтобы разрядить обстановку? Вернуть себе хотя бы мнимый контроль над ситуацией? Неважно. Я сделаю хоть что-то, пусть это будет глупо, странно и нелогично, но я хотя бы перестану вести себя как боязливый кролик с дрожащим хвостом. Я без оглядки ныряю в бурную реку чужой жизни, игнорируя шок, отразившийся на Его лице после моих слов. О хрустальный барьер бьются волны воспоминаний. Имя, мне нужно его имя. Раз говорит, значит он разумен и учился языку. Имя у него обязательно должно быть! Найти его нужно до того, как защита ослабнет и меня захлестнёт всеми подробностями чужой жизни. Даже воспоминания и чувства его сплошь чёрные и серые, хотя кое-где проглядывают робкие золотые отблески, а порой и целые кляксы, ярко сияющие на этом мрачном фоне. Им нет ни конца, ни края, бесконечное, как космос пространство, заполненное тем, что составляло его существование. «Имя!» — зову я, в надежде на отклик. Но тёмная масса волнуется, закручивается вокруг меня, ударяясь о барьер, и начинает издавать жуткое гудение, от которого у меня вибрируют кости. Совсем как «песни космоса». Пробирающие до мурашек, леденящие душу звуки. Ещё чуть-чуть, и, если не найду, то придётся возвращаться. «Имя! Имя! ИМЯ!!!» — я, наконец, слышу отклик, совсем тихий, на грани слышимости. Его очень сложно поймать на фоне этого рёва. Но теперь я уловила направление. Продираюсь к нему через мрачный поток, жадно облизывающий границы барьера, словно примеряясь, как бы половчее проглотить его, и меня вместе с ним. В какой-то момент я понимаю, что не могу двигаться дальше: на пути беснуются смоляные вихри. Оно там, за этой гранью, за вихрями, продолжает отчаянно откликаться, хоть я больше и не зову его. Кажется придётся рискнуть увидеть то, что не предназначено для моих глаз. Иного решения я не вижу. Касаюсь руками своего барьера и пересекаю его, чтобы почувствовать под пальцами упругую преграду. Она легко прогибается, и я осознаю, это все те потоки, которые, как я думала, были за этой стеной, оказались лишь иллюзией, словно сейчас передо мной был гибкий экран, показывающий зацикленное видео, способное без труда обмануть того, кто не станет подходить ближе. Преграда похожа на желе, и будто бы тает, позволяя рукам провалиться глубже, а за ними и всему телу. Меня выплёвывает в пустое пространство, во всяком случае, здесь нет тех жутких вихрей. Барьер за спиной восстановил свою целостность, и с этой стороны он оказался совершенно прозрачен. Сквозь него можно было разглядеть то, что творится за его пределами. Взволновавшаяся от моего внезапного вторжения масса начала постепенно успокаиваться. Надеюсь, возвращаться будет проще, только вот… Когда я проходила через барьер, мой собственный разбился. Я больше не ощущала энергию стихий, которые создавали мой щит. Похоже, уходить придётся, защищаясь своими силами. Это место было похоже на огромную свалку. Внизу, далеко под моими ногами, лежит совершенно мёртвая, гниющая масса, источающая неприятный запах. Хорошо что сейчас я не в физическом мире, и могу свободно парить. В противном случае, едва ли я смогла бы побороть свою брезгливость и пройтись по этой гадости. Я лечу туда, откуда доносятся звуки. Вот ты какое, имя… Такое маленькое…. Совсем крохотный кристалл, тусклый, исцарапанный, с щербинками. Он закинут далеко-далеко и совершенно забыт. Словно его пытались уничтожить. Но он таки уцелел, чудом оставшийся среди того, что уже никогда не восстановить. Мне становится жаль его. Поднимаю, уже не думая о том, что он заляпан этой тухлятиной. Боль, печаль, униженность, — вот что пропитало его. Но скажи мне, как же тебя зовут? Его робкая надежда обжигает мне ладони. «Джек» — вот его ответ. — Джек*… да? Как иронично. Камень пригрелся в ладонях. Не хочется его тут оставлять. Было бы лучше, сгори это жуткое место дотла. Если бы пламя наполнило его и очистило. Времени уже совсем не осталось. Пора возвращаться. Я усилием воли возвожу вокруг себя барьер подобный тому, который защищал меня на пути сюда, и мчусь прочь, согревая кристалл своим дыханием, наблюдая краем глаза, как его окутывает золотистой дымкой. Преодолеваю границу, вновь тревожа ожившие при моём появлении потоки. И, пролетая мимо самого яркого пятна, с которым окружающая тьма ничего не могла, или не собиралась делать, забрасываю в самую его середину чуть посветлевшее, восстановившееся имя, которое было радостно принято. И в ту же секунду покидаю свой транс, открывая глаза уже в земном мире. — Джек… ты Джек, — едва успеваю выдохнуть я, начав заваливаться вперёд, и понимая, что теряю связь с реальностью. Вот ведь неудача… Упасть в обморок перед непонятным существом в собственной комнате.