*где-то в конце октября*
- Где мои трусы?! – по ещё не пробудившемуся ото сна дому Хосока, разрывая мирную тишину, проносится злой голос Пака, - Чон Хосок, я у тебя спрашиваю! Куда твоя наглая морда дела мои трусы?! - Не знаю я, - кричит в ответ Чон, сидя на диване в зале и безуспешно пытаясь согнать с лица широченную улыбку В этот момент в комнату с громким топотом входит Чимин. Полуголый (в длинной белой футболке до середины бедра). С растрёпанными и торчащими во все стороны волосами. Злой до метания искр из глаз. Разбуженный по будильнику ни свет, ни заря. - Куда ты дел мои трусы? – медленно, отделяя паузой каждое слово, нарочито спокойным тоном произносит парень, прожигая в Хосоке взглядом дыру Чон только снова растягивает губы в улыбке и медленно поднимает указательный палец, показывая куда-то вверх. С одной из металлических лап приделанной под самый потолок довольно раскидистой в ширину люстры свисают злополучные ярко-синие боксеры, немного развеваясь на сквозящем из приоткрытого окна ветерке. Пасторальная и умиротворяющая картина, если не считать того, что других трусов у Пака сейчас как-бы нет. - Достань, - тоном, не терпящим возражений, просит, ну или приказывает, Чимин, смотря на недосягаемую в силу роста люстру - Ну, Чимин~и, достань сам, - хитро тянет Хосок, ничуть не боясь страшного взгляда, которым его сверлит его парень - Или ты достанешь эти грёбаные трусы, - медленно, как будто накапливая заряд чего-то очень опасного для жизни, произносит Пак, - или в следующий раз ты найдёшь сломанную лестницу и все свои вещи, равномерно развешанные по крыше этого самого дома. - Ой, боюсь-боюсь, - в голос рассмеялся Чон, встречаясь с потемневшими глазами младшего и невольно гулко сглатывая, - Давай, детка, прояви самостоятельность - И как я по-твоему должен их оттуда достать? – осведомился Чимин, раздумывая, в какое время лучше встать ночью, чтобы беспаливно выполнить свою угрозу старшему - Не знаю, - улыбается Хосок, откидываясь на спинку дивана и готовясь наблюдать за персональным утренним шоу, - Ну, можешь попрыгать. Пак секунду смотрит на своего парня, проверяя, точно ли тот не предложит никаких других вариантов, а затем переводит обречённый взгляд на люстру. Чимин будет мстить, и месть будет страшной, но для начала ему всё-таки предстоит проявить свои навыки верхолаза, потому что перспектива мстить без трусов абсолютно не прельщает. Парень ещё с полминуты сверлит взглядом люстру в виде распластанных почти по самому потолку веток с лампочками-плодами и металлическими листиками, на одном из которых и повешен злополучный предмет одежды, а потом напружинивает ноги и прыгает, уцепляясь пальцами за край боксеров и повисая на них в десятке сантиметров над полом. Удивительно, но ткань оказывается прочнее, чем спайки на люстре, и Пак с тихим коротким вскриком приземляется на пол, держа в руках вполне целые боксеры и небольшой листочек, отломанный от люстры. Чимин вздыхает, пару секунд рассматривая потемневший от времени листик, и начинает натягивать отвоёванные боксеры. В голове крутится мысль, что ещё пара-тройка таких посигательств* и светильник заметно облысеет в плане листвы. Парень бросает последний взгляд на безвинно пострадавшую люстру и разворачивается к двери, готовясь уже выйти из комнаты, когда его осторожно обнимает Хосок - Не дуйся, ладно? – тихо просит Чон, удерживая отбивающегося младшего в своих объятьях - Отстань, - обиженно бурчит Пак, стараясь выпутаться из рук парня, - Чон Хосок, я кому сказал? Отстань-отвали-отлепись! Изыди к чёртовой матери! - Ну, Чимин~и, не злись, - произносит Хосок, усыпая шею младшего лёгкими извиняющимися поцелуями, - Чего ты? - Ты обещал не стебаться над моим ростом! – вспыхивает Чимин, несильно ударяя Чона по ладони кулачком, - Обещал! А теперь что?! Вешаешь мои трусы на люстру и говоришь «попрыгай»?! Да я тебе так попрыгаю! Я клянусь, я все твои вещи по крыше ровным слоем развешаю и лестницу к чертям сломаю! И полезешь ты на крышу голышом по выступающим кирпичикам, верхолаз херов! Будет тебе «доброе утро»! - Прости, - шепчет старший, не отлипая от Пака, - Ну я не подумал. Я же тем более не напрямую над твоим ростом прикалывался, я просто хотел посмотреть, что ты делать будешь. Прости. - Да ты никогда не думаешь! – продолжает злиться Чимин, - В тебя такая функция как «думать» изначально не заложена, мозгов додать забыли! Не напрямую – не напрямую, да хоть на кривую! Хоть на ломанную, Хосок! Посмотреть он хотел! Посмотрел, доволен?! - Ну прости, - продолжает извиняться Чон, уже просто положив лоб на плечо младшего, - Я не хотел, чтобы тебе было обидно, правда. Прости, пожалуйста. - Ладно, - уже тише отвечает Пак, разворачиваясь к Хосоку и обнимая его в ответ, - Ладно. Просто не шути так больше, хорошо? - Не буду, - тихо произносит старший и после небольшой паузы добавляет, - Я тебя люблю, детка. - Я тоже тебя люблю, - мурлычет Чимин, и немного отлипает от парня, - И завтрак сегодня готовишь ты. - Шантажист, - смеётся Чон, получая тычок пальцем в грудь, и, не давая младшему начать говорить, продолжает, - Знаю-знаю, сам напросился. Одевайся иди. Пак тоже смеётся, уходя в их общую с недавнего времени комнату. Он стал намного больше времени проводить у Хосока и ночевал у него теперь довольно часто, особенно когда отец уезжал в город, но целиком переселяться к Чону пока не планировал. Не потому что не хотел, просто не был пока готов Чимин получать гневную отповедь от отца, на тему того что «он – позор семьи, и вообще как он мог таким вырасти, ведь его воспитанию уделяли сТоЛьКо ВнИмАнИя, и вообще почему-то он, непутёвая скотина, весь своим несносным характером пошёл в Эту Женщину, и как он мог, вообще». Пак пока не был настроен выслушивать всю это ересь в свой адрес, и поэтому медлил и с переездом, и с собственно признанием отцу в том, что у него есть парень. На кухню Чимин вышел уже в абсолютно нормальном, одетом и расчёсанном, виде. Хосок что-то готовил, тихо ругаясь на сковородку, «к которой, к твари, пригорает всё, что только прикоснётся». На столе уже стояла открытая банка с вареньем, судя по ярко-рыжему цвету, яблочным, а рядом с Чоном тарахтела старенькая кофемашина. - Ты снова завёл эту адскую машину? – осведомился Пак, настороженно-презрительным взглядом смеряя щёлкающий и клацающий предмет бытовой техники - А ты всё продолжаешь называть кофеварку адским приспособлением? – усмехнулся Хосок, не оборачиваясь и выдавая новую гневную тираду, адресованную сковороде - Скажи мне, для чего я притащил сюда из дома турку? – вздохнул младший, смотря на три тёплых оладушка, лежащих на тарелке рядом с плитой, - И кофемолку. Неужели тебе сложно потратить лишних пятнадцать минут и сделать нормальный вкусный кофе? - Мне не сложно, - покачал головой Чон, вынимая из под рожек кофеварки одну чашку и подставляя на её место другую, - Мне лениво. - Тьфу, ленивая жопа, - прокомментировал Чимин, принимая из рук старшего кружку с нарисованной на ней мышью, - В следующий раз просто скажи мне, и я сделаю правильный кофе. - Правильный – неправильный, какая разница? – спросил Хосок, осторожно перекладывая в тарелку новую порцию оладушек, - Кофеин есть, значит пойдёт. - Ты сейчас за такие разглагольствования будешь зелёный чай пить, - грозно произнёс Пак, притягивая к себе сахарницу, - В нём тоже кофеин есть. - Ой, какие страшные угрозы, - усмехнулся Чон, выливая на сковородку тесто большим деревянным половником, - Я прям трясусь от страха. Сейчас кто-то рискует остаться без завтрака. Типичную утреннюю перепалку прервала трель дверного звонка. Ненастойчивая, но довольно длинная. Хосок непонимающе переглянулся со своим парнем, затем отставил в сторону от горящей конфорки сковороду с недоготовленными оладушками и двинулся к двери. В голову запоздало стукнулась глупая мысль, что надо было прихватить с собой половник, ну так, на всякий случай.***
Она медленно шла по знакомой и почти что родной улице в направлении дома, который когда-то был и её тоже. Казалось, за прошедшие семь лет здесь почти ничего и не изменилось, те же дома, чуть припорошённые первым снегом, те же, только постаревшие или повзрослевшие, люди. Даже те же извечные ямы на покрытой стареньким асфальтом дороге. Семь лет. В голову только сейчас приходит осознание, насколько это большая цифра. Всё-таки она должна была приехать сюда раньше, а не ждать так долго. Ну да ладно, что сделано то сделано, ничего уже не вернёшь. На двери дома – цели всего долгого, почти семичасового путешествия – висела прицепленная ни пойми как бумажка, на которой до боли знакомым корявым почерком было написано небольшое послание. Ей. «Инга, если этот оболтус тебе не откроет, значит его нет дома. Можешь попробовать поискать его в Чоновом доме (если уже не помнишь, то это через пару домов от моего, такой с синей крышей и засаженным розами палисадником)» Женщина вздохнула и сорвала записку с двери. Раз она провисела здесь до сих пор, значит, звонить в дверь не имеет смысла. Инга развернулась и зашагала в сторону названного дома. Семь лет назад там жила семья Чон с бойким таким мальчишкой. Кажется его звали Хосок. Ладно, не в этом суть. Калитка в деревянном заборчике, скорее поставленном для охраны палисадника от собак, чем от людей, оказалась закрыта на простую задвижку, которую не составляло труда отпереть с внешней стороны. Весь периметр заборчика изнутри был действительно засажен кустами парковых роз, уже давно сбросивших всю листву и потерявших шарм. Пройдя по протоптанной в совсем ещё неглубоком снегу дорожке, женщина поднялась на крыльцо и неуверенно вдавила кнопку звонка, вслушиваясь в его пиликанье по ту сторону двери.***
Хосок медленно отщёлкнул замок, мысленно жалея об отсутствии на двери глазка, и приоткрыл небольшую щёлку, рассматривая, кого принесло к нему домой в восемь утра. На пороге дома стояла женщина лет сорока, отчего-то кажущаяся Чону смутно-знакомой. Короткие тёмно-русые волосы высовывались из-под капюшона коротенькой меховой куртки, придавая женщине какой-то немного встрёпанный, будто после долгой дороги вид. - Здравствуйте? – неуверенно произнёс Хосок, приоткрывая дверь чуть шире, - А вы… к кому? - Здравствуй, - женщина приветливо улыбнулась и, видя недоумение на лице Чона, быстро продолжила, - Я не к тебе, не волнуйся. Скажи, а Чимин не у тебя? - Хён, кто там? – с кухни долетел приглушённый голос Пака - Ты сейчас удивишься, - крикнул в ответ Хосок, вшатываясь обратно в дом и оборачиваясь в сторону кухонной двери, - Но это к тебе Из проёма, ведущего в кухню, высунулся Чимин. Снова отчего-то растрепавшийся, с удивлённо-непонимающим выражением лица и надкусанным оладушком в руке. - Ты опять жрёшь? – спросил Хосок, увидев оладью и временно забыв о стоящей на пороге женщине, - Нет, ну имей совесть! Я ещё не доготовил, а ты уже жрёшь! - Я не жру, - спокойно ответил Пак, нагло откусывая ещё кусочек от оладушка, - Я снимаю пробу. - Какой это оладушек? – поднял бровь старший и, увидев поднятые в ответ два пальца, победно изрёк, - Значит ты жрёшь! - А у тебя в них сахара мало! – воскликнул Чимин, доедая оладью - Варенье для чего на столе стоит, балда? – отпарировал Хосок, защищая приготовленный завтрак, - Если я в них больше сахара положу, то у тебя жопа слипнется! - Вот уж за мою задницу можешь не волноваться! – после этой реплики младшего рассмеялись оба, начисто забывая о своём споре, зато вспоминая о невольной свидетельнице этих разборок, - Так кто пришёл-то? - Я пришла, - ответила за Чона женщина, и парень наконец открыл дверь до конца, впуская неожиданную гостью в тепло - Мама? – удивлённо спросил Пак, целиком выходя в коридор - Ну явно не папа, - рассмеялась женщина, обнимая уже подошедшего Чимина, - Ты вырос. - Ну уж за семь лет, - без тени обиды произносит парень, выпутываясь из крепких объятий - А выросший за семь лет проводит мать домой? – спросила женщина, отступая на шаг и критическим взглядом окидывая сына - Наверное нет, - смутился Пак, быстро начиная объясняться, - У меня ключи дома на тумбочке остались, так что надо ждать пока отец приедет. - То есть он уехал и даже не позаботился о том, чтобы у тебя были ключи? – удивилась мать, но тут же сменила тон, - Хотя впрочем чему я удивляюсь? - Можете посидеть у меня пока, - вставил слово Хосок, запирая дверь - До вечера. А там как раз отец должен вернуться, - кивнул Чимин, но тут же добавил, - Наверное. - Или кому-то придётся включать навыки взломщика, - усмехнулся Чон, уходя на кухню Пак повесил мамину куртку на вешалку и показал где ванная, а потом тоже вернулся на кухню. Хосок уже возобновил приготовление оладушек и снова включил кофемашину, готовя кофе для неожиданной гостьи. Чимин смерил взглядом свою полупустую чашку и выключил кофеварку. - Ты чего это выключаешь? – немного удивился старший, но увидев у парня в руках кофемолку, мягко усмехнулся, - Ясно-понятно, кофеман в действии. - Сам ты кофеман, - отмахнулся Пак, размалывая в ручной кофемолке зёрна и наполняя кухню чуть горьковатым запахом кофе, - Я просто не хочу пить бурду, приготовленную этой дряхлой адской машиной. - «Фи» сказала принцесса «У нас во дворце такое не едят», - рассмеялся Хосок, скидывая на тарелку очередную порцию оладушек - Это ты меня сейчас принцессой обозвал? – с напускной обидой произнёс Чимин, пересыпая кофе в турку и заливая его водой, - Всего-то за хороший вкус к кофе? Фи, Хосок~и - Люблю тебя, принцесска, - шепнул на ухо младшему Чон, проходя мимо него к холодильнику Пак тепло ему улыбнулся, ставя турку на плиту и зажигая под ней газ. Он был невероятно благодарен Хосоку за его понимание, в смысле того, что Чимин очень не хочет, чтобы хоть кто-то из его родителей знал, что они встречаются. Сам Чон рассказал своим наверное спустя неделю, ну максимум полторы. И к огромному удивлению Пака родители его парня восприняли эту информацию совершенно спокойно и даже порадовались за Хосока. Чимин знал, что расскажи он отцу об их отношениях с Чоном, ему бы долго-долго полоскали мозги и вообще скорее всего выкинули бы из дома со скандалом. На счёт того, что будет, если обо всём узнает мама, Пак пока что не был уверен, но на всякий случай не собирался ей говорить. Мало ли что. Всё-таки они только-только снова начали общаться после того скандала, когда Чимин в первый раз загремел в полицию. О последующих попаданиях в неё, к слову сказать, мать вообще не знает. - Чимин~и, а может быть ты познакомишь меня со своим другом? – спросила женщина, зайдя на кухню и усаживаясь за стол - Мама, это мой друг Чон Хосок, - не отрывая взгляда от турки, произнёс Пак, - Хосок, это моя мама, Кан Инга Чон, который к своей беде в этот момент решил отхлебнуть немного остывшего кофе, приготовленного «адской машиной», тихо булькнул от смеха. Просто бывают слишком уж странно звучащие имена, и видимо матери Чимина досталось одно из таких. - Извините, - тихо произнес Хосок, заработав гневный взгляд от своего парня, - У вас просто имя… очень необычное - Ничего, - улыбнулась женщина, ничуть не обидевшись, - Ты не первый и не последний кто так реагирует. Дальнейшее доготавливание завтрака прошло в тишине. Не неловкой и не давящей, в простой уютной тишине, наполненной шебуршанием вещей, но не разгоняемой голосами людей. Около пятнадцати минут спустя Чон поставил на стол тарелку с оладушками, которых получилось не много, но должно было хватить, а Чимин разлил по чашкам свежесваренный кофе, после чего был прогнан за стол и доведением чистого кофе до вкусного состояния занимался уже Хосок. Пак собственно и не протестовал. - Вам со сливками или без? – спросил старший у матери Чимина и, получив утвердительный кивок, долил в тёмный горький кофе сливки, отдав чашку женщине, - Детка, лед или сливки? – по привычке спросил Хосок и осёкся, резко понимая, что сказал лишнего Чимин метнул секундный взгляд на Чона и ссутулился на стуле, искренне желая сейчас исчезнуть или стать невидимкой. - Сливки, - на грани слышимости выдохнул парень, не поднимая взгляда от деревянной столешницы В кухне повисла гробовая тишина, нарушаемая только тихим бульканьем сливок. Хосок осторожно поставил чашку перед младшим, одними губами произнося «извини», и вернулся к оставшейся кружке. Бульк, и тёмная гладь кофе сомкнулась над ложкой с сахаром, тихо застучали друг о друга и о стенки чашки кубики льда. И ти-ши-на. Чон сел на оставшийся стул, поставив на стол свой кофе и тоже стараясь не поднимать взгляд. Инга вдруг улыбнулась, разглядывая мгновенно притихших парней. - Чимин~и, я задам тебе только один вопрос, - сказала женщина, и Пак сильнее вжал голову в плечи, прикусывая пухлую губу, - Вы пара? Чимин неуверенно кивнул, стараясь не представлять, что может произойти дальше. Скандал? Разнос? Звонок отцу? Упрёки в непутёвости? Ругань и оскорбления? Пак ожидал всего чего угодно. Даже того, что мать сейчас встанет, влепит ему пощёчину и отправится на автовокзал. - Хорошо, тогда вопрос второй, - кивнула Инга, продолжая улыбаться, - Тебе хорошо? Пак снова кивнул. Ему было хорошо с Хосоком, и скрывать это смысла не имело. Даже, если из-за этого ему могут устроить скандал. Чимину сейчас очень хотелось или исчезнуть, или спрятаться в объятьях своего парня и не выслушивать ничего, что ему сейчас наверняка выскажут. - Ну и хорошо, - весело произнесла женщина, откидываясь на спинку стула и нарочито громко отхлёбывая кофе, - Поздравляю, что-ли? - То есть ты не против? – удивлённо спросил Чимин, поднимая взгляд на маму - А я могу быть против? – вопросом ответила Инга, смотря на сына смеющимися глазами, - Да и что изменится, если я скажу «я против»? Ну кроме того, что мы с тобой рассоримся? Тебе хорошо, это самое главное. - Спасибо, - улыбнулся Пак, отхлёбывая немного горячего кофе и тут же понимая, что совсем забыл добавить в него сахар, - Что, понимаешь. - Не за что, - отвечает женщина, переводя взгляд на Хосока, который тоже уже улыбается, - Ты мне лучше скажи, отец знает? - Нет, - качает головой Чимин, снова опуская взгляд в кружку - Вот и хорошо, - кивает Инга, снова удивляя обоих парней, - Пусть не знает пока. И за подобными разговорами прошёл весь день. Буквально весь. Мысль, что пора бы уже собираться домой в голову Паку постучалась только часам к восьми вечера, когда за окном уже стемнело. Так бывает, когда долго не видишься с близким человеком и накапливается очень много всего, о чём хочется поговорить. И тогда говорить можно действительно целый день, делая иногда короткие перерывы. - Ты завтра придёшь? – спросил Чон, когда Инга ушла одеваться, оставив их с Чимином наедине - Да, - кивнул Пак, обнимая старшего и хитро улыбаясь, - И буду мстить за весь страх, который испытал, когда ты раскрыл нас перед мамой. Готовься, несчастный - И как же ты будешь мстить мне? – прошептал в самое ухо своего парня Хосок, легко подсаживая его на стол - Именно так как ты подумал, - тихо смеётся Чимин и, заглядывая в родные глаза, в которых сейчас черти пляшут, тихо добавляет, - Извращенец. - Не больший чем ты, детка, - привычно отвечает Чон, нежно целуя младшего в губы, - Люблю тебя. - И я тебя, - тихо отвечает парень, а затем легко спрыгивает со стола и, выскальзывая из тёплых объятий старшего, быстро уходит в коридор У двери они прощаются уже более сдержанно, коротким пожеланием спокойной ночи и быстрыми объятьями на пороге. Почти по-дружески, если выкинуть из головы всё, что было сказано и сделано за пару минут до этого. Но им и не надо долго прощаться, это было бы лишним, потому что оба знают, что уже завтра снова встретятся. Да и в крайнем случае, маршрут окно-холодина-Хосок Чимин прекрасно знает и будь хоть снегопад, хоть безлунная ночь, хоть конец света, за три минуты он может слинять из дома и оказаться в родных объятьях. P.S. * Я знаю, что правильно писать посЯгательств, но в данном конкретном случает не надо меня исправлять. Потому что здесь имеется в виду и менно через "и", от глагола "сигать" (прыгать в смысле). Я блин знаю, что я пишу.