Деревенские приключения или Сага о Хамле

*когда-то в середине ноября*

      - Ну Чонгук~а, надувай нормально! – немного обиженно говорит Ника, бегая по комнате за мыльными пузырями       - А я нормально надуваю, - смеётся Чон, надувая очередной гигантский пузырь, который сразу же пикирует в пол и, издав предсмертное «п», лопается, забрызгивая Гука мыльным раствором       - Нет, ты надуваешь большие! – девочка топает ногой, держа в руках малюсенький искрящийся от света пузырик       Чонгук только смеётся, временно прекращая свои попытки надуть самый большой пузырь в истории. Ну, или просто самый большой пузырь, который сможет. Они с Никой около часа развлекаются с купленной недавно баночкой мыльных пузырей, и Чон уже успел их порядком наесться. Ну а что, если девочка специально лопает некоторые пузыри так, чтобы все брызги мыла от них попали Гуку в рот.       Они развлекаются в зале, который Чонгук с Юнги наконец смогли разобрать от хлама, набросанного туда старыми владельцами дома. Гук сидит на полу в домашних «художественных» шортах, забрызганных теперь не только краской всех цветов, но и мыльным раствором, и надувает злополучные пузыри, за которыми гоняется Ника, стараясь словить на шерстяные перчатки как можно больше пузырьков за раз.       А Мин заперся в студии и не выходит оттуда третий день под предлогом «сроки горят». У Чонгука с Юнги договор: Гук может рисовать в студии старшего (против чего Мин обычно совсем не протестует), но так, чтобы ни единого шума, а Юнги не должен сидеть в студии дольше трёх дней. А он не выходит, и Чона это уже начинает не только волновать, но ещё и немного злить. Просто Чонгук по старшему скучает, даже несмотря на то, что тот находится всего лишь за стеной. Но пока Ника дома никаких разборок и быть не может.       Из грустноватых мыслей Гука выдёргивает звонок в дверь. Настойчивый и сопровождающийся взываниями к хозяевам дома и их совести.       - Чонгук~а! Юнги! Ну вашу мать, имейте совесть!       Чон вздохнул и под импровизированный аккомпанемент из стука в дверь и криков поплёлся открывать. За дверью стоял Чимин с оравой разновозрастных детей, которых как и всегда «выгуливал» на радость родителей и самих мелкотравчатых. Чонгук вообще успел подружиться и с Паком, и с Хосоком, и даже с Тэхёном. Да, как оказалось так бывает, когда злые и ершистые хулиганы превращаются при ближайшем знакомстве в хороших, весёлых и добрых парней. Тэхён даже извинялся за то, что они его избили в заброшенной школе.       - Привет, хён, - Гук улыбнулся, шире открывая дверь       - Привет, - Чимин тоже растянул пухлые губы в улыбке, а затем сделал наигранно строгое лицо, - Ну вы конечно с Юнги даёте, хрен докричишься. Совесть иметь надо в конце концов!       - Хён в студии, а я с Никой. А совесть мы с твоего позволения иметь не будем, пусть живёт себе спокойно, - усмехнулся Чон, кивком приглашая Чимина войти       - Я не, заходить не буду, - помотал головой парень, оглядываясь на детей, гладивших вполне прижившуюся у Гука с Юнги Пуговку, – Я же чего пришёл, вообще. Вы от Ники отдохнуть не хотите? А то пусть с нами пойдёт, мы на поле в мяч поиграть хотим.       - Ника! – Чонгук втянулся в дом, потирая ладонями слегка замёрзшие плечи, - Ты в мяч играть пойдёшь?       - Пойду, - девочка мгновенно рванула к себе, на случайно обнаруженный, совсем низенький чердак       Уже через три минуты Ника одетая была сдана Чимину, с обещанием вернуть не позже семи. Гук только улыбнулся, закрывая за девочкой дверь. Вернётся она точно не раньше часов этак восьми, с кучей впечатлений, вся в пятнах от грязи, и с парой-тройкой новых синяков. Ничего, пусть поразвлекается и помотает нервы кому-то кроме Чонгука с Юнги.       Кстати о последнем. Чон решительно направился в сторону студии, прихватив с собой мыльные пузыри. Нет, никакого коварного плана у него не было, зато было большое желание вытащить своего парня из его логова.       - Какого чёрта, Чонгук?! – гневно спросил Мин, когда младший нагло встал между креслом и столом, перегораживая обзор       - Юнги, - серьёзно произнёс Чонгук, становясь на колени и заглядывая в лицо Мину, - Ты не выходил из комнаты три дня       - Выходил, - зло отвечает старший, сияя отблесками лампы в тёмных кофейных глазах       - Это не считается, - качает головой Гук, не намереваясь уступать в этом споре       - Считается! - Юнги хочет ещё что-то гневно возразить и может даже выгнать Чона из студии, но следующие слова младшего как-то сразу тушат всю злобу       - Я соскучился, хён, - шепчет Чонгук, укладывая лоб на худые колени Мина, - Очень соскучился.       - Прости, детка, - Юнги тоже шепчет, неимоверным образом сгибаясь и нежно целуя младшего в макушку       - Отдохни, - просит Чон, наощупь стараясь найти руку своего парня, - Хотя-бы чуть-чуть       - Не могу, Гукки, - вздыхает Мин и видит обиженное лицо младшего, - Не дуйся, детка, правда не могу. Мне совсем-совсем немного осталось, завтра к утру я уже закончу.       - Долго, Юнги~я, - грустно тянет Чон, немного дуя губы, - Отдохни немного, сделай перерыв, поешь нормально, а потом продолжишь. Один час роли не сыграет.       - Ты же знаешь, мне будет мало одного часа, - старший грустно улыбается, ласково гладя Чонгука по щеке, - Знаешь же.       - Вредина, - пародируя Нику, говорит Чон       Вдруг в голову Гуку стучится бредовая идея. Ну, раз уж Юнги не хочет добровольно отвлекаться от работы, значит, его нужно вынудить. А самый лучший способ вынудить Мина что-то сделать, это вывести его из себя. Правда этот способ только для самоубийц, ну и для Чонгука тоже.       Чон достал из кармана баночку с мыльными пузырями, осторожно надул один и, дунув, направил в сторону старшего. Юнги заворожённо наблюдал за переливающимся в свете лампы пузырём, пока тот с тихим «пык» не лопнул. А лопнул он о нос Мина, попав раствором ему в глаза.       - Айщ… - зашипел Юнги пытаясь протереть глаза и избавиться от жжения, - Ай… Блять, Чонгук… Сука, больно же! Какого хера?!       - П-прости, - затараторил Гук, не ожидавший, что пузырь подлетит немного выше, чем надо, - Прости, хён, я не хотел. Я не думал…       - Именно, что ты не думал! – рычит старший, хмурясь и пытаясь проморгаться, - Блять, как же щиплет       - Прости, - тихо повторяет Чон, заглядывая в полыхающие гневом глаза Мина, - Тебе умыться надо.       - Знаю я, что надо! Я не вижу нихуя! – Юнги трёт ладонями уже начавшие слезиться глаза       Чонгук молча тянет старшего за руку, помогая дойти до ванной, сам включает воду, сам делает правильную температуру. Только умываться уже не помогает, знает, что не стоит соваться под руку, потому что этим больше помешает. У Гука уже у самого глаза слезятся, потому что он совсем не хотел больно делать, он только позлить немного хотел, а получилось вот так.       - Прости, - шепчет Чон, осторожно обнимая старшего со спины и легонько, как-бы извиняясь, целуя того в сгиб шеи       - Думать надо, - шипит Мин, но злиться уже постепенно перестаёт       - Прости, - повторяет Чонгук, шмыгая носом и никак не желая теперь отлипать от Юнги, - Прости, прости       Старший только вздыхает, накрывая своими ладонями руки Чона. Ну вот не может Мин долго злиться на Гука. Вообще долго злиться не может, а на Чонгука тем более. Вот и сейчас уже простил его, потому что ну как иначе? Юнги знает, что Чон правда не хотел, чтобы так получалось, знает, что младший готов хоть тысячу раз извиниться и вообще сделать что угодно, чтобы Мин его простил. И Юнги этого знания вполне достаточно, специально строить из себя обиженку смысла нет. Да и вообще, глубоко внутри Мин боится, что когда-нибудь он заиграется с этим, а Гуку вдруг надоест извиняться, и он плюнет и уйдёт. А Юнги его совсем не хочет терять, ему хватило тех полутора месяцев, которые младший провёл в городе, а сам Мин в своей тёмной студии наедине с душевной болью.       - Ну хватит извиняться, - шепчет Юнги, разворачиваясь и заглядывая в слезящиеся глаза Чонгука, - Ничего ведь не случилось. Ну чего ты?       - Прощаешь? – переспрашивает Чон, стараясь сморгнуть стоящую в глазах слякоть       - Конечно, - улыбается Мин, нежно целуя младшего в губы       Они всегда так мирятся. Потому что слов не надо, они тут будут лишними, потому что оба любят, и любят безгранично, просто потому что потому. Здесь не нужны объяснения почему кто-то что-то сделал, потому что они не имеют значения, не нужны разглагольствования о том, насколько они друг друга любят, потому что это всего лишь глупые и пустые слова, которые не способны отразить истинную величину «люблю», не нужны громкие «я тебя прощаю» и не нужны невозможные «я больше никогда…», потому что это тоже всего лишь слова, которые просто будут поводом для обид в следующий раз.       Юнги уткнулся носом в ключицу Гуку, а тот зарылся в волосы старшего, вдыхая привычный запах кофе и древесины. И обоим было хорошо вот так стоять, даже босиком на холодном кафеле. Тепло и уютно, правильно в какой-то мере. И обоим уже около месяца плевать кто и что скажет, кто и что о них подумает.       Мин зевнул, а затем немного отстранился, потирая ладонью лоб.       - Ты давно спал? – серьёзно поинтересовался Чон, заглядывая в родные усталые глаза       - Давно, - сознался Юнги, потому что врать Чонгуку абсолютно бесполезно       - Значит, сейчас ты идёшь спать, - решил Гук, не намереваясь выслушивать никаких протестов со стороны старшего, - И не спорь. Сначала ты выспишься, а потом вернёшься к работе. Но с самого начала вымойся.       - А можно просто сразу спать? – страдальчески попросил Мин, в принципе не особо и протестуя против отсыпания       - Нет, - Чон встал у двери, перекрывая выход из ванной       - Ну Гук~а, - протянул Юнги, делая максимально усталое лицо, что в общем-то не составляло проблемы, - Давай потом. Я не хочу шевелиться вообще.       - Ну хочешь, я тебя помою? – благосклонно предложил Гук, - Хочешь? Раздевайся тогда       Для Чонгука это уже даже не кажется странным. Наверное у всех людей на земле появляются со временем маленькие бытовые странности, по типу «на вон ту доску не вставай – провалится», «горячая вода включается холодным краном», «чай лежит в аптечке, в коробке из-под какао с надписью соль» и другие подобные локальные психозы. Вот и Гука с Мином такой локальный психоз есть, только он привязан не к месту обитания, а к самому Юнги.       Никто из семи миллиардов живущих на земле не способен представить шок Чонгука, когда Мин впервые, растекаясь от усталости по дивану, жалостливым-жалостливым голосом произнёс что-то на подобии «Устал, пошевелиться не могу. Помоги помыться, Гук~а». Первой мыслью Чона тогда было, что старший после коротенькой командировки в город упился в хламину, но нет, Юнги был абсолютно трезв. Просто как оказалось, у Мина бывает такая степень усталости, когда при спихивании с мягкой мебели он только что-то бурчит и нагло пытается заснуть прямо на полу. Короче говоря, превращается в бормочущую и вредную лужицу концентрированной усталости. Ну, и лени немного. И вот в такие, нечастые к слову, моменты Чонгук носит своего парня на руках и помогает во всём абсолютно, а старший просто висит на нём коалкой и буквально спит на весу.       Вот и сейчас Юнги нехотя стягивает с себя домашнюю футболку, наблюдая, как младший включает душ и настраивает в нём воду. Минуту спустя Мин уже отмокает под тёплыми струями, стараясь поменьше моргать и не заснуть раньше времени.       Гук достаёт мягкую мочалку, которую вполне можно назвать увеличенной копией губки для мытья посуды, и выливает на неё гель с запахом какого-то непонятного тропического фрукта. Чон быстро намыливает старшего, не боясь ни намокнуть, ни опуститься на колени, вызывая мысли совершенно не о том. Даже лёгкий поцелуй, оставленный на внутренней стороне бедра Мина, сейчас не кажется каким-то пошлым или развратным, он просто есть, просто как ещё одно напоминание о нежности.       Чонгук заталкивает старшего обратно под тёплую воду, вымывая из мочалки остатки геля и заставляя Юнги морщиться и отплёвываться от стекающей на лицо воды. Потом Гук шампунем намыливает Мину голову, а старший чуть ли не мурчит, потому что даже таким простым действием Чон умудряется сделать приятно.       Напоследок оставив Юнги на пару минут просто стоять под водой, Чонгук оценивает насколько намокла его одежда. Футболку сушить придётся точно, а вот штаны ничего, не намокли почти. Гуку даже в очередной раз кажется, что именно эти штаны переживут и ещё один всемирный потоп, и извержение вулкана, и даже второе пришествие, не то что просто помывку Мина.       - Выходи, - мотнул головой Чон, снимая с сушилки большое синее полотенце       Юнги только отрицательно покачал головой и снова зевнул, вызывая у младшего мягкую усмешку. Чонгук закинул полотенце на плечо и подошёл к душу, поднимая Мина за талию и перенося через порожек. Старший устало ткнулся мокрой головой в грудь Гука, явственно намекая, что до спальни он сам тоже не дойдёт.       - Ты как маленький ребёнок, хён, - тихо смеётся Чон, вытирая волосы Юнги       - И что? – пробубнил распаренный и разомлевший Мин, обнимая младшего за шею, чтобы тому было удобнее его нести       - И всё, - улыбается Чонгук, подхватывая своего парня под бёдра и унося в спальню       На кровать завалились вместе, Гук на спину, а Юнги удобно пристроившись на его груди. Вообще-то Чон спать не хотел, но и снимать с себя прилипалу в виде Мина тоже никакого желания не было. Тем более что тогда Юнги свернётся жалостливым озябшим калачиком, закутается с головой в одеяло, а по пробуждении будет очень вредным.       - Тебе сварить кофе, когда проснёшься? – тихо спросил Чон, гладя старшего по голове       Мин только пробурчал тихое «угу», а затем приподнял голову, с видимым усилием разлепляя сонные глаза       - А печенье достанешь? – шёпотом спросил Юнги, устало хлопая глазами       - Достану, - улыбается Чонгук, нежно чмокая Мина в лоб       - Овсяное с шоколадом? – уточняет старший, снова укладывая голову на грудь Гука       - Овсяное с шоколадом, - послушно кивает Чон, улыбаясь такому сонному и уютному Юнги, - Спи.       - Мой детка самый лучший, - бормочет Мин, довольный и разнеженный в объятьях самого любимого человека на земле       Чонгук улыбается, тоже постепенно проваливаясь в сон. А ведь чего всё это стоило? Скольких нервотрёпок и бессонных ночей, особенно для Юнги? Гук знает, насколько старшему было тяжело, и за это только больше его любит, за то, что смог это принять и даже сказать несмотря на страх. И любит его любого, тихого и расслабленного спящего у Чона на груди, заботливого и носящегося вокруг Гука как птица-мать, стоит только младшему немного приболеть или устать в край, весёлого и немного ехидного на посиделках с друзьями, вредного и злого ранним утром. Любого. Потому что Юнги – это целый мир, в который Чонгук когда-то погрузился и больше не хочет из него выныривать. И Гук знает, он для Мина – то же самое, пускай старший и не очень любит это выражать словами. Зато этого обоим достаточно, быть целым миром друг для друга и вместе плевать на общественное мнение, просто вместе, просто навсегда.