***
— Цзян Чэн! Фух. Цзян Чэн! — запыхавшись позвал Вэй Ин, когда догнал своего шиди почти у выхода из Облачных Глубин. — Не уходи, постой! — Что? — зло спросил Ваньинь и обернулся, его лицо было искажено гневом. — Что между вами произошло? — А ты не понял? Они хотят сделать А-Лина главой, к чему он пока не готов, и помыкать им, как вздумается! Усянь коротко улыбнулся. — Послушай, по-моему, ты слишком сильно опекаешь его, а потому и недооцениваешь. Цзинь Лин может намного больше и, не в обиду, лучше тебя будет управляться с обязанностями. Дай ему свободу, позволь быть собой, и тогда, я уверен, мы все будем им гордиться. — О, — Цзян Чэн закатил глаза, но кулаки его заметно расслабились, а кольцо перестало переливаться фиолетовой молнией, — так у нас тут великий воспитатель, я смотрю. Может, научишь тогда, как обращаться с детьми, которых ты никогда не воспитывал? — Не ёрничай, вопрос серьёзный. Ты, как минимум, оскорбил главу и старейшину другого клана, с этим нужно что-то делать. — Что? Оскорбил? Этот Лань заявил, что я слишком пекусь об А-Лине, что он вырос действительно юной госпожой, как все его и зовут, и что он не в состоянии будет занять пост главы из-за меня, а не потому, что сам не готов к этому. Якобы это я делаю из него ребёнка и не даю двигаться дальше, теша своё самолюбие. Если Цзеу-Цзюнь высказался так резко, то точно не без причины, и, конечно, ложью это назвать язык бы ни у кого не повернулся, — в этом Вэй Ин был уверен, но, беспокоясь о собственной безопасности, решил не говорить прямо. — Слушай, — тактично начал он, — ну сказал и сказал, подумаешь... Я, конечно, согласен с твоей позицией, но их тоже понять можно. Клан Цзинь - это большие материальные вклады, которых сейчас не достаёт, а поставить его на ноги и соответственно умножить прибыль может только Цзинь Лин, он один. Никто не сделает это за него, и ты не сможешь быть рядом всегда. Сын нашей шицзе вырос. Да, ему всё ещё нужна твоя любовь и поддержка, но не опека, Цзян Чэн. Глава Лань в какой-то степени хотел как лучше, только я не понимаю, почему... — Как лучше? — снова вспылил Ваньинь. — Вэй Усянь, ты так долго находишься среди Ланей, что давно мог бы заметить, что Цзеу-Цзюнь не знает, как лучше. А вы, вы просто смотрите… Вы все. И ты тоже. Вы просто наблюдаете, как он страдает, и молча пьёте чай, ложась спать по расписанию! Усяня так глубоко задели эти слова, что он не нашёлся сказать ничего более, чем... — Не кричи, пожалуйста. Здесь запрещён шум. — Ах ты ж, какая досада! Тебе ли говорить мне о правилах Гусу! Тебе ли просить меня заткнуться? — Цзян Чэн, успокойся. Ты ничего не знаешь и оттого не можешь понять, что происходит. Не суди с позиции… — С какой? — саркастично спросил Цзян Чэн. — Думаешь, я недостаточно хорошо знаю главу Лань и не могу заметить его состояния? Да на него смотреть больно! — озвучил он мысли, которые совсем недавно посетили голову и Старейшины Илин. Тот вздохнул, подавляя в своём сердце тлеющую ярость, и скрестил руки на груди. — Ты прав. Хорошо, я объясню. Это личный выбор Цзеу-Цзюня и его наказание, он сам этого захотел, и никто, никто не может упрекать его или мешать ему. — Да что ты? А меня вот упрекали, хотя я тоже был главой, меня так же уважали и боялись, но упрекали. Я тоже был в его положении! Зараза, Вэй Усянь! Ты что не понимаешь, что я уже это пережил? Я терпеть не могу это всё. Вэй Ин недоверчиво мотнул головой. — Ты? Когда? — Тогда! — буркнул Ваньинь. — Когда ты погиб. — Что? — Да. Что так смотришь? Когда ты погиб. Я был в том же состоянии, но никто не давал мне предаваться страданиям, никто не оставлял меня в покое и никто не потакал мне в желании закрыться в комнате и сдохнуть от одиночества. А у этих, похоже, семейное. Один медитирует, второй медитирует, третий медитирует, и только младший получает воздаяние за свои страдания. Тебе не кажется это несправедливым? — Цзян Чэн, — Усянь нервно облизнул губы, — что ты имеешь в виду, говоря, что чувствовал то же самое? Ты что, любил меня тоже? — Ну, конечно, как брата… — Цзян Чэн слишком поздно понял, о чём его спросили, и разозлился.— Ах, ты… О чём ты только думаешь?! Разве не мог я страдать о тебе так же сильно, как Цзеу-Цзюнь о Цзинь Гуанъяо, не имея романтических чувств? Ты… Ты… — Знаю, — вздохнул Вэй Ин, на всякий случай сделав пару шагов назад, — прости. На мгновение мне показалось... и я испугался. Прости, давай забудем, правда. — Идиота кусок! За что мне всё это! — выругался Цзян Чэн и вынул из ножен Саньду. — Передай господам Лань мои искренние пожелания пойти на хрен и постарайся при этом не умереть. Усянь не знал, смеяться ему или плакать от этих слов, поэтому так и стоял в молчании, пока глава Цзян вскакивал на лезвие меча и исчезал в зареве уже давно начавшегося дня.***
Лань Сичэнь пришёл в себя, его состояние было стабильно, и он, вопреки уговорам младшего брата и дяди, вернулся в место своего уединения. Обычно Вэй Ин не вмешивался: он уже привык, что идти против кого-то из Ланей в вопросах внутреннего уклада их клана — гиблое дело, даже если за твоей спиной стоит целый Второй Нефрит, готовый броситься на защиту в любой момент. Однако сейчас всё изменилось, слова Цзян Чэна достигли цели, коснулись души и заставили задуматься, поэтому Усянь плёлся за мужем по тропинке и выглядел мрачнее, чем когда-либо. — Вэй Ин, о чём вы говорили с главой Цзян? — спросил Лань Чжань, заметив его отстранённый вид. — А? Что? — Мгм, — Ванцзи остановился. — Вэй Ин! О чём вы говорили с Цзян Чэном? Что случилось? Тот поднял на него расфокусированный взгляд, собрался и, наконец, понял суть вопроса. Он размышлял о брате, постепенно осознавая и принимая тот факт, что Цзян Чэн просто боится одиночества, которое непременно снова его настигнет, когда Цзинь Лин пойдёт своим путём. Ещё к тому же злится из-за желания и невозможности помочь человеку, попавшему в аналогичную ситуацию, или напротив жалеет главу Лань, видя в нём отражение собственных переживаний. Вэй Ин решил поделиться своими мыслями с мужем. — Лань Чжань, а ты не думаешь, — он тщательно подбирал слова, — что пора вернуть Цзеу-Цзюня к нормальной жизни? Прошло столько времени... Мы же не станем наблюдать за тем, как он просто угасает на наших глазах? Ни одна черта в лице Лань Чжаня не дрогнула, но глаза не могли так же хорошо лгать, как лицо. — Мы не можем. Это его выбор, — он развернулся, взмахнув длинными рукавами белого ханьфу, и пошёл дальше. Вэй Ин последовал за ним. — Но, Лань Чжань, разве когда-то Цзеу-Цзюнь не помог тебе? Разве не он не дал тебе умереть после облавы на горе Луаньцзан? И теперь ты будешь платить ему за это безразличием? — Вэй Ин! — воскликнул Ванцзи. — Нет, послушай! Когда мы собирались на встречу, ты сказал, что мне обязательно сопровождать тебя, потому что я твой муж, так разве не нужно мне на этом же основании беспокоиться о ваших отношениях с братом? Вы моя семья. Цзеу-Цзюню бы сменить обстановку, завести друга… Ты видел, что происходит? Видел? Он же едва держится на ногах. — Вэй Ин! Ты знаешь правила. — Лань Чжань! Какие правила? Ему плохо, ему же плохо! Ты понимаешь? — Мы не можем вмешиваться, — упрямо ответил Лань Чжань. Усянь разозлился, он и так был на нервах с самого утра: вид Первого Нефрита и его обморок подкинули дров в уже полыхавший костёр, а уж разговор с братом сделал и того хуже. Как бы Вэй Ин не защищал своих любимых Ланей, ему пришлось признать, что так же, как они были правы насчёт Цзинь Лина, Цзян Чэн был прав в отношении Лань Сичэня. — Что ж, — его голос прозвучал нарочито спокойно, — оставим умирать главу Лань, как поступил ваш дядя с вашим отцом, через пару лет ты займёшь пост главы, и тогда уже точно всё будет в порядке, только на мою поддержку рассчитывать в этом случае даже не думай. Ванцзи остановился снова, сжимая рукоять Бичэня так, что хрустнул не только меч, но и костяшки пальцев. — Чушь! Вздор! — кратко бросил он в лицо мужу. — Правда? — Усянь всё ещё играл равнодушие. — Хорошо. Но пусть это будет на твоей совести, я не хочу видеть, как Цзеу-Цзюнь медленно погибает, и погибает не потому, что переживает потерю, а потому что остался один. Без поддержки родного брата, которого в такой же ситуации сам он поддержал! — он вздёрнул подбородок и прошёл мимо Лань Чжаня, намеренно толкнув его. Тот думал лишь долю секунды, а после ловким движением руки поймал Вэй Ина за предплечье и развернул к себе. Они стояли на тропинке в окружении магнолий совершенно одни, и не будь этого разговора, ситуация казалась бы более чем романтичной. — Я очень волнуюсь за брата, Вэй Ин, и я готов на что угодно, но действовать самостоятельно нельзя. — Нельзя? Кто это решил и кто придумал? Иногда нужно найти в себе силы и вытащить человека из тьмы, в которую он нырнул добровольно. Да, чаще всего за это приходится бороться с ним самим, но оно того стоит. Разве я не прав? Знаешь, я не верю в этом вопросе ни тебе, ни дяде, потому что либо здесь что-то не так, либо вам действительно наплевать на близкого человека. И почему я раньше об этом не подумал? — Вэй Ин попытался уйти, но уйти от сильной хватки Ванцзи было весьма проблематично. — Конечно, я беспокоюсь за него. Он мой брат, и тебе нет нужды сетовать на моё равнодушие, потому что я не равнодушен. — Если это правда, то помоги мне, — взмолился Усянь, — помоги мне сделать так, чтобы твой брат пришёл в норму. И мой. Лань Чжань ощутимо сжал пальцы, причиняя боль, и понизил голос до шёпота. — Что ты задумал? Вэй Ин взглянул ему в глаза и от осознания собственного влияния на этого прекрасного человека широко улыбнулся. — Я хочу подружить их с Цзян Чэном.