***
— Здесь? А что, собственно, случилось, Ханьгуан-Цзюнь? — отвлечённо спросил Цзян Чэн, осматривая поляну, усыпанную ветками. Он хотел уже настаивать на ответе, как что-то вдруг привлекло его внимание… Меж листьев ярким пятном виднелся кусочек белой ткани… Ваньинь поддел его пальцем и в следующее мгновение поднял белую налобную ленту с узором, который определённо указывал на владельца. Он круто обернулся и уставился на Ванцзи. — Объяснитесь? Тот собрался ответить, хотя, вероятно, даже не знал, что сказать, потому что никто из них в спешке не исследовал территорию настолько тщательно, чтобы понять, что лента Сичэня зацепилась и осталась наверху. Лань Чжань вздохнул, но не произнёс ни слова — вместо этого что-то с огромной силой толкнуло его в плечо, и он едва удержался на ногах… К ним тут же выбежали Хуайсан и Вэй Ин, последний бросился к мужу. — Ты в порядке, Лань Чжань? Ванцзи угрюмо взглянул на него и снова не успел ничего сказать. Ветви всех деревьев вокруг изогнулись, ожили и превратились в ядовитые длинные щупальца, — они потянулись к заклинателям, намереваясь сцапать их в свои крепкие путы. Все обнажили мечи, Усянь вскинул флейту. — Дядя! — в начавшуюся битву ворвались Цзинь Лин и Лань Сычжуй. — Вы что тут делаете?! — одновременно заорали Вэй Ин и Цзян Чэн и посмотрели друг на друга. Звякнули цепи, и двадцать щупалец разом осыпались, извиваясь, на землю. Перед заклинателями во всём своём грозном боевом величии появился Призрачный Генерал. — Простите, господин Вэй, это из-за меня, — скромно сказал он, полностью разрушая первоначальный образ. Усянь не слушал, он смотрел на брата и думал… думал… Ваньинь ещё не знал, как реагировать на всё это, он даже не дал оценку быстро сменяющимся событиям, когда Вэй Ин подошёл к нему очень близко, взял в ладони его руку, сжимающую налобную ленту главы Лань, и сказал так, чтобы слова не потерялись на фоне шума сражения. — Сейчас ты должен помогать не нам, Цзян Чэн… Прости. В следующую секунду он выхватил пустой талисман, нарисовал нужный знак и приложил к груди брата, а после слегка толкнул его. Тот оступился… — Вэй Усянь! Что ты… — Цзян Чэн глубоко вдохнул. Остатки хрупких веток под ним осыпались, и он упал прямо в тот момент, когда в его сторону метнулось щупальце, усыпанное шипами. Усянь отбил его флейтой, потянулся ещё за одним пустым талисманом, но не нашёл его… Щупальца последовали за Ваньинем… — Ну, ладно, — он сильно укусил себя за палец, дёрнул кожу и кровью начертил нужный знак над разломом. Деревья, желавшие достать главу Цзян, стукнулись о барьер, зашипели, изогнулись и взбесились, почувствовав человеческую кровь. Они метнулись в сторону Старейшины Илин, но и тут потерпели поражение, Бичэнь разрубил их до того, как им удалось достать свою цель. — Осторожней, Вэй Ин, — бросил Лань Чжань, отбивая новую атаку рядом с ним.***
Мрак. Его окружал абсолютный мрак. Сичэнь открыл глаза и попытался осмотреться или прислушаться. Вздохнул. Вместе с ним вздохнула и темнота, вздрогнула и обрушилась ливнем, открывая взору ромашковое поле под струями воды. От такой перемены глава Лань покачнулся, сделал шаг назад и чуть не упал… кто-то придержал его, чья-то сильная уверенная рука. — Осторожнее, брат Сичэнь, — сказал Не Минцзюэ, раскрывая широкий тёмный зонтик, и встал рядом. — Минцзюэ-сюн, — Сичэнь поднял на него взгляд, удивлённый тем, что впервые в его видениях названый брат оказался так близко. Тот смотрел прямо перед собой. — Взгляни, — Минцзюэ убрал зонтик, встряхнул, а вместе с этим прекратился и дождь. Поле зацвело лазурно-голубыми цветами, где-то на горизонте сливаясь с небом. На один из цветков у ног заклинателей прилетел пушистый пухлый шмель, он, жужжа, коснулся лапками лепестков и пополз к сердцевине. Чифэн-Цзюнь легко толкнул ногой стебель, и насекомое снова расправило крылышки, — жизнь прекрасна, — добавил он. — Да, — согласился Лань Хуань, не совсем его понимая. — Жизнь прекрасна, — повторил Минцзюэ, — и она дар. Нужно ценить это. Почему же ты не принимаешь этот дар, брат Сичэнь? Почему добровольно отказываешься от него? Сичэнь проглотил ком подступивший к горлу. — Я его не заслуживаю. — Ты? Самый праведный из всех, самый светлый, чистый и открытый… первый во всём среди нескольких поколений заклинателей? Кто же тогда достоин, если не ты? — Кто угодно. Я… я виноват перед тобой, перед людьми и перед… — Эти истории можешь рассказывать Лань Цижэню, — перебил Чифэн-Цзюнь, — в чём ты виноват? Вот скажи мне, в чём? В том, что твою открытую душу, твоё чистое сердце использовали в своих целях, приняли как должное твоё доверие и любовь? — Минцзюэ-сюн, — возразил глава Лань, — причины, предпосылки, чья-то воля не отменят того факта, что я приложил руку к смерти обоих своих братьев. Я стал причиной твоей смерти, я… убил А-Яо. — А-Яо… — повторил Минцзюэ, — ты до сих пор зовёшь его так… Впрочем… в какой-то момент даже я поверил этому по-детски невинному взгляду. Брат Сичэнь… ты не виноват, что тобой воспользовались, что тобой манипулировали. Мы не можем быть виноваты в том, на что не имеем никакого личного влияния. — Да, ты прав, только у меня это влияние было. Я мог послушать тебя, я мог быть чуть более подозрителен, чуть менее закрывать глаза на всё, что происходило… — О, брат Сичэнь, думаешь, если бы ты заранее всё узнал, то мог бы что-то изменить? Думаешь, он не нашёл бы иного способа убить меня? Он не нашёл бы иного способа мстить Цзинь Гуаншаню? Думаешь, это не привело бы вас в храм Гуаньинь? Твоя наивность не имеет границ, если ты действительно думаешь так. Лань Хуань приоткрыл рот, собираясь ответить, но тут же закрыл его. Эти слова поразили до глубины души. Что если брат прав? Что если он не мог повлиять на ситуацию ни при каком варианте развития событий? Вздор. Он мог и повлиял бы. — Это не ты не достоин дара жизни, брат Сичэнь, — продолжил бывший глава Не, — а твой А-Яо не достоин того доверия, того чувства, которое ты без остатка отдавал ему… — он вдруг резко выпрямился и устремил взгляд куда-то вдаль, — Глава Цзян?! — его голос полуудивлённый-полувопросительный звучал странно. Сичень посмотрел туда же, но ничего не увидел. Только голубые цветы, сливающиеся с небом на горизонте. — Глава Цзян? Что? При чём здесь… Минцзюэ снова повернулся к нему и схватил за плечо. — Ты играл «Песнь Смятения» в Пристани Лотоса? Глава Цзян слышал её? — Он… да, да. И я видел его в своём сне… вместе с А-Яо… в храме Гуаньинь. — В твоих видениях? С нами? — Чифэн-Цзюнь положил вторую руку на другое плечо и легонько встряхнул Сичэня. — Почему ты не сказал сразу! Я… как глубоко ты спрятал это, что даже сам не знаешь! Фигурка из цветов коснулась талисмана с его именем. Ты играл мелодию. Ты понимаешь, что это значит? — Минцзюэ-сюн? — Нужно идти. Я должен помочь ему… И всё вокруг поменялось. Лань Хуань оказался на другом берегу реки напротив причала Пристани Лотоса, охваченной огнём, и сразу увидел их. Цзян Чэн и А-Яо о чём-то спорили, в какой-то момент, они, видимо, перешли на оскорбления, и глава Цзян приставил Саньду к горлу Гуанъяо. Цзыдянь сформировался в кнут. Сичэнь понял, что медлить нельзя, когда оружие стало чернеть и распадаться на глазах, он выхватил Шоюэ, кинул и мгновенно переместился к нему. В голове мелькнула мысль: «А так было можно?», прежде чем успели возникнуть другие вопросы, которые, появившись, тут же вытеснили первый. Глава Лань стоял между мужчинами, живым и ушедшим, и не знал, что сказать, — он просто хотел остановить это. Решение пришло само. — Я иду с тобой, А-Яо… — его слова растворились в воздухе, и сердце пропустило один удар, когда следом раздалось категоричное и громкое. — Нет! Я не позволю! — глава Цзян был уверен в том, что говорит, сомнений не оставалось. — Уходи! — Сичень произнёс это раньше, чем успел обдумать. — Мне не нужна твоя помощь… — Нет!.. И не подумаю… — услышал он отдалённое эхо и тут же задохнулся от ледяного прикосновения… воды. Громкий всплеск, гул в ушах и вода сомкнулась над ним, пузырьками воздуха убегая к поверхности. Лань Хуань не паниковал, он мог с лёгкостью контролировать и страх и панику, и любое другое проявление своих эмоций в ситуациях, угрожающих жизни… он был в воде… Только что под ним осыпались и хрустнули ветки, а вот он уже в воде… Не Минцзюэ оказался всего лишь сном или видением, но происходящее точно не являлось ни тем, ни другим… Сичэнь очнулся окончательно, понял, что воздуха уже сильно не хватает, и заставил себя двигаться, поплыл наверх. Он всё ещё хотел уйти к братьям, всё ещё считал себя недостойным жизни, хоть Чифэн-Цзюнь и пошатнул эту уверенность, но не так… утонуть было бы слишком просто, а простой смерти он не заслужил.***
Первый талисман Вэй Ина сработал таким образом, что падение замедлилось, и, хотя сила его улетучивалась из-за наложенного здесь Лань Чжанем запрета на использование духовной энергии, талисман всё же действовал до самого озера. Однако, как только ноги Цзян Чэна коснулись гладкой недвижимой поверхности воды, действие прекратилось, и он легко и беззвучно нырнул. Пока летел, придумал до тысячи вариантов расправы над шисюном, но за несколько секунд до окончательного падения все их позабыл, потому что услышал сяо. Лебин издавала звуки уже знакомой ему мелодии, он сжал налобную ленту в кулак и зажмурился, сердце забилось быстрее и отвратительная тревога снова пустила корни в его душу, оттого ему не удалось уловить момент исчезновения талисмана… Уходя на глубину Цзян Чэн по-прежнему слышал музыку, она давила, угнетала, и в какой-то момент стало ясно, что «Песнь Смятения» не даст ему выплыть. Он собрал все силы, максимально отстранился от своих чувств, заставил себя слышать только бурлящий гул воды, и, в конце концов, добился успеха… вынырнул, вдохнул воздух полной грудью и огляделся. Если б не ситуация, красотой пещеры, в которой оказался Ваньинь, можно было бы залюбоваться, но он только убрал мокрые волосы с лица и направился к берегу. Глава Лань, конечно, стоял там, спиной к озеру, и играл, он не услышал ни всплеска воды от падения, смягчённого талисманом, ни тихих шагов… — Хватит! — Цзян Чэн едва добрёл до него из-за музыки, вырвал флейту из рук и кинул в сторону. Впрочем, с Лебин ничего не произошло, она лишь гулко стукнулась о каменную стену и упала на землю. Зато Сичэнь не на шутку испугался, но Шоюэ воспользоваться не смог, только резко обернулся. — Цзян Чэн!.. То есть, прошу прощения, глава Цзян. — Ага… я, — от чёртовой «Песни смятения» и временной нехватки кислорода ещё кружилась голова, дыхание сбивалось, потому Ваньиню пришлось опереться о плечо главы Лань, — это… кажется, ваше… — он протянул ему ленту и вдруг закашлялся, почти не удерживая равновесие... кровь окрасила пол из цветных светящихся камней, становясь шокирующим событием для обоих. Лань Хуань помог ему сесть, сам же повязал налобную ленту и, поднимая флейту, произнёс. — Спасибо, — вообще-то, он хотел сказать: «Что вы себе позволяете?», но не смог, увидев, кто именно посмел так поступить с его флейтой. Ему даже стало совестно, что Цзян Чэн вторично услышал его мелодию и пострадал. — Нахрен твоё «спасибо», — вполне справедливо ответил Цзян Чэн, приложив руку ко лбу. Он не понимал, почему ему вдруг стало так плохо. — Это место блокирует проявление любой духовной энергии… — угадав его мысли, произнёс Сичэнь, а потом тихо добавил, — простите. — Отлично, просто отлично. Нам нужно наверх, потому что Вэй Усянь и Лань Ванцзи сражаются с деревьями, такими же, как те, что напали на вас близ Юньмэна. — Деревья? — глава Лань взволнованно посмотрел наверх, но потом обречённо вздохнул. — Нам не удастся выбраться на мечах, придётся искать другой выход... Они вдвоём? — Нет. С Вэнь Нином, Не Хуайсаном, Лань Сычжуем и Цзинь Лином. — Так много? Что вы здесь все делали? Как вы тут оказались? Глава Цзян оторвал руку от лица и поднял взгляд, оценивающе проводя им по собеседнику сверху вниз. — Полагаю, это очевидно, учитывая имена, которые я назвал, — он снова закрыл глаза, и уронил голову на руки… всё ещё было плохо. — Из-за меня? Вы хотите сказать, что все вы пришли из-за меня? — Я лично, нет, но остальные да. А второй господин Лань, видимо, был так напуган, что решил обмануть меня. — … Ванцзи? Что он сказал? — Что спасать нужно Вэй Усяня. Лань Хуань некоторое время поражённо молчал, а после спросил ещё. — Из-за меня… потому что я ушёл с торжества? — А что вы, собственно, так удивлены? — Цзян Чэну надоело выглядеть полумёртвым, и он попытался встать, но слабость имела противоположное мнение на этот счёт, а резкие движения добавили ещё и головную боль. — А, ну да. Вам же наплевать на чувства окружающих, я и забыл, что великий Цзеу-Цзюнь уже давно не в состоянии понять, как это, идти на помощь к людям, которые тебе дороги, — он знал, что главу Лань заденут эти слова, ведь в прошлом его самоотверженность в оказании помощи была причиной для восхищения и уважения. Сичэнь прикрыл глаза. — Вы совершенно справедливы в своей оценке, глава Цзян. Ваньинь опять попробовал подняться и повторно не смог этого. На лице главы Лань появилось выражение болезненного сочувствия, он присел перед ним и коснулся предплечья. — Очень плохо? Я могу чем-то… — Не можете! И уберите от меня руки! — Цзян Чэн отмахнулся от него, подумал о «Песне Смятения» и его вдруг осенило. — Постойте, вы сказали, что это место блокирует любое проявление духовной энергии, но ваша флейта, она… Лань Хуань отдёрнул руку, словно обжёгся. — Да. Лебин пропускает духовную энергию, только вот это не отменяет того факта, что мы не сможем выбраться так же, как вошли. Духовное оружие не поднимет нас в воздух. А меч… я даже из ножен вынуть не могу. Вы тоже, скорее всего… — На ваше счастье я и собой сейчас плохо владею, иначе… — Иначе? Ваньинь снова махнул рукой. Сичэнь встал. — Как станет легче… — Если станет… — …я вас отсюда выведу. — …или из себя. — Что? Почему вы всё время пререкаетесь? Почему нельзя отнестись к моим словам серьёзно, глава Цзян? Тот ухмыльнулся. — А с чего мне к вам относиться серьёзно? Если б вы могли меня вывести отсюда, вы бы вышли сами до того, как я оказался здесь, а значит, либо тут нет никакого выхода, либо вы просто не хотели его искать. Так что моя несерьёзность оправдана вашими же словами. «Какой смысл спасать человека, который не желает быть спасённым?» Лань Хуань вздохнул и отвернулся, рассматривая недвижимую гладь озера, уже более тускло освещённую луной — часть камней наверху перестала мерцать и слилась с общей каменной массой. — Оставьте ваш сарказм кому-нибудь другому, — устало выдохнул он, — нет нужды напоминать мне о том, что я поступаю против правил. — Да… вас только правила волнуют. Я же и говорю. Свет постепенно мерк, и красота камней исчезала, погружая их в темноту. Две попытки зажечь талисманы и осветить хоть малую часть этого места не увенчались успехом, — защита работала превосходно. Сичэнь не чувствовал, что может продолжать это терпеть, и соблазнился идеей прогнать Цзян Чэна, только… даже если они сейчас открыто поругаются, выходить им придётся вместе. Разделяться не имело никакого смысла. Глава Лань покрутил в пальцах подвеску флейты. — На чувства людей, которых вы собираетесь бросить или уже бросили в своих мыслях, вам откровенно наплевать, — помолчав, добавил Ваньинь. Лань Хуань вздрогнул и понял, что на этот раз терпение действительно его оставило. Он медленно обернулся. — Да как вы смеете… вы понимаете, кому и что говорите? — Кому? — скучающе спросил глава Цзян. Темнота уже опустилась между ними, а глаза ещё не привыкли, поэтому пока они ориентировались только по голосам. — Я говорю это трусу, который принимает свою боль, как должное, и собирается отделаться от неё самым лёгким способом из всех существующих. — Лёгким? Думаете это легко? — Смерть это всегда легко, и она никогда не является ни наказанием, ни выходом. — Я старше вас. Хотя бы к этому имейте уважение. — Плевать. Если вы не уважаете себя настолько, чтобы подняться и идти дальше, то я и подавно не намерен этого делать, — Цзян Чэн был спокоен и, несмотря на сохранявшуюся головную боль и слабость, доволен, потому что разозлил Цзеу-Цзюня. Он мстил за те слова в их последнюю встречу, наслаждаясь этим от души, и в какой-то степени чувствовал, что ему нравится Сичэнь в гневе. Так хотя бы можно было общаться на равных и не искать смысл фраз между строк. — Да что же вы от меня хотите, глава Цзян?! Что вы постоянно меня задеваете? — Я? Вас? Нисколько. Я говорю, что думаю, глава Лань, — он уже в третий раз совершил попытку встать. Лань Хуань одновременно с ним принял решение уйти подальше, чтобы не продолжать диалог, но поскольку было абсолютно темно, они не увидели друг друга и столкнулись. Ваньинь ещё не очень себя чувствовал, поэтому сразу пошатнулся и стал падать, ханьфу главы Лань оказалось единственной вещью, за которую он ещё успевал ухватиться, чтобы удержать равновесие… пальцы мазнули по ткани в районе талии… Сичэнь среагировал мгновенно, поймал его руку в полёте, но споткнулся сам, и оба они упали на жёсткий каменный пол пещеры.