Жутко громко и запредельно близко

***

В Юньмэн пришла весна. Возможно самая прекрасная из всех вёсен. Сливы и вишни облачились в розовые одеяния, лотосы распустили свои небесные лепестки, в воздухе витали ароматы трав, а тёплый ветерок, игриво шнырявший в кронах деревьев, изредка срывал цветы и уносил их в воду. Один такой небрежно сорванный цветок сливы оставил родное дерево и, кружась в лучах заката, опустился на колени Цзян Чэну. Тот сидел у воды, запрокинув голову и ничего не замечал, глаза его были закрыты, а в трепещущие на ветру волосы вплеталась белая лента. С тех пор, как они с Сичэнем поженились, в душе их воцарился покой, все утраты, вся боль и тяжёлые воспоминания стали светлой печалью, неотъемлемой частью прошлого, не влиявшей ни на настоящее, ни на будущее. Вот уже несколько лет всё было хорошо: Вэй Усянь больше не бесил своими выходками, да и Цзинь Лин перестал нервировать дядю, словно окончательно и бесповоротно повзрослел. Сами они — Лань Хуань и Ваньинь — встречались так часто, как только позволяло время, и сегодня был как раз тот самый случай, когда глава Лань должен был приехать к мужу на целых два свободных дня и провести с ним время. Цзян Чэн с нетерпением ждал этой встречи, пытаясь скрыть это за внешним спокойствием, но получалось у него плохо в основном потому, что Сичэнь обещал прибыть в обед, однако время уже близилось к ночи, а он так и не явился. «Да что с ним такое?» — думал Ваньинь с обидой, — «Мог бы и предупредить», — и всё же, когда в сумерках послышались тихие шаги, приминающие травянистый покров земли под деревьями, он сел ровно, скрестил руки на груди и затаил дыхание. — Что ты здесь делаешь? Я думал ты давно у себя, — в голосе Сичэня ясно читалась улыбка. — Ты опоздал! — проворчал Цзян Чэн, не оборачиваясь. Он старательно игнорировал громкий стук собственного сердца. — Да, — спокойно согласился Сичэнь, по-прежнему улыбаясь, — но у меня есть оправдание. Я кое-что принёс тебе, — он обошёл Цзян Чэна и встал перед ним с заведёнными за спину руками. — Это должно быть что-то очень важное. Ты опоздал на целый день, что значит, мы пробудем вместе не два дня, а один. — Прости, я хотел сделать тебе подарок. Ты же помнишь, что сегодня наша годовщина? Цзян Чэн вздрогнул и поблагодарил небеса за то, что сумрак скрыл его вспыхнувшее лицо. Конечно, он забыл, и что ещё хуже, не приготовил подарка. — А-Чэн? — позвал Лань Хуань, когда молчание слишком затянулась, — Если забыл, ничего страшного, главное, что мы вместе. — Ага, но ты-то подарок принёс! — Ваньинь всплеснул руками и встал. — И как тебе только удаётся всё помнить и всё успевать? — Я принёс, а для меня подарок ты сам, А-Чэн. И, если быть честным, я твой подарок устал держать, возьми, пожалуйста, — Сичэнь вынул руки из-за спины, опустился на одно колено и протянул мужу живого белоснежного щенка. Щенок смотрел большими глазками, заинтересованно водя носом из стороны в сторону. Цзян Чэн пошатнулся и сел обратно в плетёное кресло, в котором сидел до этого. Казалось, он утратил способность говорить. — Я подумал, — продолжил Сичэнь, — что ты так сильно любишь собак, но за всеми этими делами так и не завёл ни одну. Почему бы не завести её сейчас? Прямо сегодня? Щенок повернул голову сначала вправо, потом влево и звонко гавкнул, слегка испугав мужчин. — Сичэнь, я… — Цзян Чэн потянулся руками к собаке и почувствовал, как слёзы жгут глаза, когда его пальцы утонули в белой мягкой шерсти. Он нервно сглотнул, — не знаю, что сказать. Сичэнь встал, обошёл его и обнял со спины, когда тот поднял собаку на колени. — Скажи, как назовёшь её. Бусинка? Мармеладка? Цветочек? Какие ещё ты там в детстве любил имена? — Это тебе Вэй Усянь наплёл, насчёт имён, да? — возмутился Ваньинь, — Я маленький тебе что ли? — он выдержал небольшую паузу, — Да, Бусинка очень нравится. Лань Хуань рассмеялся так тепло и радушно, как смеются только над собственными маленькими детьми, когда они делают что-то незаурядное или смешное, и обнял его ещё крепче. — Пойдём в дом. Здесь становится прохладно, мой драгоценный Лотос. Цзян Чэн запрокинул голову, позволяя ему коснуться своих губ, и на некоторое время погрузился в близость, в тепло прикосновений и нежность этого поцелуя, который волновал душу и тело так же, как в первый раз. — Я люблю тебя, — сказал он, когда поцелуй прервался, — посиди со мной. Мы же пока никуда не торопимся? — Если ты хочешь, — Сичэнь опустился на траву у его ног и погладил щенка, который уже устроился на коленях, свернувшись в единый пушистый клубок, — Я торопился чтобы обнять тебя, но больше не тороплюсь, — он взял его свободную руку, повернул ладонью к себе и стал покрывать её поцелуями. — Не увлекайся, — Цзян Чэн аккуратно спустил Бусинку на землю, чтобы в следующий момент тоже сползти с кресла прямо в объятья мужа, — иначе мы не дойдём до спальни. Сичэнь притянул его к себе, обжигая дыханием кожу шеи, и шепнул. — А нам и не обязательно куда-то идти, — он обхватил губами мочку его уха, затем склонился чуть ниже, прокладывая дорожку из поцелуев вниз к вороту ханьфу, — А-Чэн… — Глава Лань сегодня непревзойдённо нетерпелив, — ухмыльнулся Ваньинь, — Но ничего удивительного, он ведь в любом деле не имеет равных. Тот прерывисто вздохнул и прикусил кожу возлюбленного на изгибе плеча. — Это тебе нет равных, А-Чэн, — Сичэнь заглянул ему в глаза, — ни в чём, — произнёс прямо в губы и поцеловал, но уже не нежно, а настойчиво и требовательно, поднимая в душе обоих яркую всепоглощающую страсть. Солнце окончательно скатилось за горизонт, небо почернело, и звёзды стыдливо прикрылись облаками, чтобы не мешать им. Силуэты мужчин потонули во мраке, сплелись с тенями деревьев, с шорохом воды и трепетом цветов, и только маленький щенок, нашедший себе дом в этом прекрасном месте, сжал лапками цветок сливы, свалившийся с ханьфу его нового хозяина.