Фрактал: сапфировые вероятности

Свет луны мягко очерчивает линии предметов и рассеивается в тени стен. Воздух пахнет скорым дождем. Я жду объяснений, Маркус. Голос мастера звучит устало и с долей обреченности, которую Маркус уже научился распознавать. Он виновато смотрит в глаза учителю, набирает воздух, чтобы что-то сказать, но тут же выдыхает, признавая поражение. Взгляд Маркуса падает на лежащую у его ног фигуру молодого мужчины. Приятная внешность, дорогая одежда. Мертвые глаза, в которых отражается луна, и кровавое пятно на одежде возле сердца. Маркус наклоняется и выдергивает свой кинжал из раны, стирая кровь с оружия куском ткани. Взяв эмоции под контроль, он выпрямляет спину и начинает говорить твердым, сосредоточенным голосом. Учитель испытующе смотрит на него, позволяя объясниться, и через несколько минут они вдвоем аккуратно переносят тело самоуверенного мерзавца, оставляя его рядом с главной площадью города. Предупреждение и намек для той своры тварей в человеческом обличье, что терроризирует жителей последние месяцы. Маркус шагает по мостовой, почти бессознательно отмечая размеренный стук пока еще редких капель начинающегося дождя. Он отстраненно стирает влагу с лица и размышляет, мог ли поступить иначе и не создаст ли его вмешательство еще больших проблем. Старые привычки отмирают с трудом: для него устранение проблемы до сих пор кажется самым простым и надежным выходом. Так его учили, но старая дорога завела в никуда. Несмотря на советы мастера, на их долгие разговоры и его собственные рассуждения, он с трудом нащупывает, почти вслепую, свой новый путь. Путь, который он сам считает верным, но который все еще не может понять и принять до конца. Способности к предвидению не дают ответов, только вываливают ему на голову все больше вопросов, и это раздражает. Он с болью и облегчением одновременно перекраивает свою личность под новые обстоятельства. Стоит дать слабину, и он утонет под грузом вероятностей. Стоит позволить себе отчаяться, и он затеряется в собственном разуме. Стоит перестать искать Цель – и можно надевать веревку на шею. Маркус поднимает ворот плаща и продолжает упрямо шагать под усиливающимся ливнем. Много ли останется от того искреннего, порывистого и прямолинейного в своей честности человека, которым он когда-то был? Того, кто жил, не боясь самого себя. Сапог скользит по мокрому камню, и Маркус секунду балансирует на другой ноге, прежде чем продолжить путь. Страх стал для него постоянным спутником и самой надежной мотивацией. Маркус одинаково боится своих неосторожных действий и своего равнодушного бездействия. Новых ошибок, своего поражения, своих эгоистичных амбиций, своих глубоко запрятанных страхов… он боится превратиться в монстра, которого хорошо знает по своим видениям, боится одиночества и боится вновь стать жертвой чужих манипуляций. А еще он устал бояться. Кто-то сказал, что дождь – это слезы Бога, смотрящего вниз на своих созданий. Маркус подставляет лицо дождю и закрывает глаза. Здесь и сейчас исчезает все: дома, люди, напряжение, страх. Он растворяется в струях дождя и дышит раскатами грома. Ни мыслей, ни чувств, только странное умиротворение и отрешенность. Гроза уходит, и Маркус неохотно открывает глаза. С некоторых пор он любит дождь. Любит тихий перестук капель о крыши и влажный шелест листьев, когда накатывает меланхолия. Любит яростный шум ливня и скрытую энергию падающей воды, смывающей грязь, приносящую облегчение его чувствам, когда кажется, что нервы превратились в натянутые струны. Дождь позволяет ему вспомнить, каким он был когда-то. Вспомнить, что значит быть искренним и в чем-то беззащитным. С горечью улыбнуться, вспоминая разбившийся на осколки мир, в котором он умел верить, пусть и не тем, кто этого заслуживал. Проститься с тем, кто считал мир простым и понятным, не видя причин и следствий. Дождь растворяет маски на его лице, которых со временем становится все больше. Под маской проще жить. Под маской легко спрятать свои сомнения, страхи, тоску и яростное отрицание. Придумай красивую маску, играй убедительно – и никто не сможет тебя задеть. Можно даже самому поверить, что боли нет, что он именно тот самоуверенный, бессердечный ублюдок без слабостей, для которого вся жизнь – не более, чем театральная постановка. Или шахматная партия. Все люди – пешки, мои или чужие, так что не смей к ним привязываться, напоминает он себе в очередной раз. Маска должна быть убедительной, и он учится красиво говорить. Маркус не может пересилить себя и начать лгать, но ничто не мешает ему говорить правду частично и позволять людям слышать то, что они хотят услышать. А еще можно вспомнить, что он безумен, и начать говорить иносказаниями. Если поработать над техникой, это даже может стать забавным. Маркус криво улыбается, понимая, что идея прочно засела в голове. Он плавно отступает в темноту, когда слышит топот ног пробегающего мимо городского стражника, торопящегося доложить о найденном убитом на площади. Было бы проще и логичнее не ввязываться в конфликт с местной элитой, но уже поздно сожалеть. Конечно, он все еще может просто покинуть город, оставив зарождающуюся кровавую вакханалию за спиной. В конце концов, этим людям он ничем не обязан. Маркус задумчиво хмыкает и качает головой. Все же он остался таким же добросердечным идиотом, каким был, раз намерен остаться и помогать этим людям. Зачем он это делает? Надеется, что один из миллиона сможет разглядеть человека за маской? Помощи не будет, а кто-то из благодарных жителей наверняка захочет его убить или сдать властям. Ничего нового, он уже привык. Маркус идет по улице, что-то тихо и музыкально насвистывая, когда тихий шорох заставляет его обернуться. Боязливо дрожащий пушистый серый комочек смотрит на него яркими голубыми глазами, прижимаясь к земле. Маркус долгую минуту смотрит на котенка нечитаемым взглядом, прежде чем аккуратно закутать в свой плащ. Стакан молока у него найдется.